Кё:касуигэцу (きょうかすいげつ)

Что ни день, то тьма Что ни ночь, то ужас Всё летит, всё мчится Всё бегло блекло Кто тебе поет Кто тебя там кружит В этом вальсе дней Что развеян ветром И не ждешь весны И не строишь планов Обернувшись видишь Былое хуже Отцвели сады Всё пропахло ладаном Опаленный ты Утопаешь в луже Не пугает ад И не грезишь раем Пой мне Слышишь пой мне Я прошу немногого Не зову с собой Только вспоминаю Подари мне день Подари мне Бога

      Хёнджин чувствовал, как солнышко щекочет его глаза, а прохладный ветер не даёт потерять воздух из-за руки на теле Хвана. Когда парень открывает глаза — первом, кого видит — Крис. Сейчас он выглядит таким спокойным, будто вся умиротворённость мира отпечаталась на его лице. Это совсем не тоже самое, что было вчера. Кажется, что Хёнджин стал ещё меньше его понимать. Парень не может не задавать вопрос, зачем Чан это сделал? Вчера всё казалось таким невероятным, будто Хвану позволили на одну ночь оказаться там, куда он мечтал попасть — в желанные объятия капитана. Мысль о нереальности происходящего не давала покоя ровно до того момента, пока не наступил новый день. С приходом утра всё волшебство, окружающее их всю ночь, исчезло, словно выливая на Хёнджина ведро ледяной воды. В сегодняшней реальности Хван думает о том, что Крис просто не нашёл других слов, чтобы убедить Хёнджина в том, что тот не виноват во вчерашнем проигрыше. Хван боится своих выводов, но другого объяснения он не видит. Чан пришёл вчера сказать парню, что ему не о чем беспокоиться и, видимо, давно понял, что тот не безразличен для Хёнджина, поэтому и решил дать ему то, что помогло бы забыть последнюю игру.       Хван смотрит на Криса. Неужели он не заслуживает хоть грамма честности. Парень ненавидит себя за то, что не сумел скрыть от Чана своих чувств, и тот ими просто воспользовался. И даже решив такое, Хёнджин всё равно не может злиться на того, кто сейчас мирно посапывает, ловя щекой радужную, солнечную пирамидку, отражающуюся от окна. Очень хочется прижаться к Бану губами и разделить это пробуждение на двоих. Услышать от Чана, что Хван сам себе всё надумал, и всё хорошо.       — Ты слишком громко думаешь, — бормочет ещё хриплым, сонным голосом Крис.       Хёнджин даже не сразу понял, что Бан проснулся из-за того, что просто засмотрелся на парня, мысленно загадывая желания отмотать время назад, чтобы вся его жизнь была повтором сегодняшней ночи, чтобы утро никогда не наступало, чтобы Хван никогда не думал о истинных мотивах Чана.       Крис тянется к губам парня, и именно тогда Хёнджин окончательно просыпается от своих мыслей, сразу же отстраняясь.       — Что-то не так? — в глазах Бана скользнула тень тревожности.       — Ты ведь вчера сделал это, — парень выделил последнее слово, не желая называть вещи своими именами, — потому что хотел меня успокоить?       Чан так же встаёт на локти и прокашливается, чтобы голос не звучал таким хриплым. Он хочет сказать всё, что думает, но отпустив эту мысль, продолжает смотреть просто в никуда.       — Так вот, что ты решил… — Крис не станет на него давить своим признанием, не думает, что вчерашний вечер был ошибкой, но и чем-то правильным его считать нельзя. Бан думал, что точно донёс все свои чувства до парня, но, видимо, вчерашний вечер был просто не тем самым моментом, когда это стоило бы делать.       — Уходишь? — почти шёпотом, но всё равно немного с надрывом и дрожанием в голосе спрашивает Хван, когда Чан встаёт с кровати, начиная одеваться и собирать малое количество вещей, с которыми он пришёл вчера.       Крис всем нутром хочет остаться. Ему морально и физически больно оставлять Хёнджина, но по-другому сейчас ему просто не позволено. Между ними огромная стена, которую они сами построили своим долгим молчанием.       — Поговорим, когда ты сможешь разглядеть в моём взгляде нечто большее, чем просто поддержка, — Бану невероятно тяжело даётся каждое слово, но уже через минуту после сказанного, за парнем захлопывается входная дверь с внешней стороны.       «Он не передумал. Ушёл», — сразу проносится в голове Хвана.       Парень не понимает, что значат слова Чана, и какой смысл он в них закладывал. Всё слишком сложно. Хёнджин всем своим нутром ненавидит судьбу за то, что ещё пару месяцев назад он бы просто рассмеялся, если бы кто-то подошёл и сказал, что он влюбится в парня. Поэтому сейчас он просто не верит, что этот же парень может влюбиться в него. Хван очевидно соврал себе, что принял свои новые чувства. Парень даже не подозревал, насколько ему было комфортно жить с мыслью о том, что Крис ни о чём не догадывается. Не верит, что мог быть таким очевидным. И не представляет, почему смеет допускать мысль о том, что Бан воспользовался тем, что давно догадался о чувствах Хёнджина.       Резкий звук захлопывающейся двери заставляет вздрогнуть парня. Громкий хлопок в прихожей вызывает ток электричества внутри Хвана. Парень не знает, как это сработало, но это вызвало ужасный триггер в сознании, который Хёнджин всю свою жизнь пытался забыть и доказывал себе, что это никак не отразилось на нём. Сейчас по ощущениям он находится в родительском доме, ему снова девять лет, и всегда спокойный маленький Джинни впервые разозлился на своих маму и папу, когда они в очередной раз не обратили внимание на его рисунки, и громко хлопнул дверьми в свою комнату. В тот день мама даже не отругала его, она просто оставила сына сидеть одного и плакать, пока в его голове раз за разом раздавался громкий стук двери, после которого каждый раз било осознание, что он не нужен собственным родителям.       Кажется, что хаотичные картинки с воспоминаниями менялись через секунды после того, как Хван успевал снова через это всё проходить, будто в первый раз. И вот сейчас он чувствует себя, как и год назад, когда сказал, что хочет съехать от родителей. И только Хёнджин думал, что его отпустило, как в голове опять раздаётся этот проклятый удар дверьми, но на этот раз виновницей шума была его мать, когда не могла понять, почему её сын хочет съехать под дурацким предлогом «научиться самостоятельности». На деле Хван просто считал себя обузой для них. Думал, что без него будет легче и лучше.       И вот ему снова семнадцать лет, он старшеклассник, баскетболист и художник. Он подумал, что может позволить себе открыть для кого-то сердце. Но всё это закончилось как и всегда — закрывающимися дверьми, которые говорят, что никто не передумает и больше не придёт. Ушёл тот, кто целовал его со всей нежностью всю ночь. Раньше Хёнджин не хотел принимать мысль о том, что все чувства в его жизни будут заканчиваться так, но, видимо, он опять сделал ошибку.       Видимо, Хван с самого начала не мог понять Бана. Крис не хотел настаивать на своих чувствах, позабыв, что Хёнджин совсем не умел видеть любовь с самого детства. Он не знал, что мама тогда не пошла за ним, потому что думала, что сын хочет побыть один. Парень не знал, что она ушла тогда, потому что не хотела отпускать своего маленького Джинни от родительского крыла, и они с папой позволили переехать Хвану только потому, что любят и уважают желания сына. Родители Хёнджина никогда не говорили о своей любви к сыну открыто и не особо показывали её в эмоциональном плане, а Хван никогда и не всматривался. Видимо, сейчас произошло тоже самое. Чан и Хёнджин думали, что хорошо знают друг друга, но сближением с тем, кто тебе нравится — это труд, который никогда не даётся так просто.       Хван больше не хотел оставаться один. Ему казалось, что он сойдёт с ума от воспоминаний, если будет находиться в полной тишине.       Парень покормил Кками, собрался и отправился в соседний дом.       Хёнджин уже выучил в какие дни и в какое время работают родители Джисона, поэтому решил, что может смело заявиться без приглашения, когда график показывал, что Хан сегодня один. Добравшись до нужного подъезда, а затем и этажа, парень немного насторожился, когда позвонил в двери, но никто долго не открывал. Хёнджин почему-то не подумал, что друг может быть не дома. Воспоминания о вчерашней последней тренировке до игры резко освежили голову — возможно, Джисон сейчас у Минхо. Но стоило парню это предположить, как в дверном проёме показалась знакомая макушка.       — Хёнджинни? — сразу отступает от прохода, приглашая Хвана зайти.       — Привет, не мешаю?       Хан поднимает брови.       — Дурак? Конечно, нет.       Джисон не станет говорить с ним о вчерашней игре — думает, что Хёнджин всё ещё винит себя.       Парни проходят в комнату Хана, и первым, что бросается в глаза Хвана — мольберт. Джисон садится на стул напротив мольберта, и Хёнджин становится рядом, чтобы посмотреть, что выходит у художника. Немного странно видеть белый лист, потому что Хан обычно никогда долго не думает — он всегда знает, что хочет видеть на бумаге.       — Это такой же прикол, как и в сказке про короля без стиля? Картину могут видеть лишь те, у кого есть вкус?       — Очень смешно, — фыркает Джисон. — Я только сел, — парень врёт: он смотрит на пустой лист уже сорок минут, старясь заманить вдохновение и отогнать мысли, которые не дают ему покоя.       Хёнджин отходит и усаживается на кровать, а затем и ложится, когда чувствует какую-то эмоциональную усталость, хоть и пытается скрыть это от друга.       — Обычно ты рисуешь, когда точно уверен, что хочешь донести.       Джисон прекрасно понимает, что друг абсолютно прав, но это лишь ещё раз доказывает самому Хану, что этот случай особенный. Джисон ловит себя на мысли, что всё это время он больше думал о том, какие цвета и оттенки больше подойдут для комнаты Минхо, абсолютно позабыв, что картина матери Ли там висит, не потому что оттенки выигрышно смотрятся с краской стен в комнате, а потому что это картина мамы Ли. Вот вся причина. Минхо закладывал тот же смысл, когда просил нарисовать что-нибудь лично для него. И именно поэтому Хану всё это время хотелось сделать это для него. Парень узнал, что День рождения Минхо в конце октября — совсем скоро, и подумал, что картина была бы неплохим подарком. Джисон совсем забыл, что подарок может стать в разы лучше, если будет иметь большую ценность, неся в себе каплю смысла. На секунду Хан почувствовал небольшой укол внутри, когда подумал о том, что старается переплюнуть талант мамы Ли. Видимо, Джисон проиграл с самого начала, ещё толком не начав.       Хан бросил кисточки и краски на рабочий стол и завалился на кровать рядом с Хёнджином.       — Не тот день я выбрал, чтобы переиграть самого себя, — Джисон на секунду осекается из-за того, что Хван может подумать, что это ещё и намёк на вчерашнее поражение.       Но, кажется, Хёнджин думает иначе и совсем немного, но понимает, что борется внутри Хана.       — Не получается написать то, что чувствуешь, а не то, о чём думаешь?       В этом у Джисона всегда были проблемы. Он умел высмеивать что-либо через свои картины, потому что хорошо обдумывал причины высмеивания, прежде чем негативное мнение закрепилось в сознании настолько, чтобы это смогло перерасти в высказанную позицию на бумаге.       