Люби горячо И ад тебе покажется прохладным На плахе неосёдланное завтра Смеётся или плачет над тобой Люби горячо И рай тебе покажется убогим На плахе дней лежат твои дороги Домой
На крыше как всегда никого не было кроме него. Хёнджин, решивший, что есть на обеденном перерыве — для слабаков, художник питается лишь мыслями и рассуждениями. Парень начал наблюдать за собой странные вещи и замечать то, на что раньше бы никогда не обратил внимания. Например, почему он видит, как кто-то может быть настолько красивым и талантливым одновременно? Как улыбка может быть настолько не похожа ни на чьи другие? Как парню может что-то нравится в парне? Эти мысли невыносимы. Хван думает, что уже нельзя от них просто бежать и ничего не делать. Он либо согласится, что с ним что-то не так, либо сделает что-то, чтобы всё стало, как было раньше. Хван ещё не понимает, что с ним всё «так». «Обычно я прихожу сюда, когда мне одиноко. Раньше совсем этого не замечал. Я никого сюда не водил, поэтому можно было догадаться. Почему-то сейчас это вязкое чувство ощущается чуть меньше, иногда даже вовсе пропадет. Почему мне не легче?» Ощущение схожи с тем, что у тебя отняли какой-то орган, а на место ничего не поставили. Если подумать, всё легко объяснить — вокруг Хвана появились люди, которым не всё равно на него, они заставляют чувствовать себя нужным, но никто из них не стал на место, где обитало одиночество. «Никто не может по-настоящему зваться «моим». Джисон не принадлежит мне и, если услышит «мой», неважно рядом с каким существительным — есть большая вероятность получить в нос одним лишь взглядом». Джисон ненавидит быть чьим-то или быть частью кого-то, хоть и в последнее время что-то меняется и в Хане. Насчёт другого человека он даже не смеет думать. Ничего, кроме как заботы от капитана команды, он от него не ждёт, но что-то в этой искренней улыбке заставляло сомневаться в собственном убеждении. Хёнджин стал чаще рисовать на крыше. Ему стыдно рисовать портреты, не спросив разрешения у человека, которого рисует. Но в последнее время много вдохновения и мало сна — идеальный набор художника. Парня заставляет прерваться смс. От кого: Крис. Какая твоя любимая цифра? Кому: Крис. ??? Хёнджин никогда не задумывался об этом. У него есть любимые цвета, оттенки, которые предпочитает в одежде, есть треки, что он заслушал до дыр, и музыканты, которые первые приходят на ум, когда его спрашивают, кто ему нравится. Может сходу назвать свой личный «топ 10 тайтлов, которые должен посмотреть каждый уважающий себя человек, который до этого всю жизнь орал, что аниме хуйня». Он наизусть знает биографии художников, которыми восхищается, и в каких галереях мира есть самые потрясающие картины. У него куча закладок в любимых книгах на моментах, которые доказывают Хвану, что он не зря их покупал. Любит день, когда познакомился с Джисоном и ненавидит день, когда бросил баскетбол. Любит, когда его не понимают, но так старательно пытаются. Любит, когда в его картинах замечают детали. Любит, когда в нём видят чуть больше красивого личика, например, талантливого художника или подающего надежды баскетболиста. И только что он понял, что точно ненавидит цифру восемь. Кому: Крис. А твоя? От кого: Крис. 9 Кому: Крис. Хорошая цифра. Больше Чан не пишет, оставляя после себя слишком много вопросов. Хёнджин просто продолжает выводить мягкие линии ямочек у себя в скетчбуке, пока не закончилась большая перемена и он не был вынужден идти на занятия, где есть огромная вероятность получить кучу ненужных вопросов насчёт портрета. Хван ставит крестик на руке чёрной гелевой ручкой, чтобы не забыть спросить Бана на тренировке, что это было. День проходит довольно быстро, если ничего не прогуливать, то пары пролетают со скоростью света, к сожалению, даже эти интересные наблюдения не спасут Хвана от нытья Джисона о том, как он устал, и что не прогуливать что-то — просто невыносимо. — У нас с тобой все причины, чтобы упасть в обморок на тренировке. Первое, мы не выспались. Второе, мы ничего не прогуляли, поэтому не отдохнули. Третье, на улице осень, у меня гемоглобин упал. На последнем пункте Хван прыскает от смеха. — Четвёртое, ты найдёшь сто пятьсот причин, чтобы прогулять тренировку, но, когда я соглашусь, сразу потеряешь интерес и сам же меня туда потащишь. — Конечно, — пихает его в бок посреди школьного коридора и смеётся, — лоботрясом в нашей компании имею право быть только я. Не отнимай мой хлеб. — Давно в мои обязанности входит ставить тебя на путь истинный? — Со вчерашнего дня. Хёнджин вопросительно смотрит. — Потому что, — продолжает Хан, — ты мог мне сразу сказать в лоб, что пора бросать заниматься тем, что делает нам хуже. Но ты выбрал дать мне время, чтобы я самостоятельно