Песня земли нездешней

Ярость взяла Беловолка, когда покушение дерзкое глаза ему на истинное положение дел приоткрыло. Немедленно приказал он облавы устроить, всех, кто к покушению причастен, разыскать. Луня выслушал, пообещал ему, что как Ястреб вернется, будет в должности своей восстановлен и с имени его пятно смоется. Понял Полоз, что беда ему грозит неминуемая, да хитрость свою змеиную использовать решил. Кинулся он в ноги Беловолку, в ужасе волосы на себе терзая: дескать, лежало на нем заклятие шаманское, волю сковывало, подавляло, дела злые делать заставляло, а он, Полоз, в жизни против государя своего не злоумышлял, да только силе колдовской противиться невозможно было. В доказательство правды своей о донесениях рассказал, мол велел меня шаман от тебя, государь, вести скрывать, а теперь колдовство его пало, и немедленно выступать надо, покуда еще не поздно. Обрушился на него гнев королевский немедленно – но убедителен был Полоз в раскаянии мнимом своем. Так ярость Беловолка вспышкой и исчерпалась, советник его мятежный ни места, ни богатств, ни тем более жизни не лишился. Узнали на следующий день все, что Полоз армию в следующий бой поведёт как ни в чем ни бывало. Негодующий Лунь к Старому Лису приехал. - Всё, - говорит, - прав ты был, генерал, зря сомневался я. Не годится король такой Белой Земле, потерял он хватку и прозорливость, дальше носа своего не видит. И прежде согласен с тобой я был, ныне готов немедленно действовать. Покачал головой Лис. - Может и зря боишься ты, - сказал. - Как это? – Лунь опешил. - Полоз ныне выслуживаться будет, - объяснил ему Лис. – А генерал-то он неплохой. Ну как возьмёт «Когти Рыси»? Не удивлюсь я теперь. Не торопись. Быстро дела такие не делаются. Лучше скажи мне, Ястреба ищете ли? Доброе имя ему вернули, хорошо бы теперь и его самого. Что глаза отводишь? - Да нечего мне тебе, генерал, ответить, - мрачно Лунь отозвался. – Беловолку искать недосуг. Мы ищем да Полоз ищет, и, боюсь, коли раньше нас он справится, не видать нам Ястреба больше. Вздохнул Лис. Нечем ему было обнадёжить собеседника. Тот же, досаду свою скрывая, прощаться заторопился и уехал к себе. А там уж ждал его посыльный от Полоза. Желал генерал видеть лучшего дозорного подле себя, ибо охрана ему требуется личная, не только силой, но и смекалкой врага победить способная. Зло Лунь сощурился, но делать нечего: не подчиниться генералу не имел он права. Прибыл. Полоз ему тут же – так мол и так, съездить мне надо в крепость Речную по делу секретному. То короля Беловолка приказ. Да опасно ныне на дорогах, к тому же у Кречета помощник в живых остался – отомстить может надумать. Людей для защиты много, да нужен им командир толковый. Смог ты, сотник, короля от смерти вероломной уберечь – и генералу помочь сможешь. Почуял Лунь – дело нечисто. Ладно еще, если к себе переманить хочет его Полоз, да только скорее мести змей жаждет. Попытался сказать, что отряд хорошо бы к командиру привычный, из дозорных набрать. А Полоз, улыбнувшись приветливо, выдвигаться немедленно велел – мол времени нет за дозорными бегать. Окружили Луня люди Полоза, и понял он, что не командир он тут скорее, а пленник. Подумалось – клинок выхватить, отбиваться начать – да глупо, лишь мятежником себя выставишь. Пришлось подчиниться. Поехали они через лес, Полоз, Лунь и отряд с ними. Сотник внимательность ни на мгновение не терял, точно зверь дикий, в любую секунду к чему угодно готов был. Только не знал, чего именно ждать. И дождался. Того, чего и представить не мог. Как отъехали они подальше – один из охраны, строй нарушив, к генералу ближе подъехал. Лунь было прикрикнуть на него думал – а тот клинок выхватил да Полозу в спину вонзил, так что и ахнуть никто не успел. Генерал с коня повалился, охрана на убийцу кинулась… да не тронула его, вместо стражника на Луня все дружно навалились: - Это ты приказ отдал генерала нашего убить! Ответишь ты нам за деяния своего человека! Ничего не оставалось Луню, как только жизнь свою подороже продать. Выхватил он свой меч и принялся отбиваться. Хорош он был в искусстве боевом, да только один он был против многих, дозорный против солдат тренированных. Двоих зацепить успел, прежде чем самого его подранили. С трудом в седле удержавшись, завертел он клинок пуще прежнего, все силы вкладывая, лишь бы подойти к нему никто близко не мог – а сам коня пришпорил в нужный момент, да наутёк. На удивление легко от погони ушёл, точно не было цели у них догнать его. Сполз с коня обессиленно, на землю опустился. Лоскут от рубахи ножом отпорол, рану, как мог, перетянул. Только на это сил его и хватило. После потемнело в глазах у сотника, упал он на землю сырую, себя не помня. И видится ему, точно из тьмы лесной туман поднимается. Клубится, цвет зелени в себя вбирает. И вот всё ближе и ближе побирается – а сил нет ни шевельнуться, ни уйти от тумана странного. И вот уже укутал он сотника прохладой чащобной, запахами болотными. И чудится дозорному в тумане пара глаз странных, звериных. Манят, за собой зовут, и невозможно им воспротивиться. Страх Луня обуял. Тянет туман его, а с жизнью расстаться не хочется. Пока сомневался – ан раз, уже конь его далеко остался! Два – и деревья вокруг сменились, вместо елей сосны ввысь тянутся… Три – снова темно стало. А затем Лунь в очнулся. Ни тумана. Ни глаз. И место совсем незнакомое, и светает уже – ночь успела пройти. А перед ним – землянка едва заметная и огонек в ней горит. Подняться Лунь