***
Отец Вайсс, если бы увидел ее в данный момент, наверняка бы высказался насчет посредственностей и точно бы не одобрил подобный курс действий. Но его здесь всё равно не было. Руби своими вопросами привлекла внимание Вайсс к Арку. Она бы и сама это увидела, если бы не привыкла моментально выкидывать его из собственных мыслей. Теперь же от подобной привычки предстояло избавиться, поскольку Арк изменился – стал куда менее назойливым и, пожалуй, даже временами демонстрировал недюжинный интеллект. Стоило признать, что Вайсс нравилось такого рода общение, когда всеобщее внимание не концентрировалось на ней. Вероятно, не составило бы особого труда согласиться помочь Руби, поговорить с Арком, выслушать его, попутно докопавшись до сути дела, и всё исправить, вылепив новый, улучшенный вариант. Это заняло бы некоторое время, но Вайсс наверняка бы справилась. Вот в том-то и заключалась основная проблема... Жак Шни уже продемонстрировал ей, как "лепились" идеальные наследники. Для него дети были вовсе не членами семьи, а тщательно контролируемыми и направляемыми проектами, в которые вкладывались время и деньги. Он не скупился на музыкальное образование, уроки вокала и прочие траты, чтобы создать из Вайсс привлекательную картинку, а затем выставлять ее напоказ для изменения отношения общественности к компании, попутно разбирая ее выступления и безжалостно критикуя тексты песен. Она вздохнула. У нее не имелось ни малейшего желания идти по стопам отца. Пусть Жон и страдал от каких-то своих проблем, но вполне мог самостоятельно с ними разобраться, не полагаясь на навыки Вайсс. Ей уже довелось выучить подобный урок на примере Руби, и тогда она пообещала себе не подвергать сомнению любое решение лидера собственной команды. То же самое относилось и к Жону, а потому стараться сделать из него чуть более удобного друга вряд ли стоило. К тому же он действительно справлялся со своими проблемами. Вайсс с теплотой вспоминала их дружеское общение во время танцев и была благодарна Янг за то, что та перетянула его романтический интерес на себя. Но если уж Жон справлялся, то вмешиваться в процесс и тем самым рисковать всё испортить ей ни в коем случае не следовало. Он вовсе не был каким-нибудь вложением или ценным активом, и Вайсс не собиралась относиться к нему подобным образом. Так она стала бы ничем не лучше своего отца, а столь ужасающей перспективы очень хотелось бы избежать. И да, всё это крайне напоминало попытку оправдать собственное бездействие. Тут уж ей вряд ли получится обмануть даже саму себя...***
Янг испытала некоторые угрызения совести из-за того, что ей пришлось солгать своей сестре, особенно когда та побежала вытаскивать ответы из Жона. Да, она заметила, что в последнюю неделю усталость и напряжение в нем постепенно накапливались, но не знала, что тут можно было предпринять, и, честно говоря, не видела никакого смысла влезать со своей помощью. Кто-то близкий Жону умирал. Любой в подобной ситуации пребывал бы в весьма расстроенных чувствах. Янг предложила его выслушать на тот случай, если ему хотелось выговориться, но Жон лишь покачал головой и сказал, что дело было довольно личным. Она это приняла. Приняла, пожалуй, даже слишком охотно, что тоже вызывало определенные угрызения совести. Ей не нравилось вторгаться в чужое личное пространство. Руби представляла Янг в виде вечно уверенного в себе и напрочь бесстрашного тарана, но в реальности дела обстояли совершенно иначе. Она постоянно билась о стены и куда чаще предпочитала сдаться, чем продолжать прикладывать усилия. Впрочем, во всём, что так или иначе касалось Руби, Янг никогда не отступала, поскольку их мама вряд ли ожидала от нее меньшего, а потому такое впечатление возникло совсем не на пустом месте. Руби могла бы догадаться, что произойдет нечто подобное, раз уж речь зашла о первом официальном парне Янг. Ну, полуофициальном, поскольку на свидания они с Жоном еще не ходили. В общем, она понятия