***
Нетейам не помнит, сколько уже дней он «тайно» наблюдает за Аонунгом. После той ночи следить украдкой за старшим сыном вождя стало до дрожи в пальцах волнительно. Да и думать об этом не то чтобы страшно — скорее, непривычно. Всё в один миг стало хрупким, зыбким, как золотистые песчинки на побережье в деревне Меткайина, мгновенно утекающие сквозь пальцы. В последнее время стало тяжелее жить. Нетейам видит, он стал понимать слишком много. Отныне он не сын Торук Макто, а лишь пришелец из другого племени, «полукровка», ловящий на себе липкие взгляды, проникающие под кожу, зудящие и до тошноты надоедливые. Отныне нет той ответственности на его плечах, нет обязанностей и образа, которому необходимо соответствовать. Есть лишь семья — оплот и крепость, за которой не страшно и страшно одновременно; семья, которая и сила, и в то же время слабость. — А когда страшно, успокой своё сердце, дыши медленно и глубоко. Дыши. Так учила его мать. Так учил его отец. Так он учит своих младших сестёр и брата. — Что ты делаешь? Ло'ак появляется будто из ниоткуда, и Нетейам растерянно оглядывается через плечо. — А? — Извиняешься перед моллюсками перед тем, как безжалостно съесть их? — он кивает на корзинку, наполовину полную склизкими тельцами, — Они вряд ли оценят это, брат. Нетейам лишь молча хватает нож и чуть агрессивнее, чем ранее, продолжает корпеть над будущим обедом. — Тебе бы тоже не мешало заняться чем-нибудь полезным, — наверное, в этот момент Нетейам звучит именно так, как обычно звучит их отец не в лучшем расположении духа, потому что Ло'ак моментально закатывает глаза, — Слоняешься тут без дела. — А ты всегда был таким нудным? Жить в чужом клане, в чужом месте, которое до конца никогда не сможет принять их, — непросто. Вставать ранним утром, омывая ноги в солёной воде и ёжась с непривычки; седлать морских скакунов, как их ласково называют дети водных На'ви, и стирать пальцы рук до мозолей, пытаясь усмирить животное и не потерять поводья; встречать Альфу Центавру и провожать горящий крапинками звёзд небосвод в ночной тишине... непросто. Никто не говорил им, что путь в далёкий край окажется до невозможности лёгким, но глубоко в душе Нетейам верил, что Эйва вознаградит их за страдания, которые понесли его близкие. Ло'ак, кажется, замечает то, насколько задумчивым и непривычно тихим выглядит брат в последние несколько дней. Сколько бы они не препирались и не соревновались в неравной схватке за любовь и признание отца, они были родными друг для друга. И больше у них не было здесь, пожалуй, никого. Одни, в чужом клане, с болезненно ноющей душой и оторванные от дома, в котором прошло их рождение, детство и взросление. — Удивительно тут, — спустя несколько минут молчания подаёт голос Ло'ак. Нетейам провожает глазами взгляд брата и слабо улыбается, когда видит на побережье дочь Тоновари с Кири и Тук. Тсирея не упускает возможности сблизиться с девочками и показать им все прелести океанического мира, за что Нетейам будет благодарен ей, наверное, до конца своей жизни. В последнее время его мысли занимает один конкретный На'ви, что уж говорить о беспокойстве и заботе о младших членах семьи. — Да, красиво. Брат снова замолкает, и сперва Нетейаму кажется, что он слишком залюбовался открывшимся для него видом. Он может понять его: Тсирея действительно прекрасна, она с самого начала была добра к ним и первое время старалась пресекать любые грубости по отношению к детям Салли, она обучала их плаванию верхом на прирученных морских хищниках и задержке дыхания под водой, помогала в знакомстве с жестовым языком, который был создан специально для общения в воде. Та забота, которой Тсирея одаривала их, словно старшая сестра, напоминала