Сейчас Сунато сидит здесь, в камере одиночного заключения, пытаясь продумать лучшую стратегию после того, как второй его напарник подох, не выдержав напряжения. Ему стоило лучше думать, выбирать не слабые звенья в компаньоны, а, возможно, тех, над кем значилась предполагаемая карта Валета. Вот только кого? Невзрачный парень с нависшей на правый глаз чёлкой – его единственная кандидатура. Незадача в том, что он сдох в этом раунде, а игра всё ещё продолжается. Незадача была и в том, что ранее этого парня в компаньоны выбрала Анн Ризуна, с которой Сунато столкнулся на очередной арене.
Честно говоря, игроков осталось не так много, выбор был невелик: всё та же Ризуна, Шунтаро Чишия, с которым обвинительница, судя по всему, была знакома, и верный круг Уруми, где никто и никому не доверяет.
Это тяжело. Действительно тяжело находиться на волоске от собственной смерти. Именно поэтому Банда посмотрел на оставшееся время до конца раунда и решил отойти от жарких споров в кругу Уруми, поэтому он и нашёл для себя место в лазарете тюрьмы, где некогда ждал окончательный приговор. Здесь тихо и распрей игроков не слышно. Конечно, он мог потратить час, отведённый на раунд, на поиск хоть одной отражающей поверхности, но, пройдя через столько игр, Сунато давно понял, что каждая мелочь в них продумана, и, скорее всего, Валет подчистил всё.
– Чишия или Анн, – себе под нос проговаривает Сунато, перетирая между собой кончики пальцев.
Выбор, как казалось, лежал на поверхности: стоило выбрать Шунтаро и перестать переживать, как минимум, до конца игры, но что-то продолжало настораживать парня в этом ангельском образе. Выбрать Ризуну в компаньоны – тоже не самая здоровая идея, ведь у неё и Сунато были личные счёты.
И стоило только вспомнить брюнетку, как она решает вторгнуться в его личную заставу. Ризуна молча входит в камеру и с точно таким же гнетущим молчанием садится напротив Сунато.
– Солнце сюда не проникает, – отчеканивает Банда, рассматривая образ обвинительницы перед собой, – можешь снять их, – не размыкая замок рук, он вытягивает указательный палец в сторону глаз, намекая на солнцезащитные очки Анн.
Она молчит. Честно говоря, её молчание убивает больше, нежели все те пожелания смерти, вырвавшиеся в зале суда или мимолётные на бубновой игре. Её стратегия очевидна – убить того, кого так и не смогла в реальном мире. Сделать это в условиях, когда Банда остался без компаньона? Ещё проще.
– Я назову твою масть, – холодно проговаривает она.
– Я не такой дурак, – улыбнувшись уголком губ, отвечает Банда.
– Успокойся, я не убью тебя. Не сейчас, – её голос неизменчив. О чём бы она не говорила. Убийство, правила игры или детский стих – голос Анн остаётся прежним… Отстранённым и холодным.
– Ты пыталась убить меня на бубновой десятке, – он наклоняет голову в сторону. – Ты выступала против меня в суде, хотя могла отказаться. Ты поехала на мою казнь, собственноручно подписав себе приговор и попав сюда. В каком из этих пунктов я должен был начать доверять тебе?
– В том, где ты остался без компаньона, очевидно, – Ризуна вздыхает, наконец, сняв очки. – И в том, где без компаньона осталась я.
– Мацушита? – за названной фамилией следует моментальный смешок. Она хороша. Определённо хороша. Заняла ту же позицию, которую изначально хотел занять Сунато.
Банда не был уверен, что тот парнишка был напарником Анн, больше склонялся к Чишии, хотя они и обмолвились словом лишь в самом начале, до объявления правил.
– Зачем ты убила его сейчас? Неужели думала, что он и есть наш драгоценный Валет?
– Только не говори, что не думал так же.
Они слишком похожи. Слишком.
Её голос прерывается стуком каблука по металлу. Сунато поднимает голову, вглядываясь в образ палача над собой. Отчего-то нервно сглатывает, понимая, что впервые находится так близко к лику правосудия. Здесь, в чёртовом Пограничье. Не в тюрьме, не в суде, не в перевозке преступников. Здесь. В мире, где правосудия не существует, сейчас оно стоит перед ним. Садится на колени. Протягивает руки к наспех помытым и неаккуратно уложенным волосам. Одёргивает их в сторону, заставляя Сунато повернуть голову. Правосудие. Блядское правосудие.
