***
Дома тихо, а значит, что Рони уже спит, и сейчас главное её не разбудить. В холодильнике, по мимо еды, Виолетта отбила место на алкоголь, где он регулярно пополняется. Вот и пришло время выпить хотя бы половину. Приятно горло жжёт, от чего она хмурится и головой мотает, наконец-то за весь день выпить может, и какое же это приятное чувство, на самом деле. Единственное, что радует в жизни, как бы грустно это не звучало. Сообщение приходит где-то через час: Даха, 4:55 «Буду ближе к вечеру, где-то часов в 6-7 я думаю, напишу, как буду на месте❤️» А она телефону улыбается. Даша вызывала самые теплые и искренние чувства внутри, и с ней всегда хорошо. Чувство, словно она мать родную видит. Только вот мать у неё хуевая, а Даша — солнце и лучик света в её пиздеце-жизни. В голове всплывают моменты их знакомства, и как же хочется в то время, когда они каждый день были рядом. Она пиздец как скучает, хоть и не говорит это вот так открыто, потому что Даша знает всё сама и без слов понимает. Всегда понимала.***
— Руки от неё уберите нахуй, — девушка с красными длинными волосами, словно ангел хранитель прилетает на крыльях своих, спасая бухую в хлам девчонку от компании каких-то парней. И знать не хочется, что бы они с ней сделать хотели, потому что мудаки все поголовно. Девушка, наконец, взгляд переводит на неё, на такую упитую и словно еле живую девочку, которой на вид лет 13. И как угораздило так напиться, и куда мать вообще её смотрит? Но осуждать и отчитывать точно не станет, потому что ситуацию не знает, да и не виновата тут она совсем; а тем упырям, что уже ушли, руки бы обломать, да шею свернуть. — Эй, ты как? Живая вообще?, — видок у девочки неважный: волосы растрепались то ли от ветра, то ли от того, что та шатается по городу с самого утра; одежда потрепанная и грязная, видимо, на земле валялась, бедная, — ладно, потом расскажешь всё. Давай, вставай, малышка. Она поднимает её с лёгкостью, потому что та в прямом смысле как пушинка лёгкая. Не кормят её дома что ли? Столько вопросов в голове крутится, но задавать их не будет. Сейчас главное ее к себе отвести, чтобы дать проспаться и отдохнуть нормально. Жалко ведь её всё-таки, да и мало ли, что случится могло вообще, а она ведь совсем не в состоянии. А девочка-то даже не сопротивляется: идти следом старается, вопросов не задаёт и, кажется, с глазами закрытыми идёт. Бергер дома на кровать сразу ее укладывает, после чего подумывает переодеть, не лежать же ей такой грязной? От чего и решает ее в свои вещи переодеть и окончательно уложить спать, накрыв одеялом. А парни, что в компании Даши были, даже против ничего не сказали. Либо в положение девочки вошли, либо Дашу послушались просто. На утро предстоял разговор интересный и знакомство в квартире девушки, которую она даже не помнит. Но успевает отметить для себя, что она красивая очень, и такая, какие в её вкусе целиком и полностью. "Блять, какая она красивая" — в голове проносится, и только сейчас она имя своё называет: — Виолетта. — Значит, Вилкой будешь. Я Даша. И улыбка у неё такая пиздец красивая, что хочется постоянно видеть её. Но по виду они явно не одного возраста, и так грустно от этого даже. Странно, что Виолетту вообще смогла заинтересовать сразу же та, которую она не знает. Но она спасла её, а значит, человеком плохим быть не может. Любовь с первого взгляда? Ну и бред же. Вся она такая идеальная на первый взгляд, что узнать хочется лучше, и Малышенко надеется, что это их не последняя встреча. — Тебе лет-то сколько, Вилочка? — Шестнадцать. — Малышка совсем. Она смеётся тихо, ведь ее ожидания примерно оправдались, на свой возраст девочка выглядит точно. Теперь она главные слова произнести хочет: — Если ты хочешь, то можешь оставаться у меня, а то, я так понимаю, за тобой не особо дома следят, так что оставайся. Денег моих хватит, а ты без присмотра и в скукоте не будешь, это точно говорю. Ви сначала смущается очень. Не понимает откуда ей такое счастье в виде жилья и друга свалилось, но со временем привыкает, вот так вот просто, потому что поверила