Сейчас думать совершенно не получается. Хан что-то чувствует к Минхо, но как только пытается осмыслить это — сразу загоняет себя в рамки того, что все их отношения продлятся до тех пор, пока Ли не наиграется. Джисон не неуверенный в себе — он просто точно знает, что его ценности идут поперёк убеждениям Минхо.       — И как ты всегда всё понимаешь? — Хан пытается не уходить далеко в свои мысли, чтобы не сдавать себя с потрохами.       — Ты своё лицо видел, когда рисуешь? — поясняет: — На нём всегда всё написано.       — И что же ты прочитал на этот раз? — лениво улыбается Джисон.       — Там написано, — Хёнджин поворачивается к другу и проводит указательным пальцем по лбу Хана, имитируя чтение: — «Может, если я во всём признаюсь другу, то высвобожу свои чувства хотя бы на воздух, прежде чем изобразить их на бумаге?» — Джисон замирает, улыбка медленно сходит с его лица.       — Ты… — хоть и начинает говорить, но понятия не имеет, что конкретно хочет сказать, но Хван вовремя его останавливает.       — А сейчас у тебя на лице написано, что тебе страшно, — Хёнджин ложится снова на спину, чтобы не смущать Хана своими догадками. — Не говори мне всё. Лишь то, чем ты пока можешь поделиться: отдельными ощущениями или просто малыми моментами.       Джисон прекрасно начинает понимать, что Хван это спрашивает не потому, что хочет узнать больше о жизни друга, а из-за того, что хочет помочь ему как художник.       — Большее количество времени мне просто тревожно. Потом эта тревожность перетекает в страх, затем меня начинают мучать навязчивые мысли, под которые я будто старюсь подстроиться, — немного задумался, словно начинает понимать самого себя лучше. — Иногда мне кажется, что я даже не хочу им противиться или отрицать. Меня целиком и полностью поглощают эти чувства. В последнее время я могу ощущать только их. Но… — Хван не стал перебивать и вытягивать что-либо, когда Джисон сделал небольшую паузу. — Потом приходит он и забирает всё. Мне тут же становится спокойно. С ним я чувствую себя расслабленным, будто всё, что происходит сейчас — правильно. Мне кажется, что сейчас у меня тот самый период, который правда что-то значит, — Хан тут же старается объяснить свою мысль: — У многих людей есть свой особенный период в жизни, который больше всего повлиял на то, кем они являются сейчас. Думаю, с ним я ближе всего к лучшей версии себя. Я точно чувствую, как он влияет на меня. С ним всё кажется новым, но ещё и немного странным. Как будто до этого я жил неправильно, и он показал так, как надо. Мы не делаем ничего супернеобычного. Он, скорее, показал, что нужно делать и как надо ощущать себя в этот момент.       В комнате повисла приятная тишина, которая позволяла им двоим всё обдумать. Хёнджин начал говорить лишь тогда, когда точно был уверен, что Джисон полностью высказался:       — И с чем бы ты мог это сравнить?       Хан пожимает плечами.       — Моя жизнь поменялась лишь эмоционально. Всё остальное осталось прежним.       — Словно погода? — тут же приводит ассоциацию Хван.       — Точно… — Джисон начинает немного хмуриться, когда понимает, что в этом есть смысл.       — Погода стала приятней? — имеет ввиду тепло.       — Спокойней, — ответ приходит сразу же, будто он долго крутился на языке.       — Теперь есть идеи? — Хан на это лишь кивает, встаёт и садится обратно на стул напротив мольберта.       Хёнджина почему-то самого переполняют положительные эмоции. Парень связывает это с тем, что друг поделился маленькими крупицами своего счастья с ним. Хвану даже немного не верится, что Хан только что признался, как сильно ему нравится Минхо. Парню жаль, что сам Ли этого не слышал, ведь ему точно было бы приятно узнать, насколько он имеет высокое значение в жизни другого человека. Но Хван точно не волнуется за это — Джисон скажет Минхо тоже самое. Не словами — картиной.       — Спасибо, Джинни, — Хван лишь посылает улыбку другу.       Хёнджина очень успокаивает такая атмосфера. Парень лежит, глядя в потолок, и слушает, как Хан делает небольшие наброски простым карандашом. Они и раньше так делали. Кто-то из парней просто находился рядом, пока другой творит. Сейчас тоже самое, но даже витающее вдохновение в воздухе не способно унять мысли Хвана, которые накапливались в нём с каждой минутой, как снежный ком, и в какой-то момент их стало так много, что парню не удалось удержать в себе то, что Хёнджин не горел желанием до этого момента кому-либо рассказывать:       — Он поцеловал меня, — и тут же перестаёт слышать какие-либо движения со стороны друга.       — Это хорошо? — осторожно задаёт вопрос Джисон, потому что не может понять, что в признании Хвана делает такая странная интонация.       Хёнджин не отвечает конкретно на вопрос Хана:       — Он считает меня поверхностным. Сказал, чтобы я поговорил с ним, когда смогу разглядеть в его глазах нечто большее.       — А что ты увидел там изначально?       — Я решил, что он поцеловал меня, потому что не смог словами убедить в том, что я не виноват во вчерашнем проигрыше.       Джисон замер. Парень не понимает, за что больше сейчас переживает Хван: из-за того, что Сейрин вчера проиграли, или из-за того, что Чан поцеловал его из-за проигрыша, а не из-за чувств. Хан вздыхает, возвращаясь обратно к работе над картиной, и как бы невзначай спрашивает:       — А ты не думал, что он тебя поцеловал, потому что ты ему нравишься?       — Тогда что ему помешало так и сказать?       — Джинни, что хуже: быть отвергнутым, когда ты просто поцеловал человека, или, когда ты признался в истинных чувствах, становясь резко уязвимым из-за того, что обнажил собственную душу? — Джисон всеми силами пытался сделать так, чтобы Хван сам всё понял, стараясь не давить на друга, донося мысль, что Крис боится всего того же, что и Хёнджин.       Хотя, может, Чан совсем другой. Бан больше похож на того, кто просто не стал бы душить Хвана своими чувствами, нежели на того, кто боится сделать себе больно.       Хёнджин не стал ничего отвечать. На этот раз обычный разговор с другом ничего не решит.       Весь оставшийся день Хван просто валялся на кровати Хана и иногда вставал подсмотреть, что получается у Джисона, который буквально не вставал со стула. Хёнджин даже готовил поесть для них двоих, принося в комнату друга еду, чтобы тот не умер от голода в припадке вдохновения. Хван не хотел оставаться один, и Хан был рад позволять другу находиться рядом. Они не обговаривали вопрос, насколько Хёнджин останется у Джисона, но это и не надо было. Хан искренне хотел, чтобы его другу стало лучше, и, если способ восстановления эмоционального состояния Хёнджина — это просто находиться с кем-то рядом — Джисон рад, что выбор пал именно на него.       Хван так же остался ночевать у друга. Правда, его немного беспокоили мысли о том, что, может, сейчас он забирает Джисона у Минхо, который сейчас должен был быть с Ли, если бы не Хёнджин, но парня быстро успокоили. Хан рассказал, что Минхо все выходные будет выслушивать от врачей, какой он дуралей из-за того, что не бережёт собственные ноги.

***

      Выходные пролетели быстро. Это могло значить лишь одно — нужно снова идти в школу на занятия. Почему-то зная, что у их команды был небольшой фанклуб, идти туда хотелось ещё меньше. Хван и так съедает себя изнутри вот уже пару суток, поэтому совершенно не желает ловить на себе разочарованные взгляды тех, кто в них верил. Парень посмотрел, что по расписанию у него сейчас английский, и тогда точно решил, что первый час идёт мимо. Хёнджин хотел пойти на крышу, но передумал, когда вспомнил, как с утра холодно. Поэтому долго не рассматривая ещё возможные варианты, идёт в знакомый кабинет.       Коротко постучав в дверь, видит, что она не заперта, поэтому сразу входит, не дожидаясь ответа.       — Ого, — парень сталкивается с искренним удивлением во взгляде, — а ведь сейчас даже не математика.       — Ты выучила моё расписание? — у них с Кайтани всегда была особенная манера приветствия друг друга.       — Выучила дни и часы, когда ты приходишь ко мне, — говорит девушка, одновременно провожая его взглядом до кресла, в которое садится Хван, и явно намереваясь провести здесь не пять минут.       — Мне разбивает сердце то, что ты считаешь, что я захожу к тебе только тогда, когда мне что-то нужно.       Кайтани тоже хотела что-то ответить в том же духе, но вернулась к открытому документу на компьютере.       — Я была на прошлой игре, — Хёнджин тут же вздохнул и закрыл лицо руками. Он так отчаянно бежал от всех, кто мог про это напомнить: людей в коридоре, которые болели за Сейрин, Криса, который сейчас сидел на английском. — Ты хорошо играл.       — Давно ты начала разбираться в баскетболе и понимать, что хорошо, а что плохо? — он не хотел грубить — так получалось само из-за нахлынувших эмоций.       — Ко мне заходила Аки, — не реагирует на грубость. — Она говорила, что ты точно будешь злиться на себя и не сможешь из-за этого увидеть свой прогресс, и как ты вырос за время межшкольных, — Хван вздохнул.       — Да, капитан мне уже говорил тоже самое. И я вижу, что стал немного лучше играть, но в этом всё равно нет никакого смысла, если я уже проиграл. Не думай, что я зациклен на этом, потому что я собираюсь победить Академию Тоо в следующей нашей игре, — Хёнджин немного успокаивает бурю внутри себя. — Просто всё вышло не так, как я хотел с первого раза.       — Не думай слишком много. В жизни часто происходит то, что ты не планировал. С этим надо смириться, а потом попытаться ещё раз, — Кайтани решила разбавить их диалог шуткой: — Это правило распространяется на всё кроме бывших. С ними испытывать судьбу во второй раз не стоит, — Хван прыснул, расплывшись в усмешке. — У тебя, кстати, вообще есть бывшие? — парень помотал головой. — Хоть я тебе и не до конца верю, но если всё-таки ты говоришь правду, то у тебя есть замечательный старший товарищ, на ошибках которого ты можешь учиться.       — Старший товарищ? Кайтани-сама, ты секунду назад сказала, что у нас чисто рыночные отношения. Я тебе стенгазету, ты мне — свободную жизнь без математики.       — Какой наглец, — цокает девушка.       Хёнджин прекрасно понимает, что это просто шутки. Не помнит, чтобы они хоть раз ссорились. Парень и не замечал всё это время, что был на сто процентов уверен, что и с Крисом у них всегда будет удаваться избежать недопониманий. Но поссорились ли они вообще? Хёнджин не знает ответа на этот вопрос, поэтому решает не забивать пока этим голову.       — В прошлый раз, когда мы были в галерее, ты говорила, что идёшь на свидание, — вспоминает Хван, решив, что нужно направить свои мысли в другое русло. — Как всё прошло?       Кайтани жмёт плечами.       — Хорошо? — парень не можем пропустить в её ответе вопросительную интонацию, будто она сама в этом не уверена.       — Кайтани-сама, мне уже звонить Джисону, чтобы он собирался вечером отстаивать твою честь? — девушка рассмеялась, она прекрасно помнит их обещание отомстить за неё, если что-то пойдёт не так.       — Всё в порядке. Это мой старый школьный знакомый, — Хёнджин не стал расспрашивать, в надежде на то, что Кайтани сама расскажет, что можно знать Хвану. — Просто тогда было не избавиться от чувства внутри, что нам двоим очень жаль, что как-то давно мы всё время думали, а не говорили.       Хёнджину не сложно догадаться к чему клонит девушка. Даже если бы она не намекнула на это, то её выражение лица с еле заметной грустной улыбкой и понурый взгляд, который смотрит будто бы сквозь, говорят всё за неё.       — А в итоге что? — несмотря на то, что по Кайтани и так всё можно прочитать, парень почему-то не теряет надежду, что история может кончиться хорошо. — У него семья, дети, и вы оба жалеете, что когда-то не хватило смелости полизаться под лестницей в школе? — Хван разбавляет всё шуткой — хочет поднять настроение подруге.       — Оторвать бы Вам язык, молодой человек, за такие слова, — девушка произносит это уже повеселее, чем прошлые слова, хоть Хёнджин и понимает, что такого же радостного продолжения этой истории не будет.       Возможно, Хван и мог бы увидеть в этих крохотных подробностях себя и Чана, но они никак не откликаются в его душе. Хёнджин убеждён в том, что их главная проблема в том, что они оба парня, а Кайтани и её другу мешали лишь школьная робость и страх быть отвергнутыми. Проблемы с неприятием общества тут и рядом не стоят.       — У него нет ни жены, ни детей, — девушка перебивает мысли Хвана, — потому что мы вообще-то всё ещё очень молоды.       — Тогда в чём проблема просто сойтись? — девушка на это лишь усмехается.       — Глупый маленький Хёнджинни, — снисходительно посмотрела на него Кайтани. — Живёшь один и думаешь, что это делает тебя взрослым? В жизни много чего, что идёт не по плану. И часто делает тебе ещё больнее, показывая, что ты упустил, — девушка сталкивается с вопросом в глазах Хвана. — Он переведённый студент из другой страны. Мы встретились только сейчас, потому что он приехал на недельку на отдых в Японию. Это наша первая встреча после выпускного, потому что следом за получением аттестата он вернулся к себе в Австралию, потому что его здесь совершенно ничего не держало, — парень отчётливо почувствовал, на каком именно слове у него что-то кольнуло внутри. — Вы, старшеклассники, думаете, что всё можно исправить, лишь поговорив. Вы бы точно не учитывали, что у того, кого вы хотите вернуть, уже есть учёба и работа в другой стране. Всё бросить и переехать бывает только в сказках. И я вас ни в коем случае не осуждаю, потому что ваше мышление и должно быть таким из-за того, что в вашем случае всё и правда может решить обычный разговор, когда вы друг у друга рядом, и вас не разделяют года.       — Года? — лишь смог произнести Хёнджин, вжавшись ладонями в ручки кресла.       — Если бы мы тогда просто поговорили — он бы поступил в Токио и нашёл работу здесь, — Кайтани вздохнула, сопровождая это немного грустной улыбкой, но сказать те же слова, которые могли бы его остановить, через четыре года не получится. Они давно потеряли смысл и ценность. Ими ты сделаешь только хуже, — парень заметил, что предложения девушки стали односложными — говорить стало труднее.       — Это значит, что в итоге…?       — Я так и не призналась, что была в него влюблена, — Хван замер.       — Но ведь… — Кайтани не давала ему вставить и слова.       — Никаких «но», Джинни. Ты не знаешь, какого это стоять и слушать, как тебя, оказывается, всё это время любили, и не иметь право сделать так, чтобы он тоже знал, что его чувства были взаимными, потому что именно с этим чувством приходит и ответственность за человека. Я не хочу ему портить жизнь. Он скоро получит диплом, у него хорошая работа, и дом с семьёй, по которым он скучал всю старшую школу, тоже там.       Хван глубоко задумался, глядя на опечаленное лицо Кайтани. Он хотел отвлечься, но не смог не постоянно думать о Крисе. Хёнджин размышляет о будущем Чана, и что он заслуживает получить. Но вот лишь одна мысль ужасно пугает Хёнджина: не придёт ли Бан через много лет к Хвану без красавицы жены и детей, которых так сильно желает ему Хёнджин? Не скажет ли тоже самое, что и тот парень Кайтани? И Хван будет просто стоять и молчать, в то время, когда в школьные годы по ночам буквально задыхался от своих чувств к Крису? Будто не было того, что парню было тяжело дышать, когда он смотрел на ямочки и улыбку Чана? Будто он уже не давно решил, что больше не хочет ни в кого влюбляться из-за того, что никогда не сможет найти кого-то, кто будет так же идеален для Хёнджина как Бан? Тогда ради чего происходит настоящее, если нет и шанса подсмотреть в будущее и предугадать, кому будет лучше от сегодняшних страданий? Хван только что понял, что теперь самый главный его страх — это увидеть через много лет Чана несчастным.       Причина запрещать себе любить Криса тихо трескалась в сознании Хёнджина.       — Джинни? — вырывает его из мыслей Кайтани.       — То есть если бы ты вернулась назад в школьные годы, то ты бы ему призналась? — выпаливает Хван.       — Да, — без сомнений отвечает девушка.       — Не думаешь, что тебя так же бы остановил страх?       — Если бы я знала итог, то призналась бы. Когда ты знаешь, что можешь хотя бы попытаться исправить что-то обычными словами, то страх не имеет значение. Ведь потом ценой станут не дрожащие коленки в момент признания, а целая построенная жизнь, в которой для тебя уже, увы, не найдётся место, какими бы словами ты не попытался это исправить. Если бы мне кто-то тогда дал такой совет, и я не имела возможности узнать, что будет происходить сегодня — возможно, всё сложилось бы иначе.       — Ты всё ещё его любишь? — осторожны спрашивает парень. Хёнджин прекрасно понимает, что их чувства разные, но он не может унять интерес: можно ли подавлять свои чувства?       — Думаю, мои чувства не так сильны, как были раньше, но они никуда и не ушли. Думаю, именно это объясняет, что у меня до сих пор не было постоянных отношений. Я обречена ещё долгое время сравнивать всех с ним.       Это точно что-то надрывает внутри Хвана. Хоть парень и был готов к тому, что больше не захочет ещё раз в кого-то влюбляться, но у него была маленькая надежда, что он, как минимум, выберется с этих поглощающих невзаимных чувств, которые делали бы ему с каждым годом всё больнее и больнее. Но если так подумать, то Кайтани права. Хёнджину очень нравится характер Криса, поэтому, скорее всего, даже если он сможет найти хоть кого-нибудь в будущем без Чана, он так же будет обречён всех сравнивать со своим старым знакомым… В миг Хвана начало тошнить, когда он подумал о замене Криса. Такое ощущение было для него впервые. Парень никогда не мог представить, что сможет почувствовать какое-либо проявление физической боли от своих чувств. Он обещает себе подумать об этом позже, чтобы разобраться, что это только что было.       Хёнджин решил перевести тему, пока точно не решил чего-либо дурацкого.       — Тебе нужна какая-либо помощь? — парень сразу столкнулся с коварством в глазах напротив него.       — Ты знаешь, что мне надо, — Хван прекрасно догадывался о том, что последует за этой улыбкой.       — Пожалуйста, умоляю, только не плакаты, — начал хныкать парень.       — Ну, Хёнджинни, не ленись, один несчастный плакатик, который будет приглашать всех на фестиваль Гакуэнсай, — Хван нахмурился.       — Он же только во втором семестре.       — Во втором семестре тебя будет не выловить, — Кайтани смотрела на него умоляюще, стараясь выдавить из глаз, как можно больше блеска, чтобы Хёнджин даже не подумал отказать. — На каждую мою просьбу будет один ответ: «Зимний кубок». А этот фестиваль — одно из самых главных мероприятий после экзаменов выпускников, поэтому, давай, кисточку в зубы и вперёд, — победно улыбается девушка, когда видит смирение в глазах художника.       Сразу после двух минут нытья Хван всё-таки взял кисточку, краски и ватман. Кайтани тут же его поддержала кулачком, хоть этот жест и был больше похож на угрозу, нежели на подбадривание. Со скрипящим сердцем, которое обожает искусство, Хёнджин начинает делать небольшие наброски бездушного школьного плаката, обещая себе обязательно ночью перед сном извиниться перед Такаси Муракимой, Ван Гогом, Иваном Айвазовским и так по списку. Парень, конечно, всё ещё немного побубнел насчёт того, что почему кто-то пишет картины, вкладывая в них все свои чувства, чтобы потом подарить их тому, у кого они будут висеть на стене не одно поколение, а кто-то должен облагораживать стенгазету, куда даже не смотрят. Но после того, как Кайтани крикнула на Хвана, не выдержав второй десяток вздохов от парня — тот сразу смирился и продолжил в молчании и своих мыслях.       Под конец первого урока девушка всё же спросила:       — Ты здесь на весь день? — парень мотает головой.       — Уже ухожу, — озвучивает, когда понимает, что педагог на него даже не посмотрела, продолжая пялиться в монитор компьютера.       — Но ты ведь ещё не закончил плакат, — Кайтани всё-таки поворачивается к нему и видит, что работа не окончена.       — Тебе вот эта бумажка дороже моего образования?       — Это точно ты говоришь? — девушка подняла одну бровь вверх.       — Ладно, доделаю завтра на математике, — сразу слышит хихиканье.       Хёнджин ушёл, дождавшись пока перемена закончится. От Хвана требовалось лишь спуститься на первый этаж, но парень всё равно умудрился опоздать на пять минут. Английского сегодня два часа, и прогуливать нагло всю пару он не будет. Хёнджин ещё точно не решил, что ему делать с Чаном. Но избегать его — не лучшая идея. Он уже как-то хотел игнорировать парня, но всё пошло сразу не по плану, как только Хван увидел Криса. Парень решил, что нужно смотреть страхам в лицо. Даже если у этого страха самая красивая улыбка на свете, которая заставляет забыть кто ты и где ты.       Хёнджин входит в кабинет, в тайне осознавая, что каким бы он не был решительным секунду назад, Хван всё равно хочет, чтобы именно сегодня Чан прогулял. И как же облегчённо Хёнджин выдыхает, когда видит, что их парта пустует.       — Не думаете, что надо извиниться? — учитель не даёт полностью расслабиться.       — Сорри, — Хван задумался, поэтому даже не постучал перед входом.       — Молодой человек, Вам не кажется, что раз уж вы прогуляли первый час, то это не так сложно прийти вовремя на второй? — Хёнджин просто повторил извинения и попросил сесть за парту. — Сколько у Вас сегодня занятий? — не отпускал ситуацию преподаватель.       — Шесть.       — Замечательно. К этому времени кабинет не будет никем занят. Я договорюсь с учителем вашего последнего часа, чтобы он Вас не задерживал с уборкой, потому что Вы проведёте её и в моём кабинете.       Хёнджин уже десять раз мысленно себя ударил. Парень думает, что лучше бы он уже доделал эту несчастную стенгазету.       