***
На Заветри он был медленным, таким медленным! Он бы хотел быть стремительным и свирепым как Странник, хотел бы, чтобы он мог остановить клинок Черного Всадника, прежде чем Фродо был ранен. Когда он понял, что Фродо ранен, все вокруг него вдруг похолодело и онемело. Он не помнил, как он двигался, все было медленно и вязко, словно в патоке, но в следующее мгновение он был рядом с Фродо. Пытался закрыть рану, срастить ее обратно как-нибудь. Она не выглядела особенно большой, но Фродо задыхался, как выброшенная на берег рыба, и это казалось невозможным, что такая маленькая рана может украсть у Сэма так много любви. В чем Сэм всегда был хорош, так это в том, чтобы держать свои руки занятыми. И это было именно то, что он делал, пока они убегали от Черных Всадников. Он обнимал Фродо, охлаждал его горячий лоб, искал травы для Странника и выдавливал из себя страх, чтобы делать то, что должно быть сделано. Он знал, что сделал бы что угодно, вплоть до того, чтобы умереть, чтобы сохранить Фродо жизнь. В его голове просто не было места для мыслей о чем-то еще, пока не появилась эльфийская леди. В другой раз Сэм бы пялился на нее, но тогда он просто не мог отвести взгляд от бледного лица мистера Фродо и его подернутых поволокой глаз. И только когда она ускакала прочь, забирая его с собой, он осознал. Он любил Фродо всеми возможными способами, какими только можно кого-то любить. И он никогда не говорил ему об этом. Сэм сжал руку в кулак, впившись ногтями в ладонь. Страх дикой птицей бился в его груди. Он поклялся себе, что если — когда! — когда Фродо почувствует себя лучше, когда они снова встретятся, он скажет ему правду. Должно быть, Фродо будет неловко. Он, должно быть, будет избегать его взгляд. Но Сэм должен сказать. Он не может рисковать тем, что Фродо может умереть, а его любовь так и останется запертой внутри него и невысказанной.***
Сэм ждал — ждал, пока Гэндальф и Элронд скажут свои слова и уйдут, ждал, пока Фродо радовался встрече с Мерри и Пиппином, а потом наконец и с Бильбо. Он привык ждать. Он оставался рядом с Фродо, помогал ему, когда тот уставал карабкаться по лестницам Ривенделла — почему в Ривенделле столько лестниц? Это не было подходящим местом для раненного хоббита, но Фродо настоял на том, чтобы осмотреться вокруг и поблагодарить хозяев. К раннему вечеру он был совершенно измотан, его темные веки дрожали, из последних сил пытаясь оставаться открытыми, и Сэм помог ему забраться в постель, когда золотой закатный свет окрасил стены. — Спасибо, Сэм, — сказал Фродо. — Бильбо сказал, что ты почти не отходил от меня. Сэм залился краской. — Я не был уверен, что эти эльфы знают, как позаботиться о хоббите. Я должен был убедиться, что они не подсунут вам что-нибудь не то. Фродо рассмеялся, и Сэм вдруг понял, что это первый раз, когда он слышит его смех после… каких пор? Бри? Раньше? Он не мог перестать смотреть на него, ему было нужно подтверждение — Фродо был жив, жив, жив. Фродо поймал его взгляд и затих. В его глазах был вопрос, и Сэм опустил голову, смутившись. Его обещание самому себе теперь казалось таким глупым. Конечно, он мог бы продолжить жить как и прежде, прислуживая мистеру Фродо и радуясь каждому будничному мгновению… Но потом он вспомнил то чувство, которое он испытывал, когда знал, что Фродо может умереть. И потом, он знал, что в конце концов они отправятся домой, и чем ближе они будут к Ширу, тем труднее ему будет это сказать. Так что он просто выпалил это, нервно сцепив руки в замок: — Дело в том, мистер Фродо, что я люблю вас. Сэр. Это «сэр» прозвучало нелепо, и румянец заполз на его щеки. Фродо долго молчал, и Сэм рискнул поднять взгляд. Фродо неуверенно улыбался, и Сэм почувствовал укол совести, когда заметил темные пятна под его глазами — какой же ты болван, Сэмуайз Гэмджи, возлагать лишнюю тяжесть на раненного хоббита! Фродо легонько прикоснулся к его руке. — Ты же знаешь, что я очень ценю тебя, мой дорогой Сэм. Сэм коротко кивнул и вдруг понял, что находится здесь уже довольно долго. — Отдыхайте, мистер Фродо, — сказал он. — Я в соседней