ей, и далеко не зря. С Дашей действительно весело и круто: всё свободное время они вместе проводят, и она никогда не отчитывает за то, что Вилка пьяная совсем в дрова, она лишь смеётся с неё и каждый раз спать укладывает. Даша всегда горой за неё была. И это первый человек, который защищал Малышенко; который так яро отстаивал её права и в обиду не давал совершенно, неважно, что там случилось и в чём суть ругани - Даша всегда на стороне Виолетты. И это греет настолько, что заплакать хочется. Кажется, что это именно тот самый человек, которого так в жизни не хватало, а теперь будто кислород вернулся и дышать стало приятно, легко. И, наверное, не удивительно, что она всё-таки понравилась. И с этим тяжело было первое время, потому что ежу понятно, что это не взаимно, ведь Даша старше не на год, а на пять или даже шесть лет, и, естественно, их интересы разнятся в этом плане. Но Малышенко достаточно и просто было находиться с ней рядом, достаточно и того, что она видела ее каждый день. Наверное горящие глаза выдавали её, но разговор об этом никто никогда не заводил. Виолетта могла лишь поцеловать по пьяне и получить взаимность. Она всегда смотрела только на неё, а Даша, словно чувствуя это, постоянно была рядом во всех смыслах. Когда однажды она в компании сказала на Виолетту : «это моя Вилочка», то окончательно крышу снесло, потому что после хотелось вывалить все, что на душе. Но каждый раз останавливала разница в возрасте и мысль о том, что в сердце у неё уже кто-то засел, а мешать не хочется. Годам к восемнадцати в голову пришла идея свалить в Питер, объясняя это тем, что там куча возможностей и круче. Она и Дашу с собой звала, но она, к сожалению, не могла составить компанию на ряду причин. — Ты уже всё точно решила?, — Даша кофе пьёт, смотря на, теперь уже, лучшую подругу, пока та в свою очередь лишь головой кивает. И как бы не хотелось её отпускать, в голове понимала, что раз она так грезит об этом, то не в праве заставлять оставаться. Хоть и боялась за жутко, потому что зная Виолетту, она могла натворить что угодно. — Хорошо, Вилочка. Если что, ты всегда знаешь, что я рядом и если вдруг что – я уже у тебя и ломаю руки тем, кто тебя обидел. После таких слов уезжать хотелось меньше, но мечта жить в Питере всё-таки взяла вверх, и летом билеты были уже куплены, а Малышенко отправилась в город своей мечты. Что было дальше, понятно и так : Ви окончательно пустилась во все тяжкие, так ещё и квартирой своей не обзавелась, как и работой. Но Даше она об этом говорить не стала, потому что тревожить и волновать ее не хотела. Связь они поддерживали: переписывались, созванивались по звонку или видео, Даша приезжала к ней, точно также, как это делала Виолетта. А чувства прошли потом сами собой, время унесло их за собой и оставило там, в Пскове, в ее, такой уже родной, квартире.***
Погрузившись в свои мысли шатенка не заметила, как уже выпила всё, что было, а от воспоминаний таких даже плакать хочется. Как же она, блять, хочет к ней. Весь день Виолетта проспала, а вечером, как ее и предупредили, разбудил звонок телефона. Нервничает почему-то, пока на вокзале стоит: ногами по земле водит туда-сюда, головой крутит, высматривая, и скуривает уже четвёртую сигарету за эти полчаса. — Вилочка!, — слышится где-то там громко, и её взгляд цепляется за красную макушку. Она совсем не изменилась с их прошлой встречи, разве что волосы стали чуть короче, но на вид всё такие же мягкие ; стоя в обмнимку и практические падая на землю, Малышенко поняла, что и аромат ее волос точно такой же. Оказывается, это дурманит до сих пор. И только поцелуи Даши нравились, и именно поэтому Виолетта лишь под губы чужие подставляется, пока на лице помада ее размазывается, но это лишь пиздец как нравится. Всегда казалось, что мир не заслуживает Дашу, и теперь Виолетта порвёт любого, кто ее обидеть посмеет или сказать что-то лишнее. Тонуть в её объятьях хотелось вечно, хотелось снова засыпать в них, как и тогда. Даша рассказывает все новости за последние полгода, а Виолетта слушает внимательно и мысленно радуясь тому, что они снова вместе. По Питеру гуляют, и благо, что из вещей у нее лишь сумка небольшая, которую Малышенко сразу забрала, сказав, что она слишком тяжелая. А как стемнело, так к Рони поплелилсь. Мест там достаточно, и куда положить Дашу они найдут. Но в случае чего не против, если бы она легла с ней.***
