Глава 5. Каждому по делам его
Итог в целом оказался очень хорошим. Повторить такое будет не просто. Уж больно удачно сложился комплекс обстоятельств. Хотя ничего удивительного, ведь это сражение, по сути, началось ещё два дня назад, когда мы обманули противника своим составом и численностью, да и вообще спровоцировали его на спешную операцию на нашей территории. Хотя раскрой нашу задумку мои родичи Трейвы и... да не было бы скорее всего сражения. Имея почти равное с нами число тяжёлых конных, у них было лишь серьёзное преимущество в пеших. Да, они полагали, что оно раза в четыре больше нашего. В реале оно оказалось, за счёт до поры скрытого в наших фургонах небольшого отряда, хорошо если всего в три раза значимей, а с учётом включившихся в самом конце сражения егерей, так и вовсе всего в два. Притом, если у противника до половины было из ополчения, то у меня практически все были профи и регулярами. А даже классические трактаты диктуют нападающим, иметь минимум трёхкратное преимущество, чтобы пусть и при значимых потерях, но забороть обороняющихся. И потому их хорошие шансы были, лишь в засаде. И вот сработай уже их задумка, нас бы вполне могли вырезать даже большим числе. И то, что они попались на встречную засаду — уже наша заслуга. Как и то, что ожидая и готовясь к одному нашему составу и тактике, они столкнулись совсем с другим. Им просто оставили мало вариантов и слишком взвешенно положили сыр в мышеловку. Когда бы я ещё «подставился» так? Прямое сражение, потерпи они до открытых пространств на севере, не давало никаких гарантий. Даже победив, они понесли бы чудовищные жертвы. Тем лишая всю задумку смысла. В результате из приведённых ими почти ста двадцати пеших и чуть более двадцати конных, в живых осталось немногим более половины. Могло остаться и больше, не поддайся я порыву и не убей лишний десяток, когда они уже начали сдаваться. Впрочем, при том, что сражение пошло даже лучше, чем мы предполагали, не обошлось без жертв и у нас — минус девять воинов. Да четверо пока не воинов, и даже по меркам ополчения почти необученных из черноногих, лишь недавно взятых в ополчение, и кинутых на «жертвенный алтарь» в обреченные ещё до сражения посты, как прикрытие задумки. И жаль было каждого. Тринадцать человек против почти семидесяти, и пусть ценными являлись лишь девятеро из них, и тот же воевода, вообще не считал первую четвёрку погибших с нашей стороны чем-то значимым. По крайней мере, поначалу, когда я спросил о наших погибших воинах, он указал цифру девять. Издержки времени и воинского культа. Возможно, ещё несколько противников умрут от ранений. Расклад крайне хороший, но всё же не привык я пока к такой математике. Хотя в репутацию успешного лидера такие сражения конечно ложатся отлично. Ранее я недооценивал влияние чисто удачи в талантах военачальника, но уже успев частично пропитаться местной атмосферой, понял, что это один из полагаемых окружающими талантов у славного военачальника. Того, к которому идут с заметно большим удовольствием. Правда, справедливости ради, моей заслуги в том хоть и было, но мало. Много больше постарались воевода — при засаде и течению сражения и дон Эстебан — при её подготовке и провокации противника на удар. Но не особо важно, случись поражение или победа, а основные "плюшки" и ли "плюхи" сваливались на мою голову. Вождь на то и вождь. Он ведёт, пусть даже иногда формально, он же делегирует часть полномочий подходящим людям. И их успех или поражение — его заслуга или промах. Первый блин вышел явно не комом. С другой стороны у этого были и минусы — подымая планку ожиданий, как своих собственных, так и главное — других от меня. — Твоё мнение о наёмниках? — переспросил я у дона Эстебана, немного отвлёкшегося