пришёл к этому выводу. Зная меня, ты прекрасно понимал, что в противном случае, если бы даже я тебя послушал, то всё равно часто нарушал бы уговор завязать с этим, потому что моё желание идти против правил и указов других намного сильнее меня самого. — Но не сильнее такого правила, которое ты установил сам, — делает вывод. — Именно! — в одно мгновение возвращается к своему привычному весёлому состоянию. — Ты как жизненный наставник. — О боже, даже когда дети из младшей школы называют меня дядей, звучит не так плохо, но то, что сказал ты, буквально состарило меня на лет 40, — смеётся. — Заткнись, я ему тут уважение высказываю, какой он искусный манипулятор, а он хихикает. — Спасибо, что заметили. Учился у матери 17 лет. Они пришли в раздевалку, как обычно, раньше всех. Джисон знает, что до тренировки ещё 20 минут, и они смогли бы это время посидеть в актовом зале, не торчать в компании шкафчиков и забытой сменки. Но ещё он знает, почему Хван не любит внимание и ненавидит переодеваться со всеми, поэтому он без вопросов шёл за Хёнджином тогда, когда ему было удобней. Хван до сих пор боится назвать Хана «другом», совсем не осознавая, что тот назвал его так одними лишь действиями сотню раз. — Сейчас приду. Джисона не очень заботит, почему друг решил, ещё не переодевшись, поскакать в зал. Хёнджин нашёл в зале, что искал. Точнее «кого». — Иногда у меня складывается ощущение, что ты тут живёшь. Капитан усмехается. — Не у тебя одного. Хотя сегодня я пришёл чуть позже чем обычно. —Из-за чего? — Приехал, как только закончил дела с формой. — А что с ней не так? — С формой старых игроков всё хорошо, а вот главная проблема формы для двух новеньких — её отсутствие. — Поэтому спрашивал про любимую цифру? — Ага, — отходит от парня в сторону скамеек, где лежит белый пакет. — В студии всё сделали довольно быстро. — Буду все игры бегать под твоим любимым числом, — вслух это произносить более смущающе, чем просто подумать об этом. Подтверждение того, что Чан ощущает тоже самое — красные кончики ушей. К счастью для капитана, это быстро проходит. — Сам сказал, что тебе нравится эта цифра, — кидает ему две майки. Одна с перевёрнутой шестёркой. Другая с тройкой. — У Джисона тоже спрашивал любимые цифры? Или по-человечески спросил под каким номером он хочет бегать? — Кстати, насчет бега, — явно игнорируя наполненное сарказмом предложение, — обещай, что не расскажешь ему. Хван выгибает бровь. — Снова на мизинцах? Чан без предупреждения хватает его за нужный палец. — Это касается моей жизни, поэтому, да. — Ладно, обещаю, — не может заставить свои брови расслабиться и перестать хмуриться. — Что такое? Бан не выдерживает такого серьёзного момента и смеётся. — Минхо считал, сколько он пробежал в первой игре, прежде чем сдаться и встать в защиту, которую, очевидно, терпеть не может. — 3 минуты? — тоже начинает улыбаться, — не буду спрашивать, почему Минхо считал, но, очевидно, это будет первым, что не оставит мои мысли в покое перед сном. — Ли меня убьёт, если узнает, что Джисон понял, что бегает под цифрой, которую, во-первых, выбрал Минхо, а во-вторых, означающую, как быстро он выдохся. — Они оба тебя убьют, особенно Хан, когда поймёт, что у тебя был шанс остановить этого придурка, — улыбается, его явно это тоже позабавило. — В защиту друга скажу, что это была его первая тренировка после долгого перерыва, а в поддержку Минхо — шутка засчитана. Обещаю, что не скажу о значении его номера, не думаю, что тебе нужен в команде травмированный на несколько конечностей игрок. Обоих явно забавляет, какие они все здесь юмористы-заговорщики. Нельзя сказать, что стало неловко, но темы для разговора закончились, а они ещё улыбаются, и Хёнджин не торопится идти переодеваться, и Чан не спешит его отправить в раздевалку. — Обещаю, что сегодня за вами никто считать не будет. — Всё, что обещается не на мизинцах — пустые слова, — копирует капитана Хван. — Разве? — Чан поднимает их руки, пальцы всё ещё цепляются за Криса. Он совсем не заметил, что не стал отпускать их, как они разобрались с Минхо и Джисоном, стало почему-то неловко и немного душно. — Ладно, скоро другие придут, напомню, что мы сегодня на улице, — не может объяснить почему начал отчитываться за каждое своё действие, но уже через мгновение был в раздевалке. — Не буду комментировать выражение твоего лица, — поднимает бровь Хан, — и, пожалуй, на этот раз воздержусь язвенно отметить, что пришли мы сюда раньше всех не из-за меня, но переоделся первый не ты. Хёнджин ударил его легонько по лбу. — Шнурки завяжи, язва. — Я их завязал! — невольно смотрит вниз. — Что? Когда ты успел? Тренировка проходит довольно быстро, парни всё также стараются и пытаются поспевать за старыми игроками. Всё