Кира снова у Кристины сидит, пьет. И говорит о том, какая же Виолетта невоспитанная в край. — Блять, ты понимаешь, настолько она ахуела. Я в этом баре работаю дольше, чем она, и она же меня и нахуй с кухни шлёт. Я ей так шею хотела свернуть, ты бы, блять знала. А Кристине кажется, что она выслушивает отношения чужие, или разборки школьников. И с каких пор Кира вообще так зацикливается на ком-то? — Слушай, я не пойму, ты в неё влюбилась что ли? У тебя все разговоры только про эту Виолетту, мне уже кажется, что вы живёте вместе. Или я чего-то не знаю? Вопрос сам с языка соскальзывает, вводя Медведеву в лёгкий ступор. С чего бы ей вообще такую, как Виолетта, любить? Да она лучше с Гелей замутит, чем с этой ходячей проблемой. Захаровой главное сейчас не поругаться или не получить по ебалу от Киры, потому что такие слова, кажется, задели. Но почему? — Крис, ты совсем там ёбнулась на голову? Какое влюбилась, ты её видела вообще? Она мне неинтересна. Я, блять, рассказываю тебе всё это, потому что она заебала меня и ее наглости предела нет. Кристина далеко не глупая, и такое поведение подруги она не наблюдала, наверное, никогда. Почему же она считает, что Кира влюбилась? Всё довольно просто: будь оно по-другому, то Медведева полностью игнорировала бы существование Виолетты, а любую её выходку никогда бы не запоминала настолько, чтобы потом злиться постоянно. — Ты, блять, непробиваемая нахуй. Тебе про арбуз - ты про черешню, — Захарова нервно глоток со стакана своего делает, показушно глаза закатывая, — Ведёшь себя так, будто тебе пятнадцать. Усмехается, потому что лицо Киры в этот момент видеть надо: злая, пьяная, и явно хочет сказать что-то в ответ, но то ли не придумала, то ли просто решила промолчать, чтобы разговор этот не продолжать. — Будто ты лучше. Вспомни себя в пиздюшачьем возрасте, такая выдерга, что никто с тобой справиться не мог. Смеются обе, потому что, на самом деле, так оно и было. Да и осталось точно. С тех времён не изменилось ничего, кроме возраста.***
— Ты кривоногая сука, из-за тебя мы хуя пососём сейчас!, — девчонка с длинными волосами всё горло дрёт, орёт на всех самыми нелестными словами, пока остальные молча с ней соглашаются. Выходит, она авторитет какой-то у них. Но стоит отдать должное - играет отменно, даже можно смело сказать, что лучше всех остальных. Кире даже хочется в команду к ней напроситься, или же наоборот - в противоположную, чтобы на личном опыте убедиться, насколько хорошо та играет. — Эй, ты, иди сюда, — слова, которые Медведеву сразу из транса словно выводят, вот она уже с лавочки подрывается и к той самой девушке подбегает, — Играть умеешь? — Умею. — Тогда пиздуй на поле, нападающим будешь, — она уже собирается к воротам бежать, как вдруг останавливается , оглядывая быстро с ног до головы, — Играй нормально, как положено, иначе я тебе ноги сломаю, и будешь ты на гонки колясочников ходить. Тон ее не нравится совсем, от чего пару раз ударить хочется, но её эмоции понимает полностью. Полный пиздец, когда твоя команда - овощи на грядке, которые даже по мячу ударить не могут нормально. — Не боишься, что свои слова назад возьмешь? — Бля, если ты и правда так хороша, то докажи это, а там, может, и в команду к себе возьму. Так что не выёбывайся и занимайся делом. Как показала практика, Кира тоже не промах: забила три последних гола, что принесло победу ее команде. А за время самой игры, Медведева лишний раз убедилась мастерству Кристины, ведь та буквально предугадывала, в какой угол мяч полетит, и оказывалась четко в том месте. Кристина, словно ее план сработал, улыбается и подбегает, чтобы руку пожать крепко. — Красава, назови хоть имя своё, не буду же я к тебе по номеру на форме обращаться. — Кира. — Шума, но для