комнате, если вам что-нибудь понадобится. Он вскочил на ноги и быстро ушел. Внутри него горячо полыхало смущение, но к тому времени, когда он начал готовиться ко сну, оно слегка поутихло. Он всего лишь сказал, что любит Фродо, и это можно понять множеством разных способов. Без сомнений, Фродо решил, что он любит его как слуга. Возможно, даже как друг. Да, как друг — этого было бы достаточно. Этого было достаточно прежде. Облегчение этого дня — Фродо пришел в себя и поправлялся — накрыло его с головой. Он почти не спал всю неделю, тревога сжималась в нем, словно кулак, который теперь наконец расслабился. И хотя еще было даже не время ужина, он тоже свернулся в прохладной эльфийской постели и быстро заснул.***
На следующий день все шло своим чередом, и Сэм был рад, что не сказал ничего лишнего. Они с Фродо устроились на веранде вместе с Мерри и Пиппином, слушали шепот реки и исподтишка следили за эльфами, которые ходили мимо по своим делам. Сэм был рад, что другие благородные хоббиты тоже были здесь — они относились к нему как к слуге больше, чем это делал Фродо, и это помогало восстановить привычный ход вещей. Он бегал туда-сюда между верандой и кухней, едва набравшись смелости, чтобы разговаривать с эльфийской кулинаркой, потому что знал, что три голодных хоббита ждут его. Был чудный день. Когда солнце согрело веранду, Фродо задремал, а Мерри и Пиппин сидели рядом и курили свои трубки. Сэм смотрел вверх на деревья, на осенние листья, которые плавно кружились в воздухе и вспыхивали ярким светом, попадая в солнечные лучи. — Можно? — неожиданно прозвучал голос Фродо. Опираясь на локоть, он кивнул на колени Сэма, его лицо было трогательно румяным после сна. Сэм вытянул ноги, позволяя Фродо положить на них голову. Это ощущалось так просто и естественно, Сэм даже не успел заволноваться, прежде чем это произошло. Голова Фродо была приятно тяжелой, темные кудри беспорядочно рассыпались на бедрах Сэма. Сэм не видел его лица, только солнечный свет, просвечивающий сквозь кончик уха, и изгиб спины под льняной рубашкой. Он замер, боясь пошевелиться, словно Фродо был олененком, который испугался бы и убежал, если бы Сэм вдруг вздохнул чуть громче. Глубокое приятное тепло заполнило его до кончиков волос. Прошло какое-то время, и Сэм вдруг поймал себя на мысли, от которой он просто не мог отделаться. Медленно, стараясь не разбудить Фродо, он поднял руку и пропустил ее сквозь его волосы. У него было чувство, будто он прикасается к тем фарфоровым тарелкам из Бэг-Энда, которыми никто никогда не пользовался, — к чему-то слишком прекрасному для этого мира. Фродо поерзал, устраиваясь поудобнее на его бедрах, и что-то голодное вдруг вспыхнуло внутри Сэма. Он тут же отстранился, замерев от испуга. — Продолжай, пожалуйста, — пробормотал Фродо. Сэм почувствовал его горячее дыхание даже сквозь ткань брюк и, прикусив губу, продолжил осторожно поглаживать его волосы. Он старался захватить каждую крошечную деталь этого момента, чтобы он мог помнить об этом всегда. Он мог бы заниматься этим весь день до самой ночи, так долго, как только Фродо позволил бы ему, но Пиппин вдруг потянулся и заявил, что он голоден, снова, и знает ли кто-нибудь, как по-эльфийски будет «бекон», и есть ли вообще бекон у эльфов, и в чем смысл бессмертия, если у вас нет бекона. Фродо вяло поднялся, сонно моргая глазами на Сэма, и Сэм тут же вскочил на ноги, будто подушки, на которых он лежал, неожиданно загорелись. — Я найду бекон, господин Пиппин! Вдали от залитой солнечным светом веранды, в полумраке залов Ривенделла, плавала приятная прохлада. Сэм прижался к каменной стене, пытаясь успокоить те части себя, которые отреагировали немного слишком горячо на тяжесть мистера Фродо на его бедрах. Он улыбнулся сам себе и потрусил в кухню. Он действительно был болваном.***