ещё ощущается огромная нагрузка, но без неё было бы скучно и неэффективно, поэтому вопросов никто не задаёт. Хорошо, что они на улице и там есть ветерок, который хоть как-то может исправить ситуацию. В конце игрокам не надо говорить дважды, что тренировка окончена — все быстро бегут с уличной площадки в душ. — Ты пялишься на него уже минуты две, — незаметно со спины подходит Джисон, — просто подойди, он без слов тебя поймёт. — Откуда в тебе эта проницательность? — Надо было идти на психолога и грести миллионы с таких неуверенных детишек, как вы, а не развлекаться здесь бесплатно, — положил руку на плечо Хвана. — Ладно, я пошёл. Сегодня тебя не жду. — Пока, Сони. Джисон уходит в раздевалку, мысленно находясь в двух местах одновременно: душ и кровать. Но кое-кто явно хочет разрушить его грёзы. Минхо пьёт воду напротив своего шкафчика, намереваясь снова вернуться тренироваться к Чану. Закончив с водой, кидает беглый взгляд на Хана и направляется к выходу. — Эй! Ты чего?! — уверенный взгляд сразу пропадает с его лица, когда Джисон оттягивает его за футболку обратно в гардероб. — Просим прощения, но персональная тренировка с Бан Кристофером Чаном на сегодня отменена, просим перенести её на другой день. Тренер приносит свои глубочайшие извинения, но сегодня он тренирует принца. — Никогда не слышал, чтобы ты звал его принцем. — Все его так звали в средней школе, — отпускает майку Ли, — почему-то сейчас вспомнилось. Минхо на секунду задумывается, пристально смотря на парня. — Ну а что насчёт персональной тренировки другого принца? — Что? — сложно описать, насколько недоумённо посмотрел на него Джисон. — Хочешь потренироваться в зале? — Кого ты назвал принцем? Если меня, то подставляй нос, ну а если себя, то готовься получить взгляд с самой высоко поднятой бровью. На этот раз Минхо решил не отшучиваться. — Мне нравится, что ты сделан целиком из сарказма, но не смей недооценивать себя. «Значит про меня», — хмурится. Хан совершенно точно не знает, как к этому относится. — Ладно, пошли, — прыскает в улыбке и качает головой. — Эх, пару комплиментов от смазливого старшеклассника — и меня можно уже уговорить на все глупости мира. — Вообще-то я красивый, а не смазливый, — возвращается в своё привычное настроение. — Всё-таки порцию презрительного взгляда ты получишь.***
На улице во всю идёт игра, Хёнджин старается даже больше, чем обычно, хотя казалось, куда уже. — Ты снова меня обыграл, — жадно вцепившись в горлышко бутылки с водой, валится на землю. — Хочу признаться, что в этот раз было намного сложнее. — Я думал, после вчерашних твоих слов про соперников и так далее ты поставишь нас в одну команду, — Хёнджин пялится в небо, словно прося ответы у него, а не у Чана. — Мы и так в одной команде, — Крис садится рядом и забирает у него бутылку. — Чтобы стать сильнее, надо играть с тем, кто может тебя научить чему-то, чего ты до этого делать не умел. Нельзя играть с тем, кто не может дать тебе опыт поражения. Тогда пропадает азарт и игра становится скучной рутиной, а не чем-то весёлым. Ты должен веселиться и стараться каждый раз прыгнуть выше себя. Будешь каждый раз показывать одно и тоже — станет скучно и людям на трибунах, и тебе. — Ты ведь тоже самое требуешь и от самого себя? — Иногда даже больше, но это лично мои заморочки, и я не стану грузить кого-то ещё жёстче без его желания. Хёнджин смеётся. Видимо, Чан так отрывается на нём, потому что Хван показал ему, что тот хочет того самого «большего» от тренировок и баскетбола в целом. — Будешь и дальше просто лежать или попробуешь всё-таки мне забить? — и, кажется, этого он даже не скрывает. Хёнджин попал, и ему это нравится. Хёнджин решает не щадить себя в последней игре. Он будто старается осуществить то, о чём говорил капитан: прыгнуть выше головы. И вот он последние минуты, когда у Хвана есть огромный шанс, хотя бы проиграть не в сухую, он отталкивается от площадки так, как не отталкивался до этого, прыгает так, как не прыгал до этого. Вот он — момент, чтобы забросить. Чан позади него, и даже если прыгнет так же высоко, то не успеет, ведь Хёнджин прыгнул намного раньше. У парня уже заранее сама расцветает улыбка на лице. Всё вокруг будто замирает, давая Хвану ощутить, что здесь только он и вкус его маленькой личной победы над главным боссом. Но, кажется, это самое «всё вокруг» просто издевается над ним: оно прекрасно знает, что Хван здесь точно не один. Как минимум один человек здесь тоже присутствует. И он никогда не даст о себе забыть. Чан прыгает ещё выше и разворачивается прямо в полёте, накрывая своей ладонью мяч и со всей силой отбивает его об асфальт, даже не дав коснуться кольца. — Всё! Я сдаюсь! — Хёнджин прыгнул выше себя, следовательно, падать было