Killin’ me now

Пак Чонсон возненавидел себя, хотел разорвать на куски, но стоять вот так под холодным дождём и обнимать омегу — словно агония внутри. Он давал младшему тепло, вздыхал его аромат — запах сладкого шоколада, перемешанный с запахом лета. Сносит крышу... Рики ничего не понимал. Как такое может быть, что Чонсон всё-таки не избил его, а обнял? Так уютно, нежно, тепло... Сердце замерло на месте, а дыхание сбилось с ритма. Мозг отказывался верить в реальность, происходящую вокруг, но тело ведь чувствовало, и поэтому Рики был уверен, что это не сон. Снова Чонсон сделал ошибку — вновь расцвёл внутри омеги розовые сакуры, одурманил своим необдуманным действием и влюбил ещё сильнее, чем в прошлый раз. Так романтично стоять под дождём в обнимку с сильным альфой. Насколько же сердца и души людей слабые и глупые, что влюбляются они моментально? А ведь совершено со стороны альфы только одно внимание и действие. — Этого хотел? — до ушей омеги послышался грубый голос старшего, и внутри парня карточные чувства, что строились высоким небоскрёбом за эти секунды, провалились за мгновение. А на что он надеялся? Нишимура попробовал убрать с себя руки Пака, но Чонсон обнял сильнее, специально дразня бедного омегу. И это стало поводом вновь пропустить слёзы, что стали вечным другом младшего. Рики даже стоя так чувствовал, как альфа ухмылялся, наблюдая за его жалкими попытками отцепиться от него. Японец громко всхлипнул, пытался не плакать перед ним, но не смог заглушить собственное рыдание. Громко заплакал, толкаясь от него ногами и руками. — Отпусти! Зачем ты это делаешь?! — казалось, что его крики услышала вся школа, но омеге было всё равно. — Оставь меня в покое! Прекрати! — А ты разве не этого желал, когда признавался мне в любви? — больше всего Рики ненавидел это — когда Пак Чонсон специально продолжал напоминать его розовое признание. — Отпусти! Я тебя ненавижу! — в этот момент альфа развернул омегу к себе лицом и дал сильную пощёчину, из-за чего Рики упал на мокрый бетон крыши и заплакал сильнее, не желая встать на ноги и встряхнуть с себя грязь. — Это взаимно, придурок! — альфа пнул младшего в живот, поправив свою мешающую чёлку. Новенький отлетел на полметра и задохнулся от удара, но Пак не обратил на это внимания. — Почему ты, блядь, продолжаешь показываться передо мной?! — старший схватил парня за волосы и поднял голову, заставляя принять сидячее положение. На самом деле хотел дать ещё один удар в лицо, но увиденное остановило его в ровный момент. Красивое лицо омеги, разукрашенное ранами и синяками — вот что стало причиной его смягчения. Рука не слушалась, поэтому Чонсон лишь стоял на месте, замерев от этого вида. А взгляд Рики... такой обречённый, усталый. Ему больно. До такой степени больно, что готов сделать всё, что альфа хочет, лишь бы он больше не бил его. Рики продолжал шумно всхлипывать, схватив альфу за запястье и поддерживая с ним зрительный контакт, будто моля о пощаде. Мокрые глаза, что в данный момент для Чонсона выглядели как вся Вселенная. Слишком красиво, чтобы отвернуться. — Пожалуйста, не надо... — своими разбитыми губами тихо прошептал омега, и Чонсон не смог не обделить их вниманием. — Не бей меня... Перестав противостоять режущему внутри чувству, старший прильнул к Рики, грубо целуя и заставляя парня сильнее плакать. Он кусал, сминал эти дурманящие, столь нежные губы и держал за затылок второй рукой, из-за чего у омеги не было шанса отвернуться в бок. Чем сильнее младший сопротивлялся — тем жестче Чонсон целовал, заставляя стонать его от боли. Но самое главное это то, что главный альфа наслаждался происходящим — вкус