– Червы, – произносит Ризуна.
– Я должен поверить?
– У тебя есть выбор? – отчасти ядовито шепчет Анн, не убирая руку, лишь пробираясь глубже по угольным волосам.
Он смотрит на Анн исподлобья, будто выжидая момент, когда она отступит, сделает ошибку и отступит, вот только, кажется, сама Анн идёт по своему продуманному плану, в который этот пункт не входит. Её длинные ногти скользят по пуговицам рубашки, цепляясь за каждую.
– Мне это неинтересно, – холодно отчеканивает Банда, пропуская через каждый слог разгорячённое дыхание.
Он
лжёт. Как и всегда, лжёт, и Анн это понимает. Как бы Сунато не пытался отрицать явное возбуждение, тело выдаёт. Участившееся дыхание выдаёт. Его руки, обхватившие талию напротив, выдают.
– Сотрудничество, – скопировав интонацию Банды шепчет Анн, стаскивая синюю рубашку с чужих плеч.
Взгляд Сунато оставался безразличным, хотя тело явно просило о большем. Он не желает выдавать свою слабость, а особенно тот факт, что слабость его проявилась из-за
неё.
– Зачем тебе это? – уже с более заметным придыханием шепчет Сунато.
Это так странно. На самом деле странно. Будто родители, которые только и делали, что унижали и били всю жизнь, перед социальной проверкой начали вести себя лучше, покупая доверие ребёнка. У Анн был план, только Банда не понимал, в чём он состоял. Почему она сейчас сидит здесь, на его бёдрах, а не договаривается о
сотрудничестве с Чишией?
Не отвечает, подцепляет ногтями выглаженную белую майку, вытаскивая её из штанов Банды, и пробирается под неё.
– Я же сказал, – он резко хватает Анн за запястья, оттягивая её руки от своей кожи, – мне не интересно.
Он хочет, чтобы она ушла как можно скорее. Он хочет, чтобы она осталась, стащила с него эту майку. Хочет ненавидеть её всей душой. Хочет, чтобы она сделала с ним всё то, что часто пылало в извращённом сознании. Эта двуликость по отношению к женщине, разрушившей его жизнь. Эта двуликость…
Сунато выжидает, не ослабляя захват, смотрит на губы Анн, не желая встречаться с её взглядом.
– Твоё тело считает иначе, – наконец, произносит девушка.
Мимолётом Банда всё же замечает её взгляд, медленно тянущийся от ещё недавно аккуратно заправленной рубашки к горчичным штанам. Да. Она чертовски права. Тело выдаёт истинное желание, с которым даже сам Сунато не мог разобраться. Тело всё давно решило.
Сунато лишь качает головой, кончиком языка облизывает высохшие губы и поддаётся вперёд, неумело впечатавшись в женские губы. Под напором Анн он слабеет. Под напором Анн он просто тряпка, готовая позволить делать с собой всё, что Ризуне будет угодно. Его хватка на её руках давно ослабла, теперь уже Анн перехватывает его запястья и кладёт его руки на свои бёдра. Он лишь слепо следует её наваждению, сжимая выступающую из-под пляжных шорт кожу.
Как возможно, что ещё пять дней назад Анн желала смерти тому, на ком сейчас ёрзает, тому, кого избавляет от одежды, тому, перед кем обнажается сама, позволив взглянуть на
большее, чем то, что Банда привык видеть. Пока успевшая испачкаться белая рубашка Анн летит в сторону, а Сунато невольно наблюдает за этим, сама девушка резко хватает его за подбородок, заставив смотреть на не. Только на
неё. Подняв его голову, словив на себе овечий взгляд, Ризуна буквально впивается в губы Сунато, несколько раз подкусывая нижнюю, до боли. До сладкой боли. Банда чувствует, как холодные руки скользят по его плечам, подбираются к шее и сжимают её. Она обязательно задушит его, обязательно, когда они вернутся в
их мир. Сейчас же её пальцы проникают в волосы угольного цвета, крепко сжимают их в районе затылка, заставляя Банду издать достаточно громкий стон.