чуть больнее, когда он не смог найти в себе сил приземлиться на ноги. — Я просто тренируюсь намного дольше, — подаёт ему руку, — уверен, скоро ты всем покажешь, как надо играть. Хёнджин просто долго смотрит на его протянутую ладонь, которой минуту назад тот оборвал Хвану надежду сегодня уйти домой счастливым. Воспоминания, когда парень сам попросил капитана перестать поддаваться и играть с ним в полную силу, дают силы взять себя в руки и принять помощь подняться. — Иногда мне кажется, что ты правда веришь, что всё можно решить одним упорством, — становится с ним на один уровень. —Думаешь, я не могу заметить явно выраженный талант у человека? — У тебя он тоже есть. — У тебя он особенный, — «какой человек, такой и талант» решил не озвучивать вслух, что назвал и самого Чана особенным. Хван хоть и ругает себя за такие мысли, но не согласиться с ними нельзя. — Джинни, ты просто устал, — снова заботливо улыбается, — иди отдыхай. — А ты? — звучало немного с претензией, поэтому Хван решает взять себя в руки и остыть — Чан не виноват, что талантливее, но точно виноват в том, что Хёнджин не может себя заставить перестать всё время хотеть тусоваться рядом с ним. — Тоже скоро пойду. — Не хочешь… — отводит взгляд, но понимает, что так ничего не выйдет и возобновляет зрительный контакт. — В общем, Джисон пошёл уже домой, поэтому не хочешь пойти вместе? Сейчас в Чане борется две личности: первая — капитан команды Сейрин, который должен быть идеальным примером для других, и вторая, которая находит Хёнджина очень милым и интересным и которая очень волнуется, когда парень напротив пробуждает какие-то странные чувства, когда называет его «Крисом». — Пошли.***
Джисон с Минхо закончили первыми, поэтому не успели разминуться с парнями. Выйдя на улицу, Хан наконец-то делает то, о чём мечтал с самого утра: поджигает сигарету и понимает, что день прошёл не зря. Делает затяжку и сразу ловит на себе взгляд Ли. — Не смотри так, у меня последняя осталась. Я ждал этого целый день. — Я не курю, — отводит взгляд. — Помню, — следует его примеру. — Не хочешь тоже отказаться? — Минхо, я не скрываю, что у меня зависимость по той простой причине, что не хочу от неё отказываться. — Этому есть причина? — Да, — отрезал. Ли понял: разъяснения не будет.***
По дороге домой Хёнджин большего всего переживал насчёт того, что им не о чем будет говорить, как оказалось — зря. Темы для разговора находятся сразу. Чан рассказал, что живёт один, так как его мать с отцом развелись пару лет назад, младшие брат с сестрой остались с матерью, а он переехал с отцом в Японию. Рассказал, что отец решает вопросы с бизнесом, который остался дома в Австралии, поэтому сейчас в Токио он один. Хван делится, что тоже живёт один. — Мы с родителями можем любить друг друга только на расстоянии. — Встречаться с кем-то тоже предпочитаешь на расстоянии? Хёнджин усмехается. — Это же совсем другое. Они не научили меня любить их по-другому. Когда мы жили вместе, у нас было много ссор, мы вообще не понимали друг друга. Они не показали мне, как любить человека просто за то, какой он. Но всё по-другому когда мы порознь, постоянно звоним и рассказываем только хорошие новости, меньше спорим и ссор почти нет — никто не любит ругаться по телефону. Когда я к ним приезжаю, они понимают, что соскучились и времени на разногласия нет. В этой ситуации главное не сделать большую ошибку: остаться чуть дольше выходных. Ну а насчёт отношений, — Хван мнётся, когда видит, как внимательно слушает Чан, и шанса, что он прослушает, нет, — у меня их не было. Ни на расстоянии, ни обычных. — Что? Ты не похож на человека, у которого не было отношений, — переводит взгляд вперёд. — Художник, спортсмен, не так много друзей — партнёр будет уверен, что у тебя будет время на ваши отношения, — затем снова переводит взгляд на Хвана. — Ещё и плохиш, — оба смеются, и Хван пихает его. — Я бы мог сказать про тебя тоже самое, но почему-то уверен, что у тебя их не было. Никто не захочет драться за внимание с баскетболом. — Или с игроками по команде. Хёнджин напугал самого себя, когда резко повернул голову на Криса. — Что? — Шучу. Ты всё-таки не думаешь, что родители могли повлиять на твоё восприятие о любви? И ты не скоро сможешь завести нормальные отношения, ибо будешь думать, что вам надо слишком часто отдыхать друг от друга, а когда речь зайдёт о совместной жизни и переезде, то у тебя случится паника? — Остановись, — грустно усмехается, — думаешь, я какой-то непригодный для отношений? — Конечно, нет. — Ты задаёшь слишком сложные вопросы, — вздыхает. —Я думал, мы будем говорить о баскетболе, а ты такие философские вопросы поднимаешь. Такие темы, особенно про родителей, я не воспринимаю на трезвую голову. — Вообще