на стоны раненых. — Ничего особенного, милорд. Впрочем, они вполне неплохи. Обычные и добротные, но не блещущие удачей и талантами. — Понятно, как нередко и бывает, те кому не хватило места и денег среди регуляров и вынужденные до времен с большей востребованностью, перебиваться наёмничеством. Однако не слишком к такому вольному промыслу готовых. Сколько им заплатили за нас? — Они получили этот срочный и сложный найм, когда шли через земли Трейвов. Ранее они потеряли половину отряда и командир набрал новых среди черноногих. Взял несколько охотников и лесорубов, из тех у кого шило в жопе, — с кривой усмешкой, немного грубовато пояснил дон Эстебан. Вообще, его прошлое сказывалось и несмотря на принадлежность к дворянству, его речь и поведение не всегда соответствовала должному. Хотя он и старался исправляться. — Двойной тариф? — Тройной. — Ха, и полагаю они взяли его с собой, ведь им некуда его девать. А теперь надеются, что благодаря общепринятым правилам полностью их обирать я не стану и оставлю немалую часть средств? — А вы...? — Предложи им выкупиться. Сейчас в ближайшие месяцы, нам особо сильно могут понадобится люди, вдруг ситуация на этом не закончится? Но оплачиваться им всем по обычной ставке... жирно будет. А там поглядим. Скажи, что я зол, так как меня попытались убить родичи и предал вассал. И я хочу крови, но и отходчив, потому — если они хотят уйти сейчас же, то могут выкупиться — всей суммой, что имеют. Оружие и доспехи им, конечно, оставят. Я не гнусный тип, который будет идти против правил, и лишит их единственных средств производства и дохода. Я немного помолчал в раздумьях, правильно ли выстроил итог, а после уточнил: — Либо, как вариант. Пусть три месяца отработают на Блэков, но служа за крышу над головой и питание. Тогда все деньги пусть оставят себе. А там посмотрим, может им можно будет предложить полноценный контракт, либо и вовсе взять в дружину. Если тогда такое отягощение для казны будет терпимо и ещё востребовано. — С остальными как? — Воевода? — перекинул я вопрос подошедшему к нам сэру Калхейну, который явно обсуждал с сэром Хоком схожие темы. — Немного сумбурные ребятки. Не хватает им нервов. Впрочем, тут во многом виноваты их командиры, — густым басом, неторопливо и явно взвесив, промолвил «Булыжник». — Простые воины — простая судьба. То есть вы не против рассмотреть и их? — уточнил я. Вообще, до того, как я впитал куски воспоминаний местных дворян, мне бы такое в голову не пришло, но в мире это было в порядке вещей. — Ха, милорд, хотите оставить Трейвов совсем без воинов? — улыбнулся сэр Хок. — Ну, пусть засранцы выкупают их, как и принято. Вот только хватит ли сил у вашего кузена — сэра Эндрю, удержать лордство отца после такого удара по войскам и потерь в братьях? — встрял дон Эстебан. Воевода скривился, при всём том, что он признавал полезность умного головореза, манеры того, зачатую, слишком выпадали из общепринятого и иерархии. И то, что нормально среди равных, стоило фильтровать, когда говоришь с тем, кто выше по положению, да ещё и твой сеньор. — Некоторые наверняка захотят уйти обратно в земли Трейвов, — заметил он. — Нескольких придется отпустить сразу, как сопровождение, я не хочу, чтобы случилась неприятность с тем из кузенов, кого решу отпустить за выкупом. Но, как только их новый господин выплатит за них деньги — пусть желающие уходят, — подвёл я черту под этим вопросом и уточнил для воеводы: — А пока пусть побудут у нас. Приглядись, кого имеет смысл переманить. Даже просто неплохие воины, если в ближайшее время верлорд Бороса не остановится, придутся ко двору. К тому же Эстебан отчасти прав, следует ослабить родственничков. Тем более, что тётка Марго, чтоб её забрал Незримый Отец, всё ещё