Killin’ me now

      В последний день после окончания срока альфа должен уйти так, будто его в квартире младшего никогда и не было. Это было сказано самим омегой. А ещё он больше никогда не должен напоминать о своём существовании — не писать, не звонить, не приходить и не появляться перед глазами. Эти слова настолько болезненно застряли в голове Пак Чонсона, что он не мог забыть их хотя бы пару часов. Расстраивали... огорчали... подталкивали к чёрному обрыву, пугая толкнуть со спины мгновенно. Помимо этого есть ещё несколько правил: первое — не звать Нишимуру Рики милыми прозвищами; второе — не обнимать и не целовать; третье — не ночевать у омеги; четвёртое (самое расстраивающее) — это только ребёнок Рики. Эти правила Пак Чонсон сам создал, наблюдав всё со стороны. Как так вышло? Всё просто. Омега начинает нервничать, когда альфа зовёт его милыми прозвищами, не разговаривает и полностью игнорирует его присутствие (хотя он в первую неделю вообще не разговаривал со старшим). Также он не позволяет к себе прикасаться и даже близко подойти (хотя до этого, к примеру, в больнице, он не отталкивал его). Следующее — когда начинает темнеть, Рики напоминает время и ожидает его уход. И последнее, которое заставило Пак Чонсона рыдать в подушку как маленький ребёнок — когда альфа спросил у младшего, как себя чувствует «наш малыш», Нишимура посмотрел на него своим взором, который отражал ярость, ненависть и рвотное отвращение к нему, потом своей стальной интонацией произнёс — «это мой ребёнок». Джей в тот момент просто встал в ступор, смотря на пустые глаза омеги, и, заставив себя взять в руки, медленно кивнул, хотя внутри сердце будто ножом порезали — протяжно и мучительно. Слезы готовы были выйти наружу моментально, но Чонсон заставил себя улыбнуться и тихо произнести «да, ты прав», но огромный ком в горле невероятно сильно мешал сделать даже тихий вдох. Наверное, Рики таким путём пытался забыть произошедшее изнасилование, чтобы отстраниться от былой ненависти к нежелательному ребёнку. Ведь Пак Джей именно тот, кто это сделал.       Но есть и хорошие моменты — это когда Пак Чонсон приходит к младшему после работы и готовит ему еду, желая вкусно его покормить. Вначале, конечно же, было тяжело что-либо неправильное выдавить и остаться отчуждённым от омеги, но со временем эта неловкость и страх стали стабильно рассеиваться. Альфа покупал еду, дарил подарки, приносил сладости, пытался пойти на разговор, сидя перед младшим за одним столом. Ещё однажды произошёл один забавный случай, когда в очередной раз Джей пришёл к Рики, а тот бросил на него свой удивленный взгляд (который пытался скрыть каменным выражением лица) и перевёл где-то вниз в районе груди, а затем тихо спросил:       — Ты плохо спал? — Пак не сразу понял такой неожиданный вопрос, но отрицательно ответил.       — Нет... всё в порядке, — когда омега продолжал недоверчиво смотреть на него, Чонсон перевёл взгляд вслед за младшим в свою футболку, и тогда, осознав всё, залился сдержанным смехом. Из-за того, что слишком спешил попасть сюда, не заметил, как надел футболку наизнанку. — Спешил, — тихо произнёс он, и в тот момент заметил, как младший слегка приподнял уголки губ вверх, и его лицо излучилось ярким лучиком, но Рики сразу же снял улыбку, поняв всю ситуацию. Не хотел, чтобы Пак принял это по-другому.       