Пройдя на своё место, в класс входит ещё один ученик. Хван тут же напрягается, узнавая в нём капитана. Учитель сегодня злой, поэтому ему ничего не помешает оставить на уборку кабинета ещё и Криса. А это совсем нехорошо сейчас для Хёнджина. Может, в каких-то своих мечтах парень и мог бы пофантазировать о таком, из-за чего потом долго смотрел в стену в одну точку, думая, что с ним не так, но в данный момент это отличалось бы от того, что представлял Хёнджин.       Но на удивление Хвана, Чан просто извиняется за опоздание, присаживается рядом с Хёнджином, и учитель ему абсолютно ничего не говорит. Кажись, у Хвана сейчас глаза из орбит вылетят, а уровень возмущению пробьёт потолок. Он, конечно, не хотел оставаться с Баном наедине, но, чтобы преподаватель вообще ему ничего не сказал… И это всё, потому что он австралиец? Кажется, пару расистских мыслишек всё-таки посетили сознание Хёнджина.       — Привет, — говорит Крис, и Хван всеми силами старается игнорировать явно заметную неловкость в его интонации.       — Ты знал, что ходишь у него в любимчиках? — жестом головы показывает на учителя; парень очень пытается выглядеть так, будто ничего не случилось, словно никогда и не существовала того момента, когда Чан уходит от него с самым печальным видом на свете.       Крис не успевает ответить.       — Хван, ещё одно слово — и Вы будете убираться не только сегодня, но и весь месяц.       Чан волнительно посмотрел на Хёнджина, но ничего не сказал — не хотел подставлять Хвана, чтобы вывести преподавателя из себя ещё сильнее.       Урок прошёл быстро. Всё это время Хёнджин и Крис молча слушали учителя, говоря только тогда, когда их просили ответить на вопрос или сделать устное задание. Хван всеми силами каждую минуту боролся с собой, чтобы не смотреть на Бана. Тот ещё, как назло, выглядел просто восхитительно. К счастью, Хёнджин нашёл для себя небольшое развлечение: иногда посматривал на ладони Чана, сжимающие либо ручку, либо карандаш, которые просто кричали о том, насколько их владелец горяч. Хван словил себя на мысли о том, почему он раньше не обращал внимание на мужские руки? Он точно помнит, что такого никогда не было. Может, это потому что он точно знает, чьи это ладони? Это и делает их такими невероятными и, как бы не было сложно Хёнджину это признать, ужасно возбуждающими.       Звонок словно вывел парня из транса, когда Хван в очередной раз залип, как карандаш в руках Чана был на грани того, чтобы разделиться на две части. Парень быстро пришёл в себя и тут же вышел из класса, прогоняя возникнувшие образы в голове, стараясь думать лишь о том, что после шестого урока ему ещё предстоит вернуться в кабинет английского.       На физкультуре Хёнджин краем глазом видит Аки, которая по какой-то причине пришла на работу в свой выходной. Хван не понимает, что тренер здесь забыла, если она договорилась с директором о трёхдневном отпуске, освобождающим её и игроков от баскетбола. В этот момент Хван сразу же подумал о Крисе. Парень уверен, что несмотря на свободные дни от тренировок, Чан всё равно занимается самостоятельно. Хёнджину обидно, что из-за их недопонимания они не тренируются вместе, как это было всего неделю назад. Хван очень хочет это исправить. Желает больше никогда в жизни не слышать сегодняшнее неловкое «привет» от Бана. Но пока в голове ровно ноль идей, как исправить сложившуюся ситуацию. Хоть Кайтани и права, и им нужно всего лишь поговорить — Хёнджин просто не знает, что сказать. Признаться в своих чувствах? Возможно, парень бы так и сделал, если бы не баскетбол. Им ещё вместе играть, и игроки Сейрин точно почувствуют напряжение в команде, которое испортит настрой на победу. Так рисковать он не может. Не из-за своего страха. Просто сейчас цель Хвана — это выиграть «Зимний кубок», а к этому можно прийти только командной работой.       — Хван Хёнджин. Пошлый. Тринадцать лет, а уже в тильте, — подходит к парню Джисон. —Ты своё лицо вообще видел?       — Меня оставили после занятий в одиночку убирать кабинет английского из-за того, что я опоздал всего лишь на пять минут, — Хан выжидающе на него сморит, что заставляет Хвана признаться: — Ну и на сорок пять минут сверху, — Джисон усмехается после того, как Хёнджин рассказал, где он был на перовом занятии.       — Топ пять лошков в мире. Первое место: Хёнджин и его зависимость стенгазетами.       — Очень смешно, — Хван начинает хитро улыбаться. — Может, ты, как самый лучший в мире друг, хочешь мне помочь?       — Ты манипулятор, — толкает его в бок. — Как друг я сегодня ухожу с истории Японии дописывать картину, поэтому у историка ты тоже убираешься без меня.       Хван промямлил что-то про «топ пять аниме предательств», но Хан объяснил, что хочет быстрее закончить.       — У Минхо День рождение уже в эту пятницу, а там ещё сидеть и сидеть над подарком.       Хёнджин улыбается. Парень думает о том, насколько же это, наверное, приятно, когда для тебя делают что-то такое значимое. Даже после того, когда парней заставили бежать пару кругов по залу, с лица Хвана не сходило довольное выражение лица.       — Ты чего лыбишься? — не получилось скрыть настрой от Джисона.       — Да просто кое-кто говорил, что не собирается «вместе с Минхо рисовать розовые сердечки», — хоть Хёнджин и сказал это очень весело, Хану всё равно не удалось воспринять это, как шутку.       — Извини, я должен был раньше сказать.       Хёнджин мотает головой, давая понять, что он ни капли не обижен на друга.       — Ты относишься к нему серьёзно? — Хван не стал напрямую спрашивать в школе, в отношениях ли они.       — Он постоянно заставляет меня волноваться за него из-за своей беспечности к собственным ногам, — Джисон на секунду задумался, и дальше слова сами связывались в предложения, словно и без участия Хана: — Мне очень нравится его семья, потому что отец Ли из-за определённых обстоятельств понимает мой выбор профессии намного лучше, чем мой родной отец. Несмотря на то, что Минхо никогда не был фанатом котов, он всё равно подарил дом моему Суни и потратил много времени, чтобы кот был здоров. Он определённо заставляет меня что-то чувствовать, я и буквального из-за этого пишу ему картину. Не относится к нему серьёзно — это не воспринимать собственные чувства, а как оказалось, я так не могу. И…— Джисон прокашлялся, — У нас кое-что было.       Хёнджин резко остановился от бега, но тут же догнал Хана, который не собирался находиться в таком же шоке, что и друг. Хван просто ненавидел себя за поселившееся в нём желание спросить, кто был сверху. Но Джисон его опередил:       — Это не был полноценный секс. Мы просто кое-что попробовали… Честно говоря, я это сделал, потому что думал, что в процессе мне станет противно — я наконец-то приду в себя, и мы закончим всё именно в тот момент, когда это ещё можно остановить, чтобы нам не было больно.       — Но тебе понравилось? — звучало больше как утверждение, нежели вопрос.       — Более чем, Хёнджинни, — признался друг.       Хван толкнул Хана в плечо, показывая так ему свою поддержку и одобрение.       Во время того, когда парни уже сделали разминку и можно было спокойно до конца урока сидеть на лавочках, Хёнджин задумался, наблюдая, как класс помладше играет в волейбол. Парень думал о том, что, когда Джисон работает над чем-либо ответственным: что имеет для него значение, то и настроение у него становится более серьёзное. Раньше именно в такие моменты парни говорили о своих переживаниях. В этом учебном году многое поменялось: они всё рассказывают и без особого настроя. Но Хван всё равно рад, что что-то остаётся неизменным, и Хан признался другу о Минхо именно в такой период. Хёнджин отвлёкся от наблюдения за игрой и тепло взглянул на Джисона. Парень очень рад, что у друга всё хорошо. Хан всегда вдохновлял Хвана в такие моменты, поэтому карандаш сам лез в руку.       Когда Джисон ушёл домой, Хёнджин всю историю Японии рисовал в скетчбуке их последнюю игру. Парень старался, как можно подробнее разобрать важные моменты, где можно было избежать ошибок и где стоит просто улучшить и отточить умения, чтобы в следующий раз суметь отобрать победу у Тоо. Хван совершенно перестал слушать учителя, полностью сосредоточившись на выстраивании в блокноте новых движений и приёмов, которые быстрее хочет попытаться повторить на следующей тренировке.       Хёнджина совсем не остановило то, что урок уже закончен. Он пошёл в класс английского, но даже там постоянно возвращался к доске, чтобы прорисовать момент, где Чан догоняет Чанбина и пытается отнять мяч. После того, когда перед Хваном висит целая картина того, что всё-таки случилось — ситуацию намного проще проанализировать. Хёнджин наклоняет голову немного в бок, будто другой угол ему поможет. И это случается. Хван фыркает, когда понимает в чём дело. Крис мог догнать Со. Перед глазами парня проносятся все тренировки и все игры с сильными командами. Из этого всего следует лишь один вывод: капитан не соврал, он и правда играл вполсилы.       Хёнджин вздыхает и начинает мыть доску. Парень осознаёт, что в этом разборе изначально не было никакого смысла. Хван слышит, как учитель входит в кабинет. Видимо, решил проверить, как идут дела с уборкой. Хёнджин не отвлекается и не оборачивается — не хочет, чтобы его поймали на безделье и заставили убираться здесь ещё неделю. Почему-то учитель останавливается около первой парты, опираясь на неё.       — Я думал, таким подробным разбором игры страдает только Аки, — Хван по-прежнему не оборачивается, но только теперь он уверен, что учитель не упрекнёт его в безделье — ведь это не преподаватель.       — Знал, что нельзя перекладывать всю тяжесть лишь на одну ногу?       — Догадался, значит… — голос Криса звучит ближе, чем в первый раз.       — Решил помочь с уборкой? Тебя вообще-то тоже должны были оставить из-за опоздания, — Хван оглядывается на секунду через плечо, но сразу же возвращает своё внимание доске.       — Может, он не оставил нас двоих, потому что знает, что уборка была бы на втором месте?       Хёнджин правда не понимал, к чему клонит Чан, ровно до того момента, пока не начал чувствовать чужое дыхание на задней части шеи. Хван тяжело глотает и кладёт губку на место.       — Да? — старается подавить дрожащий голос. — И что же тогда было бы на первом месте?       Хёнджин, кажется, всем телом почувствовал, как губы Криса почти дотрагиваются к шее, но ещё не пересекают черту. Парень прекрасно знает, что Чан делает это специально. Руки Бана начали медленно подниматься сначала на талию, потом правая ладонь пошла вверх по рубашке и наконец дошла до шеи, останавливаясь там, аккуратно сжимая нижнюю часть лица Хвана и поворачивая лицо парня в бок, но Бан видит лишь профиль.       «Идеальный», — проносится в голове Криса.       — Ты так вкусно пахнешь, — теперь Чан точно коснулся губами шеи парня, но он не мог удержаться, чтобы не сказать то, о чём он думает уже долгие недели.       — Я не пользуюсь парфюмом.       — Знаю.       