жива. — А с Джоном что? — серьёзно взглянул на меня Хок, а я заметил, как внимательно, стараясь не показывать этого, смотрят остальные дворяне, да и не только они. Одно дело — старый Ульрик, за дело, в своё время, прозванный «Чёрной Меткой» Императора, а другое — как себя покажет его сопливый сын, всего лишь в двадцать лет ставший сеньором, и ранее имевший только репутацию умелого турнирного бойца. — Каждый получит, что заслужил, — решение, при всей дискомфортности, напрашивалось. Морально это было заметно легче того, что я позволил сделать воеводе ранее — когда он отправил наиболее паршивую четвёрку ополченцев на дальнюю сторону поляны, выставив там два обычных поста, по два человека. Их судьба была предрешена, по сути они отправились на смерть, хоть этого и не знали. Зато наша ловушка смазанная их кровью, перестала выглядеть таковой. Умом и физически мне решиться на такое было непросто. Хотя я и ожидал от себя больше рефлексий на сей счёт. — Дай-ка свою секиру, Эд, — проходя мимо дворянина с сомнительной в прошлом репутацией — бывшего каталы, столичного наёмника и нынешнего шерифа Углового, я протянул руку, в которую тот вложил свою двуручную секиру. Подойдя к лежащим и сидящим отдельно вражеским дворянам, я дал отмашку своим воинам, и они оттащили в сторону сэра Джона Прауда. Он скалился и храбрился. Его неплохие латы были перемазаны в земле и немного крови, а шлем потерялся, где-то в свалке у нашего лагеря. Джон хотел, что-то бросить мне, но наткнувшись на равнодушие, с капелькой брезгливости во взгляде, потеряно заткнулся. Он принял это на свой счёт, но по правде говоря, равнодушием я старался заретушировать лёгкую панику, а брезгливость проступала из-за того, что собирался сделать. Одно дело сражение или просто схватка, а другое это. — На бревно его, — кивнул я паре воинов, указав на лежащий на земле кусок местами ещё крепкого дерева, упавшего, когда-то ранее. Рыцаря подтащили к нему и под моим указующим взглядом растянули рядом, ткнув лицом в кору. — Милорд, я.. — глухо забормотал он, но был мной прерван. — Твой лорд теперь не я, а Незримый Отец. Ты сам сменил сеньора. Такие переходы под другую руку бывают, но делая подобный выбор, следуют понимать, что в пару с ними идут последствия, если ошибся. Ваша семья получила от нашей почти всё. В Империи много умелых воинов и немало рыцарей, но именно тебе мой отец даровал надзор за феодом. И поначалу ты это ценил, а наша семья имела в твоём лице неплохого воина. Однако, Джон, в трудный момент ты решил ответить гнилой неблагодарностью. Именно в такие моменты по настоящему проявляется суть человека. По делам и награда. Я высоко размахнулся, стараясь максимально ускорить процесс, чтобы не утонуть в рефлексиях и с хеканьем, пытаясь сделать это, как можно более мощно, рубанул двуручной секирой. В лёгкой прострации я наблюдал, как голова сэра Прауда покатилась по траве. Секунду спустя я понял, что боясь с одного удара не отрубить голову, наслушавшись ещё при жизни на Земле, как это не просто, я переборщил. Некоторые действия не получается делегировать, особенно в моём положении и текущих отношениях с демоническим покровителем, но у этого есть издержки слабой компетенции — ну, не профессиональный палач я. Замерев, стараясь не показывать это, я напряг руку и понял, что долбанная острая секира намертво застряла в бревне. Сделав морду кирпичом, будто так и собирался, я отпустил её, оставив торчать и далее, переступил окровавленное бревно и взял за волосы голову Джона. Отыгрывать — так до конца. Пройдя несколько шагов, я кинул дону Хармсу: — Благодарю за оружие, можешь забрать её, — и кивнул на крайне неудачно застрявшую секиру. Впрочем, выглядела теперь она довольно символично, как теперь могло показаться