***
Сенатор Люк Наберрие постоянно создавал проблемы дома. Ему оставалось лишь надеяться, что окончательный вердикт его политическим навыкам пока ещё не был вынесен. Наверняка в Сенате пока не знали, кто он такой: с чего им интересоваться принцем Тида, если Набу в рамках огромной галактики была известна только своей изгнанной королевой? Может, какое-то время он в Сенате и продержится, пока и они его не выгонят. — Я надеюсь, вы готовы занять свою должность? — спросила королева Далрана, провожая его к посадочной площадке. Сегодня её макияж был выполнен в праздничном стиле: два ромба на каждой щеке, глаза обрамлены зелёным — традиционный выбор для прощания монарха с отбывающими послами, но что-то Люку подсказывало, что она искренне радуется его отбытию. — Да, — ответил он, — если вы думаете, что я лучше послужу Набу, сражаясь с коррупцией в Сенате, нежели с коррупцией внутри правительства моей планеты, я не стану возражать вашему решению. Она улыбнулась и ушла от ответа: — Вы наш самый популярный политик. Когда предыдущий срок подошёл к концу и нам понадобилась надёжная, постоянная замена нашему предыдущему сенатору… — Моей сестре. — Да, вашей приёмной сестре, ваша кандидатура стала идеальным выбором. Вы станете голосом Набу в нашей большой галактике. Я уверена, что вы сохраните верность нашим идеалам, в отличие от вашей предшественницы. — Демократия, уважение, дипломатия — поверьте, я разделяю эти принципы всем сердцем, — заверил королеву Люк. — Особенно дипломатия, — если бы не макияж, её приятная улыбка выглядела бы куда более натянутой. Люк понял её и без слов: королева буквально источала иронию. — Я ознакомлюсь с работой Имперского Сената и вернусь с отчётом к Фестивалю света, — сказал Люк. — Но, если вы чувствуете, что в этом есть необходимость, я могу справиться и быстрее. — Не переживайте. До Фестиваля света осталось совсем немного времени, каким бы бессмысленным ни был в нынешние дни этот праздник. — Люк не ответил и, в конце концов, Далрана снова напряжённо улыбнулась: — Лёгкой дороги. Служите нам верой и правдой. Люк улыбнулся ей в ответ: достаточно широко, чтобы почувствовать, как натянулись старые ожоги на левой щеке, хотя макияж надёжно скрывал обожённую кожу от чужих взглядов: — Непременно, — пообещал он и коснулся губами её ладони, как требовала традиция. — Набу заслуживает лучшего. Удивлённая его словами, королева резко кивнула. Люк поднялся по трапу изящного серебристого корабля, который был подарен ему в честь нового назначения. Сабе уже проверяла систему управления, ловко передвигая нужные рычаги на панели. Длинные, тонкие шрамы на её костяшках особенно бросались в глаза на утреннем свете. — Ей не терпится от тебя избавиться, — заметила она, не поднимая головы. Люк обменялся улыбками с Тонрой, который сидел в кресле пилота, и кивнул Сабе: — Спорить не стану. — Она считает тебя угрозой. Это было бы просто уморительно, если бы не было так несвоевременно. — Никакой угрозой она меня не считает. Она знает, что я не претендую на её пост. Скорее, ей нужно, чтобы принц Тида привлекал к себе поменьше внимания, при этом оставаясь полезным инструментом. — Может быть, ты ей и не угрожаешь, — пробормотала Сабе, — но, отправляя тебя в столицу, она однозначно угрожает тебе. — Тётя, я не дам себя в обиду. — Я тоже не дам тебя в обиду, — пообещала она. Люк старался разделять свою политическую карьеру и личные отношения, поэтому не стал обращать внимания на её выбор слов. С одной из консолей раздался гудок, Сабе опустила голову: — Сола и все наши тоже здесь, пришли попрощаться. И политические прощания всегда предшествовали личным, Люк это