Дни заменялись темными ночами, а ночи — днями. С каждым добрым утром, с каждой спокойной ночью данный срок сокращался настолько мимолётно, что Пак Чонсон начинал чувствовать раннюю тоску и опустошение. Надеялся, что отношения у них за всё это время наладятся, но он был единственным, кто верил в это. Нишимура Рики продолжал отстраняться от него, иногда даже (когда просыпался с плохим настроением) делал вид, что старшего в его доме нет. Молчание для него стало единственной поддержкой и лучшим другом в Корее. А всё потому что осознал, что второй месяц беременности дал о себе знать — ребёнок нуждался в отцовском тепле и запахе, что омеге хотелось прижаться к «чужому» теплу и вздыхать его феромон, но не хотел этого принимать. «Без этого смогу жить» — думалось ему, поэтому продолжал игнорировать желание малыша.       Настал один момент, когда Джей, вернувшись после работы, застал младшего плачущим. Его тело вздрагивало, опухшие глаза были в слезах, щеки и нос порозовели от долгого рыдания, а уголки губ опустились вниз, что увидев это, альфа крупно забеспокоился. Быстро перешагнув порог двери, хотел обнять омегу, но второе правило остановило его действие, и потому старший лишь выдавил:       — Что случилось? — видеть Рики в таком состоянии настолько пугающее, что внутри у парня начинало всё переворачиваться, заставляя чувствовать страх и огромное волнение.       — Он умер... — сделав быстрый вдох, ответил омега своим заплаканным голосом и начал навзрыд плакать, закрыв лицо руками.       Этот ответ чуть ли не заставил ноги Чонсона пошатнуться, ведь в голове начали приходить самые ужасные мысли. Кто, собственно, умер? Не может же быть такого, что малыш ушел из жизни в утробе, даже не появившись на свет, ведь в прошлый раз в результате полного обследования врачи сказали, что с ребёнком всё в порядке. Или, может, это близкий родственник Рики, по которому он скучает так сильно? Но Пак быстро прогонял эти пугающие предположения как можно подальше, желая не верить им, но почувствовал, как сердце внутри начало быстро колотиться, а последствием стало удушение. Дышать стало тяжело, и парень сделал ещё один шаг к младшему.       — Кто? — сглотнув ком в горле, тихо произнёс, готовясь вот-вот обнять омегу и успокоить в своих уютных объятиях.       — Сцайко... — еле как подняв взор к альфе, ответил Рики, — в мультике... — и вновь заплакал, опустив голову, а Чонсон быстро обнял его и облегченно вздохнул, нежно и ласково поглаживая по голове. Младший не оттолкнул его от себя, а, наоборот, сильнее прижался, желая получить поддержку.       — Ты же знаешь, что все когда-то умирают, — опустив всё своё волнение, тихо произнёс Джей. — И, наверное, Сцайко был героем? А герои жертвуют собой, чтобы спасти мир и подарить жителям прекрасную жизнь, — эту же фразу он в школе сказал двум омегам, желая подучить их, но теперь данное высказывание приняло совсем другой смысл. — Всё в порядке, — слабо улыбнулся и оставил невесомый поцелуй в висок младшего, продолжая нежно обнимать.       Забавная ситуация добавилась в корзиночку воспоминаний. Когда Нишимура еле как успокоился, парни сели за стол и покушали в тишине, а затем омега обратно уселся на диван, чтобы продолжить свой японский мультсериал. Чонсон же поплелся за ним, не зная, что сказать и о чём поговорить, и продолжили они уже вместе смотреть телевизор. Во время просмотра, когда в кадре показали прошлые моменты с, как понял Пак, Сцайко, глаза Рики вновь наполнились новой порцией слёз, что Джей обеспокоенно перевёл к нему свой взгляд. Не долго думая, взял его маленькую ладонь в свою и нежно сжал, пытаясь дать поддержку. И он совсем не ожидал, что младший подвинется к нему и положит свою голову в его плечо, тихо всхлипывая. Сердце внутри начало бешено биться, а дыхание сбилось с ритма, что Чонсон шумно сглотнул, но быстро пришёл в себя и приобнял омегу за плечо. Так они сидели, устремляя свои взгляды к монитору, но у обоих мысли были захвачены другим. Джей думал, что раз уж второе правило отсеялось со списка, то и остальные могут стереться. Это не могло не радовать, поэтому парень улыбнулся, чувствуя внутри тепло и счастье. А Рики же, в свою очередь, не понимал, почему поступил так. Совсем неожиданно и резко желание принимать заботу охватило его мысли, что тело свое он не контролировал. Но, наверное, один раз можно забить на правила, не так ли? Неважно, что после этого подумает Чонсон, неважно, будет ли он надеяться на ложную надежду или нет. Все это вовсе не волнует омегу.       