попытался. Рана вчерашняя болью отозвалась, но он стерпел. На ногах заплетающихся к окну подошел, внутрь заглянул. Там птица дикая на жерди сидит, на ястреба похожая. Вздрогнул Лунь – но поздно было. За спиной у него голос вкрадчивый раздался: - Кого угодно я в чаще этой встретить думал, хоть самого Хозяина Лесного, но не того, кого вижу перед собой ныне. Странны пути, друг к другу людей сводящие. Оглянулся Лунь – резко так, что в глазах от боли потемнело. Усмехнулись губы тонкие, блеснули глаза медные и наконечник стрелы, в грудь сотнику направленный. - Подожди, Медянка, - Лунь воскликнул. – Есть о чем поговорить мне с тобой, коли уж вывел меня Дух Леса к землянке твоей. Засмеялся наёмник, по-прежнему стрела в грудь Луню смотрела. - Поговорить, говоришь? У меня тоже разговор к тебе есть немаловажный. Только потому ты еще и жив сейчас. Но глупостей не делай. Ты ныне едва на ногах стоишь. Со мной не справишься. - Да с тобой и здоровому сложно, - усмехнулся Лунь. - Наслышан, как погляжу? – Медянка голову вскинул надменно. - Наслышан, - сотник ему ответил. - Ладно. В землянку вперед меня проходи, да руки держи за спиной, чтоб видел я их, - приказал наёмник, на вход кивком головы указывая. – Там договорим. *** Тем временем Полоз с людьми своими в Светлин вернулся. Конечно, нож, по его же воле направленный, вреда ему сильного не причинил – царапину лишь оставил. Но из той царапины намерен был Полоз дело большое раздуть. Перевязали его широко, точно рана на нем огромная, сам он, едва на ногах держась, доковылял с помощью помощников до покоев королевских, да рассказал Беловолку историю о Луне-мятежнике, который не наветом, так грубой силой своего добиться решил. Разрешение себе просить стал расследованием заняться, мол, кто еще сотника мятежного поддерживает. - Полно тебе, Полоз, месть преумножать, - ответил ему Беловолк. – После расследованием займёмся. Что же теперь ты, генерал, с раной своей боем, поди, командовать не сможешь? Кого мне заменой тебе поставить? -Нет-нет, государь, - испугался Полоз. – Дай двое суток мне. Я зелий хитрых приму, на ноги встану. Мне в линии первой в бой не идти, а приказы отдавать я и раненый смогу. На том и порешили. Двое суток даром Полоз не терял. После неудачи-то Кречетовой он перекраситься успел – не собирался больше королю Рыси помогать. А про укрепления к востоку от крепости неприступной знал, и соваться туда не хотелось ему. Решился он на выходку отчаянную – штурм «Когтей Рыси» предпринять. А крепость эта, «Когти», непростая была. Лучшие из лучших ее строили. Всем бы иным на нее равняться. Перекрывала она два берега реки и саму реку, растянулась немало. Сложно взять ее было, то понимал прекрасно Полоз. Созвал он к себе тысячников толковых и Старого Лиса пригласил, хоть и претило им обоим общество друг друга, но ныне обойтись без части армии никому из них никак нельзя было. - Решился ты на безумство, Полоз, - Лис предупредил, план выслушав. Но тот, вина в кружку свою плеснув да осушив до дна сразу же, лишь посмеялся. Уверен он был в задумке своей. Когда истёк срок, Беловолком Полозу на отдых отведённый, приступило войско к подготовке. Перво-наперво кили нескольким кораблям подпилили. Гребцов на них набрали больше обычного – из пехоты Полоз добавил. Корабли те вперед основных сил на крепость вражескую пошли, флот за ними остальной следовал, а войска пешие по суше тайком пробирались. Долго ли, коротко ли – показались впереди башни дозорные и стрелковые «Когтей Рыси». И правда, кверху заостренные и на солнце блестящие, похожи были они на когти зверя дикого. Крепко держали это место в лапах Рысь-король и все предшественники его. Быстро неслись корабли хитрые, так что не переворачивались лишь чудом. Как только достаточно подобрались – полетели с них камни в сторону крепости, больше угрозой, чем вред реальный нанося. Ответили «Когти» градом из катапульт своих – да без толку, слишком быстро корабли шли, лишь за кормой у них плеск раздался от упавших в воду снарядов. Стрелы затем засвистели, но и от них скорость спасала. На причалах крепости бойцы показались алоземельские. Но тут-то и исполнили свое предназначение корабли подпиленные. Разделились они и на таран пирсов пошли. Врезались, врага ошеломив, носами на настилы деревянные въехали, неудачливых противников давя. Хлынули с них затем воины, и завязалась схватка ожесточенная, внимание защитников на реку отвлекая, чтобы могли войска с суши подойти безнаказанно. *** «Давным-давно не было ни лесов, ни рек, ни земли, ни солнца, ни ветра, ни льда. В бескрайних неведомых далях носились бесплотные духи, забот не ведая, и продолжалось так бесконечно долгие века. Но как из семечка росток пробивается, а после у него отрастают листья, толстеет стебель и появляется в лесу новое юное деревце, так и духи прежними не оставались. Становились они мудрее, сильнее, учились тела свои в плоть облекать. Только чтобы в плоти жить, мир нужен был подходящий. Собрались тогда духи вместе и решили землю создать, чтобы можно было им на нее спуститься. Только вот беда – плоти иной, кроме собственной, у духов не было. Тогда сказала Мышь: - Я согласна тело свое отдать. Пусть станет оно землей для мира нового. Саламандра сказала: - А я своё тело воспламеню и стану солнцем в мире новом, Мышь-землю согревать буду. - Чтоб было где жить зверям диким, я иглы свои отдам – пусть лесом станут, деревьями, - то Ёж предложил. - А из моих когтей скалы поднимутся, - Рысь добавила. - А я