никогда? — Ну, честно говоря, есть одно место, где такие мысли сами в голову лезут. — Что за место? — Поднимался когда-нибудь на крышу школы? — не верит, что признаётся. — Я часто туда ходил, когда перевёлся в старшую школу. — Серьёзно? Почему перестал? — Курить стал меньше и думать проще теперь на площадке. — Или проще избегать мыслей, — сказал совсем тихо — Ты говоришь, как важны тренировки, и ты всегда должен быть лучшим, но при этом куришь? — Я же сказал, что стал меньше, от чего-то просто нельзя избавиться, и совсем неважно насколько ты сильный, — немного помолчал, когда понял, что Хёнджин с ним согласен, — а ты? Жмёт плечами. — Иногда у Джисона стреляю, а так нет. Чан молча кивает, будто соглашается со своими мыслями. Хван точно не сможет понять этого человека в скором времени, или это точно будет нелегко. Почему он так отдаётся спорту, но продолжает курить? Почему так верен баскетболу и тренировкам, но легко согласился прогулять одну с Хёнджином. — Кроме баскетбола у тебя есть цель или мечта? — Хван осуждает Криса за сложные вопросы про семью, но сам так легко поддаётся искушению узнать его поближе. — Да, — легко отвечает Чан, — хочу покрасить волосы. Хёнджин несколько секунд пристально смотрел на капитана перед тем, как рассмеяться. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень сложный? — Разве? Думаю, со мной очень легко. — Кто бы тебя в этом не убеждал, знай, он соврал, — Хван не хотел этого говорить, не знал, как отреагирует Чан, поэтому решил, что лучшее решение — сменить тему. — Хочешь я тебя покрашу? — А ты умеешь? — Я сделаю вид, что этот грубый вопрос не оскорбил ранимую душу художника, — Крис смеётся. — Я красил Джисона миллион раз, и, как ты мог заметить, он ещё не лысый. В какой цвет хочешь окраситься? — Ещё не решил, — жмёт плечами, — просто хочу избавиться от русого. — Может, блонд? Или чёрный? Или в какую-нибудь яркую краску тебя окунём, чтобы директор сразу понял, с кем ты связался, — «снова улыбается, будто счастлив», думает, когда видит, как реагирует. — Так какой в итоге цвет? — А каким бы я тебе понравился? Блондином? Или брюнетом? — наклоняет голову. Хёнджин смеётся, не показывая, как тот его смутил. — Ты мне типа должок отдаёшь? Я буду играть под твоей любимой цифрой, а ты будешь приносить нашей команде победы с таким цветом волос, который будет нравится мне, — наигранно задумывается, — равноценный обмен. — Победу команде будем приносить все вместе, — поправил. — Вот блин, а так хотелось всю ответственность спихнуть на одного человека, — вздыхает. — Придётся стараться, — Чан смеётся, — а когда хочешь окраситься? — Вообще, первую игру хочется бегать уже с другим цветом. — Можешь прийти ко мне после тренировки где-то за день до игры, чтобы все ахуели. — Так говоришь, будто и правда решил красить меня в какой-нибудь зелёный. — Кто знает… — хихикает. — Ты меня провожаешь? — Что? — смотрит вперёд, пытаясь сориентироваться, где они. — Как-то не думал об этом, просто шёл в сторону дома. Я в той многоэтажке живу, — показывает на четвёртый подъезд от Хёнджина. — Мы почти соседи, — показывает, где живёт он, — странно, что я не замечал тебя тут раньше. — Я поздно возвращаюсь. Они остановились на одном месте. — Пришли. Пока, Крис. — Пока, Джинни. Парни не расходятся. Просто стоят и улыбаются. Хван делает первый шаг и берёт того за мизинец. — Вот теперь пока, — немного сжимает палец своим, ощущая такое же давление на своём. Отсалютовывает ему и уходит в сторону своего подъезда. Чан идёт домой и продолжает улыбаться. «Что это вообще было?»***
Следующие дни проходили абсолютно одинаково. Напряжение и волнение постоянно росло. На днях они узнали с кем будет следующий матч: старшая школа Кайджо. Чан сказал, что самый сильный игрок у них — Феликс. Рассказал, что у него талант копировать техники других игроков прямо во время игры. С первого взгляда кажется, что он выше всех на голову. Для всех это безусловно подогревает и дух, и соперничество. Тренировки проходили ещё в более жестоком режиме. Времени совсем не было. Игра была завтра. Хёнджин до начала последней тренировки сидел в актовом. — Везде тебя ищу, — заходит Джисон, прерывая лёгкую дремоту Хвана, и садится рядом. — Тоже это чувствуешь? — говорит совсем тихо, явно не рад, что пришлось проснуться. — Если ты про стопроцентное ощущение, что мы победим, то нет. А если про жуткое волнение — да, об одном. — Тоже самое, не могу думать ни о чём другом. Чувствую, что мы стали сильнее, но всё равно есть какая-то неуверенность что ли. — Не говори это капитану, думаю, он тебя на всю игру на скамейку посадит жизнь переосмысливать, — Хёнджин усмехается. — Чем планируешь заниматься после тренировки? — Не знаю, — жмёт плечами. — Приду и лягу спать, — не знает, почему соврал Хану, ведь планы совсем другие были. Называть Чана своим секретом было для него очень пошло. — А ты? — Думаю, последую твоему примеру.***