хорошо знал. Ему неоднократно доводилось провожать кого-то, но сегодня — впервые — провожали его. — Как только мы закончим, можем отправляться. — То есть, вылетаем через час? — поинтересовался Тонра. Люк скривил губы: получилось что-то среднее между улыбкой и гримасой. Шрамы пронзило болью, и, поморщившись, он коснулся пальцами щеки, отмахнувшись от встревоженного взгляда Сабе. Не хотелось рассказывать, какой ор поднялся за ужином, когда он сообщил семье, что королева попросила его занять место Пуджи в Сенате. — Сейчас вернусь, — сказал он в итоге и спустился обратно на площадку. Пришли все. Растолкав семью в стороны, Сола заключила его в объятия, стоило ему сойти с трапа, прижавшись своей щекой к его и чуть-чуть испачкавшись его макияжем. Он неосознанно стряхнул пудру с её щеки, когда она отстранилась. — Я горжусь тобой, — сказала она, — поскольку никто, кроме меня, этого не скажет, хотя все мы думаем одинаково. Просто… — она вгляделась в его лицо, — будь осторожен. Знаю, тебе это нелегко даётся, но… Он рассмеялся: — Обещаю, тётя, я буду очень осторожен. Я лечу туда работать, а не устраивать революцию. — Подаваясь в правительство, ты говорил то же самое, — вставил Руви и, подойдя ближе, взял Люка за предплечья. Но встревоженным он не выглядел — напротив, он выглядел воодушевлённым. — Покажи этим имперцам, что на самом деле олицетворяет собой Набу! — В рядах «этих имперцев» наши дочь и внучка, — напомнила Джобал мужу, так тихо, чтобы услышали только Люк и Руви. Руви не обратил на её слова внимания, а Люк не хотел в это ввязываться. — Сделаю всё, что в моих силах, — слабо пообещал он, слегка встревоженный энтузиазмом дедушки. Он не знал, что произошло между Руви и императрицей Амидалой, когда она пришла к власти, но своего деда он знал очень хорошо. Пусть Руви никогда не претендовал на государственные должности, он проявлял незаурядную политическую активность и яростно защищал идеалы Набу. Вряд ли разговор выдался приятный, а Джобал и Сола, к сожалению, попали под перекрёстный огонь. — Иного нам и не нужно! Ты отлично справишься. Люк улыбнулся, чтобы не расстраивать деда. Он любил Руви — в конце концов, именно дедушка поддержал его решение стать политиком, и, какими бы нестандартными ни были его взгляды, дед всегда был на его стороне. Но иногда его было… слишком много. Их разговор явно расстроил Джобал: когда она вышла вперёд, чтобы тоже обнять Люка, её ладони едва заметно дрожали. Разговоры о Падме всегда давались ей тяжело, и она яростно сопротивлялась ещё стремлениям Пуджи заняться политикой, а теперь и Люку придётся её оставить. Наклонившись, Люк прошептал ей на ухо: — Бабушка, я обещаю, что вернусь вместе с Пуджей. Ты же знаешь, я только поэтому и согласился. Я полечу на Корусант, найду её и уговорю вернуться домой. Она обняла его крепче: — Милый мой мальчик, — прошептала она. Это были самые первые слова, которые он от неё услышал. Сначала она была против того, чтобы их семья принимала ещё одного ребёнка, но, стоило ей увидеть Люка, увидеть его шрамы, как она полюбила его всем сердцем. — Я знаю. Береги себя, хорошо? Я не могу потерять и тебя тоже. Люк сжал её ладонь в своих. Стоило Джобал отодвинуться, как Сола немедленно обняла её за плечи, и они обменялись долгим, тяжёлым и якобы незаметным взглядом, но Люк не первый день замечал обуревавшую их тревогу. — Так, я надеюсь, что брата вслед за сестрой я в этом змеином гнезде не потеряю! — Рио обниматься не любила, поэтому просто взяла его за руку, ухмыляясь. Дарред с потерянным видом стоял за её спиной, обняв себя за плечи. — Скажи Пудже, пусть звонит почаще. — Я передам ей твои наилучшие пожелания, — сухо сказал Люк. Боль их семьи пронизывала их обоих насквозь, пусть они и старались не погружаться в неё, эта же боль таилась в напряжённых уголках её растянутых в улыбке губ. — И твои тоже, Дарред. Дарред вздрогнул, затем, превозмогая себя, тоже улыбнулся и кивнул. — Верни её домой, — попросил он дрогнувшим голосом. Может, оно и к лучшему, что он улетает, подумал Люк. Конечно, Сенат — то ещё логово, но хотя бы семейными проблемами он в нём заниматься не будет.***