дождя на губах Рики, вкус крови, вкус боли, нанесённый самим старшим — всё это кружило голову, соединяя две души в одно целое. В этот момент Пак Чонсону казалось, что их невидимые нити души соединились так туго, что их теперь распутать невозможно. И это осознание привело его врасплох — мозг вновь начал работать, оживившись после этого незапланированного поцелуя. Старший оттолкнул Нишимуру как бездыханную куклу и тыльной стороной ладони стер свои влажные после поцелуя губы, свысока смотря на громко рыдающего парня. Желание дать себе сильный удар в голову за необдуманное действие возросло космически, и альфа решил снова унизить парня, чтобы тот не подумал о другом — что их чувства взаимны... — На вкус так грязно... — Пак выплюнул, специально подобрав самое ужасное слово, хотя на самом деле этот короткий поцелуй ему безумно понравился. — Точно так же, как и ты. Рики не смотрел на старшего, не поднимал взор, а смотрел на грязный бетон и плакал, слушая оскорбление альфы. Его жизнь больше не будет прежней — у него украли первый поцелуй, который он планировал подарить своему альфе. Над ним издевались как над брошенной собакой и ни разу не пытались быть на его месте. Бесчувственные твари! — Теперь ты распутник! Какой позор, боже, — дождь был громким и сильным, однако почему-то слова Чонсона слышались громче и чётче. Как же в этот момент омега хотел стать глухим и слепым — чтобы вообще не знать этого человека. Главный альфа продолжал гнобить и ломать слабого омегу, получая от этого «фальшивое» наслаждение и временное удовольствие. Только ради того, чтобы ему было хорошо в этот день — чтобы успокоить собственное эго, чересчур глупое и огроменное! Чонсон сильно хлопнул тяжёлой, металлической дверью крыши, а Рики заплакал громче, когда старший исчез из его поля зрения. Плевать на дождь, плевать на грязную школьную форму! Плевать на холод и сильный ветер, который сумасшедше дул с разных сторон! Новенького злило равнодушие и холодность со стороны человека, в которого он влюблён до беспамятства. Принесённые боли и ужасные слова из уст старшего лишь на время останавливали его влюблённость, ведь Рики понимал, что Пак Чонсон тоже человек с чувствами, вот только он прошёл через что-то такое ужасное и тяжелое, что разбило его и сделало таким хладнокровным альфой. Нужно просто найти основной вход к его чувствам, чтобы вновь оживить внутри старшего любовь и веру, однако сейчас только Пак Чонсон продолжал заходить через этот главный вход к сердцу омеги — только чтобы унизить и сломать. Так не должно быть... — За что?! Почему?! — закричал Рики, находясь в порыве ярости. Но это были вопросы, на которых никто не смеет отвечать. Сам Нишимура тоже не знал ответа, ведь Чонсон не раскрывает их. Почему альфа ненавидит его? Разве причина только в том признании? Маловероятно... Наконец, взяв себя в руки и встав с холодного бетона, омега встряхнул с себя грязную воду. Он, конечно же, выглядел как вышедший из канализации кот, но его сменная одежда была в шкафчике, поэтому ничего не оставалось сделать, кроме как дойти в таком виде до пункта назначения. Однако когда парень прикоснулся к холодной ручке двери и попробовал открыть, она не открылась. Рики сильнее потянул, но результата не было. Альфа просто закрыл дверь на ключ. И это стало последней каплей... Новенький обратно упал на мокрый бетон коленями и вновь заплакал, закрыв лицо ладонями. Даже если Чонсон ненавидит его, мог бы хотя бы не закрывать дверь на ключ, когда на улице лил сумасшедший дождь и был ужасный холод. — Пожалуйста... приди и открой, — соединив ладони, прошептал Рики. — Прошу, открой... — встав на ноги, омега начал ударять голыми руками в надежде, что Чонсон вернётся. — Открой дверь! Мне холодно! Прошу, не оставляй меня здесь!! — слёзы беспощадно лились по щеке, и Нишимура закричал, понимая, что альфа не придёт. 