Хёнджин и правда не пользуется никакими духами — парень всегда пахнет кофе. Крис не очень любит этот напиток, но лишь из-за того, как кофейный аромат смешивается с природным запахом тела Хвана — он готов дышать им вместо воздуха.       — Джинни, — хватка на шее Хёнджина чуть слабеет, чтобы тот мог сам выбирать, как поступить, — развернись ко мне.       Чан отпускает руки, но Хван тут же находит их своими, когда выполняет просьбу Бана, и становится к нему, смотря глаза в глаза. Хёнджин прекрасно видит, как взгляд Криса потемнел, поэтому парень никак не может прочитать, что происходит сейчас в голове Чана.       — Ты даже не пытаешься меня понять, — на этот раз с улыбкой произносит Бан.       Разум Хвана затуманен. Он и правда не совсем отдаёт отчёт тому, что сейчас происходит, но парень бы ни в коем случае не хотел это останавливать.       Крис кидает на Хёнджина последнюю улыбку и быстро меняет их двоих местами. Теперь Хван прижат к парте, и опирается ладонями, чтобы не терять равновесие. Чан накрывает правую ладонь парня своей, а затем поднимает её к своим губам и целует.       — Когда ты впервые меня так поцеловал, я был почти уверен, что ты вкладываешь в это тот же смысл, что и я.       — Что ты имеешь ввиду? — прошептал в ответ смущённый Хёнджин.       — Хочешь знать, что я почувствовал?       Хван не кивает, но зрачки заметно расширяются. Бан наклоняется чуть ближе и опаляет дыханием всё кроме губ. Плавно перемещается поцелуями по скулам, не оставляет без внимания щёки, но всё равно мажет мимо губ. Парня одновременно забавляет румянец на щеках Хёнджина, и он по-прежнему считает этом самым очаровательным явлением, что он когда-либо видел. Этот румянец говорит о многом, поэтому Крис старается быть осторожней, терпеливей. Чан пытается показать, насколько сильно ему хотелось почувствовать тоже самое на губах, когда Хван дарил поцелуй его запястью.       Хёнджин не отлипает взгляда от пухлых губ Бана, не сдерживается и облизывает свои. В этот же самый момент в двух тёмных омутах напротив сверкнул огонёк интереса. Хван уверен, что он почти обжёгся об него. Ведь откуда ещё взялось это горячее ощущение внутри, которое, словно, сжигает все органы изнутри?       — Останови меня, — шепчет в губы Крис, но по-прежнему не смеет касаться их.       Но в ответ Хёнджин лишь последний раз поднимает глаза, пытаясь будто раствориться в чёрном океане, и прижимается губами к Чану, не в состоянии сдержать своё желание внутри.       Поцелуй был мягким, пока Бан осознавал, что его не оттолкнули. Он нежно попытался на пробу ответить на движения Хвана. Их показ чувств был наполнен нервами и долей тревожности, щекочущей что-то внутри рёбер. Они пытались найти правильный угол, не замечая, что подходят друг другу идеально, ведь могли думать лишь о том, чтобы другому было хорошо. В каждом их действии было лишь желание понравиться, чтобы это не был их последний поцелуй. Каждый хотел доказать, что именно он в это вкладывает.       Хёнджин прижал к себе Бана ещё сильнее, чтобы тот смог прочитать между строк, как он не хочет отпускать Криса. Хван не начинал быстрее шевелить губами, он чувствовал, что они всё ещё просят друг у друга разрешения. Он совсем немного задержался на губе Чана, что придало второму немного уверенности в том, что его не отпихнут через секунду, если он немного ускорится. Бан оторвался от губ Хёнджина лишь на секунду, чтобы заглянуть в глаза. Он хотел показать на своём примере, что нужно сделать Хвану, чтобы понять абсолютно всё и без слов. Увидев там желание продолжить, смешанное с каплями блеска в самом центре чарующих зрачков, Крис снова прижался к парню, слегка надавив, чтобы хотя бы на немного слиться с его Джинни через поцелуй. Его рука медленно двигалась вверх, задевая подушечками пальцев приятную наощупь рубашку Хёнджина, позволяя внутри фантазировать о том, как было бы приятно точно так же касаться торса Хвана, ощущать под собой его нежную кожу. Когда Чан дошёл до шеи, в паху что-то приятно отозвалось, всё в нём реагирует так на его белоснежную кожу. Рука обвилась вокруг задней части шеи и притянула ещё ближе.       Хёнджин не стонал, но было легко перепутать, когда на такое прикосновение Бана парень задышал ещё тяжелее. Рот Хвана невольно приоткрылся, и Крис посчитал это полным согласием. Парень наклонил голову Хёнджина именно так, как было бы удобней им двоим, прежде чем снова впиться в губы парня.       В этот момент всё начало меняться. Парни чувствовали, как с каждым движением, с каждым поцелуем и тяжёлым вздохом, им становится мало. Хван чувствует это буквально на кончиках пальцев, когда начинает прижимать Чана к себе ещё сильнее, стараясь не думать о том, как бы ему хотелось пустить свои руки на то, чтобы снять с Бана его чёртову рубашку. Поэтому парень мёртвой хваткой вцепился в талию Криса, уже мечтая о том, как забирается ему под рубашку. Чан почувствовал это, когда Хёнджин случайно прикусил ему губу — сразу ощутил, как его тело моментально отреагировало на это, прося повтора и продолжения. Бан чувствовал, как с каждым разом, когда Хван облизывал его губы, над пахом всё плотнее закручивался клубок возбуждения.       Крис чувствовал, как Хёнджин прижимает его к себе, внутри всё взрывалось от того, насколько чувства внутри него выходят наружу и электризуют воздух. Казалось, что ещё немного и Чан ослепнет от фейерверка перед глазами. Он переместил вторую руку на бедро Хвана и сжал как можно сильнее, передавая все свои чувства в это прикосновение.       На этот раз это точно был стон. Хёнджин тихо ахнул, приоткрывая рот. Бан тут же воспользовался моментом и влажно скользнул языком по его губам, прежде чем обхватил их своими губами и нежно прикусил. Хван сразу сплёл их языки и, решив отомстить, скользнул по языку Криса зубами. Чан принял вызов, переместил вторую руку на другое бедро и сильно сжал ягодицы парня. Хёнджин тут же застонал, и этот невероятный звук, кажется, поразил их обоих. Хван сразу вспомнил, как однажды ему снилось, как он ровно так же стонал под капитаном. По тому как отреагировал Бан, можно было сказать, что такие сны тоже не прошли мимо него. Парни немного расслабили хватку и разомкнули глаза, удивлённо смотря друг на друга и тяжело дыша.       Крис не стал ничего спрашивать, он просто вернулся обратно к желанным губам, прижимаясь ещё сильнее. Они уже не просто целовались, а терзали губы друг друга, но и этого, казалось мало. Парта была не очень удобной. Хёнджину хотелось лечь рядом с Чаном, заключить его в объятия и целовать, пока губы не начнут болеть. Бан думал, что как они могут так отчаянно целовать друг друга, прижимая к себе всё ближе, сокращая и так миллиметры, но всё это время не замечать, как сильно же они влюблены.       Хёнджин забрался руками под рубашку Криса, он так отчаянно хотел ему понравиться, так желал быть для него нужным и полезным. Так невозможно мечтал, чтобы, извиваясь под капитаном, Чан хвалил его, говоря, насколько парень подходит ему.       — Идеальный, безумно красивый.       От этих слов Бана Хёнджин почти захныкал, когда явно почувствовал, насколько в брюках становится тесно. Он ощущал руки Криса на своих бёдрах, и тут же залился краской ещё сильнее, когда понял, что Чан прекрасно чувствует его желание. Просто из-за интереса Хван решил проверить состояние Бана и поднял колено чуть выше, чтобы оно упиралось прямо в пах парня. Крис в этот же момент прижался сильнее, толкаясь навстречу колену Хёнджина. Парню стало вмиг чертовски хорошо внутри, когда он понял, что тоже может довести Чана до такого твёрдого состояния в штанах.       Хван начал немного водить коленом вниз вверх, имитируя поглаживания, и Бан тут же опустился поцелуями к шее парня. Он облизал напряжённые вены и прошёлся языком по кадыку, не забывая нежно кусать все остальные участки нежной кожи, до которого он мог дотянуться. Крис только и мог думать о том, какой Хёнджин вкусный, насколько он хочет попробовать его всего, вылизать каждый дюйм тела.       Чан сильно прикусил кожу на шее Хвана, но старался впиваться не так долго, чтобы не оставлять отметин. Они всё ещё в школе, и хоть Бан начинает медленно терять рассудок, расставаясь со здравым смыслом, думая о том, как хочет искусать всего Хёнджина, он по-прежнему заботиться о парне, не позволяя себе как-либо помечать Хвана.       Рука Криса поднялась к голове Хёнджина, запутываясь в его волосах, и резко откидывая голову назад, чтобы проверить не перестарался ли он.       — Вернись обратно, — будто прорычал Хван.       В этот момент Чан увидел своё отражение в глазах Хёнджина: глаза стали дикими, на лице хитрый оскал, который говорил лишь о похотливом желании. Парень перевёл взгляд на его Джинни и увидел почти тоже самое: волосы растрёпаны, губы распухли и покраснели. Он знал, что точно повторил бы это, если бы отмотал время назад, но по их внешнему виду заметно, что Бан точно перестарался.       Хван хотел податься вперёд, снова впившись в губы, переплетая языки, но Крис его остановил, проговорив прямо в сладкие губы напротив него:       — Я буду делать это столько раз, сколько будет достаточно для того, чтобы ты понял, что я в это закладываю.       И, чмокнув в щёку, специально мажа по губам, отсалютовал в той же манере, которой это обычно делал Хёнджин, и вышел с класса, оставляя Хвана наедине со всеми своими чувствами и ощущениями.       — Вау… — всё, что мог вымолвить парень после такого эмоционального всплеска.       «И что это только что было?» — так и осталось непроизнесённым, но на долгое время засевшем в сознании и мыслях Хёнджина.       Чан вышел с кабинета. Казалось, что чувство вины сейчас сожжёт все внутренности, оставив на месте сердце лишь угли. Парень думает о том, что лучше бы Хван его ударил, назвал пидаром или пожелал вылечиться. Бан сам толком не знает, зачем он это сделал, если Хёнджину не удалось всё понять с первого раза? Почему понадеялся на то, что на второй всё получится? Он знает, почему молчит. Прекрасно осведомлён со всеми опасениями, поселившимися у него в голове с переездом в Японию. Крис думал, что будет всегда контролировать свои чувства, и не будет становиться для кого-то кем-то большим, чем просто хорошим знакомым. Он не хотел привязанностей. Парень знает, чем они заканчиваются. Жизнь много раз показывала, что грядёт после чего-то родного — потеря. Чан думал, что внутри него есть место только для сожаления о прошлом. Но он влюбился в то, к чему даже нельзя прикоснуться. Бан очень сильно боится, что и понять Хёнджина у него никогда не получится. Думает, что всё напрасно. Всё это сближение лишь иллюзия. Но в тоже время не может до конца поддаться внутреннему разочарованию. Не верит, что думает о Хване лишь как о «запретном плоде». Если он даже не может по-настоящему прикоснуться к его чувствам — к настоящему Хёнджину, то как он мог посметь так навязать себя?       Даже поцеловав Хван Хёнджина, Кристофер так и не смог прикоснуться к его кё:касуигэцу.