Как только они прибыли на Корусант, путешествие затянулось. В гиперпространстве они всё равно что скользили, но Сабе долгие годы не летала в переполненном экуменополисе. Во всяком случае, так она утверждала, хотя Люк не раз обращал внимание, что дома, на Набу, дроиды-дорожные смотрители к ней часто цеплялись за нарушение или обход правил. В конце концов, они добрались до здания Сената. Люк ознакомился со своим расписанием по дороге туда и обнаружил, испытав мгновенный приступ паники, что императрица Амидала из всех новых сенаторов изъявила желание принять первым именно его. У него оставалось всего несколько часов, чтобы подготовиться к приватной аудиенции в тронном зале. Люк сказал об этом Сабе, но она только сжала губы в нитку и, пробормотав что-то, скрылась в своей каюте, оставив управление Тонре. Что ж, хотя бы он будет один. Политика в столице творилась за закрытыми дверями — очередная причина, по который Руви ненавидел созданный его дочерью режим, но сейчас эта непрозрачность играла Люку на руку. Каждый из сенаторов будет представлен Императрице, её свите — и её супругу — по отдельности. Принарядиться всё равно придётся, однако отсутствие других сенаторов сняло часть груза с его плеч. Люк переоделся из дорожной одежды в специально подготовленный по случаю костюм. Рио помогла ему подобрать гардероб, прекрасно осознавая, что пост сенатора от Набу занимали сразу два диктатора, поэтому совпадений нужно было избежать любой ценой, при этом не слишком отклоняясь от традиционного стиля набуанских политиков. Он привёз с собой несколько кителей и пиджаков с несколько пышными рукавами разных ярких цветов, в комплекте с которыми шли брюки более приглушенных оттенков, но ни один из дизайнов не напоминал ни сенаторские одежды Палпатина, ни наряды Амидалы. Сестра, занимающаяся историей моды, — что может быть лучше? Когда Сабе зашла в его комнаты, Люк уже был готов к выходу и рассматривал себя в зеркале. В кои-то веки она не начала суетиться, поправляя на нём одежду, а лишь подняла брови и, склонив к плечу голову, сказала: — Выглядишь безупречно. — И совершенно ни к чему не обязывающе? — Люк повернулся другим боком, рассматривая, как переливается на свету золотая вышивка на рукавах, разительно контрастируя с индиговой тканью. — Вылитый Сио Биббл. Люк чуть не усмехнулся. Биббл умер несколько лет назад, но он был наставником Пуджи и какое-то время успел побыть наставником Люка. Хотя в последнем своём ученике он отчаялся. — Макияж чуть-чуть стёрся. Сабе не стала пытаться ему помочь, а, напротив, отступила и дала ему разобраться с этим самостоятельно, поморщившись, когда он скрыл ожог, подчеркнул скулы, чтобы казаться старше, и подкрасил губы. Это едва ли попадало под определение классического сенаторского макияжа, но и времена в политике наступили странные. — Не перебор? — Люк нахмурился. — Я не увижу представителей других планет перед встречей с императрицей, но я не хочу их затмевать. — Легко в любом случае не будет, Люк. Сейчас они поймут, что это послание императрице Амидале, а не им. Люк сглотнул. — А что они думают о сроке Пуджи? — Все в ярости. — Логично. И, конечно, они