***
Понедельник, шесть утра. Виолетта снова не спала всю ночь. То ли дело в бессоннице, то ли в том, что мысли о жизни не дают ей покоя. Она в буквальном смысле на мели сейчас, денег нет и она еле смогла наскрести на ебучий самый дешёвый доширак. Кажется, что проще уже пойти в проститутки, чем пытаться выбраться из этой ямы как-то иначе и более гуманно. Все деньги спускаются на одно — наркотики, и так в ее жизни уже давно. Ещё, кажется, лет с четырнадцати начались ее путешествия по чужим квартирам и тусовкам, когда поняла, что матери на нее, собственно, всё равно, у той свои дела, да и дочери она предпочла бутылку водки и мужиков. Виолетта никогда не была идеальным, примерным ребёнком, скорее наоборот: мать всё детство попрекала ее тем, что та недостаточно умная, недостаточно хорошая и покладистая. Виолетта отчаянно старалась ради матушки, но та в свою очередь не видела никаких заслуг дочери. В какой-то момент Малышенко перестала стараться, она в принципе перестала слушать мать: вечные ссоры заканчивались драками, а Виолетта нашла «друзей», которые всегда нальют и дадут чем накуриться. Все ее знакомые были старше, всем было уже по восемнадцать и больше, в то время как виолетте не было и 17. И если можно подумать, что раз она нашла свою компанию, то всё хорошо? Нет. Было и такое, что к ней приставали, открыто подкатывали, даже если Ви отказывала и говорила о том, что такое ей, вообще-то, не нравится. Но рано или поздно это должно было случиться, ведь изнасилование в таких компаниях не редкость и не исключение. Это настигло и Малышенко. Конечно же, об этом никто не знал, кроме ее матери, хотя та и забыла на следующий день. В тот момент мать не поверила ей, спихнув всё на то, что ей стоит поменьше пить, чтобы всякое не чудилось. Это и был момент, когда последние надежды на хорошие отношения изжили себя полностью, сменившись на открытую ненависть и неприязнь. А когда матушка ушла в мир иной, Виолетта в какой-то степени смогла выдохнуть спокойно, теперь хотя бы никто не трогает ее; не бьёт и не отчитывает с поводом и без. На кровати валяется, в потолок смотря, чувствует, как приходит то, чего она так боится — ломка. Настолько сильная, что хочется лезть на стены, рвать волосы на голове или же вовсе прыгнуть в окно. Рони не дома. Она, кажется, ушла на работу? Виолетта не знает, она не помнит и не следит. Она ждет звонка от Тёмы, ведь тот обещал ее пристроить на работу. И как бы сильно Виолетта не хотела отложить это, в голове понимала, что жить на птичьих правах — хуёвая затея. Она ведь не маленькая, должна сама справляться с трудностями. Но почему-то спасение она нашла в алкоголе и наркотиках. Нет, она не кололась, хоть ей и предлагали, ведь прекрасно знала, что с иглы люди уже не слезают. Тем более такие, как Малышенко. Чувствует дрожь в руках и жмурится до белых пятен в глазах, сжимая край одеяла в руке настолько сильно, насколько могла. Из всего этого вырывает звонок телефона: «Тёмыч». — Завтра в шесть я заеду за тобой, поедешь на собеседование. Я договорился, шанс, что тебя возьмут большой, у них там пиздец с поиском работников, — парень начинает разговор даже не дожидаясь какого-либо ответа от шатенки, потому что сейчас времени мало, и нужно уложиться как можно скорее, — А, и да. Не пей сегодня, я знаю, что для тебя это пиздец невыполнимо, но если ты хочешь работать — Будь трезвой завтра утром. Он не дожидается и сбрасывает, а шатенка молча продолжает лежать на кровати. Тяжело. Не пить для неё можно сравнить с задержкой дыхания. А там, где нельзя пить, то и употреблять тоже. Вообще, ей стоило бы поблагодарить друга за такую помощь и хотя бы написать ему сейчас, но сил на это нет совершенно. Каким-то образом она вырубается, видимо, от сильной вымотанности организма, ведь она тоже не железная. На часах пять утра, а это значит, что где-то через час ей уже придётся показывать себя с лучшей стороны и втираться в доверие любыми способами.***