близких Крис. И какое же ахуенное время началось у них тогда: сначала в команде одной играли, ездили на соревнования и выхватывали победу с рук чужих буквально, а потом и вовсе как-то дружба сама собой завязалась, и их начал связывать не только футбол. В конечном итоге Захарова познакомила Киру с Мишель, которая оказалась её девушкой, и, стоит отметить, довольно симпатичной и всегда улыбчивой. Киру она сразу приняла, и с ней тоже общение пошло только в гору. И трио это легендарное всегда вместе были: пока Кира с Крис жопы рвут на поле футбольном, Мишель сидит и поддерживает, громче всех выкрикивая "Кристина, тащи!". А еще Кристина стала первым человеком, которому Медведева верить стала полностью, уже слишком много друг о друге они узнать сумели, и обе всегда были готовы помочь друг другу. Так вот и сдружились, став самыми настоящими братьями. И кто бы мог подумать, что такая спортсменка, как Захарова, бухает как не в себя. И это, наверное, ее главный минус, ведь если она сильно напивается, то приходит белочка, которая отключает мозг еще больше. Но Мишель всегда рядом, к счастью: всегда успокоит, скажет что-то, погладит по спине и Кристина действительно успокаивается. Магия да и только. Правда длилось это не особо долго: девушки встречаются чуть больше года, а после обе понимают что остыли. И не верят даже в это. Любовь их казалась вечной даже Медведевой и неким потрясением было видеть то, как её два самых близких друга медленно переходят от партнёров к лучшим друзьям, но, стоит сказать, довольно успешно : никто на друг друга зла не держал и лишь поддерживал во всем. Мишель через какое-то время понимает, что самые интересные для неё взаимоотношения между людьми - это двухнедельные интрижки без намёка на что-то серьёзное. И живёт только этим, ведь какой смысл заводить длительные отношения, если однообразие людей тебя только до скуки неописуемой доводит? А Кристина никого не искала, не стремилась к отношениям, думая уже, что это не её и лучше уж занятся другими проблемами. Но хуй там плавал. Примерно через полгода Захарова меняет квартиру, ведь прошлый горе-арендатор решил, что ей больше там не место, и переезжает в соседний район. Именно там она и встречает девушку-студентку, которая только поступила в университет и пыталась освоится. Именно тогда Крис и поняла, что поможет ей это сделать, а ещё присвоит себе. История Лизы с Кристиной, по памяти самой Андрющенко, началась на небольшом балкончике, выход на который имелся сразу из двух маленьких квартир-студий. И как же её первое время смущали неожиданные встречи с соседкой. Только вот Лиза выходила воздухом подышать, а Крис покурить. Мешали друг другу, грубо говоря, но мирились с этим, разговорами упиваясь. Никто из них первое время не признавал, что день без такой встречи на балконе - не будет хорошим днем. А потом признались. Кристина действовала первая, сказав по факту, что слишком уж её эти душевные посиделки за душу зацепили, а Лиза ещё сильнее зацепила. А Индиго тогда в ответ лишь мягко улыбнулась и сказала, что видела все, но ждала терпиливо. Захарова и дня не сомневалась, буквально в первую неделю их отношений познакомила девушку с своей компашкой и её приняли легко. Так легко, будто она всегда была там. Кира сказала, что та слишком уж внушает доверие, а Мишель просто знала, что Крис в хуевых людей не влюбляется. По себе, наверное, судила? Через время Мишель с Лизой стали чуть ли не лучшими подругами, ведь «варились» когда-то в одном котле. Они были почти полной копией взаимоотношений Киры с Кристиной, но в более уважительной форме, да и период знакомства, конечно, не сравнивать нельзя. Одни знакомы десятый год, а другие всего около двух лет. Компания для всех четверых приравнивается к семье, где каждый друг за друга глотку порвёт. И, по правде говоря, кроме своих в ней никому не рады.***