со стороны, от чего, подозреваю, окружающие посчитают это явным умыслом с намёком с моей стороны. А дон Хармс, судя по тому, что слегка сбледнул, видимо, увидел в этом предостережение и себе. Намёк, так сказать, но одновременно и прощение прошлых грешков — мол на то, что было до меня, закрою глаза, но в будущем, если что... Видимо, я не смог полностью удержать на своём лице спокойную маску, когда накануне понял о его тёмных делишках за последний год. Может он и был неуверен на сей счёт, но сейчас я невольно дал ему смыслы, которые, честно говоря, вкладывать не хотел. Просто так удачно сложилось. Всё же мир в глазах смотрящего. Впрочем, это даже в плюс. Таких людей не стоит расслаблять, порождая у них уверенность в слепоте господина. Но и передавливать так же не стоит. Под эти мысли, слегка отвлёкшие меня от совершённого, я дошёл до прочих своих дворян, после чего отдал голову Джона дону Эстебану. — Полагаю, с этим сопротивление крепости, где засели остатки его семьи и воинов, может не случиться и получится взять их без штурма. Не хотелось бы тратить ещё людей и это, — кивнул я в сторону спрятанной в глубине лагеря большой бочки. Когда-то такими у отца был забит один из подвалов. Порченное масло, неведомым образом по какой причине превратившееся в подобное, при горении порождающее мерзопакостнейший и очень едкий ядовитый дым, плескалось в той бочке. От этого в прошлом задохнулись немало людей в Империи, ещё во времена большой войны за основание Империи. Отец и прозвище «Черная Метка» получил, отчасти обыгрывающее нашу фамилию, но и из-за частого использования в те времена этого варварского дополнения к оружию. Да и герб наш — три чёрных языка пламени в дымном обрамлении, тоже тогда изменился. Судя по намёкам в деталях той истории, Ульрик нашёл его не случайно. Как мне поведали, когда я её обнаружил, история вышла странная. Произошло это после масштабной битвы — и близко не чета той, что случилась сейчас, в которой молодой Ульрик Блэк и его люди перебили немало людей. После неё он вместо того, чтобы отпраздновать победу, зализать раны, которых хватало, переспав, наутро сорвался — с кучкой людей споро переплыл Внезапное море, где в ближайшем городе закупился огромной партией масла для светильников. Будто внезапно... узнал о ней. Торгаш продавал её со скидкой, как позже оказалось, не случайно. В технологии что-то напутали, и оно при горении не столько освещало, сколько сильно чадило, причём мощно травило всех вокруг. Обнаружилось это на корабле, идущем обратно на север. Люди Ульрика даже хотели вернуться и оторвать башку торговцу-обманщику. Однако лорд тогда сказал: — вы просто смотрите на это не с той стороны. И, как оказалось в будущем, был прав. Подозреваю, после того сражения Ульрик, видимо всё же попаданец, критично напитался своими кровавыми деяниями, а ночью, во сне, вынужден был выбрать награду. Если меня, когда-то в будущем ждёт подобное, это неприятно. Я ранее ожидал, что будет проще. Ох, не зря демон говорил, что мало плату заработать и правильно выбрать, её надо ещё получить. Сильно сомневаюсь, что нынешнее стало достаточным для минимального, чтобы уже я сам узнал, как оно там будет. По крайней мере я не чувствовал подъёма, будто хлебнул энергетика. Но со временем критичная масса явно накопится, если меня конечно самого не убьют раньше. Это входило в то немногое, что демон — мой нынешний покровитель, мне поведал о мире. Самое убойное было — лично грохнуть другого игрока. Либо столь значимую в мире персону — по чьей воле живут, как можно больше людей, а таких по пальцам пересчитать можно было. Менее — тоже самое, но когда это произойдёт по моей воле, но не моими руками — то есть сделают мои люди. Вообще, если не брать подобных