Ведьма

      Электричка плавилась под лучами летнего солнца, за её окнами проносились высокие ели. От стекла исходил жар, и трогать его было боязно – пальцы обжечь легче лёгкого. Старая махина, в которой пахло не очень приятно, железом и старой искусственной кожей, тряслась, шумела, и Кире казалось, что она не доедет такими темпами до бабушки с дедушкой.       На её коленях тощий рюкзак, куда поместилась пара трусов, несколько футболок и треники. Он спасал её от прожигающих лучей солнца, но не от жары. На соседнем месте лежала чёрная кепка, на поясе девушка завязала мастерку. Майка, лёгкие шорты и старые кеды, от которых уже восьмой раз полностью отходила подошва. Кира и склеивала, и пришивала, отчего обувь вовсе потеряла подобающий вид.       Уже час или полтора не было остановок. Почти все люди вышли на предпоследней, а на последней никто не зашёл. Кире казалось, что она едет в несуществующий мир. Или потерялась во времени, и теперь останется в этой вечно движущейся электричке навсегда, как в тех страшных историях на тематических форумах. От скуки девушка начала запоминать каждую ёлочку, и теперь паника внутри неё твердила, что они уже проезжали по этому месту. И Кира, чтобы отвлечься, иногда переводила взгляд на троих попутчиков: первому, что читал всё время, лет пятьдесят на вид, другим двум сорок, они ехали вместе и молчали, и все были мужчинами.       Девушка их не боялась, она была уверена, что будет сильнее их всех, ведь занимается спортом, тягает штангу и способна стоять за себя. Только не словами – пример матери приучил её сразу бить, ведь однажды это помогло девочке избежать новых синяков и ран. Медведева нашла своё спасение в этом, и теперь не была жертвой издёвок в своём классе. Теперь она вообще там не была. Но так лучше, чем с дохлым воробьём в рюкзаке или в мокрых кроссовках на физкультуре. Ей осталось недолго терпеть неприятное окружение, ей осталось недолго до профессионального спорта, серьёзных соревнований и признания общества. Девушка убеждала себя, что не являлась самолюбивой идиоткой, как её одноклассницы, но и принижаться она не хотела. Кира представляла, как про неё пишут в газетах, про её тяжёлое детство и труд, благодаря которому она смогла вырваться и заработать миллионы.       Кира представляла, как купит дедушке и бабушке дом в Нижнем Новгороде и будет приезжать к ним после соревнований. Единственные люди, что поддерживали и помогали ей всю жизнь, достойны точно чего-то большего, чем домика в деревушке на окраине жизни, в ста километрах от другого населённого пункта. Да, в этой деревушке Кира проводила своё детство. Тогда она ещё называла Наташу мамой, принимала своё имя и не дралась с каждым встречным. И в эту деревушку она едет за тем же чувством безмятежного спокойствия, которое было когда-то в детстве.       Девушка видит, как вдалеке расступаются деревья и под ними выстраиваются старые домики. Она с опаской прижимается лбом к стеклу и болезненно шипит, но не отстраняется. Ничего не изменилось, если она правильно помнит. Деревня находилась будто в углублении: внизу рядочек магазинов, церковь, несколько улочек с пятью домами на каждой и речка, выше расположились ряды улиц и старая школа, и ещё выше – железная дорога и деревянный вокзал, со стороны вокзала, ещё чуть выше – несколько двухэтажных домов под квартиры и старая заброшенная лесозаготовка.       Кира надела кепку козырьком назад, закинула рюкзак на плечо и ушла в тамбур, заметив, что на неё поднял взгляд читающий мужчина, а затем посмотрел в окно и печально покачал головой.       Девушка игнорирует всё. Она дожидается остановки и спрыгивает на платформу, невольно изучая глазами окружение. Никто не вышел, кроме неё одной. Смотрит вдаль, на возвышающиеся ели, на старые квартирные домики и коров на поляне возле них. Поворачивается, и немного отходит от электрички. Та с грохотом закрывает свои ржавеющие двери и с громким сигналом трогается с места.       