не имела, как вести себя в новой для нее ситуации, пусть даже и делала вид, будто ничего необычного не происходило. "Я ведь заметила его состояние. Но чем тут можно помочь? Задать вопрос о самочувствии? Уже задала. Он ответил, что с ним всё в порядке. Надавить, сказав, что это была очевидная ложь? Такое только тебе легко провернуть, Руби. В конце концов, никто не считает, будто ты знаешь и умеешь всё на свете". — Ты помрачнела, – произнесла Блейк. – Это насчет того, о чем говорила Руби? — В каком-то смысле, – вздохнула Янг. С Блейк было довольно легко общаться, поскольку слова собеседника ее, казалось, ничуть не интересовали. Парадоксально, но именно такое "безразличие" серьезно упрощало разговор. — С Жоном что-то не так, – продолжила Янг. – Вот только что мне со всем этим делать? — Исправить. — Пожалуйста, не перебарщивай с конкретикой. Лучше дай мне чуть более общий ответ. Блейк закатила глаза. — Я не могу сказать тебе, что нужно сделать, поскольку не знаю, что с ним не так. Он выглядит уставшим, да? Вынуждена признать, что не обращала на него особого внимания. Не обращала раньше. После того, как он врезал Винчестеру и извинился перед Вайсс, продолжать не обращать на него внимания стало довольно сложно. — Это я знаю, – пожала плечами Янг. – Если до того я оценила бы Жона на два балла из десяти, то сейчас он поднялся до твердой восьмерки. — Возможно, из-за такого рывка Жон и выглядит настолько уставшим, – сказала Блейк, не став как-либо комментировать оценку Янг. – Потому что когда стараешься измениться к лучшему, ставишь под вопрос любой свой поступок и постоянно следишь за словами, то выматываешься очень быстро. Причем всё это продолжается день за днем. Идея Блейк оказалась довольно неплохой. Если Жон и вправду усиленно работал над собой вот уже несколько недель подряд, то не устать просто не мог. Но Янг в подобной версии почему-то сомневалась. Нет, Жон действительно усердно работал над собой и менялся прямо на глазах, иначе бы она не стала с ним встречаться, но эти изменения произошли настолько быстро, что застали врасплох даже ее. Если бы кто-нибудь поинтересовался у Янг, с чего всё началось, то она, пожалуй, не сумела бы ответить. Пусть его извинение перед Вайсс и было важным шагом, но вряд ли первым, поскольку проблески мудрости в нем Янг замечала и раньше. Жон стал крайне наблюдательным и умудрялся подбирать слова так, чтобы они находили отклик в ее душе. Даже этого вполне хватило бы для того, чтобы присмотреться к нему повнимательнее, но больше всего удивления вызывало другое. Немного наивный и, пожалуй, не слишком умный друг младшей сестры внезапно превратился в крайне важную фигуру в жизни Янг – в человека, на которого можно было смело опереться при необходимости. Подобное чувство уже само по себе оказалось чем-то странным, поскольку никаких особых проблем она сейчас не имела и, если повезет, не обретет в будущем. Но Янг всё равно понимала, что за действительно серьезным советом в сложной жизненной ситуации обратится или к Блейк, или к Жону. Первая была ее напарницей, так что тут вряд ли стоило чему-либо удивляться, но вот второй еще каких-то жалких несколько недель назад мог вызвать лишь усмешку своим поведением. Разумеется, люди могли меняться, но не настолько же быстро! Впрочем, какое-нибудь разумное объяснение произошедшему существовать было обязано. Возможно, в жизни Жона что-то случилось – нечто такое, что заставило его однажды взглянуть в зеркало и остаться недовольным увиденным. В конце концов, не инопланетяне же его похитили, заменив улучшенной версией, верно? В общем, Янг лезть в его дела не собиралась. Кто-нибудь более смелый на ее месте наверняка бы отправился задавать неудобные вопросы и докапываться до истины, но она вовсе не была настолько храброй, как считали окружающие. "Мне с ним весело. Не хочу, чтобы Жон решил, что наши отношения приносят ему чересчур много проблем, и бросил меня. Вряд ли он когда-либо так поступит, но себя переубедить очень сложно. К тому же я слишком труслива, чтобы подобные вещи проверять..."***