поймут, что мы родственники. — Да. Люк снова нахмурился. Можно было подумать, что своей дурной репутацией семья Наберрие была обязана дочери, но Амидала по сей день вела свою политическую карьеру под псевдонимом. Фамилии Королев Набу держались в строжайшем секрете ради их же безопасности, и Амидала предпочла сохранить эту анонимность, пережив покушение в первый же день своего срока. А вот Пуджа фамилию не скрывала. Конечно, Люк мог бы назваться Скайуокером, но это подвергнет его совсем другой опасности. В том числе потому, что каждая из трёх его тёть попытается его за такое прикончить. — Ладно, с этим разберёмся позже, — решил он и захлопнул косметичку. — Сейчас… Сабе ничем не показала своего страха: — Сейчас тебя ждут во дворце.***
От размеров Корусанта кружилась голова. Чужие голоса вились по кромке его сознания, но Люк окружил себя старыми, похороненными глубоко внутри его головы воспоминаниями, — у тебя получится, Люк, попытайся от меня закрыться — чтобы не нервничать. Он даже не успел толком рассмотреть здание Сената: Сабе стремительно провела его сквозь двери, и они пошли сквозь длинную вереницу коридоров, наполненных охраной и другими политиками. Никто на Люка и глазом не взглянул. Это ошеломляло и бодрило одновременно. А вот Сабе привлекла к себе немало внимания. Кто-то оглядывался на неё дважды, кто-то порывался поклониться, и, когда она быстрым шагом проходила мимо, многие смотрели ей вслед. Люк знал, что тётя была главным двойником Падме Амидалы, знал, что они были похожи, но даже не представлял себе, что одно присутствие тёти вызовет такую реакцию. Какие пойдут слухи? Хотя… ему доводилось слышать, что со сплетниками делал Вейдер. Его прошила дрожь. Одно дело было встретиться с Амидалой. Но имя Вейдера ему довелось услышать задолго до того, как он узнал о существовании Императрицы. Они вошли в вестибюль императорской приёмной, оказавшись под пристальным надзором затянутых в алые мантии стражей. Один из них проверил их чипы-идентификаторы, смерив Люка нечитаемым взглядом, прежде чем вернуть документы и пропустить их к двери. Прошло несколько минут, затем десять, двадцать… Сабе крепко сжала его плечо, скорее, пытаясь успокоиться сама, нежели пытаясь успокоить его. Наконец, на роскошный ковёр вестибюля легла полоса света, стражи вытянулись по струнке, и Люк и глазом не успел моргнуть, как двери вдруг распахнулись сами собой, а они с Сабе, сопровождаемые стражей, оказались перед Императрицей. Хоть какую-то верность родной планете императрица Амидала сохранила — тронный зал был обставлен с присущей Набу роскошью. Люку всегда было неуютно в столь богатых помещениях — вот и сейчас он почувствовал, как закружилась голова. По правилам приличия он должен был смотреть на Её Величество, но Люк глядел во все стороны, силясь придать форму нахлынувшим на него всполохам цветов. С высоких окон свисали знамёна и портьеры, стены украшала мозаика звёздных карт. Каждый представленный в тронном зале мир иллюстрировали их главные достопримечательности. Люк задержал взгляд на мерцающих водопадах Набу, за которыми серебристым силуэтом возвышался королевский дворец. Тид был запечатлён на карте целиком, вплоть до мельчайших подробностей, но на ней не было ни маленькой деревни, в которой Люк провёл первые годы на Набу, ни гунганских болот, куда он так часто ездил в гости. Это была карта политического региона, а не его дома. Искать Татуин он не осмелился. Наконец, Люк взглянул на Императрицу и на тень, застывшую за её правым плечом. Свет из огромного транспалистального окна за троном заливал весь зал, шпили Корусанта казались увеличенной копией