Уже через минуту Кире открывается вид на деревню, утопающую в лесу. Она сверху видит дом бабушки и улыбается так, что скулы сводит. Как давно она хотела приехать, как ждала встречи с родными людьми, теми, кто в неё верит и любит. Девушка спрыгивает с платформы на острые камни, которые тут же оставляют свои следы на старой подошве, перепрыгивает через рельсы и так пока не добирается до крутой лестницы, по которой спускается на "второй ярус" деревни, где проходит главная дорога. По ней обычно ходили грузовики, автобусы до других городов и машины охотников и рыбаков, отправляющихся к ближайшему морю или к охотничьим угодьям. Но сейчас дорога пустовала. Кира перебегает её и сворачивает на перекрёстке на путь, что ведёт дальше вниз на самый нижний "ярус".       Её не покидает странное чувство: за всю дорогу она не встретила ни единого человека, навстречу ей не ехали машины, и только коровы, кошки и редкий собачий лай пытались убедить девушку, будто в деревне кто-то ещё есть. Надо было заглянуть на вокзал, и проверить, на месте ли кассиры или прочие работники. Но, кажется, родные виды вскружили голову. Иначе и не объяснить то, что она почти бежит к знакомому дому, что покосился ещё сильнее с момента её последнего пребывания в деревне.       Где-то вдалеке Кира слышит детский смех и замирает, чтобы убедиться, что ей не показалось. Значит, она просто надумывала. И действительно, разве может электричка останавливаться на месте, где ничего нет? Но Кира всё ещё сомневается. Она смотрит на пробитый асфальт, про который, наверное, забыли ещё десять лет назад. Через трещины на нём растёт трава, на одном из домов у дороги выросли маленькие ёлочки и мох – очевидно, что там уже давно никто не живёт. Другие дома были состоянием лишь каплю лучше. Неужели так было всегда? И почему здесь тогда ещё кто-то живёт?       Девушка считает дома, которые выглядят, как давно забытые и нежилые, пока идёт к тому, что тоже состоянием оставлял желать лучшего. Тем не менее Кира знала, что внутри её ждут, что там живут родные люди. Там на заборе сохнут садовые перчатки, стоит дедушкина удочка и много вёдер – больших и маленьких. В клумбах из колёс растут аккуратные цветочки, на веранде куча всякого полезного и красивого хлама для сада. Маленькая беседка среди клумб украшена какими-то ленточками и новогодней гирляндой, на скамейках лежат тёплые вязаные пледы, а на столе стоит ваза со свежими ромашками. Кира оборачивается на полянку у речки, что удачно текла совсем рядом, и замечает там целые белые пятна знакомых цветов. Значит, дедушка ходил на рыбалку и принёс бабушке небольшой подарок.       Кира аккуратно открывает калитку и ступает на старые дорожки, выложенные досками. Под её ногами ползают встревоженные паучки и жучки, но Кира их не боится, только аккуратно обходит и, перед тем, как зайти в дом, бросает взгляд на огород. Небольшой, но засеянный картошкой, капустой, морковью и, кажется, даже рядочком клубники. Вроде уже совсем старые, почти одинокие, а огородом всё занимаются, не устают от него.       У них всегда было открыто, так что Кира входит в дом без препятствий и кричит дрожащим от радости голосом: – Ба! Деда! Никто не встретит?       Девушка скидывает с ног кроссовки и быстро идёт на удивлённые аханья и оханья с кухни. – Внученька, моя ты хорошая, – бабушка первая обнимает девушку, целует мягкими губами в щёку, а потом аккуратно сжимает сухими от частой работы на огороде пальцами лицо Киры.       Она внимательно изучает её лицо, девушка делает то же самое. На лице дедушки и бабушки появилось больше морщин, а от широкой улыбки те стали глубже, и глаза практически в них утонули. – Красоткой какой стала. Мальчики, наверное, толпами бегают, – теперь девушку обнимает дедушка, а его супруга активно кивает. – Вот-вот. Да красавцы все, наверное. Кира, солнышко моё, ты ведь ещё занимаешься? – Вот ты Рита... – дедушка шуточно смотрит на бабушку, как на глупышку, – Конечно, занимается. Глянь какие. А, Кира, – и дедушка встаёт в позу атлета, демонстрирующего свои мускулы.       