Блейк хотела бы чем-нибудь помочь Жону, но в том-то и заключалась основная проблема. Вся ее жизнь состояла из попыток кому-то "помочь", причем каждый раз это заканчивалось очень плохо. Янг размышляла и готовилась вмешаться, Жон постепенно справлялся с ситуацией, а Руби прикладывала все свои силы к тому, чтобы исправить любой непорядок. И последнее было в особенности хорошо. Блейк доверяла Руби. В некоторых вопросах та вызывала у нее едва ли не восхищение или даже зависть. Иногда начинало казаться, что Руби была способна решить вообще все проблемы, причем без лишних жертв и топтания по своим предыдущим идеалам. "Я тут всё испорчу, если попробую вмешаться", – подумала она. Взгляд Блейк остановился на Руби, которая разговаривала с Жоном и его командой. "Не удержусь, надавлю слишком сильно и всё сломаю. Пусть лучше с ситуацией разбираются те, кто умеет это делать". Наверное, кое-кто мог бы назвать ее выбор проявлением лени, но Блейк, в отличие от них, прекрасно понимала, что так для всех причастных окажется гораздо безопаснее. Руби и Янг обязательно справятся. Она закрыла глаза и потянулась за книгой. "Любыми своими действиями я только усугублю ситуацию". Сожаления о прошлом были безжалостно затолканы в бутылку, отправленную в самый темный уголок разума. Там компанию ей составят миллионы точно таких же бутылок с воспоминаниями об Адаме, родителях, а также целой куче различных вещей, фавнов, людей и мест.***
Иногда Рен искренне ненавидел собственную наблюдательность. Его радовало то, что Руби тоже заметила наличие у Жона некой проблемы и даже попыталась ее решить, пусть без особого успеха. Уж друзей тот точно умел выбирать, и Рен с гордостью мог считать себя одним из них. Да и сам Жон всегда был отличным товарищем. Отличным товарищем и не очень хорошим Охотником. Рен его ни в чем не винил. Так уж был устроен их мир, что некоторые рождались сильными, а другие – слабыми. Жон упорно трудился над тем, чтобы от своих недостатков избавиться, и потому для решения проблемы требовалось лишь время. Всё выглядело не слишком хорошо, когда он отказался от их помощи в истории с Винчестером, но Пирра потом поведала им с Норой то, о чем не смог рассказать Жон. К слову, шантаж Рен заподозрил сразу же, как начались неприятности, но вот о том, что эти самые неприятности уже закончились, он не знал. И это было очень хорошо. В отличие от Норы, Рен не спешил предлагать "сломать им ноги" и сохранял полное спокойствие, в глубине которого всё равно скрывался гнев на Винчестера и его команду. Потому когда тот стал доставать Вельвет, и Жон ему врезал, Рен наблюдал за процессом с огромным удовольствием. Но в том-то, пожалуй, и заключалась основная проблема... Жон в последнее время сильно изменился. Нет, не стал совершенно другим человеком, но начал замечать происходящее вокруг него. Стал замечать происходящее с ним самим, понимать последствия собственных поступков, учитывать их влияние на окружающих и их эмоциональное состояние. Рен немало всего узнал после недавних разговоров с Жоном, и наличие еще одного наблюдательного члена команды его очень даже порадовало. Теперь не было пространных рассуждений о комиксах, суть которых удавалось уловить с огромным трудом. Куда чаще поднимались темы философии и иногда психологии. Довольно любопытные темы, которые вызывали у Рена неподдельный интерес. Но нельзя было построить дом, не приложив никаких усилий, и Жон начинал выглядеть всё более и более усталым. Это беспокоило Рена, хотя что именно тут стоило предпринять, он попросту не представлял. Нора была из числа тех индивидуумов, энергия в которых, казалось, не заканчивалась вообще никогда, а потому жизнь рядом с ней его к подобным ситуациям не подготовила. Что же касалось других людей, то... ну... все они остались в далеком прошлом. Кроме того, появились и новые