с юга на север протянусь, извиваясь, - Змея прошипела, - Тело моё в реки превратится. А там, куда текут они, свернусь я в клубок – будет море. - А мои крылья ветром станут, - величавый Орёл произнес. - Мои тоже! – слабенький Воробей зачирикал. - И мои! – надменный Голубь отозвался, которому невыносима мысль была, что Воробей его обгонит. И многие другие птицы ветром стать захотели. Последней белая лиса, хвостом пушистым помахивая да усмехаясь, заговорила: - Всё хорошо вы придумали, одно не учли только. Мышь да Саламандра – соседство странное. А ну как спалит огонь солнца землю, что делать станете? Переглянулись духи-звери. И правда не подумали они, как жар невыносимый терпеть Мышь станет. Лиса, унынием их сполна насладившись, сама ответила: - Ты, Мышь, к Саламандре-то близко не ходи. Пусть себе освещает, но не греет. А я на тело твое лягу, мехом своим согревать буду, хватит нам тепла моего. Обрадовались духи. Сделали всё, как сказано было. Стала Мышь землёй, Саламандра солнцем, из ежиных колючек появились леса и всё, что растёт в них и за их пределами, змеиное тело превратилось в реки, рысьи когти в скалы. А птицы стали ветрами. Другие духи в новый мир спустились и стали жить там. Часть из них плоть обрела: так появились звери, птицы и создания подводные, а позже и люди, другая до сих пор медлит. А те духи, что плоть свою на строительство мира отдали, стали над прочими главными. Именами их теперь иными зовут: Лесной Хозяин, Водный Хозяин, Горный Хозяин… Только кому стать Воздушным Хозяином, так и не смогли решить – птиц-то много было. Поэтому до сих пор ветров много, и дуют они как хотят и когда хотят – нет над ними власти, никто не призывает их к порядку единому. Так и родилось Цветоземье. А вот Лисе, как оказалось, зря поверили духи. Мышь от Саламандры, жара опасаясь, подальше отошла – а Лиса тут как тут. Согревать и не думает, давай под себя землю подгребать, чтобы всей ею править. Испугалась тогда Мышь. К Саламандре вернулась. Пришлось Лисе восвояси убираться. Но до сих пор не успокоится никак Лиса: Мышь-то весь год жара Саламандры все равно не выдерживает, отходит на несколько месяцев в сторону, тут-то Лиса снова пытается загрести себе земли как можно больше. Дни эти ныне зимой зовутся, а сама Лиса – Ледяной Хозяйкой. Жестока и кровожадна Хозяйка Ледяная. Мало кто жить подле нее может, да для всех опасна она». - Папа, пап, а почему говорят, что Белую Землю Лиса охраняет? – из-под одеяла высунувшись, Кистеушка отца спросила, который историю ей да сестрице ее и рассказывал на ночь перед сном. Улыбнулся рыбак. - Немногие духи с Лисой рядом жить смогли. Но все-таки были те, кто сумел с нею сладить. Говорят, от них и пошёл народ Земли Белой. Потому и чтят они Ледяную Хозяйку почти как Лесного Хозяина. Потому на знамёнах своих ее рисуют… - Пап, но если она такая злая, - тихо девочка прошептала, - значит она поможет Белой Земле нас завоевать? - Не бойся, Кистеушка, - мягко отец ей ответил. – Сильна Хозяйка Ледяная на земле своей, да только живёт она далеко на севере, так как солнышка тёплых лучей боится. Нет так далеко власти ее. Не захватит нас Земля Белая. Говорят, самого генерала Оцелота защищать нас направили. Ты спи. Не бойся ничего. Есть кому защитить нас. Вздрогнул Ястреб, как это услышал. Не легенду – ее столь же хорошо и в Белой Земле знали, а то, что про Оцелота рыбак сказал. Многим и за пределами Алой Земли известно это имя было. Лучший генерал короля Рыси единственным был, кого кочевники из Бурых Земель пуще огня боялись. Когда отчаялись все другие набеги на Алую Землю прекратить, тогда-то Оцелот и взял границу в свои руки. Говорили, что мимо него и муха проскользнуть не сумеет, а любой противник в бою с ним заведомо обрекает себя на поражение. Как там на деле, знали в основном кочевники – но слухи про Оцелота ходили, и радоваться белоземельцев заставляли о том, что наглухо талантливый генерал в стычках с Бурыми Землями повязан. А тут на тебе – Оцелот против Белой Земли пошел. Означало это, что плохи дела у Короля Рыси, но обернуться могло для алоземельского государя победой. Сам Ястреб вот уже который день жил в доме алоземельца. Девочки, раненую птицу подобравшие, дочками рыбака местного оказались. К отцу Ястреба и приволокли. Тот сначала отмахнулся – мол, сдохнет всё равно, но Кистеушка с Рыжей так носами расхлюпались, что не выдержало сердце отцовское. Отвёз он семейство свое в деревню, да там сам лечением птицы и занялся: так сложилось, что знал он некоторые травы лечебные, умел раны ими обрабатывать. Ястреб и впрямь поправляться начал. Правда, кормить его сырой рыбою порывались. Попробовал он это угощение – да понял, что не про него оно. День терпел, два терпел, а после не выдержал. Как ушел днем рыбак на промысел, так Ястреб в человека превратился, нашел хлеб и с удовольствием съел его. Ну а после стыдно ему стало благодетеля своего обворовывать. Снял Ястреб с пальца кольцо изумрудное, за верную службу вместо денег ему когда-то отданное, да оставил на окне, в месте неприметном, чтобы нашли хозяева дома эту плату – но не слишком быстро. После спасло его кольцо это. Дело в том, что рыбак подозревать начал, что непростую птичку дочери подобрали. Птица лесная дика и непослушна, особенно в лечении – а Ястреб сидел смирно, что больно виду не показывал, лечить себя просто так позволял. Испугался тогда рыбак – вдруг как и впрямь оборотень это, и за птичьей личиной злой человек прячется? Надумал он шаману