мне, стоящих особняком, особо важны были два фактора. Чем на больших людей распространяется воля убитого, и чем он сам сильнее. В итоге тем выше профит. Формула простая, но и проблема мне известна. Потому я и видел в действиях Ульрика с этим долбанным маслом, именно влияние попаданческих рамок. Тянуть было особо нельзя. Достигнув порога выбора награды, стоило спешить. И не только потому, что, похоже, придётся попотеть с самой доставкой — это, как раз вторично, так как энергия к тому моменту уже будет сброшена. Важно другое. Это было сродни энергетику. Только тому, что усиливается со временем. Грубо говоря, грохну я нынче чужого «героя», может ещё десяток-другой действительно сильных людей — тех же рыцарей, почувствую физическую тягость от накопленного, а с ритуалом и наградой решу обождать. Мало ли причин — может и времени не будет, или захочу накопить побольше и взять нечто ценнее или просто особое? Первую ночь заснуть удастся, вторую — уже спорно, скорее продремать кусками. А вот на третью сон уже пройдёт с огромным скрипом. И из-за повышенной ложной бодрости придётся использовать снотворное. Вот только человек не может долго полноценно не спать. Это, как я подозревал, породит немало проблем и ограничений. Сейчас у меня пока не было времени и знаний, чтобы прикинуть заранее, что бы я хотел получить, когда придёт время. К тому же ещё надо будет понять, а из чего вообще можно будет выбирать. Однако, первые расчёты уже стоило начать делать. Впрочем, о масле. Можно было использовать катапульты — закидывая во дворы крепостей или крупных лагерей, а стреломёты — для более точечной доставки жутко чадящих снарядов уже внутрь зданий, через бойницы и окна. Пакость не просто выкуривала наружу защитников, но многие не успевали выбежать, нередко впадая в прострацию, теряя ориентацию и вскоре сваливаясь, вдохнув несколько раз дым от масла, которым пропитывали «боеголовки». Со временем мы научились добавлять к базе в виде этого масла элементы, усиливающие эффекты. Увы, проводя быструю ревизию в подвалах, удалось обнаружить, лишь жалких полторы пусть и крупных бочки. Раза два крепость взять с таким конечно можно было. Или использовать для точечных операций — тогда хватит надольше, но в любом случае, это наследство отца себя уже практически исчерпало. — Очень может быть, что теперь они сдадутся без боя, — пробормотал дон Эстебан, забирая голову сэра Прауда и вглядываясь в моё лицо. — Я бываю снисходителен, особенно к заслужившим это и довольно щедр, к достойным того, но не люблю предательство, тем более приправленное чёрной неблагодарностью, — бросил я всем, стараясь не повышать голос, держа его ровным, хотя внутри меня слегка потряхивало. Впрочем, это услышали все вокруг.***
— Милорд... простите, в данных условиях я счёл это правильным, — замялся сержант егерей — дон Улисс Пистос. Однако, он всё же, при неуверенности в отношении моей реакции, не побоялся взять ответственность за вроде и правильное, но в преддверии сражения, в исходе которого тогда не мог быть уверен — сложное решение. Младшенький из семейки Пистосов, которому лишь недавно исполнилось двадцать два года. Вообще, не случайно его отцу так потрафил в своё время Ульрик Блэк, доверив ему пусть потерявший значение, но всё же символичный свой старый феод. И семья Пистос, а у старика родилось трое сыновей, отвечала честной службой. Пятидесятидвухлетний сэр Тимиос, после ухода на покой отца — по сути пенсию, ставший фактическим правителем феода, сэр Александрос — его тридцатилетний наследник и командир моих кирасир, и дон Улисс — сержант у егерей. Все шатены и крепыши среднего роста, как на подбор. Все они верно служили на благо нашей и своей семьи. Старший брат остался на западной стороне