***

      Ночь Хвана наполнена звуками с динамиков монитора, из которых льётся какая-то тянущая мелодия без слов и смысла. Парень рисует бессмысленные картинки, несколько раз себя останавливая, чтобы не обмакнуть кисточку в кофе. Это его уже где-то третий американо. Сон на сегодняшнюю ночь точно идёт вразрез с планами Хёнджина топить своё настроение во льде, оставшемся на дне первых двух кружек кофе. Парень осознанно избавляется от сна, не желая столкнуться там с прекрасным юношей, чей улыбки нет схожей во всём мире. Он не хочет, чтобы в этих сновиденьях Крис снова целовал его — ведь это никак не схоже с реальностью. Во сне Чан целует Хвана так, будто позволяет себя понять, словно ему это необходимо, как воздух. Тогда кажется, что в мире нет ничего более особенного, чем эти двое друг для друга. И в глазах Бана читается всё тоже самое, когда он просто говорит с Хёнджином. Наяву всё происходит по-другому. Крис будто пытается присвоить Хвана себе, чтобы тот не сбежал, чтобы продолжал работать в баскетбол. В реальности Чан будто изо всех сил пытается казаться тем, кем не является. В глазах видна лишь пелена тумана, которая скрывает все истинные намерения. Либо там что-то ужасное, либо Бан сам до конца не разобрался, хочет ли он на самом деле показывать что-либо Хёнджину. Как Хван может что-то в них прочесть, если Крис желает показать дурную сторону себя? Надуманную. Будто неосознанно проверяет Хёнджина: готов ли он мириться с разным Чаном. На деле, конечно, он не такой. Видимо, Бан сам не осознаёт того, что он молча предлагает сбежать от себя Хвану, пока он ещё не вцепился в него, пока они ещё не заставили крутиться свои миры вокруг друг друга.       Хёнджин безумно злится. Не понимает, почему Крис ему не доверяет? Почему так сильно в нём не уверен? Он запутывает пальцы в своих волосах, будто на секунду желая вырвать их все. Психует, кричит и скидывает все бумаги, карандаши и краски со стола. Спящий до этого Кками подрывается и бежит к плачущему хозяину и просто скулит рядом. Хван просто ненавидит себя за то, что посмел напугать своего пса. Чёртов Чан с его чёртовым неумением говорить.       Из-за того, как громко шумела кровь в ушах, обливая сердце, чтобы то стучало, как можно громче, перекрикивая музыку из динамика, парень не услышал, как вместе со всеми вещами полетели стеклянные стаканы с кофе и льдом. Кофе смешалось с тёмно-красной краской в стакане, смешиваясь в алую жидкость и растекаясь по всему полу. В нос ударил едкий запах краски. Кажись, Хёнджина впервые начало тошнить от привычного запаха акварели. Хван старается реагировать на всё быстро, но из-за трёх кружек кофе на ночь и явным отсутствием здорового сна, все его движения были немного заторможены и обрывисты. Ладони заметно тряслись, и он с трудом смог поднять Кками на руки.       — Не поранился?       Парень сейчас точно не сможет понять, что собака ему не ответит, но он всё равно оглядывает его ноги. К своему счастью, не находит никаких повреждений. Он садит Кками на кровать, приказав не слезать.       — Чёрт. Чёрт. Чёрт, — не может остановиться Хван, когда поднимает все свои рисунки и видит, как их залила вода, разбавленная бордовой краской.       Парень начинает голыми руками поднимать стекло, не жалея ладоней. Хёнджин не чувствует боли, не видит, как его собственная кровь смешивается, сливаясь с цветом воды с краской. Кками скулит ещё сильнее, но остаётся на месте — пёс всегда слушался команд. Да и как бы он смог помочь тому, кому больнее не из-за стекла, впивающегося в кожу, а из-за того, что кровь с краской залила все портреты, посвящённые Кристоферу?       Хван продолжает собирать осколки, они падают, и парень тут же их поднимает, абсолютно не всматриваясь, во что превращаются его ладони. Чувствует, как не может остановить себя. Руки начинают тяжелеть и не слушаться. Мысли потоком выливаются в сознание. Он всего лишь хочет быть вместе с тем, в кого влюблён. Хочет, чтобы Чан просто поговорил с ним. Хочет услышать, почему тот так себя ведёт. Хёнджину физически необходимо сказать, что он готов отдать весь мир Бану лишь по одной его просьбе, произнесённой вслух. Всё, что у него есть сейчас, и всё, что придёт к нему позже — всё это уже принадлежит Крису.       Хвану хочется накричать на Чана, громко и с надрывом спросить, почему он так недооценивает Хёнджина? Почему решил, что он не сможет его понять, если Бан просто поговорит с ним? Расскажет всё, что у него на душе? Неужели он считает Хвана каким-то монстром, который не сможет его понять? Который пошлёт его? У Криса может быть самое лучшее зрение, и, может, он никогда не поймёт тех, кто вынужден носить очки. Но даже так, сейчас он обречён видеть хуже, чем любой слепой, который с самого начала был обделён тем, чем Чана наградили с рождения.       Хёнджин никогда не слышал фразу из трёх слов от родителей, но так всегда жадно грезил о ней. Почему единственный человек, которому он отдал своё сердце тоже не может этого сказать?       Хван ненавидит в себе абсолютно всё, что заставляет людям влюбляться в него. Ненавидит своё умение рисовать и играть в баскетбол. Парня просто тошнит от своего тела и личика, обречённого ещё в школе «как у принца». Ведь всего этого недостаточно, чтобы влюбить в себя того самого по-настоящему.       Хёнджин окончательно перестал чувствовать ладони, а на месте глаз остался лишь сухой взгляд, напоминая лишь солёными дорожками на щеках, что когда-то в них был целый океан. Он снова начал разбирать мелодию на фоне. И теперь точно услышал звон стекла, когда оно падало на пол с его рук.       Всю оставшуюся ночь Хван заклеивал раны пластырем. На ладонях не было живого места. Хёнджина посетила до боли смешная мысль, что теперь только такими руками ему позволено рисовать Криса. Такова плата, что Хван позволил себе больше, чем заслуживает. Вот, что случается с ладонями того, кто пытался прикоснуться к кё:касуигэцу.

***

      Всю последующую неделю ходить на тренировки не надо было. Аки добавила им ещё пару выходных, никак это не объяснив. Парни очень надеются, что за этим не последуют плохие новости.       Джисон уверен, что всё равно найдутся парни, которые продолжат тренироваться самостоятельно, игнорируя выходные и наставления тренера основательно отдохнуть перед «мучительными испытаниями». Видимо, только Хан искренне радовался отмене тренировок. Только так кое у кого не будет соблазна проверить свою ногу на прочность. Особенно в свой День рождения.       Джисон сидит с самого утра в полном одиночестве в доме Ли на втором этаже, удобно расположившись на кровати Минхо. Отец Ли сказал, что с семи до восьми утра сын будет у врача, и приедет домой только в девять. Хан не может не ворчать себе под нос из-за того, что первым, кто поздравил Минхо, был водитель старшего Ли.       Джисон делает глубокий вдох, и его целиком окутывает, заворачивая в тёплые объятия, запах Минхо. Хан лишь недавно начал замечать, как Ли вкусно пахнет. Возможно, это связано с тем, что он бросил курить, и нюх со вкусом вновь обостряются, переставая быть затупленными табаком. Парень делает ещё один вдох и улавливает нотки полусладкой терпкости. Именно такое и нравится Джисону. Кажется, этот запах идеально описывает характер Минхо. Парень всегда весёлый и беспечный, у него есть свои интересы и он относится к ним, как и обычный подросток — с гиперфиксацией и отрицанием того, что в жизни ещё будет что-то поважнее. Это полусладкая версия Минхо. Он — душа компании, но переубедить его в чём-то просто невозможно. И каждый раз, когда Хан забывался, Ли раз за разом напоминал своими действиями, кто из них старше. Это терпкая сторона Минхо. Та, которая готова быть опорой, брать на себя ответственность. Доминировать. Последняя мысль заставила Джисона уйти в непривычные для него раздумья. Они оба парни. Оба нравятся друг другу. В какой-то момент придётся решить, кто будет сверху. Хану и тревожно, и безумно интересно, каким в этом вопросе предпочтёт быть Ли. Джисону интересно наблюдать за парнем. Порой, ему не оторвать глаза от того, насколько парень быстро адаптирует себя под ситуацию. Хан оставляет эти мысли на потом, обещая к ним вернуться лишь тогда, когда Минхо озвучит свои желания вслух.       На животе Джисона мирно мурчит Суни, немного щекоча своими длинными усиками часть живота, освобождённого из-за слегка задравшейся майки. Видимо, в этом доме Хана и правда ждут абсолютно все. Парень уже сотый раз бросает взгляд в угол комнаты, куда он поставил подарок для Минхо. Джисон старается игнорировать внутреннее волнение по поводу подарка и заглушить собственный голос в голове, который уже сотый раз повторяет, что картина хотя бы подойдёт к интерьеру комнаты.       Нервный выдох Хана перебивает шум колёс машины на асфальте. Джисон бросает быстрый взгляд на электронные часы, стоящие на прикроватной тумбе, и видит, что уже стрелка перевалила за девять утра. Минхо приехал.       Парень аккуратно перекладывает Суни с живота на кровать, но из-за открытого балкона и шума открывающихся ворот, кот проснулся. Парень подбегает к шторам, скрывающие его присутствие, и видит через них, как именинник аккуратно закрывает двери машины и заходит в дом. Хан прикладывает палец к губам, прося таким образом Суни, который уже минуту наблюдает за суетливым парнем, не выдавать его. Джисон становится за дверь и сосредотачивает все свои силы на то, чтобы сердце не перекрикивала шаги Минхо по лестнице.       Ли заходит в комнату. По звуку шагов можно прочесть степень его усталости. У Хана случается абсолютно неожиданный прилив нежности. Он всем своим нутром хочет позаботиться о Минхо, чтобы тот отдохнул и набрался сил. Парень хотел сделать сюрприз и напугать Ли, но Минхо явно сейчас нужно совсем другое.       Суни подбегает к Ли, опережая спрятавшегося гостя, начинает крутиться возле ног и тут же получает то, чего добивался — Минхо берёт котёнка на руки, который заметно подрос с его первого дня в новом доме.       — Соскучился, маленький?       Это была последняя капля. Джисон не может сопротивляться этим чувствам внутри, возникшие от того, когда кто-то, кто ему безумно дорог, так нежно и с душой относится к другому дорогому ему существу.       — Есть немного, — говорит, спиной опираясь на стену и полностью раскрывая себя.       Ли оборачивается. Идея Хана заключалась в том, чтобы напугать Минхо, но такой родной голос никогда не испугает парня. Он дарит ему ощущения дома, ему с ним и спокойно, и хорошо, и хочется смеяться, веселиться, быть серьёзным или грустным. Самое главное — рядом.       — Бельчонок…       Джисон сокращает расстояние и обнимает Ли. Его движения медленные и мягкие. Парню некуда спешить, он только что понял, что в их расположении вся жизнь.       Ладонь ложится на затылок Минхо и притягивает его ещё ближе.       — С Днём рождения, — шепчет ему на ухо. — Позволь мне сказать тоже самое в твоих объятиях и в следующем году.       Хан чувствует, как Ли прижимает его сильнее, зарываясь носом в волосы парня, вдыхая ощущение правильности и пуская по венам их общие чувства.       Простояв так достаточно, чтобы восполнить необходимость быть рядом за проведённые дни порознь, Джисон всё-таки решил сказать:       — У меня есть для тебя подарок.       — М? — на лице тут же расплывается довольная ухмылка кота. — Что-то я не вижу на тебе банта.       — Ты не меняешься, — цокнул Хан, но внутри посмеявшись и подумав, что идея, вообще, неплохая.       Выходить из объятий было сложно. Джисона сразу окунуло в свежий прохладный воздух, который поступал из открытого балкона. Хан полностью отстраняется от Минхо, который до последнего прошёлся по всей длине руки Джисона, прежде чем окончательно отпустить. Хан идёт в угол комнаты за картиной, возвращается к парню и молча вручает подарок Ли. Зрачки Минхо тут же расширяются, кажется, что они вот-вот выйдут за радужку, окрасив белок.       Ли видит перед собой секунду после хауса. Парень замечает любую мелочь, но хочет рассмотреть каждый миллиметр. Взгляд цепляется за море в пене, видно, что вода минуту назад была охвачена волнением и бушующими волнами, поднимающимися так высоко, как тревожность у обычного смертного. Деревья на берегу все поломаны от грозы, видимо, молния совсем не щадила тех, кто всегда оставался верен острову и стоял на нём с самого начала. Все экзотические деревья, переломанными брусьями, мирно покоились на траве. Их листья опустились на землю — даже ветер не смел тревожить их после пережитого безумия. Облака постепенно рассасывались, но ещё не показывали солнце, будто защищали его, чтобы оно не увидела все последствия ужаса. Лишь любопытные лучи от солнышка смогли пробиться сквозь мягкие заботливые облака и подсмотреть, что случилось. Все лучики собрались в одном месте на берегу. Им всё-таки удалось найти что-то интересное. Они гладили своим щекотным светом человека в белых шелках. Солнечный свет полностью его окутал, согревая и защищая от всего плохого. Можно было проследить, как само солнце обещает, что даже если весь ужас снова повторится — оно будет рядом, всегда даря тепло после. Солнце будто услышало, как сильно нуждались в его тёплых лучах заботы. Как хотели стать смыслом хоть для кого-то. Так и произошло. Солнце наконец нашло через много лет того, кому сможет дарить своё тепло на давно заброшенном острове.       Кажется, Минхо стоял молча целых шесть минут, поэтому Джисон не выдержал и заговорил первым:       — Понимаю, это странный подарок, и ты, может ожидал другого и…       Хан не смог договорить — его тут же прижали к себе правой рукой. В левой Ли охранял вторую свою новообретённую ценность.       — Я понял, — хриплым голосом из-за долгого молчания отвечает Минхо куда-то в область шеи Джисона.       — Понял?       — Мама, хоть и не лично, но смогла меня научить видеть смысл, где его закладывали.       Хан тут же полностью расслабляется в объятиях.       — Спасибо.       Джисон никогда бы не смог произнести вслух и половины того, что хочет сказать, глядя на Минхо. Но, возможно, сегодня он чуточку приблизился к этому решению, глядя на реакцию Ли. Хан всё равно так сильно благодарен, что он всё понял.       Держа Джисона в объятиях, Минхо знал, что именно в этот момент парень полностью принадлежит Ли. Точно уверен, что как только он отпустит Хана — того сразу атакуют переживания. Всё это для него ново, и невозможно привыкнуть к чему-то странному сразу. Ли будет ждать. Теперь же он может лишь продлить минуты спокойствия и чистоты мыслей Джисона, поэтому не отпускает его. Отстраняется лишь от шеи младшего, чтобы заглянуть в глаза. Хан не отводит взгляд, видимо, ищет ответы на свои вопросы в глазах напротив него. Минхо будет счастлив, если Джисон найдёт хотя бы что-нибудь, что поможет справиться с переживаниями.       — Ты же знаешь, что я останусь с тобой? — Хан не отвечает, знает, что это так. — Чтобы не случилось я готов быть для тебя тем, к кому ты всегда можешь вернуться.       Джисон не выдерживает и целует парня. Страстно, немного отчаянно, так, как не может пока сказать вслух, как сильно он в нём на самом деле нуждается. Руки Ли прижимают его к себе, подтверждая желание никуда не отпускать. Сегодня День рождения у Минхо, но он готов посвятить этот день Хану.       Так и случается. Парни проводят весь день вместе. Дожидаясь старшего Ли с работы, они смотрели аниме, в перерывах много разговаривали. Минхо не выпускал Джисона с объятий, оправдываясь тем, что, если они пошевелятся — Суни, мирно спящий на бёдрах Хана, проснётся и уйдёт. Джисон, конечно, не стал перечить и сопротивляться.       Когда все были дома, парни спустились вниз, где был накрыт небольшой стол. Там именинника ждал отец, которому не терпелось быстрее исправиться и поздравить сына с его днём. Старший Ли разливал по бокалам вино и, заметив, что по лестнице уже спускаются, начал улыбаться.       — Здравствуйте, — решил первым поздороваться Джисон.       — Привет, Хани, и ты уже меня опередил? — шутя возмущается старший. — Присаживайтесь, — когда парни опустились на стулья, отец Минхо продолжил стоя: — Я хочу сказать, — поднимает бокал с вином, — что я невероятно счастлив, что у меня такой сын. Уверен, что Митсуко была бы так же счастлива поздравить тебя с восемнадцатилетием и посмотреть, каким замечательным парнем стал наш ребёнок. С Днём рождения, сынок, — целует Минхо в макушку и чокается с Джисоном.       — Спасибо, пап, — искренне улыбнулся Ли, понимая, что хоть мамы и нет рядом, отец никогда не позволял забыть о ней, складывая светлый образ в сознании сына.       Джисон уже в середине вечера осознал, насколько всё-таки комфортно ему с двумя Ли. Иногда он задавался вопросом: принял ли отец Минхо предпочтения сына без вопросов? Но глядя на их взаимоотношения, было сразу понятно, что сын в жизни старшего занимает самое главное место, поэтому тот и примет его любым.       В очередной раз, когда Ли младший вышел ответить на звонок с поздравлениями, Джисон и отец Минхо остались наедине. Первый разорвал тишину старший:       — Твои родители знают о тебе? — Хан сначала и не понял сути вопроса, но после осознания сразу замотал головой. — Ты собираешься им рассказать?       — Ли-сан, я понимаю, что Вы подумаете, что я отношусь к Вашему сыну несерьёзно, раз не рассказываю про него своим родителям, но, поверьте, они отличаются от Вас.       — Минхо рассказывал, что ты единственный ребёнок в семье, это же так? — получает согласие. — Ты думаешь, что я принял Минхо, потому что у нас какие-то особые хорошие отношения, но дело совсем в другом. Сын — мой самый главный подарок от любимой женщины. И стали мы более близки, когда он мне открылся. Я принял его, потому что Минхо — это всё, что у меня есть.       — Я просто не хочу сделать Минхо больно, когда мои родители скажут, что он «испортил» их ребёнка, или то, что он какой-то не такой и неправильный.       — Я не давлю на тебя, потому что очень рад, что ты делаешь моего сына счастливым, и точно не собираюсь влезать в ваши отношения. Просто, пожалуйста, не заставляй Минхо чувствовать себя лишним и чем-то неправильным в твоей жизни, — старший намекнул о том, что даже, если родители не примут, то пусть Джисон продолжает оставаться на стороне Ли.       — Конечно, — отец Минхо улыбнулся Хану, удостоверившись, что сын с правильным человеком.       В это время раздаётся звонок, означающий, что за воротами кто-то есть.       — Я открою! — выбегает из другой комнаты Ли.       — Проследи сегодня за этим взрослым парнем, — старший улыбается собственным словам, будто сам ещё не может до конца поверить, что его сын вырос.       — Обязательно, — отвечает Джисон и сразу чувствует на голове руку отца Ли.       Старший сегодня ночует на старой квартире. Это осознание немного пьянит Хана, поэтому он старается думать об этом не слишком громко. Чтобы быстро отогнать от себя назойливые мысли пубертатного подростка — идёт за Минхо.       Ли открывает ворота и видит Иори.       — О, Минхо… — искренне удивляется парень. — А что ты тут делаешь?       Ли смотрит на него с круглыми глазами, не понимая, что здесь забыл его сокомандник.       — Всего лишь живу.       — А… — многозначительно выдаёт парень.       Немного помолчав и попялившись друг на друга, раздаётся хихиканье за воротами. Минхо не успевает взглянуть, как на него выпрыгивает толпа людей, крича «С Днём рождения!». Среди них Ли узнаёт баскетбольную команду, одноклассников, людей из фанклуба и даже друзей из средней школы. В их руках куча бутылок, а в глазах ясно читается предвкушение веселья.       — Проходите, ребята, — Хан берёт на себя инициативу, когда видит, как Минхо откровенно тупит, не понимая, что происходит.       Девушки и парни тут же проходят в дом без вопросов. Как только Ли слышит восторженные крики восхищения — смотрит, чтобы удостовериться, что точно все ушли.       — Это ты устроил? — с весельем в глазах спрашивает старший.       — Ты же не собирался восемнадцать лет отмечать без шумной тусовки? — Минхо смеётся, а затем во взгляде читается что-то личное, что проявляется только тогда, когда они наедине.       — Не собирался, если никто не будет забирать тебя у меня.       — Не будет, — Джисон коротко целует Ли в губы, вкладывая в это точное желание продолжить, но чуть позже.       Парни слышат, как кто-то тактично кашляет, намекая о своём присутствии. Минхо видит в опоздавшем Криса, который смущённо улыбается. Видимо, даже он не предполагал, что друг добьётся того, чего хочет, так скоро.       — С Днём рождения, — прижимает крепко к себе, затем отстраняется и вручает Ли небольшую коробочку. — Надеюсь, тебе понравится, — хлопает Минхо по плечу и уже собирается пойти в дом.       — Чан, — окликает его Джисон, на что капитан оборачивается, когда уже почти поднялся на ступеньки, — а где Хёнджин? — Бан пожимает плечами.       — Может, опаздывает?       Крис уходит и старается никому не показывать своё обеспокоенное лицо. Будто у него нельзя прочитать на лбу, что Хван на протяжении всего вечера сбрасывал все его звонки и не читал не одно смс.       Вечеринка в честь дня рождения проходит невероятно весело. Школьники не отказывают себе в запретных удовольствиях, поэтому напиваются как в последний раз. Кажется, что абсолютно все забыли про все свои проблемы, чтобы на один вечер полностью расслабиться. Только одному парню совсем не весело.       Чан уже в сотый раз набирает Хёнджина, кажется, он уже не замечает, как машинально выполняет одно и тоже действие каждые пять минут. Парень наконец выдыхает, когда раздражающие гудки прекращаются, и на том конце раздаётся немного хриплое «Ало?». Бан так много раз звонил, что теперь понятие не имеет с чего конкретно начать. Почему-то именно сейчас возникло ощущение, что чтобы он не сказал — Крис спугнёт Хвана, поэтому начинает с самого простого:       — Ты где? — слова даются сложно, парень прикладывает все внутренние силы в борьбе с самим собой, чтобы не сорваться и не говорить Хёнджину, как же тот его напугал, и как сильно заставил волноваться.       — У Минхо, — звучание стало странное, оно словно отдавало эхом.       Чан разворачивается в сторону двери и видит, как в дом заходит Хван. Несмотря на то, что музыка не останавливается, все так или иначе кинули на только что пришедшего гостя взгляд и задержали его на нём. Всем было понятно, что многие здесь только из-за невероятно красивого парня из баскетбольной команды Сейрин. Бан прекрасно понимает все эти взгляды — Хёнджин выглядит просто потрясающе.       