Ястреба показать. Вот тут Ястреб и переполошился: шаман увидит, заклятие снимет – и пиши пропало, одежда-то на Ястребе белоземельская, да почти военная к тому… А улететь сил еще нет. Ох и огорчился дозорный такому повороту дел! По счастью, к шаману рыбак его не повёз. Перстень нашел драгоценный. Понял он, что птица оборотень , да только благодарности к нему преисполнился да честностью восхитился. Не стал никому доносить о том, что узнал. А Ястребу так сказал: - Не знаю я, хорош ты человек или дурен, но впрямь тебе помощь была нужна. Не буду я лезть в душу твою, не имею права превращения твоего в человека требовать. Живи уж как живётся, как выздоровеешь окончательно – улетишь восвояси. Словом, с того самого мига мог Ястреб не опасаться разоблачения. Но о другой беде не знал он – о Полозе, чьи шпионы на этом берегу реки рыскали, двух раненых птиц искали. Сначала просто в лесу, куда те упасть могли, а после и по мелким поселениям, куда раненую птицу принести могли. Долго ли, коротко ли – а как пошёл Ястреб на поправку, так и заявился отряд этот в рыбацкую деревеньку, да выдал себя за алоземельский, чтобы рыскать сподручнее было. Ночью пришли. С факелами да с шумом. Давай в двери стучаться, требовать, чтобы отдали им птицу добром, а не то силой возьмут. В один дом сунулись, в другой – благо, начали с противоположного конца деревни, до рыбацкого жилища сразу не добрались. От шума проснулся рыбак, на улицу выглянул, понять, что там случилось – ему соседи и объяснили. Вернулся он тогда в дом, дочек поднял, Ястреба разбудил. - Рыжая, Кистеушка, - к девочкам обратился, а на Ястреба взглянул красноречиво. – Рыщут по нашей деревне люди, птицу-оборотня ищут. Если нашего ястреба увидят, могут за оборотня того принять и убить. Поэтому спрячу я его в сундук, там искать не станут. Сзади у сундука дыра, не задохнется птица. А вы, как придут к нам солдаты про ястреба спрашивать, молчите. Да уберите всё быстро, перья и пух с полу соберите, чтобы никак ложь наша не открылась. Так и сделали. Затих Ястреб в сундуке, а сам думает – что же делать, если обыскивать дом станут – так и сюда заглянут. Вспомнил, что окно в комнате приоткрыто. Приготовился, если что, из сундука взлететь и сразу прочь из дома. Немного времени прошло, прежде, чем постучались к рыбаку солдаты. Тот дверь отворил, позёвывая – мол кто такие, что в ночь глухую ломитесь, деток мне малых будите? А командир ему отвечает: - Преступника белоземельского ищем, который в облике птицы хищной скрываться может. Слышали, принесли в твой дом дети такую. Отдавай ее нам! - Верно, была птица, - рыбак испуганный вид принял, точно в ужас его известие об оборотне привело. – Да только сдохла она. Ранена была сильно, выходить не удалось. Не знал я, что человек это – отвёз мёртвую птицу в лес да выбросил. Поди ж там и валяется, коли звери лютые не сожрали. - Сдохла, говоришь? – солдаты переглянулись. – Ну-ка собирайся. - Зачем?! – рыбак попятился. - В лес с нами поедешь. Покажешь, где птицу выбросил. - Хорошо, как скажете, - кивнул рыбак, а сам чувствует – ноги от страха подкашиваются. Но к счастью, голова его светлой осталась. – Только дайте мне собраться, не могу ехать в исподнем. Да деток моих не будите, испугаются – никто кроме меня их не успокоит. - Ладно, так и быть, - командир кивнул. – Пять минут тебе даю на сборы. Ждем мы тебя у крыльца. Только закрылась дверь за солдатами – кинулся рыбак к сундуку. Птицу выпустил и говорит: - Слушай теперь меня внимательно. Я уведу их подальше, там как-нибудь выкручусь. А ты из дома уходи, только тайно. Увидят тебя соседи – и меня, и деток моих погубишь, понял ли? Ястреб головой мотнул – мол да, понял, сделаю. Как ушел рыбак с солдатами, Ястреб через окно вылез. Видит – огней везде много, вся деревня не спит, да еще солдаты должно быть не все с рыбаком ушли. Что делать? Лететь ночью не может. Перекинулся тогда Ястреб в человека. Осмотрел одежду свою изодранную – сложно не узнать форму белоземельскую. Словом, нельзя никому на глаза попадаться, да к счастью, из деревни выход недалеко. Туда Ястреб и направился – задворками да огородами, тихо-тихо, так что и собачье чуткое ухо его шагов бы не уловило. Идёт да чувствует – раны болеть начинают. То ли встал рановато, то ли превращение силы отняло. Еле-еле до цели своей дошёл – да не тут-то было. Дозор там, из деревни не выпускают никого. И дом брошенный стоит. Ставни заколочены, крыльцо бурьяном поросло – словом, прятаться там сам Лесной Хозяин велел. Вот туда-то Ястреб и прокрался, на крыльце спрятался – оттуда видно и слышно ему хорошо, а его не разглядеть в зарослях. И слышит, переговариваются стражники: - Может, и нет его в этой деревне? - Говорят, жители признали, что птицу видели. А район точно этот, сюда и рухнули оба после сражения своего. - Так это те самые птицы? А почему тогда ястреба мы ищем, а не кречета? Ведь преступник же шаман алоземельский, его казнить по справедливости надобно, а не защитника короля нашего… - Не твоего ума дело! – огрызнулся второй. – Нам генерал приказал Ястреба найти да шею ему свернуть, нам и думать не о чем. Справедливо то или нет, не нам решать, нас Полоз кормит, а не оборотень этот. Хрустнуло что-то под ногой у Ястреба – видимо, доска на крыльце подгнила. Вздрогнул он и замер, конечно, сразу, но стражники услышали и насторожились тут же. - Звук какой-то. - Откуда? От дома этого? - Ну да. - Нет, туда не подходи. Слышал, чего жители говорили? Шаманка там поселилась. - А