гор, приглядывать в Гнезде, чтобы чего не случилось с Кэтрин и в целом. Вынудив временно растрясти кости их старика, оторвав того от медовухи и пледа с креслом-качалкой. Снова, временно начавшего командовать в феоде, что им доверил мой отец. Средний пошёл со мной и недавно рубился плечом к плечу, ведя моих кирасир. А вот младший — сержант, накануне, не доведя пятёрку егерей до поляны, где позже случилось сражение, засел в паре часов ходу от поляны в наблюдение, за оставленным на краю леса лагерем Трейвов. Проявил, так сказать, здоровую инициативу. В принципе, разумную, хотя лишь в контексте победы, порождённой почти оптимальным течением всей задумки. Шесть егерей осталась караулить небольшой лагерь. И сейчас я пытался понять — зачем? Нет, Улисс решил правильно, цель того стоила. Но вот к чему леди Трейв самолично решила проконтролировать действия своих сыновей и полезного «чудака» Прауда? А может именно поэтому? Контроль. Им ведь предстояло сложное дело. И мало убить меня и захватить кого-то из моих вассалов в плен — то есть чисто воинские умения проявить, важен был ещё умелый политик и манипулятор, кто сможет быстро и правильно воспользоваться результатами, свалив оставшуюся в Гнезде с малыми силами Кэтрин. А в семейке Трейвов за это отвечала почти в одно лицо бабуля Марго. Моя излишне шустрая тётка продумала многое, кроме одного — что они не просто проиграют чисто военную часть операции, но сделают это вдрызг. Хотя даже при таком, она оказалась не так проста. Её наблюдатель созерцал весь ход битвы со стороны, прячась в лесу. И когда стал понятен разгром, ломанулся через лес на север. Наши егеря заметили его, лишь когда он уже выбежал из леса и подбегал к лагерю Трейвов. И потому новость о разгроме всё же дошла до адресата. Карета тётки — вот же не поленились и её перевезти на наш берег, начала спешно собираться обратно к реке. Их понять можно было. Сейчас стоило подумать, как самой леди Трейв скрыться дома, а уже потом договариваться со мной об оставшихся в живых. Дон Улисс, понятно, был другого мнения. В охране леди кроме нескольких гражданских слуг, присутствовали трое пеших латников, пару кирасир и пяток дуплетёров — уж слишком многих пришлось забрать её сыновьям для удара по нам. Против атакующей шестерки егерей, к тому же делающих это из засады, это на тоненького. Будь они внимательней, заметив спешно начавших сближаться под прикрытием складок местности егерей, дело могло повернуться по-разному. К тому же опасаясь упустить карету, Улисс — единственный вооружённый мощным арбалетом, пока остальные били по конным, подстрелил одну из двух запряжённых в карету лошадей. И этим на корню убил попытки той скрыться за счёт скорости. Последующая скоротечная схватка, большая часть которой прошла на дистанции, всё же стоила дону Улиссу одного егеря — его подстрелил один из дуплетёров. И это была цена его выстрела не по кирасирам, а по лошадям при карете. Но в целом его можно было похвалить. Правда тетку всё равно попытались спасти. Один из дуплетёров подсадил её к себе и укрывая телом, попытался ускакать к реке. Его тоже подстрелили, в процессе ранив в ногу и мою тётку. Правда, по словам Улисса, её жизни это ранение не угрожает. Ну, тут вопрос сложный — хорошо это или плохо. — Расслабься, хоть ты и нарушил приказ, но у тебя были к тому веские основания. Впрочем, отчасти тебе повезло. Есть приоритеты. Опасно, но вторично, что она могла уйти, а первично, что могло пойти не так там на поляне, — я махнул головой себе за спину. — Однако, везение, также элемент воинских достоинств, — после я наконец слез с коня, направившись к сверлящей меня взглядом тётке, полулежащей у кареты на подушке, небрежно брошенной в грязь. Я присёл на корточки, всматриваясь