Девушка смеётся и повторяет за ним. Руки дедушки тонкие, да и сам по себе он худой, а у Киры развита мускулатура. – Эх... Мои бы годы, – тянет старик, и хлопает внучку по плечу. – Садитесь за стол. Я сегодня в магазине была, а там торты привезли. Вот как знали, – Маргарита возвращается на кухню, а за ней её муж и внучка.       У Киры болит лицо от улыбки. Давно её не обнимали и не встречали так радушно, давно не хвалили и не улыбались, когда её видели. Наташа всё ещё зовёт её тем именем, что дала ей при рождении, а бабушка с дедушкой до сих пор помнят, хоть и понимают, что Кира на них не обидится ни за что.       От счастья девушка и слов из себя вытащить не может, лишь с улыбкой оглядывает знакомую кухоньку, старые тумбы из тёмного дерева и советский бежевый холодильник. Пол выкрашен в красное. Пахнет зеленью и приправами. Рядом с плитой стоит железное ведро с чистой водой, которую наливают в чайник или просто пьют. Кира помнит, как в ней часто плавали жирные пятна, потому что во время готовки ведро постоянно забывали убирать и в него летело масло. – Ты чего даже не позвонила? Ох, я бы пирог приготовила. И курицу бы поставила запекаться, – с волнением ругается женщина, выставляя на стол нарезку с колбасой и сыром, хлеб, простенький салат из огурцов и помидоров, – Борщ будешь? Не ела же всю дорогу. – Ну ба... – Кира виновато смотрит на Риту, пытаясь придумать себе оправдание. – Нет, правду бабушка твоя говорит. Ты так никакую силу не сбережёшь, кушать надо, – дедушка кивает в подтверждение своих мыслей и берёт кусочек колбасы.       А бабуля уже греет на плите кастрюлю с супом. – Как ты живёшь хоть? Наташа как?       Кира мнётся, молчит, не зная, что стоит рассказать, а про что лучше вовсе молчать. Лицо её сразу становится серьёзнее, челесть сжимается, оттачивая ровные линии скул.       Про новых "пап" можно рассказать, про то, что женщины в последний раз не было дома неделю – нет, про победу на региональных соревнованиях – точно надо, про драку с мальчишкой из параллели – нельзя. – Да... Потихоньку. Мне говорят, что я могу стать профессиональным спортсменом, недавно победила на региональных. А Наташа... мне особо уже и не интересно – она свою жизнь налаживает, я свою, – сухо рассказывает Кира, и улыбается только когда слышит похвалу дедушки. – Вот мерзавка. Ребёнок у неё несовершеннолетний, а она по мужикам бегает, – ругается женщина, садясь за стол. – Да нормально всё, ба, – Кира за компанию берёт кусочек сыра и смотрит в окно, – А что случилось? В деревне ни души. – Да только старики и алкаши остались, – отмахивается бабушка, тоже глянув в окно, – Раньше хоть работа была на лесопилке, а теперь только магазина две штуки, железная дорога и почта. Молодёжь разъехалась, иногда только летом приезжают детишки к своим родителям, внуков отправляют. Но только совсем малышей. Тут ни интернета, ни развлечений. Даже не знаю, как ты у нас тут от скуки не умрёшь. – Буду вам помогать. Дел, наверное, много в своём доме, – тут же предлагает девушка.       Но бабушка пожимает плечами и отвечает лишь, что они и так справляются. А Кира чувствует, как им неловко нагружать внучку работой, но и занять её им действительно больше нечем. – Удочку твою детскую поищу. О, и велик Наташкин, – радостно вспоминает дедушка, – Вот тебе занятие хоть какое-то будет.       Кира старается не морщиться недовольно, ведь не очень приятно пользоваться вещами этой кукушки. И всё равно выдаётся в её глазах сомнение, но подмечает его только Рита. Она дожидается, когда муж уйдёт с кухни и грустно вздыхает. – Вот как можно ребёнка до такого довести, что теперь он и говорить о тебе нормально не может? – задаёт старушка риторический вопрос и поднимается, чтобы налить всем супа.