что если она оборотня и укрывает? - Всё может быть…. Да только страшно ее допрашивать-то! Чувствует Ястреб – попал из огня да в полымя. Впереди дозор, позади шаманка, выбираться надо. Не успел. Приоткрылась дверь за спиной его бесшумно, и кто-то сильный втянул его внутрь, одновременно рот рукой зажав. Забарахтался Ястреб – да без толку, держат его руки крепкие. Голову поднял – видит и впрямь перед собой шаманку, в лохмотьях, спина скрючена от старости, в руке посох. Куницын. Вздрогнул Ястреб, глазам своим не верит. А шаманка смеяться начала. Да не по-куницыному и не по-старчески вовсе. Затем спину-то распрямила, капюшон с головы откинула, и увидел Ястреб, что не старуха это, а Соловушка милая. Тут и рядом с ним захохотали, те, кто держал его. Этот смех не мог не узнать дозорный – то подчиненные его были, Коршун да Осоед. И вот стоят они трое, заливаются, а Ястреб бедный глазам своим не верит – откуда среди земли чужой спасение пришло. Соловушка отсмеялась да Ястребу на шею кинулась. - Живой! Действительно живой, птица ты глупая… Как же мы за тебя боялись… - Да уж, командир, - Осоед голос подал, - мы уж тебя почти похоронили. Если бы не Соловушка, и вовсе бы поиски бросили. Еще беда у нас случилась… - Позже об этом, - Коршун его прервал. – Дождаться надо, пока солдаты алоземельские из деревни уйдут, да самим домой возвращаться. А там уже, на земле своей, обсудим все. - Не алоземельцы это, - Ястреб мрачно ответил. – Солдаты Полоза переодетые по деревне рыскают, меня ищут. Слышал я разговор их. Да и прежде, чем уходить, долг мне вернуть надобно. - Какой долг, командир? – близнецы одновременно спросили. - Приютил меня рыбак один, - дозорный отозвался, да пересказал коротко историю свою. – А после забрали они его – место показывать, где птицу мёртвую выбросил. Дочки дома остались. Что с ними делать-то? Боюсь, расправятся подручные Полоза и с отцом, и с детишками… Вздохнула Соловушка. Посмотрела на посох свой, одежды шаманские расправила. - И впрямь нельзя в беде людей добрых оставлять, - сказала. – Тогда так сделаем. Вы трое уходите. Как задумали. Тайком, как вы, дозорные, умеете. А я к девочкам зайду, подожду, пока отец их вернется. Или спрячу их, если беда случилась. - А защищать тебя кто будет? Что мы Лису Старому скажем, вернувшись? – Осоед скинулся, да Соловушка взглянула на него так, что осёкся он. - Я менее всех вас в защите нуждаюсь. Сама Куница меня защищает. Да и кто шаманку тронет? Они ко мне и подходить боятся. - Что верно, то верно, - Ястреб кивнул. – Боятся, я сам слышал. - То-то же, - весело девица им ответила, да капюшон на голову натянула. – Всё, пойду я. На Белой Земле свидимся. Как ушла она, дозорные переглянулись. - Никогда прежде я Соловушку такой не видел, - покачал головой Ястреб. – Тихая она была, незаметная… а ныне что? - Да ты не переживай, командир, - Осоед засмеялся. – Думаешь, просто так ее король наш заприметил? Мал да сер соловей, а душами людскими легко владеет. И не так он прост, как кажется. - Куница и впрямь её под покровительство своё взяла, - Коршун проговорил задумчиво. – С тех пор как нашли могилу да посох из нее забрали – изменилась Соловушка. Власть в ней ныне чувствуется, каковой не было прежде. Хорошая из нее выйдет королева, если только не… - Что же? Договаривай, Коршун, - Ястреб велел. Но тишина в избе повисла. Коршун мрачно в угол уставился. Осоед ус крутить принялся. Не дождался ответа командир дозорных, всю жизнь от судьбы своей шаманской пробегавший… Час шёл за часом. Не возвращалась Соловушка. Вот и ночь катилась к исходу. В час предрассветный туман густой землю укутал. Непроглядный, будто молоко – собственную ладонь не рассмотришь, коли руку вытянешь. Посовещались дозорные да решили, что самое время уходить. Сейчас, даже если солдаты не покинули деревню еще, ни за что беглецов не заметят. А до леса близнецы хорошо дорогу помнили, уверяли, что и вслепую выведут. - Недалеко здесь совсем, - Осоед приговаривал. – Сейчас пару опушек да рощ небольших минуем, к берегу реки прямиком и выйдем. А там переправа – вот мы и в Светлине. Полоз-то небось уже к «Когтям» выступил, без него и с государем говорить сподручнее будет. - Вот змей подколодный, ничто не берет его, - с досадой Ястреб сказал. – Уж теперь-то всё своими глазами государь видел. Как еще объяснить ему, что за тварь на груди он греет? - А никак ты ему не объяснишь, командир, - Коршун ответил. – Лунь, сотник, пытался. Да где он теперь, Лунь-то… Цыкнул на него Осоед – да поздно. - С Лунём что? – коротко Ястреб спросил. - Не знаем мы точно, - Осоед поморщился. – Говорят, Полоза убить он пытался, а ныне скрывается. Полоз-то и впрямь с раной забинтованной явился, да только… Словом с того самого дня сотника мы и не видели. Сразу-то тебе не сказали, не хотели расстраивать зря. - Не слишком ли долго мы по лесу бродим, брат? – Коршун вдруг беседу резко в иное русло повернул. – Идём да идём, а берега не видать. А земля-то, смотри, под ногами сырей да сырей, чавкает, точно ведёшь ты нас к самому, что ни на есть, болоту. - Быть того не может, - Осоед фыркнул. – Нет тут болот и никогда не было. - Кто идёт? Стой! – окрик раздался. Схватились Коршун да Осоед за оружие – но поздно. Выступили к ним из тумана воины в шлемах ушастых, на спины шкуры рысьи вместо плащей раскинуты, у каждого арбалет в руках, да стрелы в грудь дозорным нацелены. Но не люди Полоза то были, а самые что ни на есть алоземельцы настоящие – из тех, кого