Подумав так, Нишимура забрал диванную подушку, положил её на колени Джея, ничего не объяснив, и быстро улёгся туда. Тело мелком вздрагивало из-за вызванных слез, но парень пытался дышать спокойно, успокоившись. Медленно моргал усталыми глазами, смотря на яркий экран телевизора. Чонсон же, в свою очередь, шумно сглотнул от неожиданности, но это действие со стороны младшего заставило его чувствовать внутри тепло и радость. Прикоснувшись к мягким, пушистым волосам омеги, Пак нежно поглаживал, а тот не отстранялся. Этот момент казался осознанным сном, в котором человек поступает именно так, как желает. Или же мгновением, где обязательно сбываются мечты. Альфа смотрел только на Рики, полностью забыв все вещи вокруг себя (хотя, они-то и не важны), массирующими движениями зарывался в светлые волосы и вновь поглаживал. Наблюдать за младшим равно со счастьем: красивые глаза медленно моргали, с каждым разом всё дольше и дольше закрываясь; длинные, пушистые ресницы еле заметно вздрагивали; в пухлых щёчках появлялись миленькие ямочки, когда омега сжимал свои пухлые, манящие губы. Пак Чонсон улыбнулся от этого самого прекрасного вечера и прикоснулся свободной рукой к ладони Рики, желая согреть в своих и ласково погладить. Всё это уму непостижимо, а в особенности это — когда Джей хотел отнести уснувшего парня в кровать, тот сразу же проснулся от лёгкого прикосновения и посмотрел на старшего своими сонными глазами, долго смотря прямо в глаза, затем тихо произнёс:       — Уже поздно... — Чонсон вскинул брови вверх, готовясь вот-вот переспросить, что он только что сказал, как младший продолжил, — ночуй сегодня здесь, — и без слов ушёл, оставив ошеломлённого парня сидеть на диване, а вернулся с чистым постельным и отдал в руки.       Ещё одно правило рассеялось, и Джей начинал всё больше верить в надежду. То есть, у него есть возможность быть прощённым и находиться рядом со своим любимым человеком. Продолжить жизненный путь вместе — пережить и грустные, и счастливые моменты, становясь друг для друга опорой, поддержкой, нескончаемым лучиком и яркой звездой.       После этого Чонсон начал часто ночевать у Рики, так как младший разрешал, но это не значит, что между ними всё наладилось. Омега всё также не разговаривал, не шёл на разговор первым, в большей степени коротко отвечал на вопросы альфы, а в меньшей степени — игнорировал. Но самое интересное в том, что эти двое каждый вечер усаживались за телевизором и смотрели любимый мультик Рики, всё ещё поддерживая тишину между собой. Это и не неловко, но и не комфортно. Что-то среднее, где они могли быть самими собой — Нишимура громко смеялся от смешных моментов мультфильма, мило сморщив нос и хлопая в свои мягкие ладошки, при этом его искренняя улыбка получалась квадратной. А старший наблюдал за этой улыбкой со своей сдержанной улыбкой и не мог отвести взгляда — настолько счастливым и радостным он его никогда не видел. Также были моменты, когда младший плакал, увидев грустные кадры, и тогда Чонсону выпадали шансы успокаивать его в своих тёплых объятиях. Только от этого страдало одно сердце... одно единственное сердце, которое с каждым уютным вечером таяло как холодный лёд в горячем огне. В скором времени от него не останется ни кусочка, исчезнет как туман или мираж. А до этого осталось совсем чуть-чуть...       Неделя.       