Нетейаму самого себя — он точно так же был готов грудью лечь ради безопасности родных, со стойкостью неся бремя старшего сына. А потом... Нетейам замечает рядом с девушкой Аонунга. И так забывается, пропадая в собственных размышлениях о чужой грации, отвлекаясь на плавные движения морского На'ви, что наблюдающий уже за ним, а не Тсиреей, брат заинтересованно подпирает щёку кулаком и откладывает охотничий нож в сторону. Моллюски теперь волнуют его меньше всего остального. Не каждый день выпадает такая замечательная возможность поглумиться над старшим. — О чьей красоте речь, Нетейам? — ненавязчиво тянет Ло'ак, отмечая про себя, как забавно дёргаются уши брата каждый раз, когда старший сын Тоновари заливисто смеётся. Нетейам готов слушать это вечно. Его смех, его голос, его резкие и в то же время точные замечания во время езды на илу, его недовольство и тихо сказанные в порыве чувств слова заботы — это дарит ощущение спокойствия, умиротворения, и Нетейам слишком поздно понял, что же скрывалось за колючим раздражением в первую их встречу. Это было что-то мимолётное, быстрое, пролетевшее мимо них и заставившее два юных сердца потянуться навстречу друг к другу. «Однажды ты встретишь На'ви, из глаз которого на тебя будет смотреть сама Эйва», — слова, сказанные устами бабушки, отложились в его памяти ещё в раннем детстве. Воля Эйвы неоспорима, Нетейам всегда знал это и помнил о предназначении каждого рождённого На'ви, но чутьё подсказывало, что это нечто большее, сильное и чувственное, нежели просто воля Великой Матери. Каждый раз, когда их взгляды пересекались, а мимолётные редкие касания заставляли сердце пропускать удар, Нетейаму хотелось спрятаться и дать себе... отдышаться. Слишком много было эмоций на него одного, слишком много потрясений и чувств, которые заполняли его разум, вытесняя другие заботы и переживания. Аонунг вызывал жгучее под рёбрами желание любить. — ...идёшь? Нетейам отмирает. К нему медленно возвращается осознание того, где он находится. — Что ты сказал? — всё ещё будто находясь под толщей воды, тихо переспрашивает он. — Ротско приходил, — лесной На'ви так погрузился в себя, что совсем пропустил момент, когда в хижине появился кто-то ещё, — Они зовут нас, хотят сплавать в Бухту Предков. — Бухту Предков? — К Древу Душ Меткайина. Идёшь? Нетейам уже было вскидывает брови, чтобы предупредить о том, что не мешало бы сперва отпроситься у отца. Но Ло'ак лишь хватает его за плечи, разворачивая к себе. — Давай же, — он смотрит так умоляюще, что сердце начинает болеть. Нетейам вздыхает, откладывая нож, — Побудь со мной один день в роли старшего брата, а не в роли воина. Пожалуйста. Они оба за свою недолгую жизнь успели прочувствовать на себе, что такое война и вечная борьба за свой дом. Тяжесть горестей и разрушений, которые она несёт, легла на плечи Нетейама слишком рано, чтобы вот так беспечно относиться к бездумным поступкам младшего брата. Ло'ак вечно лез на рожон, из-за чего хотелось закрыть его в хижине и не выпускать до тех пор, пока не минует всякая опасность. Но сейчас он только прикрывает глаза и даёт тихое согласие. — Да? Это значит «да»?, — брат нетерпеливо вскакивает со своего места. — Да, tsmukan. Стоящий поодаль Аонунг одобрительно улыбается, когда ловит трогательно-серьёзный взгляд жёлтых глаз. Он понимает.***
