Black Stone

      Возвращаться в Кингстон спустя почти шесть лет после отъезда было странно. Она жила в Лондоне с января восемьдесят второго. Это был великолепный опыт, она совершенно не жалела, что поддалась уговорам родителей и все-таки поступила в маггловский колледж. Королевский колледж Лондона являлся одним из самых лучших высших учебных заведений во всей стране, и Маргарет понимала, что ей крупно повезло учиться там, ходить на лекции лучших профессоров, несмотря на то, что за учебу пришлось заплатить немалую сумму денег.       Шесть лет она жила в кампусе. Поначалу было тяжеловато, большинство студентов были младше ее на четыре года, а то и больше, но ближе к концу первого семестра Маргарет привыкла. «Человек ко всему привыкает» — часто слышала она от отца, будучи маленькой девочкой. Тогда ей было невдомек, насколько правдивыми они окажутся.       Маргарет старалась не думать о том, что здесь рядом с ней мог быть Сириус. Как они и планировали изначально, он поступил бы на юриспруденцию, а она… Она понятия не имела, что собирается изучать, пока не случилось то, что случилось. Теперь она была выпускницей факультета права Королевского колледжа Лондона. Иногда казалось, что она живет за двоих, не только за себя, но и за Сириуса тоже.       Сириус… Она ни на мгновение не забывала о нем. Даже завела толстый блокнот, где писала ему письма, рассказывая о том, что узнала на лекции, о том, как провела день. Не могла не рассказывать. Маргарет надеялась, что когда-нибудь он вновь будет рядом с ней, и, прочитав все эти письма, узнает, что с ней происходило, пока его не было рядом. Слова вроде «магглы», «волшебство», «Хогвартс», в письмах она сокращала до первой буквы, чтобы никто не смог понять, если вдруг блокнот попадет в чужие руки.       Волшебная палочка осталась дома. Маргарет поклялась не пользоваться магией, пока Сириус не вернется. Если рядом нет его, то и магия ей не нужна.       За эти шесть лет Маргарет ни разу не сняла кольцо и медальон. В ее жизни не было парней, свиданий — всего того, что многие называют «веселой студенческой жизнью». Она хранила верность Сириусу, на приглашения погулять отвечая, что обручена.       Чтобы окончательно не свихнуться, глядя на счастливые парочки, коих встречала на каждом шагу в колледже, да и на улице тоже, Маргарет завела традицию покупать Сириусу подарки на день рождения, Рождество и девятое июля — их личный праздник. День, когда Сириус признался ей в любви. Подарки она отправляла домой. Родители поначалу удивлялись, даже пытались убедить дочь не делать этого, постараться перестать держаться за прошлое, но Маргарет и слышать ничего не хотела. Она покупала первые компакт-диски с альбомами любимых групп Сириуса, первый плеер, которого не было еще и у большей части ее знакомых. Подарки лежали в шкафу в ее комнате, нераспакованные.       — Когда Сириус вернется, он сам все откроет и посмотрит, — отвечала она на просьбы матери одуматься и использовать купленные ею вещи.       Сердце прознала острая боль, когда она замечала на улице черных больших собак, так похожих на анимагическую форму Сириуса. Однако глаза… Серые глаза у черных собак она встречала лишь единожды.       В июне восемьдесят седьмого года она вновь стояла на пороге собственного дома. Ей было двадцать семь лет. За плечами степени бакалавра и магистра в одном из лучших колледжей страны. Но, находясь здесь, она мечтала только об одном: чтобы, как и десять лет назад, сюда трансгрессировал Сириус и позвал свою «Мэгги» гулять.       — Мэгги, милая! Ты приехала! Почему не сообщила, папа бы встретил, — Руби расплылась в счастливой улыбке, увидев дочь на крыльце.       — Хотела устроить сюрприз, — улыбнувшись, Маргарет пожала плечами, обнимая маму. — Однако сюрприз устроили вы. Когда успели сделать ремонт?       — Прошлым летом, — усмехнулась Руби. — Я хотела послать тебе фотографии, но потом решила, что лучше тебе самой все увидеть.       — Вы ведь не трогали мою комнату? — она еле сдержалась от того, чтобы не броситься на второй этаж, проверять, все ли на месте.       — Не трогали, — вздохнула Руби. Наверное, поняла, что за шесть лет ничего не изменилось. Дочь все также безумно любила своего жениха.       Поднявшись на второй этаж, Маргарет шумно выдохнула, прежде чем отворить дверь в собственную комнату. Живя целых шесть лет в маггловском мире, она совершенно забыла о волшебстве. О забавных вещицах из Зонко, о шоколадках из Сладкого Королевства, о колдографиях, о зельях, о волшебной палочке, спрятанной в нижнем ящике письменного стола под кипой бумаг.       На подоконнике лежали десять больших стопок газет. Все выпуски Ежедневного Пророка за последние шесть лет. На просмотр всех ушло бы несколько дней, а то и неделя, но она не собиралась читать глупые статейки. Заголовков было вполне достаточно.       На глаза вновь накатили слезы, стоило ей увидеть движущиеся картинки. Колдографии.       Дрожащими руками Маргарет раскрыла самый старый выпуск. Поимка Пожирателей Смерти, статья о Фрэнке и Алисе Долгопупсах, потерявших память и помещенных в больницу Святого Мунго. В одной из газет за март восемьдесят второго была хвалебная статья о Люциусе Малфое, поспособствовавшем поимке Пожирателей Смерти.       В восемьдесят четвертом Пророк и вовсе забыл о Магической войне, начав освещать новости Квиддича, культурных мероприятий, поездке Министра Магии во Францию. Поджав губы, она отшвырнула газету в дальний угол. Ничего о Сириусе. Ни одного словечка в этой жалкой газетенке!       Зато в одном из выпусков за январь восемьдесят пятого года она прочитала, что Вальбурга Блэк скончалась в гордом одиночестве в Гриммаулд Плейс. Маргарет не было жаль эту жестокую женщину, что отравила все детство Сириусу, а после и юность, но Сириус… Знал ли он, что мать скончалась? Какая у него была реакция? Как он принял эту новость?       Как сейчас она помнила тот страшный день в семьдесят девятом году, когда они с Сириусом узнали, что Регулус пропал без вести.       « — Это я виноват, Мэгги, я, — она обнимала его, гладя по голове как маленького ребенка. По щекам Сириуса текли горькие слезы. Лежа на коленях Маргарет, он безутешно оплакивал младшего брата. Все знали, что «пропал без вести» для последователей Волан-де-Морта означало одно — смерть. — Я должен… — он всхлипнул. — Я должен был забрать его с собой. Не допустить того, чтобы он стал Пожирателем. Это я во всем виноват.       — Тише, любимый, тише. Ты ни в чем не виноват, Сириус, не виноват, — Маргарет целовала его волосы, стирала слезы с щек. — Не кори себя, умоляю.       Она не пылала большой любовью к Регулусу Блэку. Поначалу он не замечал ее, позже стал обвинять в том, что Сириус сбежал из дома из-за нее, хотя это и было совсем не так. Регулус всегда общался с Краучем, Снейпом и остальными, кто интересовался темной магией, поэтому ни для кого не было новостью, что он примет Метку, как об этом и всегда мечтали Вальбурга и Орион Блэк. Результат оказался весьма плачевным.       Сириус всегда был очень импульсивен, и часто сначала совершал поступок, а только потом думал, стоило ли. Так и в тот момент, Маргарет не успела остановить его, когда Сириус трансгрессировал на площадь Гриммо. Она только смогла схватить его за руку, что позволило ей трансгрессировать с ним.       — Что ты собираешься делать? — она встала перед Сириусом, останавливая его.       — Хочу сказать пару ласковых слов родителям, — в серых глазах полыхал огонь ярости.       Маргарет абсолютно не одобряла эту идею, но останавливать Сириуса не стала. Во-первых, бесполезно, во-вторых, он только еще больше разозлится.       Вальбурга Блэк совершенно не ожидала увидеть старшего сына. По красным глазам было заметно, что женщина плакала сутками напролет. В серых глазах засверкала надежда, которая тут же погасла, когда из-за спины Сириуса вышла Маргарет.       — Что ты здесь делаешь? И зачем ты привел эту грязь в мой дом? — сквозь зубы процедила женщина. — Решил поиздеваться над памятью брата?!       — Не смей оскорблять Маргарет, — Сириус угрожающе двинулся вперед, но был остановлен Маргарет, схватившей его за предплечье. — Тебе совсем не стыдно? Ни капли? Это из-за тебя он умер. Если бы вы не были так озабочены этой чертовой чистой кровью, если бы вы хоть на минуту задумались о благополучии собственных детей, а не о службе Волан-де-Морту, чьего имени вы все так сильно боитесь, мой брат был бы жив! — с каждым словом Сириус говорил все громче. Последние слова он и вовсе проорал в лицо Вальбурги Блэк.       Маргарет редко видела Сириуса в гневе. А в таком состоянии и вовсе видела впервые. Его трясло, все тело было напряжено, точно натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент.       В доме Блэков она была впервые. Однажды они пришли с Джеймсом и остальными сюда, но стояли на площади, не решаясь даже постучать. Атмосфера была гнетущей, совсем не похожей на Хогвартс, на ее дом в Кингстоне и тот, где они с Сириусом жили вместе. Везде головы домовиков, черепа, жуткие гобелены, и все в цветах Слизерина.       Сердце сжалось от жалости к Сириусу. Как он смог жить здесь шестнадцать лет?       — Как ты смеешь повышать голос на мать, щенок?! — Орион Блэк, вышедший из ближайшей комнаты, схватил сына за воротник, силой оттягивая вперед. — Еще и притащил сюда…эту… — он окинул Маргарет презрительным взглядом. — Обвиняешь мать? Если бы ты не развлекался Мерлин знает с кем, а был примерным сыном и хорошим братом, твой младший брат был бы сейчас с нами. Но ты выбрал путь бунтарства, как и твоя кузина. Посмотрим, надолго ли тебя хватит, — а после он перевел взгляд на Маргарет. — В конце концов, он все равно женится на достойной женщине. Подумай о своей жизни, девочка, пока не стало слишком поздно.       Маргарет всегда знала, что родители Сириуса всем сердцем ненавидят ее. Но услышать, как ее сравнивают с грязью, с девицами легкого поведения, которых используют и бросают… Это было слишком. И все же она не вышла из дома. Не могла оставить Сириуса одного с этими ужасными людьми. В этом и была вся Маргарет. Даже когда ее оскорбляли, она в первую очередь думала не о себе.       Сириус яростно оттолкнул отца.       — Не смей оскорблять ее! — проорал он. — Я вас ненавижу. Обоих ненавижу. К вашему сведению, она моя будущая жена и мать моих будущих детей. И мне совершенно плевать на то, что род Блэков перестанет быть чистокровным. Зато я буду с девушкой, которую люблю.       Когда они вышли из дома на площади Гриммо, Сириус обнял Маргарет, прижимая ее к себе. Ее глаза были сухими, но внутри взрывались вулканы. От обиды, оскорблений, от унижения, бесконечного унижения. Они никогда не примут ее. Никогда не смирятся.       — Прости меня, Мэгги, прости, ради Мерлина прости, — шептал он ей в волосы, гладя по голове. — Я не должен был сюда приходить. Не должен был позволять им говорить все это тебе. Прости.       — А если они правы, Сириус? — прошептала Маргарет, не узнавая свой голос. — Что если я для тебя действительно просто что-то необычное? То, к чему ты не привык? А когда привыкнешь, я наскучу и…       — Что за глупости, малыш, — он обхватил ее лицо ладонями, глядя прямо в глаза. — Я люблю тебя. Только тебя. Мне никто другой больше не нужен. И никогда не будет нужен. Только ты. Веришь мне?       — Верю.       Они слились в сладком поцелуе, полностью растворяясь друг в друге. Никого больше не существовало. Только они вдвоем. Все страхи и переживания отошли на второй план. Осталась только любовь. Безусловная любовь, которую она испытывала к Сириусу Блэку. В тот день она пообещала и себе, и ему больше никогда не сомневаться в его любви, не слушать клевету и верить только ему.»       Зарывшись пальцами в волосы и уперевшись локтями в колени, она вытерла набежавшие на глаза слезы. Ей бы взглянуть на него мельком. Только одним глазочком посмотреть на любимое лицо. Коснуться губами его теплой кожи. Но Маргарет боялась, что одиночество и дементоры повредили его рассудок. Она так боялась, что, взглянув в родные глаза, увидит в них лишь пустоту.        