Кё: каисугэцу — нельзя потрогать отражение луны в воде. В состоянии увидеть, но нельзя прикоснуться. То, что можно почувствовать: красота, эмоции. Но нельзя описать словами… От кого: Бан Кристофера Чана Кому: моему морю Луна никогда бы не была такой красивой, если бы не отражалась в море…
Второй класс старшей школы один из будущих художников Японии встречает с баллончиком краски в руках возле какой-то сомнительной пристройки здания школы. Хван Хёнджин — талантливый старшеклассник, который распыляет свой талант тем самым баллончиком, занимаясь вандализмом. Граффити парень начал увлекаться, как только познакомился в последнем классе средней школы с Хан Джисоном — смышлёным парнем, у которого, как и у Хёнджина, не было человека, который смог бы направить его талант в правильное русло. Именно поэтому сейчас двое юношей рисуют своих любимых персонажей из манги. Хёнджин — Аки Хаякаву из «Человека-бензопилы», а с обратной стороны Джисон старается чётче выводить линии Юзухи Шибы из «Токийских мстителей». — Хёнджинни, ты скоро?! — Говори тише, — пытается кричать шепотом, чтобы не быть громким, но и чтобы друг с той стороны его услышал. — Да, добавляю мелкие детали к фону, чтобы не казалось пусто, — немного помолчав, продолжил: — А ты? Последовало молчание. Хёнджин лишь подумал, что сказал слишком тихо, и Хан не услышал. — Джисон? — чуть громче. — Если это твои шутки, я тебе баллончиком лицом закрашу. Услышав привычную тишину, Хван, закатив глаза, решает пойти и выполнить обещание с краской и лицом. Обойдя здание с другой стороны, художник замер. — Что ещё собираетесь закрасить, молодой человек? На Хёнджина смотрят две пары глаз: одни — друга, другие — человека, от взгляда которого хочется убежать домой и на утро отрицать, что вчера это был он — директор старшей школы Сейрин. — Значит так, молодые люди, — продолжает директор, — сегодня вы сворачиваете ваш кружок по интересам и идёте по домам, а утром мы с вами встречаемся у меня в кабинете, и вы активно придумываете причины, почему вы не должны быть отчислены за такое, — выделив последнее слово, он отпускает Джисона из своей хватки и направляется к своей машине. — Подвозить вас не буду, боюсь, уволят за нанесение тяжко-телесных несовершеннолетним, — и не уезжает до тех пор, пока не убеждается, что школьники покинули территорию учреждения образования. Проведя в тишине пять минут пути до метро, первым решает заговорить Хан: — Ты хоть успел закончить? Хёнджин молчит пару секунд, поворачивает голову и смотрит грустными глазами на друга, а затем его взгляд резко меняется и на лице рассыпается довольная улыбка. Разочарование Джисона сразу уходит. Он начинает шуточно щипать и толкать друга. — Ах ты, чертёнок, напугал меня, что это всё было зря. Со стороны они выглядят, как два пьяных дебоширы, которые так и хотят спихнуть один одного на проезжую часть, толкаются и смеются. Ни капли раскаяния, только гордость, что изначальный план — добавить немного красок в это серое место, — осуществлён. Дойдя до метро и сев в вагон, Джисон сразу засыпает на плече друга и скидывает на Хвана ответственность за отслеживание станции, на которой выходить. На дворе время давно перевалило за полночь, но у Хёнджина сна ни в одном глазу — он слишком возбуждён сегодняшними событиями. С одной стороны, его совершенно не грызёт совесть, а с другой — есть какое-то дурное предчувствие. Он знает, что его точно не отчислят — он главный фотограф школы, и только у него есть профессиональный фотоаппарат, который обязан запечатлеть все школьные мероприятия. Также его художественные работы занимают призовые места, создавая хорошую репутацию школе. Хёнджину сложно признаваться, но он переживает за друга. Тот активно принимает участие только в прогулах и неуважительном отношении к правилам учебного заведения. Хотя Хан и является таким же талантливым художником, он отказывается принимать хоть какое-то участие в творческой жизни школы и явно не одобрит переживания о нём. Поэтому парень просто заглушает в себе эти чувства, выдыхает и будит Джисона — они приехали, пора вставать. Разойдясь в разные стороны, Хёнджин только в лифте замечает, что валится с ног. Они долго стояли с баллончиками в руках, но на адреналине совсем не замечали усталости. По возвращении домой, он сразу валится на кровать и засыпает.***