Вся инициатива в её руках, он лишь слепая марионетка. К сожалению, Банда не убьёт своего прокурора, а после не сбежит в ванную комнату, дрочить, представляя под собой жертву, как это было ранее. К сожалению, Анн ослабевает хватку чужих волос, вновь спуская руки ниже, в этот раз запуская её под плотное бельё, найденное в каком-то нетронутом игроками магазине. Сунато чувствует до жути нежные руки на своём члене и выгибается им навстречу.
– Прошу, – тихо шепчет Сунато в губы Анн. – Молю, – как бы ему хотелось прогнать её сейчас и вновь не унижаться. – Умоляю.
Он слепо просит о большем, просит того, кого бы с радостью прикончил. А она идёт ему навстречу, стягивая бельё и насаживаясь на член того, кого бы с радостью прикончила.
Сунато мгновенно закрыл глаза, откинув голову назад и встретившись с холодной стеной. Он подкусывает губу, пока Ризуна совершает простые на первый взгляд движения, он боится показаться ещё более жалким, если издаст хоть звук.
– Так не пойдёт, – Анн понимает. Всё понимает.
Её большой палец проходится по сомкнутым и искусанным губам, останавливается на нижней и оттягивает её вниз. Она хочет видеть, как он изнывает под ней, как сходит с ума от её движений. Она хочет унизить его. Окончательно унизить в своих глазах. И кто такой Банда Сунато, чтобы мешать ей совершить задуманное? С каждой минутой с губ срывается всё больше стонов, они становятся чаще, подобно движениям Анн.
Он марионетка в умелых руках. Толчок вверх – его дыхание замирает. Плавное скольжение вниз – с губ срывается стон, а в уголке глаз скапливается солёная жидкость. Банда мгновенно прячет лицо, зарывшись в чёрное острое каре, ищет губами мягкую кожу на шее, цепляясь за неё клыками. Всё что угодно, лишь бы
она не видела. Она слишком резка с ним, а он слишком слаб. Сунато чувствует, как узел ниже живота готов вот-вот развязаться, это же, судя по всему, чувствует и Ризуна, вновь схватившаяся за его горло, в этот раз сжимая его с удвоенной силой и позволяя наслаждению прокатиться по всему телу парня. Он мякнет. Мгновенно мякнет под ней.
Макушка головы касается холодной стены лазарета, Сунато закрывает глаза, всё ещё пытаясь совладать со своим дыханием. С каждым вдохом к горлу подкатывает ком. С каждым выходом с края глаз стекает новая порция скупых слёз.
Пальцы Анн касаются щетинистой щеки, скользят выше и смахивают в сторону, оставляя влажный след.
– Солгал, – шепчет она.
– Что? – Сунато открывает глаза, наконец, осматривая обнажённое тело перед собой. Она
красива. Слишком красива, чтобы быть на стороне правосудия.
– Ты солгал на суде, – её руки обхватывают его лицо, ногти четырёх пальцев впиваются в подбородок, а большие пальцы поглаживают Банду у глаз. – Говорил, что расправился с теми женщинами из-за их убеждений, из-за того, что понимал, чего они хотят на самом деле.
– Так и…
– На самом деле ты просто ненавидел их, – Анн вздыхает, оторвав руки от парня и потянув их к своей одежде. – Ты ненавидишь женщин.
– Ты не права.
– Ненавидишь себя за то, что переспал с женщиной. Мама в детстве недолюбила?
Он готов поклясться, ещё немного и Ризуна замахнётся и оставит на щеке Сунато красный след от своей ладони, но вместо этого она поднимается, находит свою одежду и начинает одеваться. Медленно. Возможно, слишком медленно. Излишне маняще. Банда лишь наблюдает, попутно обдумывая план своих последующих действий. Кто знает, сколько раундов осталось. Кто знает, когда Валет Червей будет найден. Кто знает, когда час Сунато пробьёт. Так, что же ему делать? Слепо довериться своему главному врагу? Худшая идея, но единственная доступная ему.
– Бубны, – будто переступая через себя, цедит Банда.
– Бубны? – Анн оборачивается, смотрит вниз, улавливая взгляд Сунато на своих бёдрах. – Не может быть.
– Почему?
– Масти не повторяются. Бубны были в прошлом раунде.
– Тем не менее, – он заправляет успевшую помяться рубашку в джинсы, следом тянет замок по молнии вверх и принимается за ремень. – Бубны, – в этот раз более уверенно произносит парень. – Как ты и сказала ранее…
Сунато поднимается с насиженного и пропотевшего от процесса места, подходит к Анн и пытается выловить её взгляд, который она вновь спрятала за солнцезащитными очками.