***

      Советский велик держится терпимо. Он скрипит, если сильно разгоняться, а тормоза на нём и вовсе не работают – Кире приходится ногами останавливаться. Она привыкает к управлению, несколько раз прокатившись по улице возле дома, но ехать на поиски развлечений не стремится – сначала пытается узнать, чем может помочь бабушке или дедушке, потом набирает из речки воды, берёт старую тряпку и протирает велик от пыли и появляющейся ржавчины. Теперь его цвет не грязный, а ярко-красный, будто новый, если, конечно, вернуться лет на сорок назад. Ещё бы сменить обивку на сиденье – и идеально. – Дедушка, ну, может, в гараже что-то надо? Убраться где? – Кира вновь появляется в старом маленьком зале. Бабушка что-то зашивает, а муж её дремлет под новости из старинного телика, и даже не слышит вопроса девушки. – Тише, Кира, – шипит бабуля, откладывая синюю футболку, порванную сбоку, – Покатайся ты по деревне. Мы утром делами занимаемся, а к вечеру отдыхаем. А тебя держать дома – ну некрасиво совсем. Катайся, друзей поищи. С детишками хоть немного повеселее будет.       И Кире приходится смириться. Бабуля просит её приехать до десяти, говорит, что ложатся они рано, и будут переживать, если внучки по темноте ещё не будет дома. Но девушке кажется, что вернётся она уже через час.       Людям её возраста тут действительно нечем заняться – она пыталась подключиться к мобильному интернету, но даже картинка не могла прогрузиться; старый клуб, где танцевала ещё Наташа, давно разрушен, как рассказала бабушка, да и кому там будет интересно в наше время? Действительно, подросткам тут либо пить под забором, либо играть с пятиклассниками, которых родители заставили навестить своих бабушек и дедушек. И, зная перспективы Киры в спорте, ей придётся бегать с малышами и играть в догонялки.       Уже четвёртый час, время к вечеру. Девушка накидывает на широкие плечи голубую мастерку, чтобы руки не кусали комары, и садится на велик, прикидывая, куда ей примерно стоит поехать, чтобы найти живую душу.       На самом деле, после разговора с бабушкой, Кире казалось, что детский смех ей лишь причудился от жары, но в направлении школы она снова услышала детские крики, когда проезжала возле церкви. На мосту стояло пять девочек, одна из которых залезла на самые перила. Её придерживала за ногу другая и просила слезть. Старые палки уже давно сгнили, и девчонка чудом не падала прямо в реку. Четверо мальчишек стояли по обе стороны от реки и поочерёдно пытались что-то достать палками. На дороге лежало три велосипеда, тоже старые, как у Киры, и один самокат. – Эй, вы чего там? – кричит девушка и подъезжает ближе к компашке.       Деревенских детишек видно сразу – они перепачкались в грязи или песке, на коленках у них ранки от падений с велосипеда, а одежда ляпистая, но практичная. Две девчонки выглядят аккуратнее, но уже у обоих растрепались косички, а у светловолосой на розовом платье появились зелёные следы от травы. Парни все точно выглядели, как деревенские, остриженные под нолик, в синяках и ссадинах.       Ребята словно по команде выстроились в рядочек и стали что-то бубнить. Не пойми откуда появившаяся девочка, которая была явно их старше, напугала и будто заставила думать, что они занимаются чем-то незаконным и опасным. Но действительно, для девочки, залезшей на перила, и мальчишек, свисающих над водой, их занятие могло быть опасным. – Там Валера, – девчонка в розовом платьице указывает на доски моста, а другие лишь кивают, подтверждая её слова.       Кира оставляет велосипед и спускается к мальчишкам, чтобы посмотреть на плачевность ситуации. Мост был широким, и понятно, что дети вряд ли смогут под него залезть и достать что-то или, точнее сказать, кого-то. Речка под ним узкая и неглубокая, но в грязи и иле точно никому не хотелось случайно оказаться, да и опасно это было для малышей. – Как он там оказался? – строго спрашивает девушка, смотря на грязного белого кота с рыжеватыми пятнами. – Мы хотели отправить его в путешествие! – весело и гордо заявляет девочка на перилах, перевешивается через них, не боясь скрипа и треска. – А я говолил, что не надо было! Коты же боятся воды, – дуется мальчик лет шести, отбрасывая палку в сторону. – Это все знают, а Валера смелый. Он даже купается иногда в тазике, – отвечает девочка, держащая мелкую экстремалку. Теперь ей помогает ещё одна чумазая маленькая девчонка.       