🌧🌧🌧 Черт! Было ли это хорошей идеей — оставить парня на крыше? Чонсон понимал, что дождь до жути холодный, плюс ещё и дул сильный ветер, а Рики только в одной школьной форме, которая не давала ни доли тепла, но если бы не сделал этого, омега бы подумал, что у него есть некие чувства к нему — симпатия. А Пак даже самому себе в этом не хотел признаваться, ведь, по его мнению, любви не существует. И правильно. Альфа не любит этого омегу. Просто на мгновение показалось, что Рики милый и привлекательный, но это не так... Ах, да! Тот поцелуй произошёл всего лишь из-за минутной слабости, а не из-за любви. Блядь! Как же трудно даже самому себе врать... В аудитории слишком темно и мрачно, ибо на улице из-за дождя не было солнца, которое освещало бы адское место под названием «школа». Огромные капли дождя сильно ударяли по стеклу большого окна, время от времени привлекая к себе внимание учащихся. В особенности Пак Чонсона, ведь находясь в тёплом классе вместе с учителем, альфа не сконцентрировался на занятие, а думал о другом — об омеге, который остался стоять на улице под холодными каплями дождя. Мразь! Идиот! Насколько совестным нужно быть, что альфа аж выбежал из кабинета, не обращая внимания на удивлённых друзей и останавливающие крики учителя? Он должен открыть дверь, иначе младшему будет очень нехорошо (ужасно). Прошло ровно двадцать минут с тех пор, как начался урок, и Чонсон не знал, какие успехи у японца. Наверное, ему очень холодно, что он готов умереть на месте, отказавшись от всего, что есть в этой «прекрасной» жизни. Хотя, зачем из-за этого придурка страдать? Это не его жизнь и не его проблемы: раз Рики родился омегой, а значит — его проблемы. Не надо совать нос в чужие дела... Пак Чонсон остановился прямо на лестнице, которая отводила на крышу. Он за эти несколько секунд успел обо всём поразмышлять и смотреть на себя со стороны. Это не подходило ему — суетиться из-за какого-то изгоя, которому суждено было стать таким жалким отщепенцем. Именно из-за этих мыслей альфа обратно отвернулся спиной к двери, но сделав шаг вперёд, вновь дал себе понять, что не нужно переходить границу дозволенного. Надо просто подойти и открыть дверь, не проверив, не подох ли случайно этот подонок из-за холода. Да, Чонсон решил поступить так. Но когда он повернул замок, с той стороны не послышался шум. Никто не подошёл (ведь топоты не были слышны), поэтому Пак вновь остановился и прикоснулся к ручке двери, обдумывая над своими дальнейшими действиями — открыть или всё-таки уйти. В конце концов, первое победило, и парень отворил дверь, проверяя, не стоит ли поблизости Нишимура Рики. А его не было видно даже когда дверь открылась настежь. Альфа вышел на крышу, где за секунду холодная струя дождя промочила одежду беспощадно, и нашёл, наконец, его. Омега сидел на мокром полу, обняв себя и уткнувшись лицом в колени. Чонсон тяжело вздохнул и без раздумий подошёл к младшему, надеясь на то, что это не труп, однако когда приблизился, услышал через шум дождя тихий всхлип. Жив он. И Пак не знал, радоваться этому или плакать. Но зато мозг без сомнений был уверен в том, что это счастье. Чонсон цокнул, а затем положил свою тёплую ладонь на плечо парня, желая вывести на контакт. И Рики поднял голову, что на глазах альфы показались мокрые пряди волос, с которых капали прозрачные капли дождя, мрачные глаза, где не было видно дна, бледное лицо, видные раны, синяки и вздрагивающие