Серые глаза смотрели на нее с колдографии, что занимала центральное место на стене. Сириус заливисто смеялся, корча забавные рожицы в колдоаппарат. Эта колдография была одной из последних, за полтора месяца до того, как все рухнуло. С начала сентября им было уже совсем не до веселья.       — Я так по тебе скучаю, любимый. Так скучаю, — она прикоснулась губами к черно-белой бумаге, оставляя мимолетный поцелуй на щеке Сириуса. — Я без тебя не могу.       Два года она работала по специальности, адвокатом, пока училась в магистратуре. Два долгих года… И поначалу ей это действительно нравилось. Интересно было помогать профессионалам, наблюдать за их работой, рассматривать улики. Но когда дело доходило до допросов и зала суда… В каждом подсудимом она видела несправедливо осужденного. В каждом деле какой-то подвох. В свидетелях тех, кто оклеветал сидящего в наручниках молодого мужчину. И хотя все улики свидетельствовали против — она не могла не думать, что здесь что-то не так.       — Стоун, — говорил ей адвокат, с которым она работала, смутно напоминавший ей Аластора Грюма. — Вы не должны думать, что он не виноват. Да, такие случаи действительно бывают. Один из ста. В основном, перед Вами сидят те, кто отнял жизнь у невинных людей. Часто детей. Не нужно их жалеть.       Маргарет проработала в той адвокатской фирме еще несколько месяцев, пока не получила диплом. А после, поблагодарив за все, сказала, что возвращается домой. Разумеется, на нее смотрели, как на умалишенную. Но искать знакомые черты в лицах подсудимых, при этом боясь, что рано или поздно ее встретит до боли знакомая улыбка, хотя она и знала, что это невозможно… Она была не в силах. Слишком много боли ей причиняло каждое дело.       Маргарет знала, что Министерство Магии сотрудничать с ней ни за что не станет, будь у нее хоть двадцать дипломов, свидетельствовавших об окончании одного из престижных колледжей страны с отличием. Однако не попытаться она не могла. В конце концов, ни университетов, ни колледжей в магическом мире нет. Они обязаны были считаться с маггловскими. Но проблема была далеко не в этом.       В Министерстве ее встретил все тот же секретарь, что и шесть лет назад, проводив к Министру Багнолд. Женщина все еще занимала пост Министра Магии и, казалось, никому не собиралась его отдавать.       Увидев дипломы, она хмыкнула.       — Я не стану скрывать, мисс Стоун, будь ситуация иной, мы бы с радостью сотрудничали с Вами, но… Учитывая обстоятельства и Ваш личный интерес, — Министр многозначительно посмотрела на Маргарет. — Мы вынуждены Вам отказать.       — Боитесь, что я докажу Его невиновность и Вам придется отвечать за полную некомпетентность? Как и Вашим жалким адвокатишкам и всему Визенгамоту! — Маргарет фыркнула. Перед ними больше не было трясущейся от страха двадцатилетней девочки. Боль выжгла в ней страх. Боль выжгла в ней все. — Другого ответа я от Вас и не ожидала, министр Багнолд. Но, поверьте, настанет день, и справедливость восторжествует. И мне очень интересно, что Вы тогда скажете в свое оправдание.       Работа в Кингстоне нашлась быстро, когда через два дня после приезда Маргарет столкнулась на улице с директором маггловской старшей школы, которую заканчивала. Узнав в двадцативосьмилетней молодой женщине семнадцатилетнюю девчонку, что сдавала у нее экзамены два раза в год, выбрав домашнее обучение, миссис Уильямс предложила ей преподавать право в старших классах, когда та рассказала, что после окончания Королевского колледжа ищет работу.       — Ты не работаешь по специальности? — изумленно спросила миссис Уильямс. — Но почему?       — Не могу, — коротко ответила Маргарет. — Пробовала, но… не могу.       — Что ж, в таком случае, я буду рада видеть тебя в своей школе. Заходи завтра до обеда, обсудим детали.       Директор Уильямс оказалась на редкость приятным человеком. Не найти общий язык с ней было просто невозможно. Маргарет зашла к ней, как и договаривались, на следующий день. Конечно, зарплата преподавателя оставляла желать лучшего, но ее это сейчас не волновало. Лишь бы найти работу. Только бы не видеть наручники на еще совсем молодых ребятах, только бы не рыдать каждый день в подушку после еще одного суда.       