Оцелот заграждения строить призвал. Туман-то коварен оказался. Вывел беглецов не туда, куда следовало, а ровно в сторону противоположную. Еще бы немного – и правда в болото оцелотово они бы прямиком угодили. Один вперед вышел. - Кто вы такие? Одежда на вас белоземельская, но на солдат не похожи. Неужто дозорных в глушь такую занесло? Что вынюхиваете здесь, сами расскажете или выспрашивать у вас придётся? - Не вынюхиваем мы, сами убежища ищем, - Коршун не растерялся. – И верно, были мы дозорными у короля Беловолка. Да только поссорились с ним. Дабы головы не лишиться, в леса бежать пришлось. Хотим на Алую Землю попасть, покровительства Рыси-короля и защиты его просить. - Да что… - «ты несёшь?» Ястреб воскликнуть хотел, но Осоед незаметно на ногу ему наступил, да пребольно. А затем еще и добавил, близнецу вторя, да на командира указывая: - Преследовали нас. Видите, как потрепало? Усмехнулся алоземелец. - Покровительства короля-Рыси ищете, значит. Ну что ж, значит, по пути нам. Вы только оружие людям моим отдайте, да с нами идите. Если убедите меня, что глупостей от вас ждать не придётся, может и пособлю с присоединением к Земле Алой. Обезоружили алоземельцы не то пленников, не то союзников будущих от греха подальше, да повели их к командиру своему. Пока шли, украдкой смотрели дозорные по сторонам – в открытую-то провожатые им особенно головами вертеть не позволяли. Удивляло их то, что взгляду открывалось: укрепления хитрые, какие-то сооружения деревянные, невиданное что-то развели алоземельцы в лесу… Командира звали Сервал Степной, родом он из Бурых Земель происходил, но не ужился с кочевниками. Подобрал его Оцелот полуживого, своими же затравленным, а так как прежде в бою встречаться доводилось и цену противнику такому алоземельский генерал знал, решил он пленника к делу приспособить. Да так хорошо удалось ему то, что вот, уже Алой Земле буроземелец служил исправно, защитной линией командуя. Никогда прежде дозорные Беловолка живого кочевника не видели. Честно сказать, и не догадались они, что буроземелец перед ними – просто странными показались кожа его смуглая, глаза раскосые, да выговор странный, грубоватый и нескладный будто. Принялся он их расспрашивать, что да как… Коршун с Осоедом быстренько Ястреба собой загородили, и давай на два голоса в любви к Рыси-королю изливаться. Дескать всем-то плох Беловолк, в войну ненужную Землю Белую тянет, собак при королевской конюшне ценит больше, чем слуг своих, зарвался без меры и правит неразумно, а король Земли Алой суть полная ему противоположность, и на правителя такого не нарадоваться… Ястреб про себя принялся вспоминать ерунду всякую, сколько завитков в узоре на скатерти домашней и подобное – понял он уже, для чего подчиненные предателей из себя строят, но слушать ему всё равно невмоготу речи такие было. Убедить Сервала, конечно, непросто было даже с красноречием таким. Недоверчиво смотрел он, с подозрением. - Вы очень складно рассказываете. Я бы вам даже поверил, но опыт учит осторожности. Остаться среди нас я вам разрешу. Всё равно здесь вы мне безопаснее, чем на свободе, ну а жизни свои, так и быть, вы выболтали у меня. Но покуда я вас в бою не проверю, свободных передвижений вам не позволю. Одежду алоземельскую вам выдадут, но жить будете пока под присмотром. Сказал он так и проводить велел белоземельцев туда, где жить им предстояло, да охрану к ним приставить. - Недурно мы устроились, - Осоед заметил, когда в хижине они разместились, похлёбки алоземельской наелись да шкуры рысьи, Сервалом пожалованные, примерять стали. – Как уши они эти носят, не пойму я? - Шлемы у них ушастые, - с укоризной Коршун заметил. – Что ты на голову непокрытую уши натягиваешь? Без толку это. Захохотали братья. А Ястребу не до смеху было. Мерил он хижину шагами беспокойными, да печалился. - Ты, командир, носу то не вешай, - Осоед ему сказал. – Главное сделали мы – живы остались. А там глядишь, способ сбежать найдем, не сомневайся. - Предчувствие дурное у меня, - наконец, Ястреб сказал. – Только не нас оно вовсе касается. Хотя…может и нас тоже. Поскреблись в хижину в этот момент. Отворилась дверь, да двое стражников с похлёбками внутрь вошли. - Это уже ужин? Мы отобедать еще не успе… - хотел было Осоед над пришедшими пошутить, да так и замер с открытым ртом, не в силах и слова сказать. - Пустельга? – вместо него потрясённый Коршун вымолвил. - Ага, я, - рыжий парнишка ему ответил. – А это оборотень мой, Волчонком его звать. - Сын Чёрного Пса, насколько я помню, - Ястреб голос подал, узнав второго вошедшего. - Я, дядь…. – скромно тот проговорил, да взгляд потупил, голову поднять боится. - Не раскисай, - строго Пустельга ему велел, да одобрительно по спине похлопал. – План у нас тут возник, как вытащить вас троих. Вот он, - указал он пальцем на Волчонка, - подкоп под вашей хижиной выкопать может. Вылезете. А дальше уйти просто – благо, шкурки опознавательные выдали вам. - Может, для начала, расскажете, как вы тут оказались? – строго Ястреб сказал, на мгновение мысль об измене допустил. - Прости, командир! – Пустельга себя по лбу хлопнул. – Забыл совсем, что не знаете вы об этом! Мы в общем это… дозор тут белоземельский несём. За врагом, значит, наблюдаем. Вот он, Волчонок, по ночам волком тут бегает, а я потом на дощечках вырезаю. Мы уже план всех этих укреплений знаем, каждая дырка в обороне нам известна, вот! А как попали сюда, история долгая, расскажу потом. Сейчас-то идти нам пора, а то