губы, приобретшие синеватый цвет из-за холода. — Заходи внутрь, — коротко приказал Пак, обратно всунув руки в карманах брюк, и отвернулся в бок, пытаясь скрыть чувство вины без эмоциональным выражением лица. Младший резко встал на ноги, быстро (и даже не старательно) стряхнул с себя грязную воду и покинул крышу, ни разу не посмотрев на старшего. А Пак так хотел этого (отключив свой разум и приняв свои настоящие чувства), но не было даже короткого взгляда в его сторону. На самом деле альфа очень хотел услышать слова благодарности, как обычно это происходит со стороны слабых изгоев, но понимал, что это ни к чему, ведь сам сотворил всё это, возомнив себя Всевышним Богом! Рики сдерживал слёзы, игнорируя целый водопад в себе, и, несмотря на свой внешний вид, настежь открыл дверь класса, где учились все его одноклассники, а затем взял свой рюкзак со своего места и вышел так же быстро, как и зашёл. Учитель от увиденного встал в ступор, а Ким Сону, который с самого утра пытался игнорировать друга (хотя, можно ли сейчас так выразиться?), хотел выйти вслед за ним, ведь выглядел японец как живой труп. Но когда учитель, быстро взяв себя в руки, прочистил горло и сказал не отвлекаться, пришлось ему продолжить учебу. «Такие сволочи» — подумал Рики, шагая в сторону шкафчиков, находящихся прямо в коридоре. Оттуда он взял свою спортивную форму и пошёл в туалет вместо раздевалки, ведь дорога до туда лежит через спортзал, где сейчас учатся старшеклассники, а ему никак не хотелось получить дополнительное унижение. Быстро переодевшись и положив грязную форму в рюкзак (не жалея учебники), при этом ещё и успев поплакать из-за этих неприятных, принесённых альфой бед, Нишимура вышел из школы, желая каждому выплюнуть в лицо. Омега раскрыл зонт и быстрым шагом направился в сторону автобусной остановки. Радует лишь одно — то, что он не забыл взять эту вещь утром. Сейчас нужно только дойти до дома и укрыться тёплым пледом, забывшись от всего мира. Когда автобус приехал, парень вытащил из кармана сумки смятую купюру и сел за кресло, греясь в тепле общественного транспорта. *** Прошла почти неделя, длиною в бесконечность. Рики успел заболеть и выздороветь, но кашель всё ещё не прошёл. Горло першило, из-за чего омега принимал таблетки, а это не катастрофа, по сравнению с тем чувством, которое не покидало его всю эту неделю — затишье перед бурей. Ведь за этот промежуток ни альфа, ни другие старшеклассники не травили его, не заставляли плакать, не нанесли травмы. Чонсон и Рики всего пару раз встретились в коридоре (чисто случайно!), и младший не поднимал на него глаза, боясь встретиться с холодным взглядом старшего. Пак делал вид, что не замечает его, и всё это было так непривычно, но зато спокойно и очень хорошо. Если бы всегда так было, было бы прекрасно, и Рики полюбил бы жизнь всем сердцем. Но всему есть конец. Когда во время перемены Нишимура сидел в классе, готовясь к последнему уроку, вошёл туда главный альфа — со злыми глазами (и если бы люди были хищниками, омега без каких-либо сомнений сказал бы, что у него красные глаза, светящие фосфором). Чонсон быстрым шагом подошёл к японцу, ровно так же, как и в прошлый раз, и вновь схватил за воротник школьной формы. Рики на этот раз не сопротивлялся, боясь получить ушиб, и потому последовал за старшим, когда тот вышел из класса, не отпуская его. На самом деле очень ужасно, когда тебя выводят из класса как бродячего пса, но противостоять этому человеку равно со смертной казнью. Нишимуре было очень стыдно от того, что он в таком положении, но лучше не злить его, иначе Пак поступит ещё более ужасно, чем в прошлый раз (а тогда