— Нихуя себе! бар?! , — Виолетта воодушевленно выходит из машины, уже представляя, как же круто она будет проводить тут время. Но вдруг ловит осознание, что тут ее нахождение будет подкреплено не желанием напиться, а работой. Блять. Вроде бы всё проходит хорошо, на нее не смотрели как на конченную наркоманку или алкоголичку, а наоборот, даже с какой-то мягкостью, хотя и относились к ней настороженно. Всё-таки друзья Артёма не могут быть девочками с высшими образованиями и кучей знаний. Её знакомят с всем персоналом, кроме двух барменов, у одного из которых смена не сегодня, а вот второй подойдёт вечером, и постепенно вводят в курс дела. Виолетте даже грустно стало, что ни одной девушки в коллективе, ну как так можно? По работе вроде все понятно: готовишь да и всё, что ещё надо? Только вот проблема в том, что готовка — последнее дело, которым бы хотелось заниматься в жизни. Но понимая, что выбора у нее нет, хотелось завыть на луну, словно волк одинокий. Отправляют на кухню, говоря о том, что времени нет, ведь разобраться ей помогут только сегодня и прямо сейчас. Пока утро, а значит, можно даже не напрягаться. Вот только надеялась она, что работать будет где-то в баре, там и шанса опрокинуть в себя пару шотов было бы больше, но кто ее туда пустит без барменских навыков? — Сучий козёл, даже не предупредил о том, в какую хуйню меня ввязал, — сама себе под нос бубнит, сидя на стуле в кухне. Было скучно, хотелось уже снюхать или как минимум выпить. Утомительно. Она даже сидеть ровно на месте не может, а потому всё, что ей остаётся — ходить из одного угла в другой, чтобы хоть как-то занять себя. Днём, как ни странно, людей тут почти нет. За несколько часов всего пара заказов, которые Виолетта даже желанно выполняет, дабы хоть чем-то себя занять. Время близится к позднему вечеру, и двери бара открываются, а Малышенко ловит взглядом девушку интересную. Да, она точно уверенна, что это девушка, и, похоже, это тот самый бармен. — Я Вилка, — произносит довольно, подлетая к барной стойке моментально и протягивая руку в знак приветствия, но получает лишь холодный взгляд и безразличное выражение лица. Хотя руку всё-таки протянули в ответ. — Кира.***
Виолетта неожиданно погружается в свои мысли и воспоминания о том самом первом дне и о первых сказанных словах. Они с Кирой не подружки, всего лишь коллеги по работе, но Малышенко соврет если скажет, что не хотела бы считать друг друга друзьями или хотя бы приятелями. Было что-то в ней такое манящее и харизматичное: вечный покер фейс, немногословность и какая-то отстранённость, но от этого желание сблизиться было только больше. Шатенка привыкла быть в центре внимания, чтобы всё смотрели только на нее одну, слушали ее шутки и истории, а ещё она жутко тактильная, что является полной противоположностью Киры, и это она уже успела понять за несколько недель работы тут. У них давно уговор: «пьяный повар — сытый бармен», и именно с этого продолжились потягивания алкоголя Виолетты: она то и дело подходила к бару с щенячьими глазками и просила налить, обещая что-то взамен. Кире это, конечно, не нравится, но помогает быстрее сплавить Виолетту с бара. Не выносила она ее присутствие. Малышенко бесила своей безалаберностью и вечным ребячеством. Бесила тем, что является полной противоположностью Киры. И именно из-за этого блондинка совершенно не понимает ни единого действия Ви. — Паренёк, подай моей даме самое вкусное из всего имеющегося, — мужчина лет сорока стоит вместе с девушкой, которая выглядит вдвое младше него, — слушай, и подсыпь туда вот это, — он стучит пальцами по покрытию барной стойки, привлекая внимание Киры, как только его дама удаляется «подпудрить носик», а простыми словами накуриться в туалете бара, и протягивает ей небольшой мешочек с белым порошком. — Я не буду этого делать, –Кира одаривает мужчину недобрым взглядом. Она не хочет знать, что внутри и участвовать в этом тоже, — Как минимум, из-за того, что ты мужика от бабы отличить не можешь. — Клиент всегда прав, ты должна, — видно, что он злится от столь резкого отказа, да и от того, что так легко спутать смог, — я доплачу, — не сдаётся мужчина и губы поджимает, понимая, что она просто так это не сделает, но не понимая, что она не сделает это даже за самые большие деньги. Кира сама в этом дерьме погрязла и