— Парни, вы хоть понимаете, что если бы вы решили «облагородить» другое здание города, и вас заметила полиция, то я бы никак не смог вам помочь. Сейчас я могу сказать, что это такой художественный проект нашей школы, хотя я это всё ещё не одобряю. День начался не с «доброе утро». Хёнджин и Джисон сидят напротив директора и уже двадцать минут выслушивают одну речь, которая идёт на повторе вот уже третий раз. — Поэтому мы и выбрали столь приятное место, зная, что его глава такой понимающий мужчина, на которого могут рассчитывать парочка глупых подростков, — перебивает его Хан, у парня сейчас уши в трубочку закрутятся от повторяющейся информации. — Этот понимающий мужчина, который всегда встаёт на защиту подростков, разозлён и борется с желанием просто отстранить вас от учёбы на месяц, чтобы вы никогда не разобрались с долгами и вас оставили на второй год. — Справедливо, — с полным безразличием отвечает Джисон. Он давно потерял интерес к этому заведению, и перспектива провести здесь ещё один год вгоняет его лишь в тоску и скуку. Хёнджин, который до этого времени просто молчал, решает напомнить, что он всё-таки не спит с открытыми глазами, хотя и было очень похоже: — И если вы боретесь с этим желанием, значит у вас есть альтернатива наказания? — Есть, — директор складывает руки в замок и откидывается на спинку стула, невольно показывая всю свою накопившуюся усталость, которую при большом желании, можно рассмотреть просто заглянув в глаза. — Надо обсудить кое с кем пару организационных моментов, и я вам всё озвучу, — директор на секунду задерживает взгляд на столе — там лежат какие-то бумажки, скорее всего, важные документы, с которыми надо было давно разобраться, а не тратить время на подростков, которые не знают куда запихнуть свой юношеский максимализм, но потом вздыхает, вспоминая, почему выбрал эту профессию, переводит взгляд на настенные часы, затем обратно на парней. — Идите на занятия, зайдёте оба ко мне после них. Парни сделали лёгкий поклон головы и вышли из кабинета. Уже в коридоре они взглянули друг на друга, прочитав во взглядах, что никто сейчас не собирается идти ни на какие занятия, так как преподаватель предупреждён, что они у директора. Расходятся в разные стороны. Хан — по своим делам, скорее всего, в курилку. Хёнджин же идёт туда, где ему, как минимум, не хочется закатывать глаза каждые пять минут — крыша здания. Уже там он расслабленно опускается на нагретую от солнышка поверхность и мысленно ликует, что до сих пор это место принадлежит только ему. Как только Хёнджин закрывает глаза, навязчивые мысли догоняют его. Вчера ночью он сразу же заснул, поэтому их желание протерроризировать голову Хвана осталось неудовлетворённым. С лёгким потоком тёплого ветра он больше не радуется, что здесь никого не оказалось, он лишь ощущает, что обнимает его не ветер, а явные чувства одиночества и уязвимости. Какой бы конфликт между поколениями не был, Хёнджин думает, что директор прав, и никто бы на его сторону не стал, никто бы не защитил. Сразу за этой мыслью его догоняет другая: переживал бы так Джисон о нём, если бы это у Хвана было больше шансов на вылет. Его друг абсолютно беспечен и вряд ли переживает вообще о чём-либо. Хёнджин называет его «другом» только у себя в мыслях — всегда переживает, что Джисон с ним только потому, что в этот период времени ему скучно с другими, потом ему станет скучно и с ним. И это озвученное «друг» просто растворится в воздухе, поэтому Хван молчит, редко делится чем-то важным с ним, думает, что он для Хана лишь развлекатель досуга. Боится спросить напрямую, ведь тогда Джисон может уйти раньше времени, а этого Хван не хочет. Его легко ранить, но тягучее чувство неизбежной внутренней боли удовлетворяет его скрытые мазохистские потребности. Растворившись глубоко в своих мыслях, Хёнджин проваливается в сон: ночью он поспал очень мало, и сейчас организм решил наверстать пропущенные вчера часы сна.***
