Жизнь с призраком

      Гинтоки знал, что это должно было случиться. Он знал это с того момента, когда два дня назад его сон прервал Зура, бесцеремонно ворвавшийся к нему из-за того, что его невеста вышвырнула его за дверь. Гинтоки нравилась Икумацу, она была достаточно мила, чтобы бесплатно кормить его и двух его сорванцов всякий раз, когда они заходили к ней в раменную, она же была очень необходимым противовесом странностям Зуры, и Саката на самом деле был все еще в шоке от того, что Котаро удалось убедить ее позволить ему оставить Элизабет с ними. Любовь действительно заставляет людей совершать глупости, Гинтоки лучше всех знал об этом.       И потому собирание потраченных впустую кусочков испорченного торта, несмотря на то, что это не входило в его, Сакаты, планы, когда он подписался помогать обслуживать свадьбу своего старого друга, было тем, что он предвидел, Зура был идиотом и выкинул свой типичный фортель Зуры, а Икумацу, несмотря на обладание терпением святого, стало быть, не понравилось, как Элизабет бросил бомбу Зуре, чтобы тот поймал ее и спрятал в своем кимоно, но что у Зуры могло пойти так? В результате их свадебный торт разлетелся на куски. Но Гинтоки не мог винить его полностью, в конце концов, Шинсенгуми действительно появились на свадьбе без предупреждения, и Широяша догадывается, почему, наблюдая сцену перед собой.       Горилла вместе с Кьюбей, как обычно, пытались завоевать расположение Отаэ, парочка осыпала ее цветами, которые они, вероятно, нашли в кустах за свадебным подиумом. Саката прервал свое наблюдение, за ними и взглянул на других гостей. Кагура сидела в углу, набивая рот куском торта, который не был испорчен, Мастер на все руки усмехнулся, делая мысленную пометку шлепнуть ее по затылку за то, что она не поделилась с ним, Шинпачи отчаянно пытался остановить драку, которая вспыхнула между Сайто и Элизабет, за правым столом Майора залечивал рану, которую он, скорее всего, получил от Соичиро-куна, который сейчас нацелил базуку, на Кагуру и ее второй кусок торта (так что у нее было два! И она даже не подумала дать ему что-нибудь!), а базука закончила тем, что ударила по Джимми, который сидел напротив Майоры, флиртуя с Тамой, демонстрируя ей свои роботизированные кувшины. Затем его взгляд переместился в сторону, откуда, как он почувствовал, за ним наблюдала пара глаз, пара очкастых таких глаз, потому что, конечно, этот мачо-сталкер проник в заведение, или, может быть, Зура пригласил ее, в любом случае, это было забавное зрелище, но не редкость в Кабукичо: ниндзя- сталкер ( толку, что стояла в этой куче, все равно все ее внимание было сосредоточено на Сакате), Мадао, лидер Хьякка и старая летучая мышь стояли там и разговаривали, с ног до головы покрытые кусочками торта. Гинтоки сморщил нос, когда увидел, что старик Джирочо с любовью смотрит на старую ведьму, расположившись немного позади них, его дочь Пирако, однако, не разделяла того же чувства, наблюдая за отцом с довольным выражением лица. Он задавался вопросом, как их вообще пригласили на свадьбу, но он уже давно научился не подвергать сомнению связи, которые жители установили друг с другом и их природу.       Гинтоки сглотнул, откидываясь на спинку помпезно украшенной скамьи, и провел руками по штанинам в попытке убрать торт с рук. Он, что редкость, был не в настроении есть торт, вместо этого мужчине захотелось немного саке, он на самом деле внезапно почувствовал жгучую жажду. Оглядевшись, седовласый самурай заметил немного саке на одном из столов и решил стащить его, стараясь, чтобы его не заметили, он встал позади нескольких гостей, что толпились как раз возле этого стола и взял горшок для сакэ с двумя чашками. Проделав свой незамысловатый путь обратно, самурай поставил их рядом с собой и занял прежнее положение. Однако Шинпачи, всегда наблюдательный Шинпачи, заметил Сакату и начал пробираться к нему сквозь толпу.       - Я устал, Гин-сан, - вздохнул Шимура, садясь рядом с ним. Гинтоки закрыл глаза, почувствовав, как его бровь дернулась от легкого раздражения. Шинпачи был не виноват на самом деле, он не знал, что у Гинтоки внезапно возникло желание остаться одному и выпить немного саке в тишине и покое (это был долгий день для Гин-сана!).       - Ну, тогда кончай ныть и сходи попроси у жены Зуры нашу плату, - рявкнул Саката, а не получив никакого ответа, самурай почувствовал себя немного неловко и открыл глаза. Шинпачи с мягкой улыбкой наблюдал за гостями, это заставило Гинтоки заинтересованно приподняться.        - Эй, Пацуан, какая красотка заставила тебя так улыбаться? - спросил он, склонив голову набок и оглядывая толпу в поисках каких-либо предательских признаков. Шинпачи просто хмыкнул про себя и застенчиво поправил очки.        - Кацура-сан выглядит действительно счастливым, не так ли? - заявил он вместо ответа, поэтому Гинтоки проследил за взглядом мальчика и заметил Зуру и Икумацу за главным столом с Тацумой. Слушая громкий, раздражающий смех очень пьяного Тацумы, буянящего рядом с ними, пара, не казалась раздраженной или испуганной. У Зуры был веселый вид, он, еле сдерживая смех, уставился на свой стакан, а Икумацу, несмотря на то, что несколько минут назад была здорово напряжена из-за взорвавшегося торта, выглядела странно спокойной, ее рука, потянувшись, нежно легла в руку Котаро.       - Должно быть, приятно быть настолько влюбленным, я рад, что у Кацуры-сана все получилось, - продолжал Шимура. А Гинтоки шутливо подумал о том, что его подмастерье тот еще мелкий, сентиментальный придурок. Широяша промычал что-то в ответ, откидываясь назад и делая глоток сакэ из самого горшка. Однако очкарик был прав, Зура заслужил это. Несмотря на его идиотизм и то, что он заноза в заднице, он заслужил хорошую жизнь с хорошей женой, и Гинтоки уверен, что Шоё был бы доволен его выбором, если бы он был здесь, присутствовал на свадьбе. Чего нельзя было сказать об остальных его учениках, Шоё отчасти винил бы себя за их выбор, хотя, это был все же личный выбор между сереброволосым самураем и ублюдком, который сейчас ждет его в аду.       Шинпачи сбоку шмыгнул носом, поедая кусок торта (и серьезно, почему никто не подумал поделиться с ним?! Это была его фишка - быть одержимым сладостями ленивым кучерявым героем, он даже испек свой собственный торт в первом эпизоде, они идут вразрез со всей его предпосылкой!)       - Вы когда-нибудь были влюблены так же, как он, Гин-сан?- вопрос Шинпачи прервал горькое ворчание Гинтоки по поводу легкомыслия детей. Он задумался, прокручивая в голове разные ответы. На самом деле был только один ответ.       - Да, однажды.       Шимура повернулся к нему, с безразличным видом закатив глаза, после чего он разразился смехом, потешаясь над Гинтоки и качая головой, что привело Сакату в замешательство.       - Кецуно Ана не считается, Гин-сан!       Широяша почувствовал, как его щеки вспыхнули, когда он сделал еще один глоток саке, смущение захлестнуло все его чувства вместе с теплым гулом алкоголя.       - Н-не она, все было не так! Это было по-другому, - пробормотал он, прикусив язык и заставив себя не добавить потом ”это было по-настоящему“. Шинпачи перестал смеяться и посмотрел на него, настала очередь паршивца смутиться и нахмурить брови.       - Ну, и что случилось потом?- спросил брюнет. Гинтоки вздохнул и посмотрел вперед, ни на что конкретно не глядя, всепоглощающее желание, чтобы его оставили в покое, снова охватило Сакату.       - Он был глуп, я был глуп, а потом он умер,- это был довольно краткий ответ, но ему не хотелось углубляться в тонкости своих отношений и любви к Такасуги, по крайней мере, не здесь, на свадьбе его лучшего друга (их лучшего друга), где атмосфера все еще была веселой, несмотря на вспышки, и, кроме того, Гинтоки был уверен, что Шинпачи был достаточно умным, чтобы понять, кого самурай имел виду. Потому что слишком зацикливаться на этом единственном разе, когда он действительно был влюблен, всегда было рецептом катастрофы, особенно учитывая, что и он и Такасуги оба были беспокойными идиотами, которые, возможно, любили друг друга слишком сильно для их собственного блага или чьего-либо блага, это была одна из причин, которая привела в конце концов к тому, что они были разлучены на десять лет. Да, Шоё определенно не был бы доволен их выбором и тем, к чему это привело.       Может быть, Тацума был прав, вспомнил Гинтоки, его взгляд скользнул туда, где мужчина, о котором идет речь, все еще смеялся рядом с супружеской парой, может быть, влюбиться посреди гребаной войны было не самым умным поступком с их стороны, но опять же, когда они с Такасуги были умными и логичными людьми? И Гинтоки был слишком далеко мыслями в тот момент, когда Тацума предупреждал его на крыше, прежде чем уйти в космос. Его друг опоздал на пару лет, воспоминание о том, как этот мелкий коротышка впервые избил его и засмеялся, ярко горело за закрытыми глазами Гинтоки, когда он притворялся спящим, пока Тацума бормотал всякую чепуху.       И поэтому, когда годы спустя Такасуги сказал ему усталым, побежденным голосом, что последнее, что он видел своим левым глазом, было собственное заплаканное лицо Гинтоки, мужчина понял, что скрытый слой беспокойства за предупреждением Тацумы был хорошо уместен, возможно, все было бы намного проще для них, если бы они не любили друг друга так, как любили. Возможно, исход не был бы таким разрушительным для них обоих. Гинтоки не в первый раз виновато задумался, что бы произошло, если бы в тот день на утесе его слезы увидел Зура, а не парень, который был в него влюблен.       - Извините… Я понятия не имел, - потупился Шинпачи, его голос звучал тише и с сожалением. Гинтоки улыбнулся и, потянувшись вперед, взъерошил волосы младшего мальчика. Он поставил саке на стол и приготовился разлить его по двум чашкам, которые по рассеянности принес с собой.        -Все в порядке, я в порядке, так почему бы тебе не пойти и не остановить Кагуру, - подмигнув, ответил Саката, указывая подбородком в направлении, где находилась девушка. У рыжей ято обе руки были полностью нагружены тарелками с едой, и она швырнула одну в лицо Соичиро-куну, а другую - Зуре, вот она, веселая атмосфера. Гинтоки фыркнул, наблюдая, за превращением сцены в еще больший хаос после того как Шимура, последовав его указаниям, бросился в драку, пытаясь остановить Кагуру, в результате чего его толкнули в Джирочо, который врезался в ведьму, которая, в свою очередь, ударила старика своей кисеру и использовала Цукуйо, чтобы ударить Шинпачи. Бедный ребенок. Гинтоки перестал хихикать и моргнул, прогоняя мимолетное воспоминание о Такасуги, лежащем на его голом животе и лениво курящем свою собственную кисеру.       Взяв одну из чашек саке, мужчина поднес ее к губам и постарался не слишком зацикливаться на вкусе, чтобы это не напомнило ему о том, как он впервые поцеловал Шинске, когда сильный аромат растаял и осел приятной терпкостью у них во рту.       - Тебе лучше не дуться там, в аду, Чиби, - мягко сказал он другой наполненной чашке саке на скамейке. Такасуги хотел, чтобы он двигался дальше, продолжал защищать других, и Гинтоки пытался сделать именно это, но это не означало, что ему не позволялось иногда колебаться, барахтаться, как человеку. Демон наконец-то стал человеком, и то, что он неосознанно отдал свое сердце, будучи ребенком, Такасуги в тот день в додзё, было одним из первых шагов к этому процессу. Так что да, ему разрешено посидеть на скамейке и выпить за себя и за те времена, которые он не провел с тем, кого любил всю свою жизнь. Он выпьет, встанет, отругает детей за то, что они не поделились своими кусочками торта, и отпразднует счастье Зуры вместе с ним от его имени и от имени Такасуги.       Осушив обе чашки, Гинтоки встал и стряхнул с себя меланхоличное оцепенение, он перешел на полубег, направляясь туда, где были Зура и дети, их лица были покрыты глазурью и пеплом от кисеру.       Решив проигнорировать многозначительный взгляд, полный сочувствия, который бросил на него Шинпачи, Гинтоки схватил кусок пирога и запихнул его в рот, проглотил, чтобы избавиться от вкуса саке. Сегодня он уже достаточно хандрил, и последнее, что ему было нужно, это напоминание о том, как стоны Такасуги звучали сквозь дымку, вызванную саке, о том, как они оба винили алкоголь, когда пьяно планировали шаткое будущее, споря о том, кто заплатит за футон, а кто будет закупать продукты, несмотря на то, что были на войне и невозможно было знать, доживут ли они до следующего дня.       Такасуги хотел жить в городе, в то время как Гинтоки хотел жить в сельской местности, более похожей на ту, где они выросли, и теперь, оглядывая всю эту толпу, мужчина усмехается. Он не мог ошибиться больше. Местные жители были занозой в заднице, включая самого жениха, но как человек, который занимается местной случайной работой, они были его занозой в заднице.       - Вы скучаете по Такасуги-сану?- Шинпачи нерешительно топчется, прежде чем спросить его, одновременно вытирая кусочки торта с очков краем рукава. Прежде чем Широяша смог заставить себя ответить мальчику, Тацума обнимает Гинтоки за плечи,продолжая, как всегда, смеяться и пристально глядя на него даже из-под солнцезащитных очков.       - Конечно, малыш, разве ты не знал, что Кинтоки и Такасуги использовали т...- что бы он ни собирался сказать, он прервался, когда Зура бросил ему в лицо пригоршню торта, очевидно, пока Гинтоки был погружен в свои жалкие, романтические мысли, началась битва тортами, и, к его большому удивлению, к ней присоединилась даже Икумацу. Любовь действительно заставляет людей делать глупости.       -Считай это платой за сегодняшнюю помощь, - прошептал ему на ухо Зура, прежде чем развернуться, чтобы присоединиться к остальным. У кудрявого самурая, которого он оставил позади, было около пяти секунд, чтобы обдумать эти слова, после чего три вещи поразили его:       1.Зура знал о нем и Такасуги.       2.Он нуждался в реальной денежной выплате.       3.Кусочек торта.       Пока глазурь стекала с его лица, Гинтоки почувствовал, как у него сжалось сердце. Он был уверен, что где-то в аду Такасуги смеется над ним, и, черт возьми, он отдал бы все, что было в его силах, чтобы стереть эту ухмылку с его лица, замазать это лицо глазурью и зацеловать его нахрен.