— Давай, рассказывай, как ты тут? Что нового?, — Даше хочется узнать всё и обо всём, и любому другому за такой допрос Виолетта бы показала дорогу нахуй. Но только не Даше. Этому человеку она готова душу наизнанку вывернуть, готова и жизнь за нее отдать, если потребуется. На одной большой качели сидят, прижавшись друг к другу, пока Даша за плечи обнимает, голову задрав вверх, чтобы каждую звездочку на небе рассмотреть, пока Виолетта с мыслями явно собирается. И ее не торопят, за что она благодарна до ужаса. Она лишь ждет, пока ей историю ведать начнут. — В бар работать устроилась поваром, представляешь?, — кажется, собственным словам не верит, ведь все время себе в грудь пяткой била, что никогда на такое не пойдет, и лучше она сдохнет, чем на кухне батрачить будет. Смеется сама же, чувствуя, как Даша тоже улыбаться начинает, тихо хохоча, — там барменша одна, так мы постоянно с ней ругаемся: вечно ей не нравится все, и она постоянно придирается именно ко мне. У нас с ней вообще уговор такой, что я за стопку ей еду готовлю. И Даша смеется снова, потому что вдруг ей спокойно стало от того, что Виолетта не изменилась совсем. И пусть татуировками забилась почти вся, и пусть волосы уже в родной цвет отросли, и пускай голос у нее прокуренный и пропитый, но она такая родная. И в глазах до сих пор видит образ той самой Вилочки, той маленькой девочки, которую она почти вырастила сама. Ностальгия дикая, ведь прошлое не вернуть совсем, а так хотелось бы на самом деле. Без нее стало скучнее, а в квартире, пускай одна она почти не остается никогда, так пусто после уезда ее стало. — Как там Аляска? — Скучает. Аляска - собака Виолетты, которую она притащила к Даше где-то через два месяца после того, как окончательно к ней переехала. Собака, которую обе любят, и которая всегда напоминает о тех моментах. И пусть Даша настаивала на том, чтобы Малышенко забрала ее, та наотрез отказалась, ведь куда она ее заберет? Даже квартиры своей нет. Как жила на птичьих правах, так, блять, и продолжает жить, а ведь который год жизни идет. Она так и не призналась в этом, но Даша не глупая, она всё понимает, просто не говорит. — Может, ты нравишься этой барменше? Вряд ли она проявляла к тебе столько внимания, если бы ей было на тебя все равно. Малышенко хмурится, открывая первую бутылку пива и протягивает в руки чужие не глядя, задумываясь о словах. Наверное, она права, но ведь они с Кирой не знакомы даже на уровне приятелей, лишь коллеги и не более. — Не, Даш, я ее не интересую, — первый глоток делает, на спинку облокачиваясь и глаза прикрывает, вслушиваясь в слабые порывы ветра и шелест листьев, начиная ногой раскачивать качели слабо, пока красноволосая со своей бутылки пьет, — мы даже не друзья. — Но ты бы хотела? — Чего? — Чтобы вы стали друзьями. Знаешь, случайные знакомства - не случайны. Шатенка в улыбке расплывается, ведь прекрасно помнит при каких обстоятельствах она Дашу узнала. Помнит, при каких обстоятельствах она влюбилась в нее, а теперь смотрит так, словно они вместе давно. Даша тоже смотрит. — Я не слезла с наркоты, Даш, — теперь она виноватый взгляд в голубые глаза направляет, где не читается разочарованность или злость; там лишь сочувствие и грусть. Даша не злилась никогда, хоть всегда просила завязать, потому что до добра не доведет, а у Виолетты и без того проблем хватает. Бергер не винила никогда в этом её, все время она винила только себя, ведь кто, если не она, подсадила мелкую Малышенко на дурь. И пускай наркоту принесла не Даша, а их общий знакомый, она целиком и полностью взяла этот груз на себя, потому что в тот момент надо было попросить убрать и никогда не показывать, потому что Виолетте ёбанных шестнадцать лет. Но Даша не знала, что уже к тому моменту Виолетта торчала как два года. — Спасибо тебе. — За что? — Я никогда не говорила тебе этого вот так. Ты всегда рядом была и остаешься, даже сейчас, когда я говорю о том, что я всё ещё торчу - ты улыбаешься и смотришь так, словно всё хорошо, почему? Ты никогда не злилась на меня и не говорила, что я тупорогая или какая-то не такая. Ты всегда любила меня и, — она замолкает, потому что голубые глаза сейчас особенно яркие, даже отражение свое словно видит. Даша улыбается слабо, обнимая рукой крепче в знак поддержки, смиренно