affiliation

Возможно, кто-то скажет, что в тот момент жизнь Ши Цинсюаня разделилась на до и после. Сам он считал иначе. Он погиб. Вместе с братом и лучшим другом, с той ложью, в которую свято верил сотни лет. Все счастливые мгновения оказались обманом, его искренние чувства никогда никому не были нужны. Все это время он был только игрушкой, над которой втайне насмехались. Он жил как скотина, которую кормят досыта ради вкусного мяса. Он придумал себе счастливую жизнь и не видел правды. Нет грани между сном и реальностью, теперь для него все стало едино. Есть только пронизывающая, сводящая с ума и доводящая до грани боль. Всегда рядом, она не отступает ни на шаг, и если бы не сорванный голос, Ши Цинсюань кричал бы без остановки. Он больше так не может, слишком больно для такого как он, слишком жестоко. Такое не могло случиться…не должно было. Это все один бесконечный кошмар. Это его личный ад. Колесо Сансары дало сбой, он будет вечность платить за свои грехи. Человеческое тело такое слабое и немощное. Раньше он не нуждался в еде и отдыхе, всегда был полон энергии и готов на любые авантюры. Жизнь на Небесах была похожа на бесконечный праздник. Сейчас Цинсюань больше напоминал детскую тряпичную куклу, каждый вдох и выдох забирали столь ценные крупицы его сил. Рука, сломанная Повелителем Чёрных Вод, безвольно повисла и теперь отдаёт резкой болью при каждом малейшем движении. Расфокусированным взглядом он смотрит на свои пальцы, пытается согнуть, но те лишь слабо дрожат. Он пробует снова и снова, и никакого результата. Конечность его не слушается, но он все смотрит тупым взглядом перед собой. Так хочется плакать, реветь и кричать, не останавливаясь ни на секунду. Ему хочется до крови вцепиться ногтями в свою кожу и расцарапать ее. Хочется чувствовать, как солёные слезы разъедают раны. Только слез больше нет и нет сил ни на какие эмоции. Вместе с болью в груди разливается всепоглощающая пустота. Мир вокруг в один момент потерял значение, стал серым, давящим, лишенным жизни. Зачем нужна жизнь, если больше не с кем разделить ее. Он смотрит из-под полуприкрытых век и медленно моргает. Как скоро он умрёт? Цинсюань не хотел вставать, не хотел двигаться и дышать. Больше у него не было никаких желаний. Повелитель Чёрных Вод не убил его, а остаток никчёмной человеческой жизни был брошен ему в наказание за грехи. Лучше бы он умер ещё тогда, вместе с братом и своей наивной последней надеждой на спасение. Эта жизнь наполнена страданиями. Ши Уду выбрал бы смерть, а не жалкое существование на радость мучителю. Ши Цинсюань был так не похож на старшего брата, но хотел выбрать именно этот путь. Он будет лежать и ждать смерти, ведь смысла жить больше не существовало. Закрывая глаза, он видит смутные картины детства. Дом у подножия горы был таким маленьким и совсем непохожим на роскошное поместье Ши. Почти все время ребенок проводил в одиночестве, Ши Уду строго-настрого запрещал ему выходить за пределы двора и говорил лишний раз не показываться на улице. Если бы Цинсюань его не ослушался, они бы жили счастливо. Они бы оба жили… Брат возвращался поздно вечером. Он всегда был уставшим и выглядел потрепано. Маленький Цинсюань каждый день старался приготовить что-то вкусное, а Ши Уду все говорил, что такое занятие не подобает молодому господину. А потом съедал все без остатка. Сколько бы старший брат не ворчал на него, Цинсюань всегда знал, что в глубине души тот рад и благодарен, и именно поэтому каждый день старался изо всех сил. После захода солнца они зажигали свечи, и при тусклом освещении, подперев щеку рукой, Ши Уду проверял его каллиграфию. Каждый день он давал младшему задания и спрашивал со всей учительской строгостью. В такие моменты Цинсюань пятился назад, предпочитая находиться на безопасном расстоянии. Он наблюдал, как брат усталым взглядом скользит по