тащить кого-то в него же, помогая подобным мужланам, она не горит желанием. — Ублюдок, до тебя не доходит? , — Медведева даже не приступала с заказанному напитку, понимая, что без порошочка внутри, он ему и его даме не нужен, — Заплати хоть миллиард, я не сделаю этого, — девушка внутри закипает, а руки уже чешутся дать этому еблану в лицо. Желательно с ноги. — Сука ты ебаная, — мужчина ударяет кулаком по покрытию и губы поджимает, понимая, что его «гениальный» план провалился и он не сможет сделать что-то грязное с той милой девушкой, — чтоб тебя чем-то переебало, — последнее что он кидает, оглянувшись на киру и быстро уходя. — Спасибо, вам того же, — а девушка лишь хмыкает. Это далеко не первый раз когда кто-то её проклинает. Здесь это происходит стабильно раз в двадцать минут, а иногда и чаще. Особенно когда посетители думают, что они здесь единственные и в первую очередь коктейли должны достаться именно им. Даже если в очереди под десять человек. Даже если они заказали последними. По их мнению всегда виноват персонал, а в баре — Кира. Из всех этих мыслей выбивает громкое: «Вилка, блять, быстрее!», сказанное одним из официантов, с которых уже трясут долгожданное блюдо. Виолетте похуй на то, какое оно на вкус и в каком виде его подавать, ей главное, чтобы от нее отъебались и желательно навсегда. — Заебали уже, — ругается себе под нос довольно громко, но до чужих ушей это точно не дойдет, ведь в зале играет громкая музыка. Наконец, закончив свою работу, девушка передаёт тарелку официанту, не забыв перед этим сказать пару ласковых друг другу. Все тут какие-то нервные, как собаки. Пока понимает, что есть немного свободного времени, Виолетта хватается готовить блюдо для Медведевой. Делает ли она это также на отъебись? Да. Только вот помогают ей ее жалостливый взгляд и милый голосок, который она при желании может выдавить из себя. — Кирюша, — тарелка оказывается на барной стойке. Ого, она даже не поленилась протереть края салфеткой? ,— Ну, Кирюша, — и снова этот тон. Шатенка губы поджимает, складывая руки на барной стойке, и сразу после того, как перед ней оказывается алкоголь — вся ее милота и вежливость пропадают, а сама она уже жадно выпивает все содержимое под недовольные косые взгляды киры. Но Малышенко этого мало. Она вылавливает около туалета какого-то парня, явно под чем-то, и просит его об одной простой услуге — купить ей бутылку виски в баре, а за это, она, так и быть, может или накормить бесплатно, или набить татуировку в любой момент. Парень соглашается. Хотя, он бы согласился и на что угодно, ведь девушка выбрала самого бухого и нанюханного, который точно не вспомнит даже этот разговор. Бутылка у нее, а значит, можно больше не работать. Сидит себе на стуле в своей тихой светлой кухне и пьет прямо с горла бутылки, чувствуя приятное тепло по телу. Теперь ей наконец-то хорошо. Как жаль, что и этот ее покой нарушают: — Да ёбаный твой рот, хули опять жалуются, что с блюдом что-то не так? Они хотят видеть повара, — но не успевает и опомниться, как в глаза бросается, уже теперь, пустая бутылка дорого виски в татуированной женской руке, и всё встает на свои места. Виолетта ужранная в щи, и в зал, к людям, ей категорически нельзя выходить, но останавливать уже поздно: Вилка, шатаясь, направилась к столику недовольных клиентов, которые и не замечают ее невменяемого состояния. — Почему тут волос? А ещё, вот этого, — тыкает пальцем на что-то в еде, — тут вообще быть не должно, — Виолетта не видит в упор, на что ей указывают, она даже слышит через раз. Но, в конце концов, устав слушать все эти нравоучения, она красиво поднимает тарелку, заносит над чужой женской головой и вываливает всё содержимое: соус растекается по вечернему платью, уложенным волосам и лицу. Девушка начинает верещать и покрывает всех возможными матами, пока Виолетта, издевательски поклонившись, собирается уходить, как вдруг ее грубо хватают за руку. Как оказалось, та девушка — являлась спутницей того самого мужика у бара, который доебал Киру своими просьбами подсыпать что-то в бокал. Намечается драка, и Виолетта явно не отступит, если таково случится.