Сверху парень одет в чёрную футболку из нежного хлопка, рукава которой идеально подчёркивают руки парни, прошедшие через бесчисленное количество тренировок. Футболка заправлена в брюки такого же оттенка, безупречно подчёркивая его фигуру. Многие люди даже не пытались скрыть свой пожирающий взгляд, но первое, к чему приковывает взгляд Крис: к огромному количеству бинтов и пластырей на руках. Пульс в ушах начал биться чаще, а тревожность растекалась буквально по всему телу.       Хван тоже смотрел исключительно на Чана, поэтому парень сразу улавливает, к чему приклеены глаза Бана. Хёнджин борется с табуном противных мурашек и тут же уходит искать именинника, чтобы отдать подарок. Крис сразу хочет последовать за ним, но чувствует, как его кто-то останавливает. В невысокой, симпатичной девушке он узнаёт одну из участниц их фанклуба, которая часто ходит к ним на тренировки.       — Привет, я рада, что ты тоже тут, — мило начинает, убирая руку с Чана, чтобы не смущать его.       Почему-то именно это очень отрезвляет Бана. Если Хван не отвечал на его звонки, а сейчас даже не захотел поздороваться — значит не хочет видеть капитана.       — Привет, — немного расслабляется парень.       — Я бы хотела у тебя кое-что спросить.       — Конечно, — девушка пристально следит за каждым изменением в настроении собеседника, и дружелюбно улыбается, когда видит, что напряжённость, которая присутствовала в Крисе полностью ушла, ну или же парень её хорошо скрывает.       — Будешь? — девушка протягивает ему стаканчик, и Чан, недолго думая, берёт, выпивая сразу половину, на что собеседница заразно смеётся. — Теперь я верю, что это у твоего друга День рождения, а не у моего, — Бан улыбается. — Понимаю, что об этом немного рано спрашивать, но я всё же рискну. У меня есть младший брат, который в следующем году переходит в старшую школу, — девушка двумя ладонями сжимает стаканчик в её руках. — Это возможно, чтобы ты принял его в команду? — Крис искренне удивляется: не думал, что эта девушка действительно попросит о таком.       — А он сам-то этого хочет?       — Конечно, он состоит в баскетбольном клубе всю среднюю школу.       Чан не знает, почему отреагировал немного грубо. Не понимает, откуда в нём взялось подозрение, что брат нужен лишь для того, чтобы стать ближе к команде — ближе к Хёнджину. Может, это так повлиял алкоголь, но Бану точно не нравится, что он испытывает странные ощущения ко всем, кто хочет как-то приблизиться к Хвану.       Парень быстро приходит в себя, когда понимает, насколько это глупо, и усмехается.       — Это «да»? — поддерживает его хорошее настроение девушка.       — За будущего игрока Сейрин! — поднимает стаканчик и полностью опустошает стакан.       Девушка повторяет за ним. Так и проходит большая часть вечеринки: к Крису подходят разные люди с желанием выпить с капитаном, а тот никому не отказывает, выпивая всё до дна. Парень не понимает, что конкретно хочет утопить в спиртном: волнение, тревожность или чувства? К сожалению, как бы парень не старался, всё остаётся при нём.       В какой-то момент пить становится просто невыносимо, и Чан уходит на балкон подышать свежим воздухом, чтобы немного протрезветь, когда понимает, насколько его план «забыться» оказывается бесполезным. Парень не сразу замечает, что на балконе кто-то сидит в углу на кресле, закинув ноги на подоконник. Лишь слабый запах дыма, выдаёт присутствие курящего. Бан опирается локтями на подоконник, закрывая лицо ладонями, стараясь выровнять дыхание. Когда чувствует прикосновение мягкой ткани футболки к своей коже, сначала думает, что ему кажется, и Крис выдаёт желаемое за действительное.       Парень убирает ладони с лица и видит сбоку до боли красивый силуэт. Хёнджин молчит. Лишь протягивает Чану открытую пачку сигарет, и Бан не отказывается, вытягивая одну штуку из упаковки. Хван становится ещё чуть ближе, стараясь игнорировать резкий запах алкоголя вперемешку с его любимым запахом тела одного капитана, и поджигает Крису сигарету, когда тот обхватывает её губами.       После первой затяжки Чан просто смотрит, как тлеет сигарета, и медленно обгорает бумага вокруг табака. Занятие быстро надоедает, и парень просто тушит её, выбрасывая в стаканчик, покинутый кем-то на подоконнике. Хван внимательно следит за действиями Бана и тоже выбрасывает свою сигарету. Возможно, Крису сейчас плохо, и от дыма может стать только хуже.       Парни стоят и молча смотрят через окно балкона. Здесь нет шикарного вида на ночное Токио, как в их собственных квартирах. Лишь красивый зелёный участок с туями и вишней. Чан старается подстроить своё дыхание под дыхание Хёнджина, чтобы нормализовать его. Бан совсем тихо усмехается, когда понимает, что даже толком ничего не делая, Хван всё равно ему помогает.       — Сильно плохо? — разбивает тишину Хёнджин.       Крис мотает головой, понимая, что свежий воздух пошёл на пользу.       — Что это? — Чан указывает на ладони парня, когда уже может на чём-то фокусироваться.       — Напоминание.       — О чём? — Бан немного раздражается, но старается скрыть это, хоть и язык тела полностью выдаёт его беспокойство, когда он разворачивается лицом к Хвану.       Хёнджин смотрит на него с такой нежностью, что Крис почти уверен, что парень ему просто снится. Особенно ощущение о нереальности происходящего ясно чувствуются, когда Хван позволяет прикоснуться к себе, кладя свои руки в ладони Чана.       — Что чувствуешь?       Алкоголь призывает Бана называть всё своими именами:       — Ты в моих руках.       — Видишь, ты мог просто попросить, — немой вопрос Криса о значении слов Хёнджина повисает в воздухе. — Не надо привязывать кого-то к себе какими-то дикими способами. Иногда стоит просто попросить, — Хван всматривается в глаза Чана, ясно осознавая, почему влюбился в него, — улыбнуться, посмотреть, — сразу добавляет: — как ты это делаешь всегда, — сейчас Бан смотрит на парня немного обеспокоенным взглядом. — Нет, не так.       Крис прикладывает ладони Хёнджина к своим губам и шепчет в них, немного щекоча пальцы.       — Прошу, скажи, что ты не делал себе больно специально.       — Тебе противно?       — Я волнуюсь за тебя.       Хван грустно улыбается и поворачивается профилем к Чану, чтобы тот не видел побежавшую солёную дорожку по щеке парня.       — Я волнуюсь за тебя, — Хёнджин сам не знает, зачем повторил за Баном.       — Джинни…       — Джинни.       — Ты можешь рисовать?       Что-то точно разбивается с грохотом внутри Хвана, когда Крис спрашивает про рисование, а не про баскетбол. Он столько себе надумывал, когда всё, о чём думал Чан — это Хёнджин и его интересы.       — Ты можешь рисовать? — чувствует, как глаза заполняются водяной пеленой.       — Почему ты повторяешь? — это было сказано так нежно, будто это Хван напился, а Бан старается понять пьяного.       Хёнджин поворачивается обратно к Крису и прислоняется лбом к его плечу.       — Почему ты повторяешь? — почти неразборчиво.       Хван и сам толком не понимает себя. Возможно, ему кажется, что, может, хотя бы так, он станет понимать Чана лучше. Чувствует, что совсем ненамного становится ближе к парню. Ведь ещё днём он думал, что сможет понять Бана только если сам станет им, раз тот не хочет говорить.       — Ты думаешь, что я хочу тебя привязать к команде?       — Ты думаешь, что я хочу тебя привязать к команде, — вопросительную интонацию Хёнджин не смог сказать так, как Крис.       Чан почти начал понимать правила этой игры.       — Это не так, — ему хочется, чтобы и Хван теперь это повторил, чтобы запомнить.       — Это не так.       — Ты для меня нечто большее, чем просто игрок. Ты для меня особенный.       Хёнджин становится ещё тише, совсем переходя на шёпот:       — Ты для меня особенный.       Бан наклоняется ближе и шепчет на ухо Хвана:       — Я хочу быть твоим.       Хёнджин выпрямляется и смотрит на Криса.       — Я хочу быть твоим, — парень так много повторял, что уже не понимает, где его слова, а где Чана.       — Прошу, останься со мной, когда сам этого захочешь, а не потому что я попросил.       Хван не повторяет. Он впивается в губы парня. Бан не успевает углубить поцелуй, как Хёнджин отстраняется и выходит с балкона, а затем и из дома. Крис успевает идти за ним. Выйдя на улицу Хван оборачивается назад, хоть прекрасно и знает, что Чан пойдёт за ним. Идти сейчас совершенно не хочется. Хёнджин хочет чувствовать ветер. Они столько времени топтались на месте, что сейчас даже такая ровная погода служит напоминанием о том, сколько времени они потеряли, хоть и прекрасно осознавали, что жизнь в будущем может их раскидать по разным уголкам мира, и всё, что у них есть — это два несчастных года, когда они могут принадлежать лишь друг другу. Хван ненавидит это чувство потерянности, поэтому срывается на бег. Чан без слов начинает бежать за ним. Хёнджин ускоряется, Бан не стремиться догнать, лишь старается поспевать. Хван сворачивает в сторону резкого спуска и бежит по траве, ощущая, как кроссовки начинают намокать от ночной росы. Сразу за этим спуском вырисовывается большая река и скалистый берег.       Хёнджин замедляется и идёт спиной вперёд: наблюдает, как Крис всё ещё бежит за ним.       — Хочешь, чтобы я сам захотел?! — кричит парень, чтобы Чан услышал.       Бан наконец догоняет его и ловит за руку. Хван переплетает их пальцы и бежит ближе к воде, заходя по лодыжки. Постояв немного, чтобы привыкнуть к воде, посылает ногой в лицо Криса брызги, чтобы тот точно пришёл в себя и даже не думал списать всё завтра на алкоголь.       — Я это заслужил, — Хёнджин молчит.       Вода просто ледяная. Но никакой холод не сможет отрезвить Чана от его чувств к этому парню. Хван отпихивает его и бежит по воде. Бан снова идёт за ним и тут же ловит, заключая в объятия Хёнджин больше не может выдержать это молчание, бросает всё на самотёк и спрашивает в лоб:       — Ты влюблён в меня?       Бан не видит смысла скрывать это. Он влюбился в этого парня абсолютно бесповоротно ещё пару месяцев назад, продолжая молчать о своих чувствах, никак не останавливая их, поэтому довёл всё до такого, что они проросли корнями внутри Криса, намереваясь остаться там навсегда.       Хван прыскает, когда Чан молчит слишком долго, и пытается вырваться, но Бан прижимает его к себе ещё сильнее.       — Люблю. Я очень сильно тебя люблю, — Хёнджин замирает, не веря, что услышал такое.       Парень думает, что стоило ждать все семнадцать лет, чтобы услышать эти слова впервые от человека, которому он будет готов отдать весь мир.       — Ты когда-нибудь сможешь почувствовать тоже самое, что и сейчас, если я скажу, что твои чувства не взаимны?       — Даже если всё, что я испытываю к тебе, чувствую только я — это не изменит того факта, что я никогда не буду считать кого-то таким же особенным, как считаю тебя.       — Крис, — слёзы оставляют мокрые дорожки на обветренных, покрасневших щеках Хвана, — я люблю тебя каждую секунду своей жизни. Своей любимой жизни, — уточняет парень. — Ты делаешь её такой. Ты смысл. Без тебя мне ничего не надо. И я никогда не смогу почувствовать даже малую частицу к кому-либо того, что чувствую к тебе.       Это был день, когда у Джинни и Криса случился настоящий, правильный первый поцелуй.

Я нуждаюсь в твоём тепле. Я хочу быть смыслом твоим. <3