строкам, как хмурится и поджимает губы. Он никогда не был доволен. Ши Уду подзывал к себе и на пустом краю пергамента выводил изящные иероглифы, а потом, помедлив пару секунд, сажал младшего брата на колени и повторял то же самое, ведя его руку своей. Они спали вместе. Конечно, это недопустимо для молодых господ. Но там, в маленьком деревенском доме, они были просто мальчишками. А ещё они были всем друг для друга. Ши Уду был настолько уставшим, что моментально проваливался в сон. Цинсюань долго не мог уснуть, его преследовали беспокойные мысли, и он боялся мучавших его ночных кошмаров. Немного подождав, он тихонько забирался на футон брата, и тот придвигался ближе, приобнимая его одной рукой. Ши Уду ни разу его не прогнал. Цинсюань открывает глаза, морщась от дневного света. Хэ Сюань бросил его здесь, на этом самом месте, посреди старого и всеми забытого переулка. С того момента он не сдвинулся ни на чи, лишь неподвижно лежал и упивался собственным отчаянием. Интересно, насколько жалко он теперь выглядит? Его роскошные одежды порваны и больше похожи на старые лохмотья. Сам он перемазан засохшей кровью и грязью, некогда нежная кожа покрыта ранами и багровыми гематомами. Светящийся радостью взор потух, его глаза были красными от слез, и даже моргать было больно. Собрав все силы, он, пошатнувшись, поднимается на ноги. Его тело никогда не было крепким, в детстве он постоянно болел и даже в юности оставался изнеженным ребенком. Боги не нуждаются в еде и отдыхе, они почти не болеют, и полученные в боях раны быстро заживают. Они не живы, но и не мертвы. Его не волновало его физическое состояние просто потому что он ничего не чувствовал, он не был богом войны и со своими обязанностями мог справиться без особой подготовки. Резкая боль прошлась по телу, заставляя прикусить и без того в кровь искусанную губу. Руку надо было бы перевязать, но он не умел, да и вряд ли смог бы сделать это самостоятельно. Он всегда полагался на других, а сейчас, кажется, даже самому себе стал не нужен. Улицы были серыми и грязными. Цинсюань догадывался, что забрел в не самый благополучный район. Повелитель Ветров бы скрючил презрительную мину и громко возмущался, насколько все вокруг отвратительное. Даже встал бы на носочки и старался не запачкать роскошные одежды. Сейчас у него не было сил на эмоции, на такую привычную радость и беспричинный смех. Ни минуты своей жизни он не имел права называться богом, все богатства, любовь и роскошь предназначались не ему. Он украл их и беззаботно купался в лучах славы. Нет. Еще хуже. Он думал, что сам достиг величия, принимал это как само собой разумеющееся. Но вся его жизнь была построена руками брата на прахе чужой судьбы. Некоторые зеваки оглядывались на него и тыкали пальцем. Неудивительно, что подобное зрелище привлекло внимание людей. Но сейчас, находясь в вакууме собственных мыслей, он никого не видел и не слышал. Только медленно брел вперед, здоровой рукой сжимая сломанное предплечье. Цинсюань не знал, куда направляется. Возможно, он сможет выйти из города, а потом…не важно что будет потом. Он страшно хотел есть и пить. За столько лет он совсем забыл о простых потребностях организма. Как назло, стоило этой мысли проникнуть в голову, чувствуется запах уличной еды. Никогда в жизни он не подошел бы к подобному месту и тем более ничего не стал бы есть. Не подобает молодому господину питаться в лавочках с уличной едой. Несколько секунд он смотрит на нее все таким же пустым взглядом, а потом разворачивается и идет в другую сторону. Мин И всегда был голоден. Он ел при каждой возможности и ел как не в себя. Порой казалось, что его друг составлял ему компанию на праздниках только ради возможности наесться до отвала. Только вот нет не Мин И, ни его друга. И никогда не было. Цинсюань смаргивает слезы. Желудок болезненно скручивает, ноги