Хвана будят навязчивые лучи солнца, которые решили поиграться солнечными зайчиками именно на лице парня. Хёнджин морщится, постепенно просыпается и даже не думает смотреть на часы и узнавать, что проспал на крыше два часа. Всё-таки вспоминает, что он всё же ученик, которого с утра ещё хотели отчислить, перебарывает свою лень и желание закрыть глаза хотя бы на пятнадцать минуточек, смотрит на дисплей телефона — на часах 11:30 — «Супер, успеваю на физру», — сказано в голове с неособым энтузиазмом, однако начало к прилежной школьной жизни всё же положено. Зайдя в раздевалку спортзала, Хван сразу же встречается взглядом с Джисоном. — Ну и какого мы сюда зашли, если у меня форма была только в средней школе?! А тебя увидеть в спортивках — это значит, что все твои вещи сгорели, — цокает Хан. — М-да, такое себе начало на пути к исправлению. Оба направились в спортивный зал из такого чуждого им места, хотя бы на уроке будут присутствовать. — Построились! — зайдя в зал, сразу прозвенел звонок. Парням не дали даже присесть перевести дыхания от эмоций — всё-таки, как никак, первый раз сюда пришли. Впечатлений пока куча: как минимум, оказывается у них не преподаватель, а преподавательница. — Сегодня занимаемся со школьной баскетбольной командой, — позже добавив от себя, когда школьники выстроились в длинную колонну. — Может, кто надумает вступить в баскетбольный клуб. Джисон и Хёнджин стоят в самом конце из-за отсутствия формы, позже к ним присоединяются парни из разных классов — очевидно, та самая команда. Хван ни капли не заинтересован, поэтому даже на просьбу подвинуться реагирует не сразу, сначала не услышав, потом вовсе думая, что обращаются ни к нему. Из транса его в буквальном смысле выдёргивают — тот самый парень берёт его аккуратно под руку и двигает ближе к себе. — Какого?.. — доброе утро. Всё это последствия утреннего сна. — Людям в начале не хватает места, надо подвинуться, — у парня мягкий голос, таким нельзя разговаривать с Хваном — для него такое сейчас действует как снотворное. — Как ты собираешься играть, если спишь на месте? Хёнджин явно не понимает, что от него хотят. Поэтому может выдавливать из себя только односложные предложения? — Играть? — опускает взгляд вниз, призывая парня обратить внимание на то, во что он одет: брюки, рубашка и галстук, из спортивного только конверсы. — Парень, ты что-то путаешь. — Хёнджин, мне сказали, что в средней школе ты играл в баскетбол, — обращается к Хвану преподавательница, которая незаметно подошла к парням. — И был не самым последним игроком. — Но и не первым. — Команда старшей школы может это исправить. — Или забоялся? — пассивно подначивает парень. — Слушайте, если это такая реклама вашего школьного кружка, то она не очень. Вам стоит обратиться к ребятам из маркетинга. Я не собираюсь играть, но поболеть обязательно приду. Как я могу не поддержать будущих спортивных гениев Японии? — Всё-таки струсил, — утверждает парень. Хёнджин вспомнил его имя — Бан Кристофер Чан, второй класс старшей школы. Все эти высказывания очень сильно напрягают Хёнджина, но пока ещё не злят. — Попытка оценена, но у меня нет настроения развлекать ярых фанатов Баскетбола Куроко. Бан Чан смеётся. «Смех такой же мягкий, как и голос», — неосознанно отмечает Хван. — Лучше бы провёл разминку перед полноценной тренировкой. Хёнджин находится в полном недоумении из-за того, что от него всё никак не могут отстать, но решает забить и просто присоединиться к давно ждущему Джисону на скамейке.***