шпилей, венчавших императорскую корону. Люка удивило, как просто она выглядела, потому что до этого дня он видел совсем иной её образ — главным образом запечатлённый на давно разбитых или изрисованных вандалами витражах, внутри маленьких святилищ, которые создавали её последователи, на страницах учебников по истории. До этого Люк видел Амидалу лишь королевой Набу. Сейчас она выглядела совсем иначе: никаких огромных париков или широких платьев. Люк напрягся. Если знакомые ему методы обмана императрица не использовала, значит, использовала какие-то другие. На ней было тёмно-красное платье с тонкими бретельками и длинным подолом, украшенное вышивкой и жемчугом, на волосах лежала золотая сетка. Железная корона со шпилями в три дюйма высотой и алмазами, вставленными в центр имперской шестерёнки, словно терялась на фоне других её украшений. Люк опустился на колено перед ведущими к трону ступенями и склонил голову. Волна холода накрыла его с головой. Он не смел поднять взгляд, но заставил себя подумать о том, что так долго пытался забыть: Дарт Вейдер, стоящий справа от Императрицы, с ног до головы одетый в чёрное. Рядом с ним платье Императрицы казалось ярким, словно он был тенью, на фоне которой она сияла. Вот только у этой тени были глаза. И она смотрела на него. — Сенатор от Набу, — произнёс чей-то голос. Люк моргнул. Пуджа. Он так отвлёкся на свою тревогу, что не заметил даже стоявшую по левую руку от Императрицы сестру. — Сенатор Люк Наберрие. — Встаньте, — сказала Амидала — не громко, но так, чтобы её голос был слышен во всём тронном зале. Люк поднялся, наконец встретившись взглядом с Пуджей. Она ответила ему широкой улыбкой. Её оранжевое платье и бархатный плащ сияли под заливавшим зал солнцем. Люк позволил себе немного расслабиться, пусть он почти ничего не знал о том, как сейчас жила сестра. Какую должность нужно занимать, чтобы представлять Императрице новых сенаторов? Он не знал. Возможно, знал дед. Амидала по-прежнему смотрела на него. Она поднялась с трона, оказавшись вдруг совсем маленькой, даже безобидной. Этой женщине принадлежала галактика: каждая звезда на небе, каждая песчинка в Дюнном море, давно обратившаяся в стекло под градом пламени, каждая травинка, которую ему довелось ощутить босыми ступнями. Она была ниже Люка. — Я очень рада нашей встрече, — сказала Амидала, придерживая одной рукой подол платья. Вторую ладонь она протянула ему, и Люк неловко её поцеловал. Это был совсем не тот жест, которым он попрощался со своей королевой всего несколько дней назад. Он словно шёл вслепую по неизведанному космосу. — Надеюсь, Набу процветает даже в изоляции? Люк сглотнул. — Королева достойно выполняет свой долг, Ваше Величество. — Замечательно. Вы знаете, я скучаю по Набу, — она снова улыбнулась. Люк понял, что понятия не имеет, что делать с таким персональным подходом: интересно, она с каждым новым сенатором так разговаривает? — и просто кивнул. — Моя служанка, Пуджа, очень многое мне о вас рассказывала. Я с нетерпением жду возможности поработать с вами, сенатор. — Служанка? — повторил Люк, покосившись на Пуджу. Та просияла, и ему пришлось ответить на её улыбку своей. Он совершенно не понимал, почему все вели себя таким образом, но пока что ему удавалось им подыгрывать, просто имитируя это безумное поведение. — Пуджа, разве ты им не рассказала?.. Когда вашей сестре пришлось оставить свой пост, я поняла, что не могу упустить такой талант, и предложила ей место в своей свите. — Нет. Мы с Пуджей в последнее время не общались, к сожалению. — Неудивительно, учитывая последнюю ссору. — Вы очень добры, Ваше Величество. — Семья всегда поддержит