едва его держат и голова кружится. Каждую секунду он борется с желанием упасть обратно на землю и лежать, не двигаясь. Неизвестно, как долго он неподвижно стоит, смотря себе под ноги. Он бог. Повелитель Ветров. Пусть Цинсюань никогда не был гордецом, но сейчас ему казалось, что ещё немного, и он переступит через себя. Кожа на его руках стерта и покрыта коркой запекшейся крови. На местах, где запястья сковывали наручники, она и вовсе была содрана. Точно останутся шрамы. Тонкими пальцами он отцепляет со своего пояса маленькую подвеску с малахитовыми бусинами. Обычно Цинсюань носил множество украшений и драгоценностей, но, бежав из поместья Повелителя Вод, при себе он почти ничего не имел. Как человек не знавший бедности, он не понимал истинной ценности вещей и мог лишь догадываться. Несмотря на боль, он медленно перебирал пальцами бусины. Ему не вернуть свои богатства и статус, больше ни один верующий не сделает подношения в его честь. Благовония в храмах Ветров и Вод навеки потухли, а прекрасные статуи стали лишь грудой камней. Людям он больше не нужен. Прерывисто выдохнув, он поворачивает назад. Запах еды такой манящий и такой отвратительный. Тучная женщина из-за прилавка окидывает его презрительным взглядом, так, будто прямо сейчас готова схватить парня за шиворот и выбросить вон. Цинсюань мнется. Ему противно, страшно. Ему не нужна жизнь. Он больше не хочет существовать, а все эти условности лишь оттягивают неизбежное. — У меня нет денег, но она дорого стоит, — Хрипло выдавливает он, протягивая ту самую подвеску — если продадите, то сможете… Ему не дают закончить, прерывая громким хлопком ладони по столу: — Если нет денег, то проваливай, я не обязана кормить всех убогих! Откуда у такого, как ты, могла бы взяться подобная вещь. Это или дешевая подделка, или ты убил кого-то. Пошел отсюда, мне проблемы не нужны! Цинсюань опешил. Никто не смеет кричать на Повелителя Ветров как на паршивого мальчишку. Стиснув зубы, он вновь уходит прочь, не замечая заинтересованных взглядов. Он бог, его почитают тысячи верующих. Никто не смеет обращаться с ним непочтительно, а подобные люди и вовсе должны лишь мечтать ступить на порог одного из его храмов. Все это один большой кошмар. Ему в детстве постоянно снились кошмары, наверняка он уснул и скоро проснется. И тогда слуга, конечно же скажет, что брат желает его видеть. Ши Цинсюань обожал наряжаться и всегда выглядел восхитительно. Как и подобает богу. Он всхлипывает и, собрав все силы, бросается бежать. Все его тело болит, но вдребезги разбитое сердце кричит куда громче. Он наденет на себя все возможные украшения и, убедившись что он все так же красив, поспешит навестить брата. Потому что он сам так захотел, а вовсе не из-за нежелания прогневать Ши Уду. Пусть прошло уже столько лет, но в душе он навсегда остался маленьким мальчиком, который ищет похвалы старшего и втайне им восхищается. И его это устраивало. После встречи Ши Цинсюань сразу же отправится в Дворец Повелителя Земли, и пусть Мин И никогда не желал его видеть, он знал, что это только притворство. Просто дурной характер. Они же лучшие друзья, как может быть иначе… Нет никакого Мин И. Цинсюань спотыкается и падает на землю, приземляясь прямо на сломанную руку. Невыносимая боль прошибает тело и он кричит, несмотря на сорванный голос, хрипло и надрывисто. Он кашляет кровью и вновь продолжает кричать, хотя сам не слышит собственного голоса. Квинтэссенция агонии боли, отчаяния и отрицания соединились с его душой, с ним самим. Слезы оставляют грязные разводы на лице, вновь размывая засохшую кровь. Он подтягивает ноги и сжимается, трясясь, как побитое животное. Страшно. Ему так страшно, что он задыхается, кашляет и жадно хватает ртом воздух. Теперь никто ему не поможет. Жалкий и слабый, он хочет исчезнуть из этого мира. На улице пошел первый снег.