он чуть ли не убил его). Альфа привёл его в тот самый старый класс, где не было ни одной пылинки, ведь те провинившиеся парни убирались здесь. Однако это не самое главное сейчас. Пак Чонсон заставил омегу зайти внутрь и после себя закрыл дверь на ключ, бросая на испуганного парня свой грозный взгляд. Рики дрожал, боялся сделать лишнее движение и продолжал не поднимать на него свои глаза. И это вывело старшего из себя — подошёл к омеге и, грубо схватив за шиворот, припечатал к стене, заставляя смотреть на него. — Пак Чонсон, хватит, пожалуйста! Омега знал, что за этой маской бесчувственного альфы прячется детская наивность, вера в любовь и желание получить заботу. За маской холодного парня, у кого главная фишка является ухмылка — боль и страдание, слабость и страх. Вот только почему Пак Чонсон такой сильный в этом плане? Почему он никому не открывается, каждый раз закрывая себя очередным пледом, надеясь на то, что это стойкий щит? Ведь такое невозможно даже самому сильному человеку в мире. Омега продолжал находить в черных глазах главного альфы маленький луч надежды на любовь, что кроется на протяжении долгих времен в этой тёмной глубине. — Ты для меня никто! — дав подзатыльник, вновь припечатал к доске. — Понимаешь? Никто! И не смей кричать на меня! Рики зажмурил глаза сильно, чтобы не увидеть злое лицо альфы, не сказал ничего, чтобы не злить ещё сильнее. Когда Пак Чонсон в ярости — слишком пугающий, чтобы сделать что-то неправильное и запретное. Но почему он сегодня такой злой? Почему выливает свой негатив на него? Что он от этого получает? Собственное успокоение. Эгоист... — Блядь, как же я тебя ненавижу! — перед тем, как прильнуть к пухлым губам омеги, эти слова он буквально прорычал в лицо. По щеке скатилась слеза, и Рики не отстранялся, не сопротивлялся, потому что боялся. Пак Чонсон всегда получает то, что хочет, и не важно — хочет ли омега этого или нет. Важнее только одна сторона. Поцелуй был грубым, жестким. Альфа кусал их, сминал, толкался языком, сжимал пальцами челюсть, чтобы младший открыл рот — чтобы дать себе возможность исследовать внутрь. Он блуждал по худому телу омеги, прикасаясь туда, где было запрещено. Рики после этого закричал (скорее мямлил), пытался убрать его руки, попробовал отстраниться, и так как альфа был серьезно настроен, ему не получилось отцепиться. Вместо этого получил сильный удар в лицо — и стало всё будто под чёрным туманом. Перед глазами всё плавало, густая темнота, и скопление синих звездочек на чёрном небе, что Рики хотелось считать их количество, но было слишком много. Как же омега жалеет о том, что попытался как можно скорее прийти в свои чувства и понять, что происходит вокруг. Лучше бы он этого не делал, потому что после прихода в себя он почувствовал ужасную боль — толчок сзади. Нишимура готов спорить, что это самая сильная боль и отвратительный ужас в его жизни — Пак Чонсон изнасиловал его. Младший громко закричал и заплакал, осознав происходящее и попытался оттолкнуться от парты, на которой его расположили раком как дешевую шлюху, но Чонсон не позволил встать — сильнее толкнул рукой в спину, продолжая двигаться тазом. А ещё при этом он бросал ему ужасные, оскорбляющие слова и морально унижал, не обращая никакого внимания на боль омеги. — Не делай этого, Пак Чонсон! — пусть из-за громкого рыдания и не очень понятно, что сказал японец, но старший очень хорошо услышал его мольбы, но останавливаться он не собирался. — Мне больно... — в очередном толчке через вздох прошептал Рики и закрыл лицо руками, плача навзрыд. Как же альфе досталась такая легкая жизнь! Захотел — получил, захотел — убил. И не