ей в лицо. Постаревшая женщина, которая, невзирая свои на семьдесят лет, до сих пор сохраняла флёр былой красоты. Узкое чуть вытянутое лицо, чётко очерченные скулы и прямой тонкий нос. Невысокая, похоже, немногим выше полутора метров, холодный волевой взгляд, проигравшего, но и близко не сломленного игрока. Такую опасно иметь среди врагов. Заклятие «адаптации» давно угасло, но зато со мной было моё всегдашнеё умение. Я прекрасно чувствовал её через эмпатическую связь. Особенно сильно, когда смотрел ей в глаза. Лютая ненависть. Раздражение на себя и с капелькой недоумения в мой адрес. Она помнила меня другим и в отличии от многих в моих землях, коих я успел уже обработать, пока заклятие работало — продолжала иметь в памяти чёткий образ прошлого Ричарда. И теперь не понимала, как её, такую хитрую и умную, развёл малолетка племяш, который кроме турниров и воинских умений, мог похвастаться лишь сомнительной и глупой интрижкой с охотницей за высоким положением — Клэр Виттель. То есть готовый, чтобы его развели чуть ли не на мякине. И столь сильны были скрываемые её эмоции, что я даже уловил некоторые нюансы. Хотя по мне, зря она так думала про прошлого Ричарда. Мы были с ним похожи и внутренне, просто ему не хватило нескольких лет и горького опыта, чтобы избавиться от некоторых подростковых иллюзий. А зачатки ментального сходства у нас были и сейчас. Впрочем, она ненавидела не столько лично меня, а через Ульрика его жену — свою давно умершую сестру и мою мать. Видно правы слухи, что она заимела огромный зуб на отца, когда он раз за разом отказывался в своих феодах брать вассалами родичей — её сыновей. И в итоге это привело к тому, чему привело. Её бесил и сэр Хок, на которого она бросила взгляд при его приближении. Отдать предпочтение не родичам из аристократической семьи, а бывшему простому воину... это ярило особо сильно. И по краю в её сознании плавало обвинение в адрес Блэков, что мол ведь, как легко можно было всё разрулить в своё время. Ведь пойди Ульрик на уступки родичам по линии жены, можно было объединить наше старлордство с лордством Трейв. И они даже намекали отцу, что готовы при таком раскладе уйти из под руки верлорда Бороса. Вот только там же я чувствовал, что она бы со временем подсидела Ульрика и всем старлодством начали бы править её сыновья. Не потому ли отец не только жёстко отказал ей по всем пунктам, но и среди вассалов не рискнул брать ни одного лорда, ограничиваясь рыцарями. Потому что вот к примеру я, пока мою присягу не принял император, либо его наследник, имею статус лорда. В отличии от отца. Вот только земли мои, по размеру, как три с половиной обычных лордства. И если бы среди вассалов я получил и лорда, а то и более одного, то нынче, при большом желании, они могли бы устроить мне сепаратизм, с попыткой захватить власть. Конечно, есть инструменты для нивелирования подобного, но отец явно не захотел ими париться. Понятно, что лояльные такое бы не устроили, но Трейвы-то, благодаря своей мамаше, априори имели с этим сложности. Сами они может и не стали бы мутить воду, не под то заточены, но мамаша их из другого теста. Зато рыцарям — нынешним моим вассалам, даже возникни у них такое желание, для такого нужен был вождь со стороны. Тот же сэр Прауд, лёгший под Трейвов, прекрасный тому пример. Я смотрел в голубые глаза леди Трейв и думал. Мы оба молчали, хотя сказать обоим было немало чего. — Ты шла к успеху, тётя, не получилось, не срослось... бывает, — устало, наконец закончив размышлять и приняв очередное сложное решение, как бы подвёл черту я. Мазнув взглядом по её раненой ноге, немного топорно замотанной повязкой, частично пропитавшейся кровью, потерял к ней интерес. Я встал, и уже не смотря на неё, уловил всплеск недоумения от тётки. — И это всё, что ты скажешь? — уже в мою удаляющуюся спину, язвительно выплюнула она. Проигнорировав родственницу, я направился к своим.***