Школа, где ей предстояло начать работать осенью, была большой. Три этажа вмещали в себя по двадцать кабинетов на каждом этаже. Большой спортзал, кафетерий на первом этаже, где учащиеся старших классов обедали, имелась даже парковка перед зданием школы, где не только педагогам, но и ученикам разрешалось парковать машины.       В целом, Маргарет осталась довольна новым местом работы.       За эти шесть лет, что она провела вдали от дома, Маргарет не могла не думать не только о Сириусе. Ее мысли занимал маленький мальчик, ее крестный сын. Гарри сейчас должно было быть уже семь лет. И если в прошлый раз она не стала спорить с Петуньей, уйдя без скандалов, то сейчас хотела предоставить выбор самому мальчику: общаться с ней или нет.       Поймав такси и доехав за несколько часов до Литтл Уингинга, Маргарет огляделась. Все тот же дом номер четыре на Тисовой улице, аккуратно подстриженным газоном, со свежевыкрашенной дверью. «Как у всех нормальных людей» — так любила говорить Петунья еще с самого детства.       Начало лета выдалось жарким и очень душным. Палящее солнце заставляло ее обмахиваться всем, что попадалось под руку и мечтать о кондиционере, которого не было в такси. Несмотря на то, что она родилась летом, жару Маргарет переносила из рук вон плохо. Ей куда больше нравились проливные дожди, снег и мороз.       Маргарет не была уверена, что застанет кого-то дома в разгар рабочего дня, хоть и сомневалась, что сестра покойной подруги перестала сидеть на шее мужа и устроилась на работу. Однако ей и стучать не пришлось. Внезапно дверь распахнулась, и из дома выбежал мальчик.       Сердце Маргарет замерло. Как же он был похож на Джеймса. Те же непослушные черные волосы, которые просто невозможно было уложить в аккуратную прическу, точно такие же круглые очки, тот же нос, тот же овал лица. Но глаза… глаза зеленые. Как у Лили.       Гарри столкнулся с ней, не смотря куда идет, и ей пришлось придержать его за плечи, чтобы он не ушибся. Опустившись перед ним на корточки, чтобы быть одного роста, Маргарет улыбнулась.       — Ты не ушибся, Гарри?       Мальчик отрицательно покачал головой.       — Откуда Вы знаете, как меня зовут? — он с интересом разглядывал сидящую перед ним молодую женщину.       — Я Маргарет Стоун, лучшая подруга твоих родителей.       Удивленно глядя на нее, Гарри поправил съехавшие на нос очки, и на глаза Маргарет навернулись слезы. Точно так же делал и Джеймс.       — Как же ты похож на отца, Гарри.       Перед ней точно стояла маленькая копия Джеймса. Хотя она еще не была знакома с ним, когда ему было семь лет, Маргарет не сомневалась, что Джеймс выглядел именно так.       — Вы правда знали моих родителей? — поинтересовался Гарри, когда они сели на лавочку в парке, что находился в паре минут ходьбы от дома Дурслей. В тени огромного дуба можно было ненадолго спрятаться от солнца.       — Мы учились вместе в школе, — ответила Маргарет, вспоминая счастливые деньки с грустной улыбкой.       — Вы тоже родились в Коукворте? Я был там пару раз с тетей и дядей. Дурацкое место, — буркнул Гарри, бросив хмурый взгляд в сторону дома номер четыре.       «Он ничего не знает о Хогвартсе! Ну Петунья!»       Маргарет была сильно удивлена, глядя на то, как спокойно Гарри пошел с ней, поверив на слово. Она понимала, Петунья совершенно не занималась воспитанием мальчика. Не разговаривать с посторонними, уж тем более никуда с ними не ходить — те мелочи, которые объясняли ей еще с пяти лет, да и не только ей. Им оставили ребенка сестры, чтобы она заботилась о маленьком осиротевшем Гарри, а что делали Петунья и Вернон? Как и ожидала Маргарет, мальчик рос как сорняк, сам по себе.       — Нет, мы познакомились позже, когда нам было одиннадцать лет, — ответила она, покачав головой. — Знаешь, Гарри, когда ты родился, я стала твоей крестной мамой.       — Правда? — мальчик просиял. — А почему Вы меня тогда от них не забираете?       — К сожалению, не все зависит от нас, милый, — вздохнула Маргарет. — Когда ты был совсем маленьким, я пыталась убедить Петунью отдать тебя, но без толку. Потом приезжала, в надежде просто увидеть. Но твои родственники… — она развела руками, думая, как бы объяснить семилетнему ребенку ситуацию, при этом никак не оскорбив его опекунов.       — Противные, правда? — поморщился Гарри, и тут же заулыбался, когда Маргарет закивала, радуясь, что он сам нашел нужное слово. — Забери меня от них. Пожалуйста.       — Я постараюсь, милый. Даже если не насовсем, то хотя бы на пару дней. И называй меня просто Мэг.       Мимо них проходили люди, дети, весело смеясь, играли в мяч, но им и дела ни до кого не было, уж слишком сильно Маргарет с Гарри были увлечены разговором друг с другом. Мальчик счастливо улыбался, слушая истории о детстве своих родителей.       — А крестный у меня тоже есть? — невинно поинтересовался Гарри, не зная, какую боль ей причиняет этим вопросом.       Маргарет кивнула. Как бы она хотела, чтобы Сириус был сейчас рядом с ней. Он так любил Гарри, когда тот был маленьким. Любит и сейчас, хотя и не видел крестника долгих шесть лет. Расстояние не убивает любовь.       — Есть. И он очень тебя любит, Гарри, — она обняла мальчика, который не сразу, но тоже обхватил ее плечи своими маленькими ручками. Не привыкший, чтобы его обнимали. — Очень-очень любит.       — А как его зовут? А где он? — тут же завалил ее вопросами Гарри. Любознательностью он тоже пошел в Джеймса. Тот не мог вынести, если хоть один его вопрос оставался без ответа.       — Сириус, его зовут Сириус. Он сейчас далеко… — она запнулась. — Он уехал, но обязательно вернется, и вы познакомитесь.       Она рассказывала Гарри о Лили и Джеймсе, стараясь не затрагивать тему волшебства. Боялась, что мальчик просто не поверит ей, решив, что она сумасшедшая.       Когда они вернулись на Тисовую улицу, их встретила разъяренная Петунья. Глаза метали молнии, и она разозлилась еще больше, увидев рядом с племянником подругу покойной сестры. Но в глазах, кроме ярости, был еще и страх. Страх того, что Маргарет все рассказала Гарри. Она знала, что Петунья не просто презирает волшебников, она до жути боится их. Как боялась сестру и ее друзей, когда они еще учились в школе, хотя и знала, что им запрещено колдовать вне Хогвартса.       — Сейчас же зайди в дом! — гневно смотря на Гарри, воскликнула Петунья. Но он вместо того, чтобы послушаться тетю, перевел взгляд на Маргарет. Та, улыбнувшись, кивнула головой. Гарри послушался. — Прекрасно! Теперь он еще и не слушается меня! — точно змея прошипела Петунья и, больно схватив Маргарет за руку, отвела ее в сторону. — Что ты ему наговорила?       — Ничего, — ответила Стоун. — Я не рассказала ему о Хогв…       — Не смей произносить это слово в моем доме!       — Он все равно поедет туда через четыре года, Петунья. И вряд ли скажет тебе спасибо за то, что ты от него скрыла всю правду, — она вырвала руку из железной хватки. — А если ты хочешь, чтобы я и дальше хранила все в тайне, ты позволишь мне общаться с Гарри, — Петунья возмущенно фыркнула, всем своим видом показывая, что категорически против общения Маргарет с Гарри. — Если же нет, я сейчас же расскажу ему всю правду.       Бледное лицо Петуньи исказилось от страха. Но Маргарет не шутила, больше нет. Сил терпеть чьи-либо выходки совершенно не осталось. Она хотела видеть Гарри, и теперь, когда он вырос, никто не мог этому помешать. А если попытается… К счастью, маггловский суд куда более гуманный, чем магический. Стоит ей предоставить нужные документы о том, что она является крестной матерью Гарри, Петунью и Вернона тут же заставят отдавать ей мальчика хотя бы на выходные, тем более, что Гарри вырос. И его мнение уже тоже учитывается.       — Твоя взяла. Но если ты проболтаешься… Больше никогда его не увидишь.       — Петунья, — окликнула она женщину, когда та уже заходила в дом. — Упаси Боже, если я узнаю, что ребенок продолжает спать в чулане, или что вы его там запираете в качестве наказания. Головы оторву. Всем троим. В вашем доме достаточно комнат, как я посмотрю. Одну да найдете.       