Горький шоколад

Гул сердца, так прочно засевший в ушах, отдаёт болезненным шумом. Фиалковые глаза, искрящиеся победой, прикованы к моим, а губы, плотно запечатанные в улыбке, растягиваются всё шире. Кондитер предстаёт в полной и безобразной картине действительности. Как же глупо... И ведь я поверила, слепо и верно, словно щенок, выброшенный из машины на трассу. Мысли о прекрасном будущем, влюбленность в первого встречного, как больно... Тем временем, толпа всё ближе, а нарастающие завывания всё отчётливее. Мужчина поднимает руки вверх, оголяя перед всеми лезвие ножа. Ритм барабанов и, наконец, быстрый выпад вперёд. Острый кончик проходит по моему бедру, заставляя его вспыхнуть от резкой боли. Алая кровь рвётся наружу, вырисовывая незамысловатый узор на бледный коже, покрытой мурашками от сковавшего холода и страха. Способность говорить, словно утеряна навсегда. Слёз более нет, лишь ком в горле, отчаянно перекрывающий возможность глубоко вздохнуть. Мистер Вонка легко касается места пореза и проводит пальцами выше, пачкая их кровью. Его лицо принимает нечитаемое выражение, после чего он слизывает алую жидкость. Толпа вновь затихает в томном ожидании. - Увы, мои дорогие друзья, она ещё не готова, - хрипло произносит мужчина, быстро разворачиваясь. - Страх портит её вкус, как бы я ни старался придать ей более нежное наполнение. Несите мой особый шоколад, скорее же, пока не потеряла сознание! Люди в масках тут же отреагировали, устремившись в глубину леса с громкими торжественными криками. Кондитер лишь на мгновение замер, после чего, поднимая руки вверх, призывно произнес: - А пока больше песен и танцев, не заставляйте Матерь Луну скучать! Вновь бой барабанов и безудержная тряска тел, постепенно измазавших друг друга грязью и остатками мха. Увиденное всё больше врезалось в сознание, отключая возможность думать. Покрутив нож в руках, кондитер прильнул ко мне под подбадривающие возгласы. Его глаза на секунду смягчились, а знакомый голос настойчиво зашептал: - Маргарет, слушай меня очень внимательно, хотя бы в это раз. Я сжалась и дрожа легко кивнула, всё ещё надеясь на спасение. Мужчина же глубоко вздохнул и быстро проговорил, пытаясь подбадривать толпу широкой улыбкой и уверенным блуждание рук по моему телу. - Когда принесут шоколад, обязательно, слышишь, обязательно съешь его. Он запустит нужный процесс. То, что почувствуешь после... Я объясню, если выберемся. Нужно продержаться ещё немного, Илвес уже в пути. Вонка сделал шаг назад и ухмыльнулся, подогревая толпу новым воем. Могу ли я ему верить? И как же я верила ему до этого? Больно сжимаюшееся сердце, вновь пропускает удар, утверждая, что это чувства, привязанность. Но откуда? Слепо бросившись в водоворот тайн и шарма кондитера, я попалась на крючок? Несколько взглядов и язвительных замечаний растопили мой душевный лёд? А самое гениальное состоит, конечно, в том, что задумалась я об этом только сейчас. Руки неприятно тянуло назад, а бедро ныло от тупой боли. Порез был неглубоким, но его наличие давало о себе знать. Вонка уже был в центре ритуального праздника, казалось, что спланированного до мелочей. Только сейчас я заметила, что деревья были украшены фигурками животных и цветами, верёвки натянуты по периметру, образуя непонятный для меня узор. По телу кондитера старательно размазывали грязь, негромко подвывая, движения были отточенными и полными благоговения. И как же часто он в этом участвовал? И неужели его собственный отец погиб от... этих рук? Тошнота подкатила к горлу, заставив сжаться в новом порыве отвращения, смешанном с необоснованной теплотой, разливавшей на душе. Эта мысль вызвала во мне восхищение? Какого чёрта! Толпа опять взревела, премешивая едва различимые слова: - Больше... Крови... Больше... Страха! Кондитер поклонился и, прокрутив нож, лёгким движением разрезал свою ладонь, поднимая её к небу. - Пускай Матерь Луна увидит наше послушание! Я не боюсь отдать свою жизнь ей во благо! Я не боюсь пролить свою кровь за неё! Каждый! Вы слышите меня, каждый должен отдать свою кровь, она того хочет! Вы слышите ветер, поднимающий листья? Слышите отдалённые