После физкультуры парни решили отправиться в их общее место — актовый зал с самыми мягкими стульями. Они давно стащили ключ, поэтому место для сна и обсуждения новых планов по «облагораживанию» зданий проходят только там. Не успев насладится тишиной пустого помещения, Джисон, завалившись сразу на два кресла, начинает свои философские рассуждения: — Тебе не кажется, что мы немного прокрастинируем? Раньше столько всего делали, а сейчас нами помыкает какой-то дед, а мы даже не собираемся сопротивляться, — после короткой паузы Джисон, как уважающий себя школьник, добавил: — Старость? Из Хёнджина вылетел маленький смешок. — Мы не на кухне и сейчас не четыре утра. Откуда такие рассуждения про старость? Я думал мы сюда просто завалились поспать. Джисон задумался, Хван мог лишь догадываться, что происходит в голове парня. Ему интересно, но он снова промолчит. — Может, мне уже скучно? — сердце Хёнджина пропускает один удар. — Поэтому я пытаюсь делать вид, что мне не нравится, что меня взяли под контроль, а на самом деле я просто хочу найти причину остановиться. — Остановиться? — Хван отказывается говорить больше одного слова — не хочет спугнуть столь редкую откровенность Джисона. — Ага, типа того, — Хан тяжело вздыхает. — Джинни, мы с тобой ахуенные художники, нас признали многие таланты по всей Японии, а мы просто берём и втихую красим какие-то школьные сараи. Хёнджин тихо смеётся. — Это, вроде как, гараж для газонокосилок. — Да пофиг. Я думаю, что пора что-то менять, — Джисон переводит взгляд на парня. — Что бы не предложил директор, надо соглашаться.***
— Чего блять?! — Хан Джисон, не забывай, где ты находишься! — Какой спорт, дядя? Я художник, а мяч мне все руки отобьёт. В средней школе можно было от скуки, но не сейчас! — Джисон, ты в отличной форме. Уверен, одно другому не помешает. Хёнджин уже десять минут сидит и переводит взгляд с директора на капитана школьной баскетбольной команды, в которую хотят засунуть их двоих, Бан Кристофера Чана. — Сони, помолчи, — начинает Хван. — Директор Ито, вы уверены? Как наше «облагораживание» школьного гаража связано с баскетболом? — По сути, никак. Но в команде не хватает игроков из-за поступивших в колледж выпускников, которые составляли одну треть команды. А вы, ребята, очень удобно попали под руку. А с учётом того, что вы оба в своё время играли в баскетбол в средней школе, то мы убили несколько зайцев сразу: и гараж выглядит приятно, и хулиганам занятия нашли, и отправили команду на будущий зимний кубок среди старших школ. Чан, который до этого молчал, решил поправить директора: — На зимний кубок ещё пройти надо. — Намекаешь, что с нами это будет сложнее? — начинает Джисон. — Мы ваш счастливый лотерейный билет! Ты знаешь, что мы с Джинни выигрывали межшкольные? — звучало больше как упрёк, нежели вопрос. — Ты буквально пару минут назад утверждал, что ты художник, а не спортсмен, — поднимает одну бровь Хван. — Талантливый человек талантлив во всём. — Будешь талантливо выполнять роль молчаливого талисмана команды, — подмигивает Чан. — Что ты сказал?! Хёнджин лишь хмыкнул и закатил глаза. Этот жест привлёк к себе взгляд Бана, поэтому он не стал продолжать перепалку с Джисоном. — Всё решено, — заключает директор. — Сегодня у вас первая тренировка. Чан потом покажет всё расписание, поэтому добро пожаловать в активную жизнь школы!***
Уже в спортзале Бан отправил их переодеваться. Парни не сдвинулись с места. — Что опять? — вздыхает капитан. — У нас нет формы, — констатирует Джисон, а Хёнджин просто в упор смотрит на Чана. — Пойдёмте, — Бан направился в сторону раздевалки. — У нас есть форма для игр, поэтому сегодня будете играть в ней. Достав из ящика форму, Чан перевёл оценивающий взгляд на парней, мысленно решая, какой размер им подойдёт. Джисону не понравился такой взгляд, почувствовав себя куском мяса, он выхватил форму и вышел. — Тонкая душевная организация, — Хван берёт из рук парня форму и выжидающе смотрит. Капитан