– Сотрудничество.
Всего одно слово, и парень покидает лазарет.
Он не хочет пересекаться с ней. Только не после того, как буквально молил у неё трахнуть его. Сколько раз он мог просто взять девушек силой? Четыре, и все перед убийствами. Неужели не справился бы с обыкновенным судмедэкспертом? Он не хочет видеть её, говорить с ней, но… у Сунато нет выбора. Он пришёл на игру старшей карты червонной масти за ответами на интересующие его вопросы о Пограничье, о том как же стать гражданином, коим некогда стал Валет, и именно Анн Ризуна поможет ему в этом, если он и дальше будет играть по её странному сценарию.
Масть, которую она назвала Сунато, оказывается верной и, честно говоря, это удивляет парня. Он думал, что его голова вот-вот отлетит в сторону, подобно беднягам из бубновой десятки или же тем, кто уже проиграл в червонном Валете.
Раунд за раундом. Люди проигрывали с завидным постоянством. Кажется, все они были из круга Уруми.
– Трефы, – коротко обрывает Ризуна, в очередной раз смахнув волосы с ошейника Сунато.
– Всё жду раунд, в котором ты внезапно обманешь меня, – шепчет Банда, после разворачивается и заглядывает на табло ошейника Анн. – Трефы.
– Мне нет смысла обманывать тебя, пока ты верен мне.
Как собачка. Как собачка на её чёртовом поводке. Даже интересно, что бы сказал начальник Анн, узнав, что она якшается с тем, кого должна была убить или посадить за решётку до истечения визы пребывания в Пограничье.
Раунд за раундом.
– Сколько мы сыграли вместе? – резко спрашивает Анн, сев напротив Сунато и слегка прихлопнув по столу, на котором они расположились.
– Раундов? – он вскидывает бровь, после отведя взгляд на табло с выжившими. – Пять или шесть. Я не помню, а что?
– Пять или шесть, – повторяет Ризуна, прореживая собственные волосы. – Пять или шесть раундов, – и опять. – И ты даже не пытался солгать мне или нанести увечья.
– Ты не можешь знать, пытался ли я солгать, – он кратко усмехается, вернув свой взгляд к девушке. – Только не говори, что считаешь меня подобным слабачью из команды Уруми. Если я лгу…
– То лжёшь ты филигранно. Да, я была на суде, я помню.
– Мне нет смысла тебя убивать, точно так же, как и тебе. Хотя бы до момента, пока Валет не будет найден, а там уже… – Сунато подкусывает нижнюю губу, ведёт взглядом от губ Анн к вырезу на её рубашке. – Мы разберёмся, не так ли?
– Убивать – да, но что насчёт твоего любимого?
– Моего любимого?
– Ни одна жертва не была убита сразу. Над каждой из них ты издевался как минимум два часа перед тем, как убить. Что мешает тебе сделать то же со мной?
– Тот факт, что ты остаёшься единственной, кто может сообщить мне мою масть.
– Убью тебя – умру сама, я тебе говорила.
– Что ты предлагаешь? – он косится на керамические ножи позади Анн.
– Я ничего не предлагаю, я лишь спрашиваю.
– Спрашиваешь, почему я до сих пор не исполосовал твоё чёртово тело?
– Ты закипаешь, – она кратко констатирует очевидный факт, всматриваясь в лицо напротив.
– Я просто не понимаю, к чему был твой вопрос, – Сунато отворачивается, – и всего-то.
– Я просто пытаюсь понять, – он чувствует, как её руки зарываются в его волосы, почёсывая макушку, – что в твоей голове, и всего-то.
– Провальная идея, – Сунато вновь хватает запястье Анн, будто это жест.
Их жест. – Даже я не понимаю, что в моей голове, что уж говорить о тебе.
– Думаешь, я не способна разгадать, что в твоих похабных мыслях?
– Считаю, что ты зазнаёшься.
– Твои бусинки метаются от моей шеи к груди, а после к ножам, – несмотря на явное нежелание Сунато продолжать этот диалог, Ризуна не останавливается, напротив, проявляет большую настойчивость.
– Даже если и так, то что? Я сказал тебе твою масть, ты мне мою, – его взгляд холоден, а лицо не выражает никаких эмоций. Он вздыхает, повернувшись к девушке. – Уйди.