На тренировке все очень нервные. Чан останавливает их во время игры, когда Дейки не может даже пас принять, и говорит всем подойти. — Ребят, давайте просто вспомним, как мы много тренировались и что мы играем не хуже всех, поэтому перестаём нервничать, берём себя в руки и играем с ощущением, что мы завтра всех порвём, — окидывает всех взглядом. — Не хочется показаться злым дядей капитаном, но проигрывать завтра запрещается, иначе месть на тренировках будет куда хуже чувства проигрыша, — улыбается. В последнее время умирали на тренировках даже те, кто играет с Чаном второй год. Сложно даже Минхо, над которым Джисон сначала смеётся, а потом тащит обездвиженного в душ. Как говорится: «Любишь шуточки про стариков — люби и на спине их таскать». Есть, конечно, шанс, что Ли притворяется, чтобы Хан над ним повозился, но тяжело было и Хёнджину, который привык заниматься с Чаном после основных тренировок. Естественно, что никто не жаловался, все понимают, что это им на пользу. Но при одной только мысли, что это не предел и капитан может сделать тренировку ещё жёстче, открывалось третье дыхание (второе уже закрылось). Крис никого не отпускал, но все разбежались по своим позициям — повторять не надо было. Всё оставшееся время до конца игроки выкладывались по полной, так как выложатся завтра на игре. Хёнджин уже не в первый раз восхищается не только способностями капитана, но и какой же он искусный манипулятор. Хихикает. Чан не стал задерживать всех надолго, знал, что нужно отдохнуть перед игрой, поэтому отпустил всех чуть пораньше, хотя сам уходить явно не собирался. Они оба, как обычно, остались одни. — Думаешь, хорошая идея перенапрягаться перед игрой? Так уверен, что встанешь с утра без боли в теле? — Есть варианты лучше? Хёнджин смотрит на него и делает задумчивый взгляд. — Нуу не знаю… Я тут на днях краску приобрел интересную, — перестаёт играть, — если ты ещё помнишь. — Думал, это ты забыл, — улыбается. — Я пропущу это оскорбление мимо ушей, Кристофер. Идём? — Да, только надо по-быстрому душ принять. — Постарайся не мочить голову. На чистые волосы сложнее краска берётся. Смеётся. — Ладно, Джинни. По дороге в квартиру Хёнджин осознаёт, насколько это неловко и волнительно водить кого-то к себе домой. Успокаивает самого себя, что ничем таким они не будут там заниматься и никакого двойного подтекста нет. Войдя в квартиру, к ним сразу бежит Кками. Увидев нового человека, сразу начинает его обнюхивать, а после ластиться возле ног. — Кками, маленький предатель, так ты встречаешь меня с ужасной тренировки, где злой дядя Крис издевался, как мог? Чан смеётся и берёт собаку на руки, на удивление, она не сопротивляется. Хван вспоминает, как познакомились Кками и Джисон: Хана всего покусали. Это сейчас они бэстфрендики, но пару лет назад Джисон сам хотел уже лаять на пса. — У меня в Австралии осталась собака Берри. Она тоже всегда меня так встречала со школы. — Не хотел её забрать? — Нет, теперь она часть другой семьи. Хван не стал задавать вопросы. Сразу повёл Чана на кухню. Бан успел осмотреть всю квартиру за их маленький маршрут. — У тебя довольно чисто. — А что ты планировал увидеть? Думал, раз я художник, то у меня дома будет «творческий беспорядок»? — Нет… Просто ты парень и ты живёшь один. — Мне нравится, когда всё чисто и убрано, тебе нет? — У меня двое младших, на мне всегда была уборка, поэтому это стало привычкой. Парень кивает. — Будешь рамэн? — Ты же понимаешь, как в такой ситуации это звучит? — хихикает. Хёнджин сразу наливается краской. — О боже, просто сядь и ешь, точнее садись и жди, пока я приготовлю, — «что у этого парня в голове?» — Так какую краску ты выбрал? — уже во время еды спрашивает Чан. — Увидишь. Можешь не переживать, я почти уверен, что тебе пойдёт. Волосы Криса уже сильно отрасли, поэтому в голове Хвана, играясь на слабостях, навязчиво крутились образы Чана с новым цветом волос. Он не пытался от них избавиться. — Спасибо, было вкусно, — доев, без слов идёт мыть за собой тарелку. — Хей, ты чего? Я сам помою. — Я так благодарю за вкусный ужин. Выдыхает. — Пожалуйста, — отворачивается, рассматривать его спину — слишком жирно для обычного вечера. — Мне кажется, лучше будет краситься в комнате — не хочу замазать кухню. — А комнату не боишься? — После многократных окрасок Джисона она ничего не боится. — Не буду спрашивать подробности. — Поверь, моё разбитое сердце, которое всю жизнь любило порядок, тоже не горит желанием вспоминать этот ужас. Хёнджин повёл гостя в комнату, предварительно захватив маленький пакетик, который