Плыть до священного места обитания Эйвы оказывается не так долго, как сначала предполагал Нетейам. Морская природа и живность, даже спустя столько времени, которое они провели в деревне клана Меткайина, по-прежнему вызывают детский восторг и непреодолимое желание смотреть, смотреть, смотреть... Когда совсем близко с ними проносится косяк маленьких пурпурных рыбёшек, Нетейам неосознанно протягивает руку вперёд. Это похоже на космический танец звёзд в невесомости, полной хаотично движущихся фигур. Интересно, как Эйва принимает его? Принимает ли вообще? Если в случае с Кири он был уверен, что водная стихия признала её, принимая в свои объятия и баюкая, словно малое дитя — сестра дни напролёт проводила в водах Меткайины, как если бы она была частью клана всю свою жизнь — то вот насчёт себя сказать было нечего. Он старался обучиться всему, чему мог, хватался за любое дело, лишь бы не быть бесполезным для клана, давшего им убежище. Его дёргают за плечо, заставляя отвлечься от созерцания огромных щупалец водорослей. «Ты светишься по-другому, когда находишься в правильном месте». Аонунг не смог отказать себе в возможности понаблюдать за тем, как лесной мальчик пытается влиться в непривычную для него среду. И не пожалел: Нетейам впервые за долгие дни выглядел так, словно его сердце чувствовало долгожданное спокойствие. Пусть оно и было призрачным, но оно было. «В правильном месте или с правильными На'ви?», — жестовой язык всё ещё не вызывает у Нетейама ничего, кроме головной боли, но, отмечает сын Тоновари, он определённо делает успехи, выражаясь более уверенно и не путая слова. Тем не менее, это жутко смущает. Благо, под водой, куда плохо проникает дневной свет, пылающие щёки Аонунга не видны для остальных. «Не отвлекайся. Держись крепко, мы почти приплыли». Когда подводный мир озаряется сотнями ярких огоньков, Нетейам болезненно зажмуривается. Вечно светящееся Древо Душ, подобно Древу, что находится в их родном племени Оматикайя, полностью парализует своим видом. Тонкая божественная связь, проходящая ниточкой через каждого На'ви, ощущается на духовном уровне — пусть Древо и погружено в воду, а внешне напоминает глубоко разросшийся коралловый риф, но когда Нетейам разъединяет связь с илу и подплывает ближе, Священное Древо будто зовёт его. Манит к себе так, как манили ветви Эйвы в обличии лесного величественного Древа, опутанного лианами. И Нетейам поддаётся ей. Одной рукой он осторожно обхватывает один из водных отростков Древа, второй — подносит собственную косу, устанавливая тсахейлу и на мгновение прикрывая глаза. Он чувствует её зов, слышит эхо голосов, сотканное из душ всех когда-то умерших и возродившихся вновь На'ви. К нему, полностью погружённому в эти ощущения, приходит осознание: Эйва принимает его. На глазах выступают слёзы облегчения, но сразу же смешиваются с морской водой, скрывая от остальных его мимолётную слабость. Он скучает по родному дому, по привычной охоте с отцом, по тому времени, когда вечное бегство от самого себя и вечное бегство в попытке сберечь семью и клан не занимали его сердце. Его нежное, беззаботное сердце в прошлом и хладнокровное, наполненное тревогой сердце в настоящем. Он отчаянно хватается за переплетение косы с Древом и шепчет слова благодарности, выпуская из лёгких остатки воздуха. Знает, что они будут услышаны Великой Матерью. Аонунг подплывает практически бесшумно, боится нарушить духовное единение Нетейама с Эйвой. Пока Тсирея и Ло'ак обмениваются жестами, наблюдая за Кири, сумевшей быстро установить прочную связь с Древом и широко улыбающейся, старший сын Тоновари с замиранием сердца присоединяется к той же нити, у которой невесомо парит в воде Нетейам. Древо волнуется и тянется к ним. Чужие глаза, так сильно смахивающие на глаза хищного лесного животного, резко фокусируются на нём. «Ты чувствуешь это? Эйва благословила тебя». Аонунг незаметно для остальных приподнимает руку. Нетейам почти не вздрагивает от прикосновения, а когда опускает взгляд, то всё его нутро воет и болит от жара: крепкое переплетение их пальцев дарит ему надежду.