друг друга, не так ли? Люк не хотел на это отвечать. Голова раскалывалась. Смилостивившись, Императрица положила ладонь ему на локоть, и заговорила снова: — Я надеюсь, ваши покои пришлись вам и вашим сопровождающим по вкусу? Тут Сабе не выдержала и шагнула вперёд: — Мы получили ваш приказ явиться в Сенат, едва приземлишись. Амидала вскинула голову, уставившись на Сабе, в её взгляде мелькнуло удивление — и что-то ещё, словно чей-то плавник вдруг всколыхнул ровную поверхность озера. — Цсабин, — сказала она. — Я рада тебя видеть. — Моё имя Сабе. — Ох, — и снова — дрожь на воде, затем — белоснежная улыбка. — Я почтена. И рада видеть тебя среди нас в качестве — помощника сенатора? Помощник. Телохранитель. Наставник. Тётя. Не согласись Сабе отправиться с ним на Корусант, он бы не справился, да что там, он бы сам никуда не полетел. — Да, миледи. Помощник, — сказала Сабе. Это слово резало лучше любого кинжала. — Мне греет сердце твоё возвращение. — Это вынужденная мера. Дружелюбная маска Амидалы застыла на её лице. Люк буквально видел, как одна мысль сменяет другую в её голове, и… Он попятился, взялся рукой за голову, смяв рукав. Крепко зажмурившись, Люк потряс головой, но боль, раскалённой иглой ввинчивавшаяся между глаз, только усилилась. Что ему говорили делать в таких случаях? Отпустить. Пропустить через себя, не сопротивляться. Стрелы и гарпуны могли помять шёлк, но не пронзить, не порвать. Люк обвил свой разум шёлком, потянул его ещё ближе к себе, и… И с криком упал на колени. Сабе с Амидалой немедленно прекратили обмениваться остротами. Ковёр был достаточно плотный, он даже не почувствовал боли, ударившись об него коленями, кто-то осторожно взял его за предплечье. На несколько драгоценных секунд он потерял сознание, и галактика перестала существовать. — Люк? Всё хорошо? Боль исчезла. Люк открыл глаза и увидел лишь алое и чёрное. Он сжимал в кулаках что-то тёмное, неразличимое на фоне ковра… Моргнув, он наконец различил, что мнёт грубую ткань, потом поднял голову, выше и выше, пока не заболела шея. С высоты своего гигантского роста на него смотрел Дарт Вейдер. Люк тут же отпустил его плащ, шарахнулся назад: — Лорд Вейдер… простите, я… Он чуть не завалился обратно на пол, но Пуджа его удержала. Сабе схватила его за вторую руку и помогла встать, заодно отряхнув ему одежду. Люк покраснел бы, если бы ему уже не хотелось провалиться сквозь землю. Взгляд Вейдера по-прежнему давил на плечи невидимым холодом. — Я приношу свои извинения, — проговорил Люк и склонил голову. — Ваша душа неспокойна, сенатор Наберрие, — прогрохотал Вейдер. Низкий рокот его голоса ударил по ушам, отразился дрожью в костях и внутри черепа. Вытянув руку, Вейдер взял Люка за подбородок, заставив приподнять голову на свет, и смерил его изучающим взглядом. Люку немедленно захотелось вырваться, но хватка у Вейдера была дюрастиловая, да и сопротивляться ему было бы безумием. Впрочем, Вейдер и сам его отпустил через мгновение. Люк так и не понял, что он хотел увидеть. Возможно, доказательства родства Люка с семьёй Наберрие и его женой. Доказательства, которых не могло быть по определению. — Для политика открытая душа — опасная вещь. Люк понятия не имел, что это должно было значить, но кивнул со всей серьёзностью, и Вейдер, наконец, отступил обратно в тень трона, точно летучая мышь. — Мне не стоило вызывать вас так рано, — встревожилась Амидала. Она протянула было к нему руку, увидела стоящую совсем рядом Сабе, и оборвала собственное движение. — Это я должна принести вам свои извинения, Люк, меня слишком обрадовала возможность встретиться с вами лично. Я не хочу вас задерживать, если