заподозрят чего… Ночью вернёмся, подкоп рыть. Вы готовы будьте! …Сдержали своё обещание приятели закадычные. Ночью и впрямь дозорные, в хижине запертые, услышали шорох странный. А потом с одного угла земля сыпаться начала, и морда волчья там показалась чумазая. Переглянулись Ястреб и близнецы. Рискованное предприятие то было, а с другой стороны – и шанс неплохой. Решились. Через дыру вылезли. А там уж их и Пустельга встретил, и Волчонок, вновь человеком перекинувшийся. У рыжего еще и мешок с собой оказался – видимо, дощечки те самые. - Королю Беловолку доставить их думаю, - Пустельга пояснил. – Может, простит нам убийство нечаянное… - Вообще-то вас как героев в Светлине разыскивали, - Ястреб строго заметил. – Наградить хотели. Что вы еще натворили? - Эй, Волчонок, - Пустельга изумленно на друга взгляд перевёл. – А ты говорил, что в своих стреляли мы! Что же тогда мы столько времени тут-то делаем?! - Довольно, - Ястреб его одёрнул. – Позже разбираться будете. Теперь и правда дощечки твои надобно в Светлин доставить как можно быстрее. Выводи нас отсюда, да скорее, пока пропажи алоземельцы не хватились. Пошли они по лагерю укрепленному. Поначалу никто внимания на них не обращал особо, много солдат тут туда-сюда сновало. А после начинались сооружения и ловушки хитрые. Вот там, предупредил Пустельга, опасности много кроется. Свой, чужой – и арбалетчик подстрелить ненароком может, и волчий капкан на дороге попасться. - Но мы-то с Волчонком дорогу разнюхали, - радостно он Ястребу сообщил. – Выведем вас самым способом безопасным. Только сказал – грохотнуло что-то где-то далеко очень, точно гроза начиналась. Дозорные головы вскинули – на северо-западе небо заалело, точно пламя его осветило немалое. - Что это там такое? Для рассвета еще рановато, - Пустельга удивился. - Не рассвет это, - Коршун сказал, пристально в ночь вглядываясь. – Точно пожар большой. - Крепость Холмистая в той стороне, - Осоед сказал. – Уж не горит ли?... Ястреб молчал. Только вернулась к нему озабоченность, что еще в хижине им владела. Повели Волчонок с Пустельгой честную компанию через лес и ловушки. Да и правда хорошо изучили они места здешние. Немало опасностей гиблых они миновали, да только так шли, что безопасно им всё было. - Они этой дорогой своих дозорных за границей следить отправляют, - Пустельга пояснил. – Тут еще пара таких мест тихих имеется: работников и солдат подгонять, да если для стройки что нужно, подводам проезжать. Совсем немного оставалось до конца дороги опасной, как вдруг услышали дозорные позади себя крики отдаленные, лай собачий, вдалеке между деревьями огни замелькали. - Хватились нас, - Коршун нахмурился. – Ищут. - Бежать надо, - Пустельга сказал. Прочие возражать не стали, со всех ног дальше кинулись. Бежали они, бежали – а лай да огни всё ближе, окружают. Да и Ястреб уставать стал, не до конца он еще от ран своих оправился. Он конечно показывать этого не хотел, да вдруг побледнел и оседать на землю начал. Кинулись к нему. - Оставляйте здесь, - дыхание у него перехватывало. – Я с силами соберусь, в птицу перекинусь, уйду. А вы бегите. - Нет уж, - Коршун сказал. – Осоед, помоги-ка командира на ноги поставить… - Командир! Я тут нашёл кое-что! – крик Пустельги раздался. Глянули все на него – а он у оврага стоит, руками машет. – Пещера тут! Мало времени у них было на раздумья-то. Подхватили Ястреба ослабевшего под руки, да и нырнули с ним вместе в обнаруженное укрытие. И смотрят – что за чудо такое? Ночь в лесу непроглядная – а пещера точно светом лунным озарена. Да и убранство ее на пещеру-то вовсе не похоже: вот стол есть и лавки вдоль него, кровать деревянная с подстилкой соломенной (туда-то Ястреба и уложили, чтоб сил набирался). Миски стоят, похлёбка в них – чуть дымится, горячая, и пахнет вкусно. А самым дивным стены пещеры были. Все они сплошь узорами изрезаны оказались, да узоры-то непростые – всё птицы да звери лесные и луговые, да не просто, а в действии все. Когда присмотрелись, увидели – тут кошки дикие волка обступили, зубы скалят да когти точат, а он хвост поджал, под напором таким отступает. Там птица хищная с крылом подбитым, и змея рядом с ней – но не жалит, только голову подняла, будто слушает. А другая змея в воде, а вода-то огнём горит! И снова огонь до самого неба, и звери бегут от него без разбору… - Как-то не радостно мне от них, - Пустельга вздрогнул. - А ты не смотри, - Осоед отозвался. – Не картинки важны нам, а алоземельцы да убежище это. Что за место, знаешь ли, а, Пустельга? Тот только головой отрицательно помотал: - Видимо, проглядел его Волчонок. На дощечках моих не отмечено. - Дурно это, - Коршун нахмурился. – Отмечено оно или нет, а уж всяко сами алоземельцы знают о нем. И были недавно тут – вон, похлёбка-то дымится, точно только что хозяева отсюда вышли. - Не думаю я, что это алоземельцы, - Ястреб с постели отозвался. – На жилище человеческое вовсе это не похоже. - Урр, - Волчонок ему вторил. От страха он как всегда из оборотня в человека вертаться не торопился. - На что же похоже, командир? – Пустельга удивился. - Тише! – Коршун вдруг палец к губам прижал. Прислушались остальные- и тоже услышали, шаги тихие, но верные. Возвращались хозяева в убежище свое. - Что делать будем? – шёпотом Осоед спросил. - Кто ж знает, оружие-то у нас только у Пустельги имеется, - неодобрительно Коршун фыркнул. – Врукопашную придётся, если что… Так давайте. Ты, Осоед, к той стене вставай, оттуда нападать