проблемы, когда Жон пригласил на танцы Янг. Само собой, он сначала попытался намекнуть Пирре и даже спрашивал мнение Рена на этот счет, так что его в чем-либо винить вряд ли стоило. И к слову, тот факт, что Жон вообще хоть что-то заметил, еще раз напоминал о произошедших изменениях. Откуда могло взяться столь внезапное взросление? Рен не знал наверняка, но подозревал, что это было как-то связано с неожиданными падениями уровня ауры Жона. По крайней мере, проблемы с ними начались примерно в то же время, что и изменения. Он полагал, что Жон мог открыть свое Проявление, которое не глушило эмоции, как у него, а, например, позволяло чувствовать их у окружающих. Своего рода эмпатию. Это легко объяснило бы и внезапно появившуюся чуткость и стремление решить любую попавшуюся на глаза проблему. Пусть Рен и считал подобное стремление совершенно бессмысленным, но Жон был из того типа людей, что испытывали чувство вины за то, к чему отношения не имели. К тому же выяснять с ним отношения по столь ничтожному поводу совсем не хотелось. Как и вообще сеять в команде зерна разногласия. Так что Рен ждал, молчал и продолжал наблюдать.***
Нора была далеко не самой умной девочкой на свете, о чем отлично знала. Нет, тупой она тоже не была, и ее противники в этом неоднократно убеждались, но жизнь рядом с Реном дала понять, что состязаться с некоторыми людьми в остроте ума ей вряд ли стоило. В их команде именно он оказался мозгом, а Нора – мышцами. Разумеется, на то, чтобы улавливать состояние окружающих, ума ей хватало. Нора вообще первой заметила влюбленность Пирры в Жона, опередив Рена на целых две недели. Впрочем, девочек он понимал не особо лучше того же Жона, который, судя по намекам насчет танцев, не был совсем уж безнадежным. Нора видела, как он смотрел на Пирру. Как старался добиться от нее какой-нибудь реакции. Как искал подсказки. Рен тоже всё понял после третьей попытки Жона, что, по мнению Норы, было жутко медленно. Но оба они серьезно опережали бедняжку Пирру, до которой, похоже, доходило дольше всех. Нора хотела бы просто толкнуть их навстречу друг друга и тем самым избавиться от проблемы, но поступить так не могла. Некоторые решения им требовалось принять самостоятельно, чтобы в будущем не обвинять во всём ее, если что-то пойдет не по плану. Заставить любить никого бы не получилось, и уж это Нора знала наверняка. Впрочем, можно было заставить делать другие вещи. К примеру, у Жона отлично выходило оказываться рядом и поддерживать членов команды, за что Нора его и любила. Он стал самым лучшим другом, о котором она могла только мечтать, и когда Нора говорила о том, что сломает ноги любому, кто причинит ему боль, то совсем не шутила. К сожалению, сломать ноги Жону за то, что причинял боль самому себе, она тоже не могла. Ну, то есть могла, конечно, но не хотела. А вот находить и устранять корни проблем Нора не умела. В подобных вопросах она обычно полагалась на Рена, куда более склонного к размышлениям и аналитике. С другой стороны, сделать кое-что ей было всё же по силам. Жон дернулся, когда она подкралась к нему сзади и обхватила руками. — Н-нора?! — Я тоже иду играть! – заявила она, покрепче к нему прижавшись. Жон покраснел, вероятно, ощутив, какими именно частями тела Нора к нему прижалась. "Хе-хе!" Иногда его реакция оказывалась просто очаровательной. — Мы вдвоем против всего мира! – воскликнула Нора. – Или против команды RWBY, которая олицетворяет собой весь мир! Сокрушим их, Жон! Сломаем им ноги! — Не думаю, что это необходимо, Нора. Мы идем всего лишь немного поиграть... — Нет! – отрезала она, ткнув пальцем ему в нос. – Решено: ты и я – команда мечты. Мы надерем им задницы. Не бойся, я прикрою тебе спину. Нора знала, что Жон был готов прикрыть им спины в абсолютно любой ситуации. Даже тот сон, где он пришел ей на помощь в Куроюри, вызывал смущение, но никак не удивление. Нора понимала, что это было лишь отражением ее собственных чувств – уверенности в том, что Жон бросится ради них в любую драку, не став задавать никаких вопросов. Нора обняла его еще крепче. "Я прикрою тебе спину, наш бесстрашный лидер. Пусть не в моих силах сделать ситуацию лучше, но я знаю, как не дать ей стать еще хуже".***