ожидая тех слов, которые шатенка проглатывает вместе с алкоголем сейчас. Замолкает. Бергер не настаивает, а лишь понимающе смотрит и снова, блять, улыбается. Этот мир не заслуживает такого человека, как она, и как же хуёво от осознания того, что счастливой Виолетта ее не сделала, не оправдала ожиданий точно также, как и перед матерью покойной. — Я любила тебя тогда. — Я знаю, Вилочка. Я тоже любила тебя и люблю до сих пор. Теперь заплакать хочется, как школьница, которую на выпускном отшили. Малышенко больно, потому что свой шанс она проебала тогда, и почему она не могла родиться на пару лет раньше, чтобы соответствовать ей? Кулак кусает, жмурясь. Даша единственный человек, который видел слезы ее, но сейчас пиздец как не хочется показывать их. Теперь даже ебучее пиво в глотку не лезет, хочется вообще спать лечь на несколько лет, а лучше вообще забыть всё это. И зачем она вообще призналась в этом сейчас? Жила бы и дальше с мыслью о том, что ее влюбленность подростковая невзаимной была. Лучше бы она сейчас в баре с Кирой ругалась в очередной раз, чем чувствовала это снова. — Почему ты отпустила меня? Ты же знала о моих чувствах к тебе, но молча отпустила в Питер. Признаваться в этом спустя столько лет куда больнее, чем было бы тогда. Она сглупила, когда делала вид, что любви чужой не замечает, знает, что мучила её сильно, но поступить иначе не могла. И дело даже не столько в возрасте, сколько в обстоятельствах и мечтах Ви. — Я видела твои горящие глаза, когда ты говорила о Питере и как хочешь выбраться туда, ты говорила, что хочешь начать другую жизнь, хочешь бить татуировки. В Пскове ты бы не смогла слепить из себя то, какая ты сейчас, там нет таких возможностей. Если бы я сказала тебе, что люблю, ты бы бросила всё из-за меня. Татуированная рука на землю бутылку ставит, делая последние несколько глотков спиртного, пока в голове пиздец происходит. Столько любить человека, думать о нём, чтобы услышать через пять лет о том, что всё было взаимно? И злиться на Дашу не может, потому что та как лучше хотела. Пожертвовала всем, чтобы только ебанутые мечты Виолетты сбылись. Но как жаль, что так до нее и не дошло, что главной мечтой Виолетты была именно Даша. — Я бы никогда не уехала в Питер, Даш, я бы ни за что не променяла тебя на этот ебучий город. Голос дрожит, а Даша всё понимает: Малышенко к себе прижимает крепко, успокаивающе, как тогда, гладит по спине и волосам, оставляя на виске поцелуй легкий. Она знает, что так было лучше, что так ее не тянул никто обратно. Хоть и слова о том, что Виолетта ради неё одной готова была бросить всё, лишь бы остаться с ней, ощущается как выстрел в лоб. Больно. Оказывается столько было проёбанно из-за каких-то левых мыслей, что она чувства свои на поводок посадила, только бы её Виолетте хорошо было. И в объятьях Даши она ещё долго сидела, уткнувшись в плечо, вдыхая ее запах и стараясь не разреветься. Жаль, что ебучее время нельзя назад повернуть, чтобы изменить что-то; чтобы в Петербург не уезжать, а остаться с ней. Виолетта и правда отдала бы всё за это даже сейчас.***
Без Виолетты смена, опять же, идет ровно и спокойно: никто не стоит над душой и не просит налить, тем самым заставляя брать Медведеву еще один грех на себя. Её никто не предупреждал, что Малышенко придёт позже, хотя ей это не сдалось вообще, пускай она вообще не приходит больше. И как только Геля держит ее здесь? Проблем от татуированной больше, чем от тех гостей, что драки устраивают чуть ли не каждую смену Киры. Хотя она всё равно спросит, куда где же черти носили практически всю смену, ведь как ни крути, одной тут киснуть не хочется, да и скучно. Пока у Киры мысли противоречили самим себе, дверь в бар открывается, а порог перешагивает причина всплеска эмоций Киры — Виолетта. И кое-что неладное Медведева замечает почти сразу: глаза зелёные не такие яркие, а сама она не шатается и не свистит в знак приветствия каждому, кого увидит. И понять, что же именно не так, удается только тогда, когда шатенка мимо бара проходит абсолютно спокойно, не съязвив блондинке. Она трезвая.***