– Не хочу.
– А чего хочешь? – Банда кривит брови.
– Хочу узнать, – Анн наклоняется назад берёт нож в руки, резко переворачивает его в своих руках, демонстрируя обратный хват, – что ты чувствовал.
– Я не убью тебя.
– Не убьёшь, – она вкладывает нож в руку сбежавшего убийцы. Она всерьёз делает это. – Не убьёшь, – повторяет ещё раз, в этот раз тише, интимнее.
– Не убью, – повторяет уже Банда, сжимая рукоять ножа в руке. Он так похож на тот, которым Сунато так любил разделывать рыбу, так похож на тот, который Сунато вонзил под рёбра Рисы Макото.
– Что ты делал сначала? – её голос тихий, похожий на голос искусно работающего психиатра.
– Оставлял несколько отметин на горле, – он вздыхает, пытается не смотреть в глаза обвинительницы.
– Где именно? – ладонь Анн накрывает ладонь Банды, сжимает и тянет нож к вздымающейся груди.
– Тут…
Взгляд Сунато вновь затуманен, словно он в своей квартире, на парковке университета, за магазином или же в квартире сестры заместителя студсовета. Словно вновь в его руках власть, возможность отомстить, возможность стать значимой фигурой в собственной жизни. Он медленно скользит остриём, не касаясь выбеленной кожи, останавливается чуть выше ворота рубашки, чуть ниже ранее оставленного засоса.
– Тут? – с заметным придыханием спрашивает Анн.
– Тут, – ещё раз отзывается Сунато, слегка наклонив голову вправо.
Банда зажимает нижнюю губу зубами, сокращает расстояние между кожей Анн и лезвием ножа, так любезно подаренного ей же. С её уст срывается протяжное шипение, заставившее Банду закрыть глаза. Он понимает, что делает девушка перед ним. Он понимает, каким способом она хочет избавиться от него. На бубновой десятке, по всё ещё непонятной Сунато причине, она продолжила играть
его партию, а здесь… Анн будто не желала избавиться от Банды честным путём, она будто хотела видеть его жалость к самому себе на убитом внезапно лице. Позволит ли он ей вновь насладиться собой? Позволит ли вытереть о себя ноги?
Да. Конечно.
Он медленно открывает глаза, также медленно вздыхает, оставив ещё одну кровавую отметину, а следом за ней и третью. Как на шее Рисы. Прямо как на шее Рисы. С каждым мгновением на открытых участках тела девушки появлялось всё больше небольших ран, кровь всё больше пачкала белую рубашку.
– И что ты чувствуешь? – Анн резко открывает глаза.
– Желание убить тебя?
Лжёт.
Она лишь усмехается, качает головой и спрыгивает со стола. Она рыбка, сорвавшаяся с крючка. Она играет с ним, и это очевидно.
Раунд за раундом.
Банда слышит взрывы ошейников по левую и правую стороны от своей камеры заключения. Очевидно, что оставшаяся парочка [помимо троицы Банда-Анн-Чишия] крупно облажалась и утратила доверие друг друга, сообщив друг другу ложные масти. Он покидает камеру в смешанных чувствах и, как и ожидалось, перед ним предстали Ризуна и Шунтаро. Незадача… Сунато не Валет, а это значит, что один из тех, кто стоит перед ним, да. Он сглатывает, метает взгляд от одного выжившего к другому, а после останавливается на Анн.
– Интересно, – говорит он больше для себя.
В самом начале, когда Анн только переступила порог арены Валета, Банда подумал, что она знакома с Чишией. Достаточно хорошо знакома. А что теперь?
– Отойдём? – еле уловимо доносится от Ризуны, когда та проходит мимо.
– А в этом есть смысл?
Он его не видит, однако слепо следует за девушкой. Как бы Сунато не хотел этого, но каждый раз отрицая своё доверие к жрице правосудия. Вот и сейчас. Он идёт по коридорам знакомой тюрьмы с осознанием, что Валет остался позади. Чишия – именно тот, кого игра просила найти. Чишия – истинный манипулятор в этой игре.
– Тот день, когда я встретила тебя, – начинает Анн, переступив порог столовой, – это был твой первый день, да?
– Я был в тюремной робе. Конечно, это был мой первый день, что за вопросы?