лишь вопросительно поднимает бровь. — Будешь смотреть, как я переодеваюсь? — О боже, ты из клуба благородных девчат сюда прискакал, где учат вовремя краснеть и прикрывать рот рукой, когда смеёшься? Надо же знать, подойдёт ли тебе форма по размеру. Хёнджин лишь хмыкнул и отвернулся спиной к Чану. Капитан не собирался отводить взгляд, не видя в этом ничего такого. Пока Хван был без футболки, Бан заметил на пояснице парня тату — качественная графика, которая не несёт в себе абсолютно никакого смысла. Хёнджин прекрасно чувствует взгляд на своей спине. — Нравится? — Набивать тату в школе? Не боишься, что пожалеешь? Вся эта ситуация очень смешит Хвана. — Кто из нас ещё из института благородных девчат? — натягивает футболку, и только тогда Чан понимает, что неотрывно рассматривал его татуировку. Капитан, отогнав все мысли, выходит из раздевалки вслед за Хёнджином. Джисон давно был переодет и успел остыть. — Начнём с разминки! — чтобы все услышали и собрались, повышает голос капитан. К такой загруженной тренировке Хёнджин явно не был готов. Уже через час с него стекало сто потов — парни много бегали, делали упражнения на силу и выносливость. Он не будет показывать, что ему сложно, но и притворяться, что ни капли не устал тоже уже не в силах — Хван тяжело дышит и машет футболкой в попытках остудить тело. Это не ускользает от взгляда капитана. — Из-за присоединения новых игроков на сегодня сократим тренировку, поэтому перейдём сразу к игре. — Ммм, спс, любимая, — чуть ли не падает Джисон, положив голову на плечо Хвана. — Хёнджинни, умоляю, скажи, что ты тоже сейчас умрёшь. — Я уже двадцать минут назад выплюнул лёгкие, поэтому после игры директор лично повезёт меня на своих плечах домой. — Одобряю идею, старик заслужил. — Хёнджин, Джисон и Иори идут в команду Минхо. Дейки и Каташи — в мою, — быстро распределяет Чан. Хван безразлично переходит с одной стороны площадки на другую. — Хёнджин, вернись, будешь разыгрывать мяч, — возвращает его Минхо. Тот послушно идёт обратно. Мяч выбивает у него Дейки. Вся мини игра проходит в таком же русле. Хёнджин бегает по площадке больше для вида, нежели для игры. Один раз пытается забить, но мяч перекрывает Чан прыжком под кольцом. Но Хван хотя бы двигается в отличии от Джисона, который лишь изредка прыгает, чтобы не дать другим закинуть мяч в кольцо. — Бельчонок, ты двигаться чуть быстрее, чем два метра в час, собираешься? — после очередного проигнорированного броска в свое кольцо интересуется Минхо. — Что ты блять сказал? — Джисон не отрицает, что Минхо прав, просто проигнорировать не может. — Я говорю двигай задом. — Мой зад устал, отъебись. — Ладно, на сегодня всё, идите в душ, — Чан сдался, поставив себе цель на следующую тренировку обязательно разбудить в этих двоих дух соперничества. Хёнджин старательно делает вид, что не замечает, что все уже ушли, поэтому продолжает пытаться закидывать мяч в кольцо. Через некое время, услышав, что вся толпа вышла из спортзала и раздевалки, только тогда направляется смыть с себя весь этот странный день. — Выглядишь незаинтересованно во всём, так и не скажешь, что раньше играл лучше многих. «И чего он блять остался», — мысленно закатывает глаза. — Решил ещё раз посмотреть на меня без одежды? Чан лишь покачал головой и вышел. Хёнджин принял душ и рассчитывал на то, что никого не будет, но навязчивый стук мяча об пол и скрип кроссовок разрушал все надежды. Выйдя из раздевалки, Хван минуту наблюдал за одиночной тренировкой капитана, пока не был замечен, когда мяч прилетел ему под ноги. — Подашь мяч? Хёнджин впервые за весь день посмотрел на мяч без напускного равнодушия, отбил им пару раз пол, подпрыгнул и закинул трёхочковый. Что-то больно сжалось внутри, но парень нацелен это проигнорировать. Только слепой не заметил бы, как искры запрыгали в глазах Чана. — Присоединишься? Хван лишь улыбнулся, отсалютовал двумя пальцами и покинул спортзал, а затем и школу.