лежал на подоконнике. — Поставь стул ближе к окну — будет больше света, — в это время уже замешивает краску. — Не подглядывай. После того, как закончил с разбавлением краски, становится близко напротив Чана, держа в одной руке маленькую мисочку с краской, в другой — кисточку и маленькую тонкую расчёску. — Так, ладно, я начинаю волноваться, — издает нервный смешок Крис. — Можешь сразу отбросить план с манипуляциями про хардкорные тренировки в голове, на мне это не сработает. — Тебе говорили, что ты совершенно не умеешь успокаивать? Хван вздохнул и поднял взгляд Чана на себя. — Если скажу, что не только ты сегодня меняешь цвет волос, тебе станет легче? Бан щурит глаза и хитро улыбается, а в глазах читается неподдельный интерес. — В тот же цвет? — Конечно, нет. Мы же не в глупом романе, — Чан смеётся. — Не переживай, тебе пойдёт. Время летит очень быстро. Вот уже Хёнджин докрашивает последнюю прядь волос Чана. Когда полностью заканчивает, сразу куда-то уходит. Парень даже не успел сформулировать вопрос, чтобы спросить куда тот убежал, как через секунду Хван возвращается с целлофановым пакетом и глупой улыбкой. — У меня слишком много вопросов. Хван не спешит отвечать на эти самые вопросы, просто молча надевает пакет Крису на голову, в целях сохранить краску на голове, а не на мебели комнаты. Отходит в сторону и смотрит с серьёзным лицом, хотя в глазах читается смех. Так и случается: Хёнджина прорывает на смех. — Крис, ты такой милашка. Чан встаёт со стула, понимает, что всё тело затекло, но всё равно находит в себе силы дойти до зеркала. Насмотревшись отворачивается к всё ещё смеющемуся Хвану. — Смешно тебе? Почему-то от его смеха хочется улыбаться или смеяться вместе с ним. Капитан решает отвлечься на краску на своих волосах: она явно не светлая, скорее наоборот, очень тёмная. — Почему-то я был уверен, что ты сделаешь меня блондином. — Вообще-то я думал, — перестаёт смеяться, но весёлые искринки из глаз никуда не пропадают. — Но потом подумал, что подкрашивать тебе корни войдёт в привычку, — Чан хмыкает. Следующие тридцать минут проходят тихо: Крис сидит на диване и играет с Кками, пока Хёнджин окрашивает собственные волосы. — Боишься завтрашней игры? — до этого они почему-то избегали разговоров на эту тему, но Чан решил нарушить их немое соглашение не говорить пока об этом. Капитан видит в зеркале, как Хван пожимает плечами. — Кое-кто даёт мне надежду, что мы победим, — Чан улыбается. — А ты? — Я всегда волнуюсь перед тем, как выхожу на площадку, — не перестаёт гладить Кками, — но это всё быстро проходит, когда вместо волнения начинает ощущаться азарт. У тебя не так? — Моё волнение уходит только тогда, когда я полностью доверяю игрокам. — Ты же знаешь, что можешь мне доверять на площадке? — Знаю, мы оба всё сделаем для победы. — Другие тоже. — Верю. После того как заканчивает с окраской, подходит к Бану и снимает пакет, затем переводит взгляд на часы, что висят напротив рабочего стола. — Думаю, пора смывать, — затем возвращает зрительный контакт с Чаном, а волосы стыдливо накрывают покрасневшие кончики ушей. — Хочешь, — мнётся, — чтобы я помог смыть? — Звучит заманчиво, — почему-то он стал тише. Ведёт гостя за мизинец в ванную. — Наклоняйся, — улыбка Чана становится шире. — Ты всё опошляешь? Включает воду. Хёнджин выравнивает температуру напора, проверяя её на ладонях. — Ау-ау-ау! — возмущается Крис, когда вода всё-таки оказывается недостаточно подходящей, — горячая! — Да я же выровнял! Покрутив ещё немного, они находят идеальную температуру. Хван почти всё смыл. Всё это время помогал второй рукой, массируя кожу головы, чтобы не пропустить ни капли краски. Нанёс ему бережно бальзам и постоянно следил за водой. Парень никогда ни о ком так не заботился, о чём тут говорить, если бы он смывал так краску Джисону, то полетел бы уже из собственного дома дышать воздухом, потому что Хан явно решит, что тот нанюхался краски. С Чаном тоже, видимо, дело в краске, потому что по-другому Хёнджин не может объяснить, почему бальзам давно смыт, а рука всё ещё в волосах Криса. — У тебя нежные руки, — вырывает из мыслей. — Что? — Хван не сразу понимает, в каком компрометирующем положении его только что застукали. — А, ой, — понимает, в чём дело. Не растерявшись, хоть и покраснел до кончиков ушей, тянется к регуляторам воды и включает ледяную воду, начиная поливать ей капитана. — Да за что?! — Чан встаёт и тянется выключать воду, хотя было уже поздно: его майка была полностью мокрая. Чан не успевает начать возмущаться, как Хёнджин накрывает его голову полотенцем и начинает вытирать. Бану много не надо, чтобы успокоиться — достаточно этого парня, который сушит таким образом тебе волосы. — Тебе помочь смыть? — словно