– Валет либо ты, либо он. Выбор у меня небольшой, так что я…
– Валет либо ты, либо он. Выбор у меня небольшой, так что я… – он вторит незаконченной фразе девушки, после чего вздыхает и забирается на ближайший стол, тот, где ещё виднелись капли крови Анн. – Ты знаешь, что ты не Валет, так? Я знаю, что я не Валет. Нам осталось лишь довериться его плохой интуиции и всего.
– В чём-чём, а вот в интуитивном выборе ему нет равных, – Ризуна садится рядом.
– Вот и проверим.
Он улыбается. Искренне улыбается впервые за долгое время.
Червы и пара бубнов – масти, сверкающие на ошейниках оставшихся игроков. Бубны и пара черв – масти, сорвавшиеся с уст оставшихся игроков. Один взрыв. Голова Шунтаро Чишии мгновенно отлетела в противоположную от тела сторону. Игра должны была завершиться, однако голос, до жути надоевший голос, объявил о начале последнего раунда.
– Шутишь? – это всё, что смог произнести бывший серийный убийца.
– Шутишь? – на её лице сияет победная улыбка.
Сунато облажался. Дважды облажался в выборе Валета Червей.
– Разве игра не должна закончиться проигрышем мирного населения, когда остаётся всего два игрока? – он не видит смысла идти куда-либо, опирается на дверь, ведущую в камеру заключения.
– Это было бы скучно? – Анн пожимает плечами, но проделывает тот же фокус, что и Сунато.
Облажался. Опять облажался.
– Раз уж я умру, – он закрывает глаза, приподняв брови вверх, – расскажи про это место.
– Что ты хочешь знать?
– Что это? Что-то вроде параллельной реальности? Симуляция? Моя предсмертная выдумка в камере для осужденных на смертную казнь?
– Какое значение мой ответ имеет для тебя?
Банда не успевает задать вопрос, Анн вновь прерывает его, продолжая свой монолог.
– Что изменится конкретно для тебя? Тебе станет проще принять смерть?
– А тебе? Ты не могла умереть в десятке бубнов только по причине своего гражданства, да? – он скалится. – Но здесь… Я был на бубновом Валете, здесь у тебя есть все шансы облажаться.
– Для этого нужно назвать неверную масть.
– Отражающие предметы были запрещены на входе. Кто бы не стоял за Пограничьем, кто бы не стоял выше тебя… Он бы не допустил нарушения правил.
Её задело. Этот малозначимый факт задел Анн, и это было видно. В любом случае, если и он и она остались живы, значит, всё это – часть игры.
– Так… что изменит мой ответ?
– Ничерта он не изменит! – несвойственно для себя выкрикивает Сунато. – Я просто не хочу подохнуть как псина, которой ты воспользовалась, даже не понимая… Ради чего? Ради чего я прошёл через эти игры?
– Ты закипаешь, – она вновь спокойна. Та Анн Ризуна, которую Банда знает.
– Закипаю.
– Успокойся и смирись, – всё, что бросает она, направившись в сторону столовой.
Это конец.
Его конец.
Банда стоит лицом к камере. Минута, и она откроется. Минута, и его судьба решится.
– Червы, – внезапно обрывает Анн, тут же поворачиваясь и пытаясь высмотреть что-то в своём оппоненте.
Сунато поворачивается, слегка приподнимает взгляд и всматривается в цифровой ромб на ошейнике Ризуны. Это последний раунд. Каждый из них это понимает. Кто-то должен обмануть.
– Трефы, – он не медлит, сразу сообщает ложную масть, пытаясь не вызвать лишних подозрений.
Банда не должен ей верить, это очевидная
ложь. Не должен. Не, чёрт её подери, должен. Ноги переступают камеру заключения, он слышит женское брошенное «трефы». Громко. Громко и для
него.
– Червы, – мгновенно проговаривает он, после чего закатывает глаза с желанием ударить себя по голове.
В истории бытия всё прозрачно и ясно. Мир не был сотворён по взмаху пальцев. Иисус никогда не ходил по воде. Апрельский день, в который родился Сунато Банда, не был проклят. Апрельский день, в который родился Сунато Банда, стал и днём, когда он сделал свой последний вздох, мысленно проклиная Ризуну Анн. Ризуну Анн, которая так же доверилась своему компаньону, оставив арену Валета Червей побеждённой и без преемника для следующих игр.