С приходом в ее жизнь Гарри, все стало немного лучше. Его присутствие заставляло боль ненадолго притупляться. Маргарет внимательно слушала крестника, когда он рассказывал ей о школе, жаловался на тетю с дядей и премерзкого кузена. Иногда Петунья позволяла не только гулять с ним, но и забирать на выходные в Кингстон. Наверняка боялась, что Маргарет расскажет Дамблдору о том, в каких условиях они воспитывают легенду магического мира — Мальчика-Который-Выжил. Однако сама девушка сомневалась, что директор мог чего-то не знать. И не вмешивался он только потому, что его все устраивало. Но Петунье об этом лучше было не знать.       Когда он приезжал к ней, Маргарет приходилось заклинанием скрывать колдографии на стене, оставляя лишь маггловские фото, и прятать газеты, чтобы Гарри случайно не увидел ничего такого, что потом будет тяжело объяснить. Однако про обручальное кольцо и переливающийся камень в кулоне мальчик все-таки спросил. Маргарет рассказала, что обручена, опустив подробности, не желая пока ничего рассказывать о Сириусе.       Гарри рос добрым, понимающим, стремящимся помочь всем и вся, так похожим на Лили. Однако и озорство, доставшееся ему от Джеймса, частенько становилось предметом жалоб Петуньи. Маргарет же становилась полностью на сторону крестника, отвечая Петунье, что ей стоит получше следить за своим сыном, и не обманываться в том, что он самый послушный ребенок на свете.       Все изменилось в июне девяносто первого года. На день рождения Дадли стекло в зоопарке исчезло «как по волшебству», напугав до чертиков всех вокруг.       — Ты ведь мне веришь, Мэг? Пожалуйста, скажи, что веришь! — зеленые глаза смотрели на нее так, что наврать просто не оказалось сил, когда Маргарет узнав о происшествии примчалась в Литтл Уингинг к наказанному Гарри.       — Верю, милый, — она погладила крестника по непослушным черным волосам. — Конечно, я тебе верю.       Петунья с Верноном ждали ее на кухне. Глава семьи сидел за столом, а Петунья стояла, прислонившись к столешнице, с крайне недовольным видом скрестив руки на груди и поджав губы. Едва завидев Маргарет, она возмущенно фыркнула, словно эта она подговорила Гарри заставить стекло в зоопарке исчезнуть.       — Чего ты ожидала, Петунья? Ему почти одиннадцать. Не делай вид, что не ждала чего-то подобного.       — Мой сын оказался запертым за стеклом как… — возмущенно начал Вернон, но Маргарет его перебила.       — Твоего сына надо хорошенечко отлупить ремнем, хоть я и категорически против физических наказаний! — яростно воскликнула Маргарет. — Уверена, если бы не его наглость и ваша вседозволенность, с «Дадличком» ничего бы не произошло.       Маргарет была готова защищать своего крестника до последнего. Она никому не позволит его обидеть, расстроить. За те четыре года, что она регулярно навещала его, забирала к себе, она успела полюбить его так, словно он был ее собственным сыном. Маргарет покупала ему подарки на дни рождения, да и не только, старалась окружить крестника теплом и заботой, но была и в меру строгой, заставляя его хорошо учиться в школе и уделять достаточно времени занятиям.       Когда наступил последний день июля, Маргарет приехала в Литтл Уингинг после обеда, но дом Дурслей был пуст. Как рассказал ей один из соседей, утром в доме номер четыре он услышал крики и шум, а после все четверо второпях сели в машину и уехали. Маргарет нахмурилась. Что могло произойти, что Вернон и Петунья уехали, не поставив ее в известность? Понятия не имевшая, где искать Гарри, она вернулась в Кингстон.       Целых три дня она не находила себе места, опасаясь, что с Гарри могло что-то случится, и Петунья просто боится ей это сказать. Руби и Майкл успокаивали дочь, как могли, но та только запиралась в комнате, в очередной раз набирая номер Дурслей, в надежде, что они уже вернулись. Однако трубку никто не брал, заставляя ее паниковать еще больше.        Третьего августа Гарри объявился сам. Открыв дверь, она удивленно вздохнула, увидев крестника, стоявшего на пороге ее дома.       — Гарри! Ты что, сам приехал в Кингстон? — она обняла мальчика, не сдерживая слез. С Гарри все было в порядке. С души упал огромный камень. — Где ты был столько времени?       Гарри, хмурясь, пожал плечами. Он вошел в дом, закрывая за собой дверь.       — Почему ты мне ничего не рассказала? Ладно они, но почему ты все скрыла?!       — Гарри, это сложно, — вздохнула Маргарет, прекрасно понимая, что речь идет о Хогвартсе. — Петунья запретила, они бы не дали мне тебя видеть, если бы я рассказала.       — И про Волан-де-Морта тоже нельзя было рассказать? Я как самый настоящий идиот все это время думал, что родители погибли в аварии! — прокричал Гарри, сердито глядя на Маргарет.       — Во-первых, поубавь-ка тон, дорогой мой, перед тобой не Дадли, — строго сказала она, уперев руки в бока. — А, во-вторых, по-твоему, мне нужно было сказать семилетнему ребенку, что его родителей убил темный волшебник? — Гарри вздохнул, покачав головой. — Я понимаю, что ты злишься на меня за то, что я скрыла от тебя правду. И, наверное, я скажу тебе то, что говорят все родители своим детям: когда ты повзрослеешь и у тебя будут собственные дети, ты меня поймешь, Гарри. Когда захочешь их уберечь от всего плохого. Даже от правды. Это знание не принесло бы тебе никакой пользы, кроме кошмаров по ночам. Поверь, я знаю, что это такое.       Как позже выяснилось, правду Гарри узнал от Хагрида. Лесничий не сдержался и рассказал мальчику о Волан-де-Морте, и о той страшной ночи. К счастью, Хагриду хватило ума скрыть от Гарри правду о Пророчестве и настоящей причине, по которой Волан-де-Морт был у Поттеров в ту ночь. Гарри был еще совсем маленьким. Ему не стоило знать о Пророчестве.       — Прости меня, Мэг. Пожалуйста, прости. Я не должен был на тебя кричать, — он обнял ее крепко-крепко, когда они сидели в ее спальне. — Простила? Пожалуйста, скажи, что простила.       — Конечно, простила, Гарри, — она ласково улыбнулась, потрепав его по волосам.       — Расскажи мне о Хогвартсе, — удобно устроившись на кровати рядом с Маргарет, попросил Гарри.       И Маргарет рассказала. Про замок, факультеты, профессоров, про привидения, квиддич, про дисциплины, которые ему предстоит изучать. Он слушал ее, раскрыв рот от удивления и восторга. Она даже показала ему колдографии, на которых были они с Лили, Джеймсом и Сириусом. Гарри видел родителей на маггловских фото тысячу раз, когда просматривал альбомы, оставаясь дома у Маргарет, но колдографии еще не видел ни разу.       — Как здорово! А волшебная палочка у тебя есть? А мантия? — он заваливал ее вопросами.       — Гарри, послушай меня сейчас очень внимательно, — начала Маргарет, ответив на все его вопросы. — В школе ни одна живая душа не должна знать, что мы знакомы. Ни одна. Даже когда у тебя появятся друзья, понимаешь? Это очень-очень важно. И никому не верь, особенно взрослым. Если тебе вдруг начнут что-то рассказывать, ты слушай, делай вид, что веришь, но обязательно потом спроси у меня.       Она так боялась, что кто-нибудь, а именно Снейп, наплетет Гарри гадостей о родителях или Сириусе, а тот поверит, все еще будучи наивным маленьким ребенком. Сама Маргарет в основном рассказывала ему о Лили и Джеймсе, лишь изредка заводя разговор о Сириусе. Боялась сказать что-то не то. Боялась, что Гарри неправильно поймет и осудит ее.       — Хорошо, Мэг, обещаю.       А тем временем в магическом мире сменился министр. Корнелиус Фадж был ничуть не лучше Миллисенты Багнолд, но если та хотя бы вела какой-то диалог с Маргарет, то Фадж, будучи на редкость трусливым человеком, даже отказался пускать ее на порог своего кабинета, прекрасно понимая, по какой причине она здесь находится.       Десять лет… Целых десять лет она не видела Сириуса. Десять лет ее любимый находился в самом страшном месте во всем магическом мире. И ей даже ни разу не позволили его увидеть. Пусть через магический барьер, пусть издали, но разочек увидеть. К счастью, кулон все еще переливался цветами, служа доказательством того, что Сириус жив.