Кира тяжело вздыхает и осматривается, замечая картонную коробку, развалившуюся и изодранную кошачьими когтями. – Живодёры мелкие, – ругается на них девушка, снимая кепку, мастерку и кроссовки, которые точно не переживут подводного приключения, – Деньги есть? – Да! – хором отвечают несколько мальчиков и девчонка в розовом платье. – Сходите в магазин, и купите кошачий корм и чипсы, – приказывает Кира, опуская босую ногу в тёплую воду.       Пальцами ног она аккуратно ищет камень, на который можно было встать, а детишки – почему-то сразу все девять – убегают в магазин. Кира даже не замечает пропажи всей компании и сосредотачивается на напуганном коте, сидящем на какой-то рухляде под самым мостом. Он смотрел на Киру, как на чудовище, шипел и прогибался в спине. – Как тебя... Валера? – и девушка невольно хихикает. Эти дети определённо удивили её своей неоригинальностью, – Кыс-кыс-кыс, – нарочито нежно повторяет Кира, вытягивая руку вперёд.       Но кот даже не взглянул на руку, он сильнее вжался в металлическую поверхность той самой рухляди, зашипел агрессивнее и выпустил когти. Было бы правильнее оставить несчастное существо, но, откровенно говоря, Кире тогда даже и в голову эта мысль не пришла. Девушка только немного разозлилась на агрессивность кота и потянула к нему уже две руки, чтобы схватить.       Загнанному в угол животному ничего не оставалось, кроме как вопить и впиваться когтями в чужие руки – бежать некуда. Он, конечно, пытается вырваться, чтобы вернуться к своему безопасном месту, да и воды уже боится, а уронить его девушка точно может. – Тише, блять, сучёныш, –шипит на него Кира, прижимая бешеное животное к груди. Как бы бешенство не получить от этого существа. Кот оказывается костлявый, с клочьями грязи и травы в шерсти, точно уличный.       Он впивается когтями, а потом и клыками в её руку, грозно урчит, пока девушка привычно пытается игнорировать эту боль и найти способ отступить. Одна её нога всё ещё стоит на скользком камне под водой, а другая на рухляде, где сидел Валера. И теперь ей страшно, потому что она уверена, что нога начнёт соскальзывать, если она оторвёт другую от поверхности. – Эй, девочка! – слышит Кира уже знакомый голос девчонки в платье. Оборачивается, и видит, что она держит пачку жидкого корма и маленький пакетик Лейз с луком. – Палка! Хватайся! Мы вытащим, – пацанёнок лет десяти стоит рядом с ней и протягивает палку, которой они тщетно пытались достать кота.       Кира сильнее прижимает к себе чуть успокоившееся животное, становится поудобнее и отрывает ногу от металлической поверхности. Кот снова шипит и пытается вырваться, но девушка игнорирует, держа его теперь одной рукой. Пальцы другой вцепились в палку, а нога встала на рыхлый берег под мостом.       Детишки стояли рядочком и держали друг друга за плечи и животы, готовясь тянуть, как только скажет пацанёнок. Кира оттолкнулась ногой от камня под водой, потом от берега и вылетела из-под моста прямо на ребят с орущим котом в руках. А те тянули палку на себя, хотя видно, что боялись упасть в воду или пораниться.

***

– ...а я Юля! – заключает девчонка, что теперь сидела на перилах, всё ещё не боясь их треска от каждого движения.       Кира её почти не слушала, но всё же постаралась запомнить имена. Шестилетнего мальчишку звали Егором, его брата, которому десять, Сашей. Пацана, что стоял во главе "репки" и, как оказалось, единственный предложил другим помочь Кире, звали Олегом, а тихого пухляша, который сидел рядом с котом и смотрел, как тот ест, Славой.       Блондинистую девчонку с огромной косой звали Христина, а экстремалку Юлей. Её подругу Женей. Кажется, с Христиной они были самыми старшими в компании. Чумазая девчонка с чёрными волосами представилась Полиной, а девочка в джинсах и футболке со стразами, от половины из которых остались только следы, оказалась Олей. – Тётя, а тебя как зовут? – спрашивает Егор, поднимая маленький четырёхколёсный велосипед.       Киру смешит непривычное обращение к себе, но за неё вступается брат мальчика, влепив тому подзатыльник. – Это не тётя, она немного старше Христины. – Хлистина меньше неё, – обиженно дует губы мальчик, глядя то на Киру, то на девчонку в платье. – Меня Кира зовут, – с насмешливой улыбкой представляется девушка и гладит кота. Валера снова злобно урчит, но девушка лишь смеётся и поднимается с травы, оттряхивая колени. – Кира, а у тебя кровь на руках, – Полина выглядит напуганной. У неё очень большие глаза серого цвета в которых отражается любая эмоция, а лицо спокойное. Даже большой рот всегда остаётся ровной линией без улыбки или грусти, а в глазах – всё. – До свадьбы заживёт, – отмахивается девушка, натягивая мастерку и поправляя кепку.       