важно, что чувствуют из-за этого остальные. Он самый ужасный эгоист, хулиган, преступник! В тюрьме ему самое место, вот только никто не собирается судиться с ним, ведь у него «богатая жизнь». Есть деньги — нет проблем. Такова их стратегия, таков их принцип. — Цель омег такова: нагнуться перед альфами! Принимай свой облик и делай то, что тебе велят, подонок! Чонсон вышел из него и отстранился на несколько шагов назад, поправляя свои брюки, а Рики упал на пол, не удержав равновесие. Тело не слушалось, повсюду было больно, и в этот момент ему больше всего хотелось умереть. Паническая атака охватила парня, заставляя его задохнуться в собственных слезах, и дышать стало трудно. Омега схватился за горло и попытался урегулировать дыхание, но вместо успокоения голова невероятно быстро начала кружиться и перед глазами вновь показался чёрный фон, однако в этот раз без ярких звёзд. Точно такая же темнота, как и жизнь жалкой омеги. — Вот так, — сделав фотографию парня со спущенными вниз штанами, Чонсон ухмыльнулся, а затем вышел из класса как ни в чём не бывало. — Хорошая работа, неудачник. Задыхаться от нехватки воздуха в лёгких, гореть в горячем пламени большого костра, тонуть в глубоком холодном океане, закапываться заживо в глубокую яму - лучше терпеть всё это, чем стать изгоем в школе, над которым издеваются все альфы. Находясь в этой жуткой заколоченной тюрьме, Рики чувствовал себя беззащитным хомяком, который бегал в колесе. Как бы он не старался, он не двигался с места. Лишь сильно уставал и слабел, позволяя доминирующим альфам издеваться над собой. Верно... Это и должны делать слабые омеги. После пробуждения Рики понял, что всё ещё лежит на холодном полу старого класса. Однако самое странное — его брюки подправлены, а рюкзак лежит рядом. Кто-то приходил и помог ему, когда он лежал в отключке? Но кто? В вариантах были только Ким Сону и Ян Чонвон, но японец меньше всего хотел в это верить, ведь если это правда так, то они увидели его таким — использованным, изнасилованным, разбитым, сломанным. Опухшие глаза болели, тело ныло, лицо тоже не исключение, ведь он получил много ударов за этот день (будто компенсация за спокойную неделю без побоев). Двигаться было равно с горящим адом! Нишимура вновь заплакал, проклиная всё свое жалкое существование, но, собравшись с духом, стёр с лица слезы и вышел на улицу, где было темно. Всё верно, последний урок должен был закончиться почти в пять, а сейчас почти шесть часов вечера. Открыв свой бумажник, омега проверил деньги, но на такси их не хватало, из-за чего Рики вновь заплакал, осознав, что придётся ему сначала дойти до остановки, а затем ехать в этом транспорте, встречаясь с осуждающими взглядами людей. Он ненавидит это... — Опа! — послышался спереди, когда Рики обратно клал бумажник в сумку, стоя с опущенной головой. И он не хотел поднять свой взгляд к нему. — А вот и наш давалка, — громко засмеялся альфа, похлопав его по плечу своей тяжёлой рукой. Фу... отвратительно чувствовать его прикосновение к себе. Пак Чонсону сейчас радостно, что он стоял с улыбкой до ушей! И Рики сжал губы в полосочку, желая дать ему по лицу, но лучше не совершать такое — станет ещё хуже. Но почему он всё ещё не дома? — Держи! — главный альфа бросил несколько огромных купюр в лицо омеги, ухмыляясь свысока. — Честно заработал, давалка! — приблизившись к уху, тихо прошептал, заставляя холодных мурашек укрыть худое тело младшего. — И не смей бросать деньги. Узнаю — убью! Слеза скатилась вниз по щеке, а Рики громко закричал и заплакал, падая на колени, как только Чонсон исчез из его поля зрения. Хочется убиться. «Просто убей меня сейчас..»