раскаты грома? Эта Матерь говорит с нами! Так дадим ей того, что она хочет! Заражённая идеей толпа вмиг выстроилась а очередь, взбудоражено протягивая руки мужчине. Нож вновь и вновь врезался в нежную плоть, окрапляя каплями крови пространство. Настойчивый запах железа повис в воздухе, а раненные тела радостно вопили поднимая руки вверх. Кровь стекала к локтям, пачкая одежду, а глаза людей устремились ко мне. Новая волна страха сковала тело, не позволяя пошевелиться. Кондитер медленно двинулся в мою сторону, будто рассуждая куда же нанести следующий удар. Его пальцы перебрасывали нож, заставляя меня завороженно всматриваться в детали. Наконец, он непозволительно близко. Так, что я чувствую жар, исходящий от тела. Уверенный взгляд, выискивающий следующий ход. Уже через мгновение раненная рука мужчины касается моего лица, измазывая тёплой кровью. Тяжёлый запах заполоняет лёгкие: тошнотворное железо, шоколад, арахис и приближающийся дождь. Желудок отдалённо напоминает о себе, желая избавиться от содержимого. Ноги не справляются в весом и подкашиваются. Я опускаюсь на колени, заламывая руки над головой. Слышатся радостные быстро приближающиеся выкрики. Несколько человек выбегает из-за деревьев, держа в руках свертки. Кондитер радостно смеётся и хлопает в ладоши, так ярко показывая восторг, что моё сознание сильнее мутнеет. Чувства притупляются, позволяя улавливать лишь медленно спозающую по бедру кровь. Уставившись в землю, я ловлю себя на мысли, что это конец. Жизнь буквально утекает в землю, не стремясь помочь метающемуся сознанию. Чёткое движение и подбородок устремляется вверх,губы насильно размыкаются и язык ощущает приторную сладость. Кондитер опускается рядом со мной на колени и внимательно изучает лицо, после чего требовательно шепчет: - Ешь, Маргарет. Не смей отключаться, смотри на меня, смотри внимательно, ты поймёшь, когда всё изменится. Я же упорно пытаюсь прожевать сладость, с полуприкрытыми глазами, смотря на мужчину. Яркий вкус малины взрывается на языке, а после следует горечь. Вмиг она становится практически невыносимой, но приходится заставить себя проглотить содержимое. Чувства, бушевавшие внутри, отключаются, а мир, словно теряет краски. Кондитер притупленно отводит глаза в сторону. Их больше нет. Нет того, что я испытывала, лишь пустота. Мои годами отточенные одиночество и безразличие, и, наконец, поднимающийся гнев. То забытое, что сидело глубоко внутри, так тщательно маскировавшееся под фальшивой влюблённостью. Но зачем? Зачем это понадобилось ему? Барабаны всё громче, а крики людей вокруг настойчивее. Каждый вдох больше и больше отрезвляет, позволяя вновь думать. Глаза пробегают по маскам, желая запомнить каждое мгновение. Одно короткое движение рукой, и толпа мгновенно замолкает, позволяя лесу говорить о своих печалях. Кондитер поворачивается ко мне и показательно глубоко вздыхает, вновь запуская холодные пальцы в кровь. - Мои дорогие, случилось непоправимое! Матерь Луна даровала этой женщине ненависть, что полностью отравило тело. Если мы продолжим, то навлечем на себя беду! Вновь спустится на город зараза, что зовётся lupinotuum (лат. Оборотень) и убьёт каждого! Послышались испуганные возгласы, и шёпот разошёлся по толпе. Люди стали ближе друг к другу, постепенно увеличивая между нами расстояние. - Не подходите ближе! Первый этап уже случился, её глаза темнеют, а кожа пылает! Не более получаса и болезнь поразит всё тело, захватив разум. После никакие верёвки её не удержат! Несколько человек приблизились и всмотрелись в моё лицо, после чего позволили себе окунуть палец в мою кровь и облизать. Настороженный шёпот коснулся моего слуха: - Той сладости больше нет... Порченная девка... Не любовь это... Никто из большого города любить и не умеет... Им всё счастье подавай... Лгунья... Мерзкая... Убить лгунью... Убить... Убить...Убить... Подошедший сбоку незнакомец первым нанёс удар, угодив прямиком в раненную ногу. После чего моё тело накрыл ряд частых болезненных толчков. Уже на десятом сознание поплыло, а крики кондитера на фоне смешались в общий гул. Темнота. Холод. Отдалённый звук полицейской сирены.