Этим вечером Фродо допоздна оставался в комнатах Бильбо. Сэм ждал так долго, сколько это казалось ему уместным, но потом оставил Фродо его пижаму и заперся в соседней комнате. Эльфы предложили ему большую комнату дальше по коридору, но он настоял на том, чтобы остаться рядом с Фродо. Это очевидно была комната прислуги, небольшая и простенькая, но все еще более приятная, чем его старая спальня в Шире. Прохладные простыни приятно пахли травами, в окно лилась незамысловатая музыка. Это было здорово, но непривычно. Нахождение в новом месте приносило странные чувства и мысли, в которых он бы никогда не признался себе в Шире. Он думал о Фродо, положившем голову ему на колени, о жаре, который он оставил после себя, и гадал, как бы это было, если бы он позволил себе чуть больше. Если бы он провел рукой от его волос к его шее, а потом к щеке. Каково бы это было — скользнуть рукой под воротник его рубашки. Сэм долго лежал без сна, сражаясь со своим воображением, а потом зарылся лицом в подушку и заснул из чистого упрямства. Он не слышал, как вернулся Фродо. Он проснулся от странного света, не утреннего, а тусклого света свечи. Кто-то стоял в дверях. — Это всего лишь я, — сказал Фродо. Сэм подскочил, благодаря себя за то, что он не спал раздетым, как некоторые хоббиты. — Вам что-нибудь нужно, сэр? — спросил он. Фродо был за пределами света свечи, и он не мог видеть его лицо. — О, нет-нет, все в порядке, — ответил Фродо. Он начал неуверенно отступать, и Сэм подумал, а не снится ли ему все это в конце концов. Но потом Фродо остановился в дверях, и Сэм услышал его напряженный вздох. — Просто… Меня тошнит от этой кровати. Они поменяли простыни, но когда я там лежу, мне кажется, что я все еще в лихорадке. — Конечно, сэр. Спите здесь, — Сэм свесил ноги на пол, собираясь обменяться кроватями, но Фродо шагнул к нему. — Я не хочу беспокоить тебя, Сэмуайз. Спи дальше. Я просто побуду здесь тоже, если ты не против. Эльфийские кровати довольно широкие. Фродо поднес свечу к губам, и только перед тем, как он задул ее, Сэм увидел его лицо. Хотя слова Фродо звучали ровно, в его глазах Сэм увидел что-то испуганное и дикое. — Хорошо, мистер Фродо. В темноте он заполз обратно в кровать, сворачиваясь клубком на краю, чтобы у Фродо было как можно больше пространства. Это смутно казалось ему смешным. — Хотя я должен вас предупредить, мой старик всегда говорит, что я храплю так, что могу и мертвого поднять. Фродо коротко посмеялся, и по звуку Сэм догадался, что он лежит к нему спиной. — Спокойной ночи, Сэм. Это был сигнал Сэму замолчать, хотя он даже подумать не мог о том, чтобы теперь заснуть. Через несколько минут он услышал шелест простыней, когда Фродо повернулся к нему лицом. В окно проникал свет звезд и сиял в его распахнутых глазах. Сквозь стук своего глупого сердца Сэм слышал неровное дыхание Фродо. Словно каждый вдох был для него маленьким сражением. Сэм замер. — Оно все еще болит, — пробормотал Фродо, тихо, словно проверяя, не спит ли Сэм. — Это пройдет со временем, мистер Фродо, — ответил Сэм. Фродо промолчал, и он забеспокоился, что сказал что-то не то. — На что… на что это похоже? — На кусок льда, — мгновенно произнес Фродо. — Он очень холодный и глубоко внутри меня. Снаружи рана заживает, но… Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь по-настоящему согреться снова. Сэм сглотнул, чтобы избавиться от кома в горле. Фродо перевернулся на другой бок, так что теперь он был немного ближе, и Сэм протянул руку — как это было странно! — и обнял его. — Тогда идите сюда, — сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало по-дружески простецки. — Если вы хотите. Фродо пододвинулся в объятия Сэма, ближе, чем Сэм ожидал. Он положил голову Сэму на грудь, слегка прикасаясь лбом чуть выше ключицы. Его волосы щекотали Сэму нос. Он был так близко, что Сэм чувствовал по-змеиному свернувшееся в нем напряжение, какие-то мускулы были твердыми как камень и отказывались расслабляться. Сэм обнимал его, вдыхая запах его волос — ореховый аромат с нотками чего-то свежего, будто с примесью мяты. Он обнимал его до тех пор, пока то, что змеилось внутри Фродо, наконец не успокоилось, и его дыхание не перешло в мягкое сонное сопение. Сэм продолжал его обнимать, пока по потолку не растеклась рассветная акварель. Только тогда Сэм заснул тоже.