будешь. Пустельга с моей стороны, мне на подмогу. А Волчонок… Не успел он договорить. У Волчонка шерсть дыбом поднялась, весь он ощерился, глаза загорелись бешеные. Попятился он назад, рыча не с угрозою, но со страхом будто. Оглянулись остальные туда, куда смотрел он – и поняли, что опоздали. Шаги далекими казались, а уж принесли обладателя своего. Но через мгновение вздохнули с облегчением дозорные. Стоял перед ними дед старый, древний совсем. По одежде да виду всему – крестьянин обычный. В руке лишь палка из сука дерева выструганная, сам сгорбленный, седой. Только глаза яркие, точно у молодого. Зеленые. - Мир вам, дети Земли Белой, - дед тот сказал. – Позволите ли зайти старику в жилище ваше? Переглянулись Осоед, Коршун и Пустельга. - Ты кто таков будешь? – Осоед вперед выступил. – Откуда знаешь, кто мы? Сам-то из Алой Земли, али из Белой? Померк свет в пещере. Волчонок только что на визг не сорвался, забился в угол совсем. - Мир и тебе, хозяин, - вдруг голос Ястреба раздался. Оглянулись на него дозорные – он с постели поднялся, слегка пошатываясь, пару шагов вперед сделал, да старику с почтением поклонился. – В дом свой заходи, не ты у нас, а мы у тебя должны разрешения спрашивать. Прости за вторжение без спросу, гнались враги за нами, пришлось у тебя схорониться. - То-то же, - дед отозвался. Взгляд его, было помрачневший, вновь лукавым стал. – Позволю. Как сказал это - Волчонок успокоился. Улегся на пузо и смотреть стал на деда неотрывно. - Мы ненадолго, хозяин, - Пустельга встрял. – Только переждём у тебя, пока враги наши овраг обыщут, а как уберутся они – путь свой продолжим. Кинул старик на него взгляд изумрудный. - Правда твоя, рыщут враги по оврагу. Да только далеко овраг тот нынче. Коли в него выйти хотите, много дней ждать вам придётся. - Что ты несёшь? – Осоед не выдержал, шагнул было вперед – да Ястреб его за руку ухватил, остановил. Палец к губам приложил – молчи мол. - Где же ныне откроешь ты двери, Хозяин? – сам у старика спросил. - Потребуется где, там и открою, - с улыбкой тот отвечал. – Только дороги человечьи опасны ныне. Война на западе, беда на востоке – лишь тайными тропами ныне ходить по миру можно. - Зря людям ты не являешься, на глаза понапрасну не показываешься, - покачал головой Ястреб. – Видно, серьезна беда та, о которой ты говоришь. Чем полезны тебе быть мы можем, какой помощи от нас ты ищешь? Усмехнулся старик снова. Быстрый взгляд на Ястреба кинул – глаза их встретились. Вскрикнул командир дозорных. - Теперь здоров ты, зажили твои раны, - старик сказал. - Со мной пойдёшь. Сердце беды я тебе покажу. А друзья твои пусть здесь ожидают твоего возвращения. Глупы они еще, чтобы тайны такие узнавать. А после, как вернемся, двери я вам открою. В знакомых местах выйдете. Да не мешкайте тогда. Остановить войну следует. Никому удачи она не принесет, все сгинете. *** Ночь на Землю Белую спустилась, тишина город укутала, но не шёл сон к королю Беловолку. Ворочался он на своей широкой постели с боку на бок, чуть глаз сомкнет – мысли одолевают, тоска странная грызет, гложет. Раны на лице ноют, когтями кречета нанесенные, не заживают никак, да только душа сильнее болит. Образы перед взором встают, точно живые. То Соловушка, сердцу по-прежнему милая, но ныне отвергнутая. То Ястреб, прежде немало гнева на себя вызвавший, а после собой пожертвовавший. То советник Пёс, под меч подставившийся. То Полоз, врага в самое сердце столицы приведший. Вновь Беловолка сомнения одолевали. Давно Полоза он знал. Воевал когда-то под его началом, а после превзошел командира своего, выше его встал. Видел его в боях разных, и в бедах, и в триумфах. Не верилось ему, что Полоз в сговор с Алой Землёй вступить мог, потому и простил оплошность ему, и командование кампанией отдал. А Лунь, сотник, что Полоза в измене обвинял, ныне вовсе странное учудил – кинулся на генерала с оружием. Не прощают такого в Белой Земле. Вроде и гладко всё выходило. Но неспокойно королю было. Сам не понимал он, что сон от него прочь гонит. Не то за Полоза страх, не то напротив – перед ним самим тревога. Мысль, что армию он против самого Беловолка развернет. Вдруг тень от окна метнулась. По стене в лунном свете скользнула, замерла силуэтом размытым. Вгляделся в темноту Беловолк. Почудился ему зверь лесной, небольшой, но хищный, показалось, будто куница быстрая в комнату юркнула. Но в тот самый миг за дверью шум и голоса послышались. Сморгнул король – пропало наваждение. Нет куницы. Только в дверь стучат настойчиво, кричат, что новости для государя срочные. Нахмурился Беловолк. Неужто сбылись опасения страшные? Свечу зажёг, с постели поднялся, вышел к слугам своим. А там гонец с донесением срочным из крепости Болотной. Мол перешли войска Алой Земли топь, крепость по дуге обогнули, и ныне с востока на Светлин движутся стремительно. Вздрогнул Беловолк. Не оттуда пришла беда, откуда ждал он ее. Да только далеко была армия, не отозвать, не вернуть быстро так. И генералы все далеко, у стен «Когтей Рыси» в боях наглухо увязли. Немедленно велел тогда король военный совет собирать, спешно решать, как к осаде города подготовиться, какие войска на защиту поставить, как генералов с осады «Когтей Рыси» для защиты Светлина вернуть, да чтобы не перебили войска их во время отступления. Упустил Беловолк шанс свой. Слишком уверился, что преимущество на его стороне и победа лёгкой будет. Да Оцелот хитрее оказался. Подкрался бесшумно да сходу в глотку вцепился. Не вырваться!