Виолетте, на самом деле, вообще не весело, потому что тот разговор с Дашей, который произошел максимум полчаса назад, всё ещё в голове крутится, и фразы Бергер всё ещё в мозг впечатались, что не вывести никак. "Она любила меня. Я была для нее больше, чем подругой или младшей сестрой" — у Малышенко, как на повторе, крутятся слова эти, в которые она поверить, блять, не может. Почему всё так? Почему они тупые такие, что признаться не смогли, и зачем Даша геройствовать начала, просто отпустив и чувства свои спрятав. Работать просто невыносимо, а Виолетта впервые чувствует себя такой размазнёй и тряпкой конченной, которая только реветь теперь и может. Хотя, наверное, она такой всегда была, просто не замечала этого и пряталась в шумных компаниях и наркотиках, лишь бы только не чувствовать себя ничтожеством плаксивым. И кроме Даши никогда такого человека не было, который ее принимал на все сто, со всеми косяками и со всем прошлым тем ёбанным, которое как страшный сон забыть хочется до сих пор. Ей от себя противно и от своей трусости, потому что признавшись она тогда, то всё было бы, блять, по другому, и Даша её с ней была до сих пор, потому что все те года, что она жила с ней, только это красноволосое чудо света и нужно было. Она старается слёз своих не проронить, пока нарезает овощи на какой-то салат очередной, и не замечает, как нож соскальзывает на палец и режет больно, а кровь на доску капает, а когда руку убирает в сторону, чтобы в раковине промыть, на пол капает яркими пятнами. Малышенко шипит от боли, и вдруг триггеры дурацкие в голове всплывают. 2017 год, ванна, лезвие, алые пятна крови на полу кафельном в чужой квартире. И руки трястись начинают снова, будто Виолетта снова по руке лезвием острым проводит, как тогда. И боль все еще не физическая, а моральная. Оттого и татуировок на руках много, оттого она и забила их, только бы шрамы эти дурацкие перекрыть в надежде, что оно перекроется со временем точно также, как и татуировками, лишь бы спрятаться только куда-то. И снова светлый образ Даши перед глазами, которая смотрит так, будто в душу, и от этого снова больно. Малышенко сдается окончательно, когда до окончания смены остается буквально час, и она уже просто на стуле сидит, даже не приступая к новым заказам. Как всегда послала всех на три весёлых, сказав, что нужным ингредиентов нет попросту. В волосы темные зарывается и глаза закрывает, просидев так до конца. Решает, что ехать к Рони она сегодня не хочет, потому что та вопросами засыплет, а Малышенко это сейчас не сдалось нахуй. Ей просто забыться хочется снова, хотя бы на какое-то время отвлечься. Как же рада она сейчас, что с Кирой они не пересекались вообще больше, потому что в зал шатенка не выходила, а на кухне Медведевой делать и подавно нечего. Только вот Кира в ахуе всё это время находится, потому что сама, мать ее, Виолетта Малышенко, именитая как пьянь последняя, пришла трезвая, как стеклышко, так еще и не подходила в течении всей смены и не просила налить, строя глазка щенячьи. Неужели за голову взяться решила? Хотя она скорее поверит в то, что у той просто деньги закончились, наконец-то. Спрашивать она точно не будет, потому что жизнь чужая ее не интересует совсем, пусть себе дальше сидит на кухне молча. Тем более скоро конец смены, а значит, что домой она поедет точно и провалиться в сон до следующего вечера, и из-за Малышенко их не оставят на отработку. Крис, 3:07 "через час подгребай к бару у дома миши, мы ждем тебя и отказы не принимаются, мишель сказала, что сожрет тебя нахуй, если ты не приедешь" Сообщение Кристины как гром среди ясного неба. Кажется отдохнуть Кире удастся только тогда, когда она помрет или на работе, или в квартире у Крис. Но делать и правда нечего теперь, все мозги выебут, если не явится сегодня к ним. Напечатав короткое: "Ок." выключает телефон и убирает его куда подальше. Народ постепенно рассасываться начинает, а Ангелина отдаёт ключи Кире со словами о том, чтобы она закрыла бар через двадцать минут, ведь ей самой спешить уже надо. До заветного