Кроссовки всё ещё стояли, так как Кире действительно было страшно их намочить. Именно поэтому никто до сих пор не покинул это место. Всё ждали новую знакомую, которая уже стала для них подругой – у детей всё просто, особенно у скучающих. – Кира, а зачем чипсы? – интересуется Христина, протягивая той пачку.       С усмешкой Кира забирает пакетик и открывает. – Мы с Валерой решили, что вы нам это... Психику сломали. Это, – она трясёт пачкой и кивает в сторону кота, подразумевая корм, который тот ел, – за моральный ущерб. – А мне? – вдруг вскакивает Слава, случайно пугая кота, – Валера – мой кот, мне тоже сломали психику. – И мне, я плакала, – заявляет Христина, вытягивая руку вперёд и требуя этим жестом свою часть.       "И мне" кричат все разом, выставляя предлогом что угодно, что даже уже не совсем касается кота. У Киры уже болит голова от этой детворы. Либо она простудилась. – Это только Юля придумала, – Женя, надувшись, глядит на девчонку, что показывает ей язык. – Подумаешь. А вы могли бы меня и не слушать! – Так, всё, заткнулись. Вас бы в городе уже всех побили и деньги забрали, – Кира снова срывается на приказной тон. Все снова замолкают и выжидающе смотрят за тем, что она решит.       Бить детей – точно не то, ради чего девушка столько тренировалась. Да и нечестно это. Да, в возрасте той же Христины она впервые дала отпор Наташе, а в возрасте Егора начала осознавать, что женщине она не нужна. Но это не повод им тут жизнь портить. Гопоты в лице Киры только в деревне не хватало. – Каждому дам по одной чипсе. Кому что-то не понравится – не мои проблемы, – вроде, честно. Пачка и так очень маленькая, будто дети верили, что это тоже для кота. Либо денег у них совсем не осталось. Корм-то они купили дорогущий.       На примере маленькой пачки Кира убеждается, что в стране и правда кризис, о котором говорят всякие политики по телику. Девять нормальных чипс и крошки – и всё, маленькая пачка опустела. И дети-то довольны, ведь им дали вкусняшку, да и уже появилась новая забава – Оля показывала, как плести венок из пыльных ромашек, что росли недалеко, а вот Киру лишили удовольствия поесть на халяву. – Кирюх, а ты из города? – десятилетний мальчишка подошёл к ней ближе, держа в руках успокоившегося Валеру, который теперь вылизывал свои лапы. — Ага. – Круто, а ты из какого города? – Нижний Новгород, тебе чего? – А ты знаешь... Там такой дядя есть, его Сергей Новиков зовут, – вдруг Олег стал тараторить и даже дыхание сбил, будто перед ним стояла какая-то супер-важная персона, что спасёт ему жизнь, – Он космонавт. И мой папа. Бабушка говорит, что он улетел, а когда прилетит, то у нас будет много денег, и мы поедем в город. – Эээ... – Кира хмурится, а губы невольно пытаются изобразить улыбку. Хотелось верить, что это правда, но Кире всё же не десять лет, – Я не увлекаюсь космосом.

***

      Дети, а всё же хоть кто-то, с кем можно поговорить. Особенно приятно Кире было, когда те с открытыми ртами слушали о том, как она ездила в другие города и участвовала в соревнованиях. За этот день она стала профессионально рассказывать о том, как вырывала победу, когда итог казался всем очевиден, как готовилась к соревнованиям, и, конечно, девушка немного приврала о том, что в школе её все уважают и мечтают с нею дружить.       Наивные детишки теперь называли её крутой и говорили, что обязательно расскажут родителям, что у них есть такая подруга. Даже Христина и Женя – реально самые старшие девчонки до неё – слушали Киру с открытыми ртами и переговаривались между собой о том, как классно было бы встретить такого же мальчика, как она.       Кире казалось это необычным и забавным. Она, конечно, где-то в душе понимала, что навязывает себе обязанности няньки, да и их игры были очень скучными и однотипными. Особенно если учитывать то, что с Кирой они боятся играть, и часто сдавались, как только ей доставалась роль голи или ведущего в прятках. А Кире поддаваться совсем не нравилось, поэтому скоро она сделала вид, что устала и выступала "судьёй". И так до семи вечера, пока всех не стали созывать по домам. Кира была уверена, что среди этих детей хотя бы первое время сможет себя развлечь.       Лето без незнакомых мужиков в квартире, с бабушкиной едой, хоть с какими-то развлечениями и возможностью поговорить хоть с кем-то – о чём ещё Кира может мечтать?