Пирра испытывала ревность и ненавидела за это саму себя. В конце концов, перед ней находилась Нора. Она настолько очевидно была влюблена в Рена, что даже если бы пришла к Жону в подвенечном платье и встала на одно колено, ни у кого бы и мысли не возникло о том, что дальше последует предложение руки и сердца. Впрочем, Пирра прекрасно понимала, чем сейчас занималась Нора. И усталый вид Жона тоже не ускользнул от ее внимания. Слишком уж много времени она провела рядом с ним, чтобы не замечать подобные вещи. Рядом, даже когда он был вместе с Янг... Пирра ощутила новый укол ревности и очередную вспышку ненависти к себе. Жон ей не принадлежал. Она не имела права указывать ему, как и с кем общаться. Пирра вообще старалась не лезть в чью-либо жизнь, но видеть их вместе ей было едва ли не физически больно. Они ведь даже ни разу не поцеловались при посторонних. Янг явно не хотела торопить события, и понимание со стороны Жона вызывало некоторое раздражение. Вот почему он позволял Янг диктовать условия, когда Пирра была готова ради него практически на всё? Но в том, что так получилось, оказалась виновата именно она. Стоило ли злиться на Нору, если самой не хватило храбрости ни признаться в собственных чувствах, ни хотя бы подойти и как-нибудь подбодрить? "Хорошая же из меня вышла напарница", – мрачно подумала Пирра. Нора не выпустила бы Рена из виду, если бы у того испортилось настроение, и оставалось только порадоваться, что она была готова помочь и Жону, поскольку у Пирры храбрости хватало лишь на ненависть к самой себе.***
Ваниль наблюдала. Он выглядел усталым, и как это исправить, ни одна из них не знала. Их силой были убийства. Силой и искусством. Но пусть большинство проблем довольно легко решалось именно так, здесь их сила оказалась совершенно бесполезной. Даже мороженое не помогло, хотя то, что они сидели у него на коленях, немного подняло ему настроение. Ваниль могла бы решить, что всё дело заключалось в определенных "желаниях", но он был слишком заботливым. Чутким и заботливым – таким, каким она и представляла себе настоящего отца. Ваниль улыбнулась. Разница в возрасте была минимальной, но он позволял им... ей играть. Он отвлекал Нео, давая Ваниль свободу. Да, их всегда было две: Нео и Ваниль. Две в одной или одна как две. Реальные родители считали Нео плодом воображения, но что они вообще понимали? И Ваниль, и Нео знали правду. Как, впрочем, и Жон. Жон... Это имя вызывало отклик где-то глубоко внутри. Его окружали союзники, и Ваниль нисколько не сомневалась в том, что если что-то пойдет не так, то о нем позаботятся. Но Нео, как обычно, сердилась, требуя начать действовать немедленно. Требуя найти то, что делало его усталым, и убить эту штуку. Ваниль продолжала наблюдать. Нео продолжала злиться. — Его Проявление берет свою плату, – произнесла Синдер тем самым тоном, которым могла бы говорить кошка о наскучившей ей игре с умирающей мышкой. – И они ничего не подозревают. Возможно, нам стоит протянуть ему руку помощи. Должно быть, сложно находиться в окружении тех, с кем даже поговорить о тревожащей тебя проблеме не получится. — Он и вправду того стоит, мэм? – поинтересовалась Эмеральд. — Возможно. А может быть, и нет. Это так – мысли вслух. Если он вновь окажется в моем разуме, то тогда и начну действовать. Нео замерла. Ваниль последовала ее примеру. В кои-то веки их мысли полностью совпадали. Взгляд карего и розового глаз опустился на зажатую в руке вилку, рассчитывая траекторию удара, при котором зубья пройдут сквозь глазницу Синдер и воткнутся в ее мозг. Убийство не могло решить все проблемы, но им этого и не требовалось. Если Синдер осмелится зайти слишком далеко, то проблемой быть перестанет...