Как только до конца срока осталась ровно неделя, между парнями словно ураган прошёлся. Огроменный и сильный ветер, который перевернул дом вверх дном. Рики перестал смотреть свой японский мультсериал и ложился спать рано, закрывшись в комнате, больше не смеялся и не плакал, а Пак Чонсон будто лишился сердца — настолько разбитым и сломленным он себя ещё никогда не ощущал (а если и ощущал, то эти чувства быстро проходили, но только не в этот раз). Парень понимал, что это его последние дни (когда он чувствует себя живым), после этого солнце больше не светит в его сторону, а чёрные облака с холодным дождём всегда будут преследовать, куда бы он ни шёл, насколько бы сильно он ни старался избавиться. Пак больше никогда не увидит Рики, никогда не прикоснется к нему, никогда не обнимет — лишится всех своих чувств.       Станет оболочкой своего тела.       Однажды Джей задержался на работе допоздна, но зато успел предупредить младшего, позвонив. И, находясь в компании, не мог ни о чём другом думать, кроме как восхождения того самого ужасного дня — их последнюю встречу. Этот момент настолько сильно пугал, что не хотелось, чтобы дни заканчивались так стремительно. В тот день отец заметил серую подавленность своего сына и решил отпустить домой пораньше, ведь в последнее время их напряженные отношения налаживались.       Когда Чонсон вошёл в квартиру, открыв запасным ключом, который дал ему Рики (как-никак, парни почти что жили вместе), почувствовал пугающую атмосферу — в доме всё было настолько чисто, что ни одна пылинка не летала в воздухе, в раковине не была ни одна грязная посуда, приготовленный младшим вкусный рамён стоял на столе, а сам омега находился на диване, с серьёзным выражением лица смотря на большой экран. Да, в воздухе определённо чувствовалось некое недовольство. Пак спокойно уселся рядом с Нишимурой и тихо спросил, поужинал ли он, а тот своей холодной интонацией положительно ответил. Да, ощущалась некая обида.       — Ты обиделся? — спросил тогда Чонсон, на что Рики отрицательно покачал головой.       — С чего бы? — но внутри омеги реально была обида, так как не хотел, чтобы старший с головой погружался в работу (а может он хотел, чтобы Джей всегда был рядом?).       — Посидишь со мной за столом? — опустив голову и устремив свой тусклый взгляд к своим ровным ногтям, произнёс.       — Спать хочу, — омега быстро спрятался в свою комнату и больше не выходил, а Пак просто затерялся в своих мыслях, ибо не смог убежать от них.       С каждым новым днём парни начали всё реже разговаривать, а точнее Нишимура начал молчать и игнорировать Чонсона. Ужинал без него (до прихода альфы с работы), большую часть времени проводил в своей комнате и просто спал, желая отстраниться от внешнего мира.       И вот сейчас, когда остался всего один день до окончания срока, Пак Джей вновь открывает дверь квартиры Рики ключом, вернувшись из компании отца, но вместо освещенной яркой лампы прихожей его встречает чернильная темнота и гробовая тишина, что у альфы сердце вмиг сжимается, кровь в жилах остывает, а дышать становится тяжело. Чонсон делает ещё один короткий шаг вперёд и тихо обращается:       — Рики? — вместо ответа или какого-либо шума из комнаты младшего Пак продолжает слушать лишь громкую тишину и своё холодное дыхание. — Рики-я... ты здесь? — неуверенно постучавшись в комнату, парень открывает дверь, а видит безлюдное помещение. Сердце моментально начинает стучаться в груди, словно бешеный, и Джей вспоминает день, когда омега уехал в Японию два года назад.       Не может быть такого...       