шепчет Крис. — Не надо, я уже привык сам, пока буду смывать, посуши волосы феном, — тянется к верхней полке над зеркалом и достаёт прибор. Чан быстро находит розетку и до того, как слышать один лишь шум, улавливает звуки воды и боковым зрением посматривает на ванну, куда течёт явно краска не натурального цвета. До этого у Хвана была на голове чёрная душевая шапочка, поэтому возможности рассмотреть не было, как и причин волноваться, что им обоим достанется в школе. Когда Крис заканчивает с сушкой головы, Хёнджин становится ему за спину, смотря на них обоих через зеркало. — Тебе повезло, что мой любимый цвет чёрный, — явно намекает на новый оттенок волос Чана. Капитан не сдерживает улыбки. Ему нравится новый образ. И какой цвет выбрал Хван. Никогда не мог подумать, что чёрный ему будет так идти. — Мне нравится красный, — секрет для Чана раскрыт, какой оттенок выбрал парень, первый даже не пытается скрыть, как ему нравится. С этим надо что-то делать — нельзя, чтобы такое нравилось больше минуты и заставляло о чём-то думать. Крис накидывает своё полотенце на голову Хёнджина. — Я видел, в комнате есть балкон. Не против, если я пойду повешу там майку, — «которую ты мне намочил», — остаётся недосказанным. — Да, конечно. Уже в коридоре слышит звук гудящего фена. Придя на место, замечает, что начинает темнеть — время прошло очень незаметно. Солнце ещё не село, но уже начинает заходить за горизонт, образуя символичный кровавый закат. «Даже солнце на его стороне», — думает парень. Стоять без майки в конце сентября на балконе уже холодно. Поёжившись, сунет руки в карманы и сразу об этом жалеет: нащупал там давно забытую пачку сигарет. Она лежит там давно, поэтому сигарет в ней осталось не так много. Крис думает, что просто достанет посмотреть, сколько их там. Иногда он сам удивляется своей наивности. Странная картина на одном из 27-х этажей в высотках Токио: парень стоит и пристально смотрит на пачку, а за ним стоит другой парень и наблюдает. Здесь лучше не задавать вопросы, так как ответы на них породят новые. — Так пристально смотришь на них, — всё-таки даёт о себе знать. — Знаю, что на одной не остановлюсь. — А сколько там осталось? Чан разворачивает пачку к Хвану, откуда на него смотрят две одинокие сигареты. Крис не успевает развернуть обратно, как Хёнджин достаёт одну из пачки. — Теперь остановишься на одной. Бан усмехается. Подносит свою зажигалку из второго кармана сначала к сигарете Хёнджина, а затем к своей. Делает первую затяжку и откидывает голову назад. Это было ошибкой, но какой приятной. — Я, когда выбирал квартиру, хотел, чтобы вид с балкона выходил на закат, — парень разрушает очаровательную тишину, невольно переводя взгляд Чана на себя. — Посмотри, как красиво, — кровавый закат никуда не ушёл, но сейчас Криса восхищает другой красный. — Безумно красиво, — отвести взгляд так и не получилось. Возможно, во всём виноват свежий воздух, который каким-то чудом одурманил голову, которая ещё пару минут назад отказывалась совершать безрассудные вещи. Хёнджин не отводит глаза от завораживающего вида, но всё равно прекрасно знает, куда смотрит Чан. — Тебе очень идёт, — понимает, что его давно поймали. — Но и мне, и тебе директор даст пиздюлей. — Ты очень красивый. Ты знал? — не показывает, как его что-то волнует внутри, поэтому продолжает медленно докуривать сигарету. Чан фыркает, хотя и улыбки, последующей за этими словами, скрыть не удаётся. — Тебя совсем ничего не волнует, — Крис следует примеру и переводит взгляд вдаль, только сейчас осознавая, как, скорее всего, было сложно найти квартиру, которая выходила бы видом не на очередную такую же многоэтажку, а на «такое…». — Моя краска смоется за пару дней. — Моя тоже? — хмурится. — Не-а, — выдыхает дым. — А твоя — до тех пор, пока не захочешь перекраситься. Корни иногда будут отрастать в твой цвет, но это будет не так заметно, стоит только прийти к одному знакомому парикмахеру, — явно намекает на хозяина этой квартиры, — и отросших корней как не бывало. Это будет происходить не так часто. Это же не блонд. — Спасибо, что окрасил. Хёнджин переводит на него взгляд, пытаясь что-то в нём рассмотреть, но в итоге просто подмигивает. «Пожалуйста» или «не за что» этот парень говорить не умеет», — думает Чан, хотя прекрасно осознаёт, что Хван просто это делает по-своему. — Я же художник, — улыбается, — должен нести красоту в массы. Чан смеётся, и этого хватает, чтобы разрядить атмосферу. Они поговорили немного про баскетбол и завтрашнюю игру, повторили в тысячный раз всю стратегию для первого раунда, которая была ими же и придумана пару тренировок назад. Подождали, пока солнце полностью спрячется. И лишь тогда Крис отправился домой. Завтра тяжёлый день. Завтра игра.