закрытия остаются считанные секунды, а на глаза довольной Медведевой попадается Виолетта, которая из кухни выходит и направляется в сторону бара. Блять. Да что ж такое нахуй. Только кажется, что всё гладко идет, как Малышенко своим ковшом от бульдозера всё портит. Сначала внимания на нее не обращает, собираясь потихоньку. — Кирюш. — Малышенко, иди домой, блять. Смена закончилась и наливать я тебе не буду. Я только понадеялась и обрадовалась, что за всю смену твой голос не услышу. Резко отрезает, даже не поднимая взгляда на девушку, что на барном стуле напротив сидит, наблюдая, как Кира последние бокалы протирает. — Фу, какая ты грубая. Снова доебались мужланы со своими коктейлями и комплиментами? И вот вроде бы и Виолетта шутки свои шутит тупые и не смешные, как всегда сарказм и никакой серьезности. Но что-то будто не то в ней: не такая активная и не светящаяся хлеще этих неонов, где обычно пляшут все. Но она забивает хуй также быстро, как и Виолетта начинает новый бред нести, который в голову ей только приходит. — Прокатишь, может? А то тухляк совсем. — А что, не набухалась, так сразу скучно? Единственное, куда я могу с тобой прокатиться - рехаб. Оставлю тебя им, а там, может, и человеком тебя сделают. Виолетта все-таки смеется тихо, на барной стойке руки сложив. Всё этот разговор, построенный на доёбах и шутках язвительных, отвлекает от всего того, что в голове происходит. — Лучше отвези меня к одному бару. — Да хуй с тобой, иди на улице жди, выйду через пару минут. И шатенка, улыбнувшись, со стула вскакивает и выходит на улицу, ожидая Киру. Успевает закурить, и ждать долго не пришлось, как и обещала, он вышла через пять минут. В машине теплее, чем на улице, и так атмосферно и уютно, что ли. Машинка, хоть и старенькая, но словно зверь с места с рёвом срывается и на дорогу выезжает, где машин, к счастью, не так много в силу позднего часа. — Куда едешь? — Не твоё собачье дело. Сиди молча. Виолетта намеренно мину кислую корчит, чтобы хоть как-то заставить Киру заговорить. Не то, чтобы ей хочется докопаться до нее, нет. Она просто хочет поговорить о чём-то другом, пусть и не в самой вежливой форме, но это Кира, и обижаться на нее не стоит, она такая всегда. Странно, но Медведева действительно будто чувствует настрой Малышенко, наверное именно поэтому и отвечает ей. — В бар. Меня позвали. — Можно с тобой? Я не буду тебя трогать, обещаю. Сейчас она в глазах Киры как ребенок малый: смотрит с надеждой такой и искрами в глазах, на что блондинка смотреть долго не может. Жалко её, даже, наверное. Настолько жизнь скучная без выпивки, что она готова на всё. — У тебя, Малышенко, друзей нет, которые с тобой нянчиться любят? Что ты ко мне прицепилась? А у Виолетты и правда друзей нет. У неё вообще никого нет, кроме Даши любимой, но и та сейчас занята, всё-таки не совсем веселиться она сюда приехала, но и по делам своим. И шатенка знает, что Даша её с собой возьмет по первой просьбе, но только вот мешать ей она не хочет совсем, потому что дела эти вообще не касаются ее. А все остальные для Виолетты лишь знакомые на раз, с которыми и бухать, и нюхать можно, и больше ничего. Вилка затихает, а Кира вздыхает тяжело, все-таки не сбиваясь с пути в бар назначенный, к которому, к слову, уже подъехала практически. Паркуется и из машины выходит, а за ней и Виолетта следом, и та по одному лишь взгляду блондинки понимает, что разрешается следом идти, и она молча идет следом. — Это Виолетта. Она мешать не будет, посидит с нами. Виолетта улыбается во все свои тридцать два, пока на нее пары глаз смотрят с интересом, рассматривая, и шатенка замечает улыбку красивую у блондинки, что сидела с краю, вот она сразу и приглянулась своей внешностью и веснушками по всему лицу. — Можно просто Вилка. Медведева глаза закатывает, мысленно успокаивая саму себя и убеждая, что это только первый и последний раз, и что Виолетту больше не то, что в компанию не приведет, даже в машину свою не посадит, даже, блять, до метро подкинуть. Нахуй. — Это та сама Виолетта, про которую ты мне все уши прожужжала?