— Эстебан, — отведя чуть в сторону своего головореза-безопасника, я решил дать ему указания. — Да, милорд? — Займись пленными, раздели их на три группы — простые воины, дворяне и леди Трейв. Последняя, как особо важная пленница, пусть едет в закрытом фургоне и одна. Своих кузенов — сэра Эндрю и дона Марко, и пяток их воинов, мы заберем с собой дальше на север. — Будете договариваться о выкупе с ними? — Это само собой, но речь не о том. Я тут поглядел, возможно, дон Улисс недооценил ранение леди Трейв. И если ты, немного халатно отнесёшься к её перевозке в Гнездо, то она может банально истечь кровью, недоехав до туда живой. — ...? — Когда, это случится, я буду недоволен, и даже накажу вас обоих. Хотя, вероятно, как заслуженных воинов — не сильно. — Когда...? — негромко подчеркнул понятливый дон Ривас. — Она движущая сила всего этого. Выдерни её, всё развалится. Оставь, и она укрепит сегодняшний негатив в детях и взрастит не просто их амбиции, но ненависть ко мне. Мне такое не надо. Несколько секунд мы смотрели глаза в глаза, после он моргнул, подтверждая приказ. — Милорд, раз уж... — Эстебен неопределенно махнул кистью в пространство, то не сочтите дерзостью предложить... — Алистер, Хок! — выслушав Эстебана, позвал я пару рыцарей — воеводу, вместе с уже успевшим мне понравиться дельным и верных рыцарем Хоком, которого первым из своих вассалов встретил тут. Следовало посоветоваться. И если воевода взглянет на вопрос с чисто военной точки зрения и стратегически, то Дункан просто довольно умный малый. Спустя десяток минут мы разъехались — я на север, с основным отрядом, следовало завершить дело с крепостью и феодом Прауда. Оставлять его неблагонадёжной семье я не собирался. Впрочем, поглядим на то, как меня там примут. А дон Эстебан с небольшим отрядом, остался формировать группу для возвращения в Гнездо. Очередное принятое сложное решение, хоть и лежащее в рамках окружающего мира, даже немного более мягкое, нежели принято, снова вернуло меня в размышления о себе. Да, я никогда не был плюшевым, но сейчас, когда более-менее первый самый сумбурный этап внедрения прошёл, я стал ловить себя на мыслях, что изменился. С одной стороны я списывал это на заклятие «адаптации». За первые почти пару суток, как я ступил на землю, пока заклятие работало, я успел ментально впитать элементы воспоминания очень многих. Память, будто я провел с ними не минуты и часы, а годы, не могла не повлиять на меня. Однако, потом я начал склоняться к другому. Если я понял правильно то, что случилось сразу перед моим крайним «падением» на эту планету, то ранее уже прожитые тут двадцать две моих жизни, хоть я и не помнил из них не бельмеса, должны были оставить хоть какой-то осадок в моей душе. Да, он не мог быть полноценным, уж это я бы точно ощутил. Но и раз за разом принимаемые решения, на которые раньше, либо не пошёл бы, либо рефлексировал много больше, говорили, что некоторые вещи для меня стали подозрительно обыденными. Видимо, бесследно прошлые жизни, каким бы не был механизм по моему обнулению после смертей, для меня не прошли. А потому стоило это учитывать и чуть больше привычного размышлять, при принятии сложных решений. Я хотел сам выбирать, что и как делать, пусть и не получиться убрать полностью влияние прошлого, которого не помню. Ведь Бог знает, что я тогда творил и почему. Может для меня теперь вырезать деревню, при определенном раскладе, вполне терпимое решение? Я попытался прислушаться к себе, вообразив, как приказываю делать такое, но почувствовав резкое и сильное отторжение, несколько успокоился.