Он ведь не улетел в свою страну, не предупредив старшего? Он бы не поступил так, верно? Но слёзы сами собираются к уголкам глаз, что хочется смахнуть их в стороны, сердце продолжает бешено колотиться, напоминая все собравшиеся грусти и боли, а ком в горле застревает как пробка в бутылке вина, заставляя задохнуться от нехватки воздуха в легких. Чонсон вихрем выбегает из квартиры и нажимает на кнопку вызова лифта, при этом ещё и вытаскивает из кармана свой мобильный телефон, чтобы позвонить младшему, как двери лифта распахиваются. А там — Нишимура Рики с двумя пакетами продуктов. Увидев свое маленькое сокровище, свой лучик счастья, альфа сжимает губы до боли и шумно глотает застрявший ком. Пытается скрыть свою обеспокоенность и огромный страх улыбкой, но получается какая-то кривая улыбка. Подходит к молча стоящему японцу, борется с собственным желанием обнять его крепко-крепко и забирает тяжелые пакеты, пряча слезившиеся глаза. Затем, всё ещё не смотря на него, разворачивается, и только потом тихо произносит:       — Врач посоветовал, чтобы ты не носил тяжелые вещи... — Рики замечает страх, печаль и волнение старшего, когда у него голос в конце предложения задрожал.       Настоящая причина такого отстранённого поведения Нишимуры? Горящее сердце. Это и есть ответ на все вопросы. Чувствовал, что влюбляется в Пак Чонсона (да, в того самого дьявола, который украл у него всё) с каждым вместе проведенным вечером всё сильнее и сильнее. Его тёплые объятия, когда он успокаивал его после очередного рыдания; его невесомые, настолько нежные поцелуи в висок и в щеки, подаренные с особой заботой; его влюблённые взгляды и теплая улыбка, устремлённые только к нему; и даже одно его присутствие рядом заставляли весеннюю сакуру расцвести внутри прекрасным и огромным цветком. Альфа снова повторил свою ошибку — заставил омегу повторно влюбиться. Осознав свои разрастающиеся чувства, Рики пытался как можно меньше времени проводить с Чонсоном, чтобы обратно привыкнуть к одиночеству и тоске, но было уже поздно. Остался всего один день, где они могут насладиться присутствием друг друга, и терять такую возможность совсем не хотелось.       Ни одному из них...       — Захотел поесть рыбные булочки, — вслед за старшим войдя в тёмную квартиру, тихо отвечает омега.       После совместного ужина, где оба парня лишь молчали, пытаясь как можно меньше смотреть друг на друга, усаживаются на диван (между ними огромное пустое место) и включают какой-то фильм. Честно говоря, они даже не знают, о чём вообще там рассказывается, потому что их мысли захвачены о предстоящей разлуке. С последнего ощущения такой грустной, изнутри убивающей атмосферы между ними прошло приличное время, но в сегодняшний день обратно возвратилось — и теперь даже дышать больно.       — Хочешь, мы наймём тебе помощника? — повернувшись к младшему, тихо спрашивает Чонсон. — Тебе будет трудно справиться одному в такой период...       — Нет, — резко отвечает тот, даже не посмотрев на Пака.       — Тогда, может, того, кто будет приходить лишь по выходным, если ты хочешь быть наедине...       — Нет, — вновь грубо отвечает младший, прервав предложение альфы, и тот пытается уже мысленно решить проблему, чтобы Рики не пережил сильный стресс из-за беременности.       По правде говоря, омега сдерживает свои слёзы, чтобы не заплакать. Невозможно было терпеть на части разрывающееся сердце. Он уже так сильно привык к присутствию Чонсона, что не представляет дни без него. Губы начинают вздрагивать, их уголки мгновенно опускаются вниз, слезы начинают выходить наружу, а нос закладывает за секунду. Рики всхлипывает шумно, дышит ртом и чувствует на себе взор старшего. Не хочется пересекаться с ним взглядом, потому что если сделать это, можно утонуть в его глубоких, красивых, внимательных глазах стремительно. Когда тело вновь крупно вздрагивает, Чонсон раскрывает свои руки и будто зовёт младшего в свои теплые, нежные объятия. Японец лишь на секунду думает, стоит ли принять от него помощь или же не дать умирающему сердце шанс на лечение, но, естественно, быстро подвигается к старшему и утыкается лицом в его широкое плечо, обняв за шею. Джей ласково поглаживает по спине, а плачь омеги со временем становится громким. Горькие слёзы вмиг намачивают черную футболку, но альфа не обращает на это никакого внимания.       — Почему плачешь? — тихо шепчет. Он искренне не понимает, почему омега ведёт себя так. Может это снова из-за фильма?       Младший не отвечает, продолжает всхлипывать и прятать слёзы, утыкаясь носом где-то в шею. В следующую секунду, даже не отстранившись, оседлает бедра Чонсона, глубоко вздыхает запах отца своего малыша, приятно щекочет своим горячим дыханием оголенную кожу и сильнее притягивает к себе за шею. Пак сидит молча, сдерживает свои отвратительные слёзы и закрывает глаза. Вовсе не хочет уходить, не хочет оставлять его здесь одного... но придётся, ибо Рики не просит его остаться, а самому спросить не получается. Внутренний голос говорит, что омега уже устал каждый раз прощать альфу и разрешать всё, но, блять, так хочется.       — Не плачь... — тихо произносит альфа, но собственный голос заметно дрожит.       Омега еле отстраняется, заставляя старшего открыть глаза, и смотрит на него своими заплаканными глазами. Взглядом будто осуждает, о чём-то задумывается, ищет нужные слова, долго поглядывая. Пак не может понять, о чём именно младший думает, но без слов поддерживает воцарившую между ними тишину. Наверное, из-за этого в воздухе повисает некое желание прикасаться к пухлым, соблазняющим губам альфы, пробуя на вкус. Хочется повторить момент, произошедший в машине, но сейчас уже по собственному желанию. И Рики, не долго думая, накрывает губы Чонсона своими и закрывает глаза, желая оставить на память каждое ощущение, каждый вдох, каждое действие. Второй же уже который раз чувствует остановку сердца от всех этих неожиданных действий омеги, однако не прерывает поцелуй. Наоборот, охотно отвечает, пытаясь взять инициативу в свои руки, как Нишимура несильно кусает его нижнюю губу и лишь на сантиметр отстраняется. Джей ощущает тяжелое дыхание на своих губах, чувствует холодные руки младшего на своей шее и продолжает терпеливо ждать, когда Рики вновь поцелует его. И это случается. Омега обратно впивается в губы напротив и начинает нежно сминать, оттягивая к себе и проводя по ним своим языком. Правильно, сейчас власть в его руках, потому что он становится главным для альфы. Пак Чонсон позволит только ему пользоваться собой и отдаст всё, что он хочет, потому что любит. Безумно любит, что от одного его взгляда становится счастливым и свободным. Сумасшедше любит, что готов отказаться от всего, что имеет, лишь бы он остался рядом навсегда. Продолжает нежно поглаживать спину младшего и прижимает к себе ближе, ощущая всем своим телом чужое тепло. Слышит громкий стук собственного сердца, отстраняясь от внешнего мира, и продолжает отвечать, подталкивая навстречу свой язык. Поцелуй получается мокрым, страстным, волшебным и, самое главное, взаимным. Но из-за нехватки воздуха в лёгких парням приходится отстраниться. И омега, осознав, что только что совершил, утыкается лицом обратно в плечо старшего и прижимается сильнее, пряча покрасневшие от смущения щеки. Дышит тяжело, обжигая медовую кожу, и зарывается носом в ключицу, сильнее вдыхая запах альфы. Его альфы... Неозвученные фразы у обоих застревают на мокрых, опухших после произошедшего губах, потому что оба неуверенны в своих словах. Боятся последствий, не знают, каким путём всё обернётся, потому становятся проигравшими в эту волшебную, отличающуюся от всех ночей ночь.       «Позволь мне остаться...»       «Останься...»