вы плохо себя чувствуете. — Я ещё не принёс присягу, — возразил Люк. Сабе нахмурилась: — Если тебе плохо… — Я в порядке, тётя. Если Амидала и напряглась, услышав его обращение, этого никто не заметил. Она покачала головой: — Присяга — дело не срочное. В конце концов, это просто формальность. — Я должен… — Сабе легонько толкнула его локтем, и Люк прикусил язык. День уже выдался странный, не хватало ещё поспорить с Императрицей. — Как пожелаете, Ваше Величество. — Я очень рада нашему знакомству, Люк. Вы сможете дойти до своих покоев? — в её взгляде не было ничего, кроме сочувствия. В ответном взгляде Сабе не было ничего, напоминающего сочувствие. — Мы справимся. — Миледи, я могу их проводить. Амидала резко повернулась к Пудже, точно приметивший добычу нексу: — Замечательная идея, Пуджа, я уверена, твоему брату будет очень приятно. А Дорме пока что займётся приготовлениями. Сабе поджала губы. Люк не мог сказать, почему: то ли из-за упоминания Дорме, то ли из-за того, что Пуджу отправили с ними. Возможно, из-за всего сразу. Отказаться у Люка явно не получится. Кроме того, он хотел поговорить с сестрой без гнетущего присутствия Императрицы. Теперь он понял, что роскошные королевские наряды были ей без надобности — она и без них являла собой внушительную фигуру. — Спасибо, Пуджа, — сказал он, всё ещё пытаясь отдышаться, из-за чего его слова прозвучали скорее искренне, нежели испуганно. — Ваше Величество. — Я надеюсь скоро встретиться с вами вновь, Люк, — сказала Амидала. От той уверенной лёгкости, с которой она произнесла его имя, Люка пробрала дрожь — как и от взгляда, которым вновь прошил его Вейдер. — В менее формальной обстановке. Люк расправил плечи, но, даже оказавшись выше Императрицы на несколько дюймов, он всё равно почувствовал себя невообразимо крохотным по сравнению с ней. — Конечно, Ваше Величество.***
Пуджа проводила их до отведённого Люку офиса, где уже лежали оставленные Тонрой вещи, и оглядела комнату, присвистнув: — Дроиды-уборщики постарались на славу! И не скажешь, что офис пустовал несколько месяцев. — Я уверен, это Тонра приложил все усилия, чтобы сделать эти покои пригодными для жизни, — ответил Люк до того, как это успела сделать Сабе. Тонра, который сидел на диване в углу комнаты и что-то печатал в датападе, улыбнулся в ответ. Сабе села рядом с ним, держась напряжённо, и завела разговор о каких-то невообразимо интересных мелочах, которыми Тонра занимался в их отсутствие. Очевидно, с сестрой-имперцем Люку придётся разбираться самостоятельно. Пуджа сначала заняла кресло за столом, но сразу вскочила, когда Люку пришлось перегнуться через неё, чтобы убрать в ящик стола свой датапад и стилусы к нему. Они поменялись местами, и, пусть кресло едва сохранило её тепло, Люк почувствовал, как оно обожгло ему спину. — Рио велела передать, чтобы ты звонила почаще, — вдруг вспомнил он, раскладывая вещи и упорно не глядя на сестру. — Мы так и не смогли с тобой связаться. — Прости меня, — Пуджа нахмурилась, уголки её губ опустились. — С тех пор… с тех пор как я заняла свою новую должность, — она явно не это хотела сказать, — дел у меня просто невпроворот. — Императрица не производит впечатление человека, который заставляет тебя работать без продыху. — Нет, конечно, я иногда отдыхаю. Просто выслушивание криков и обвинений родственников, которые отказываются принять мою позицию, едва ли можно назвать отдыхом. Люк сглотнул. — Я понимаю, — сказал он, — но мы с Рио никогда на тебя не кричали. И Дарред тоже. Бедняга Дарред был слишком мягкосердечным для этой семьи. Пуджа тоже сглотнула. Это была единственная привычка, которая выдавала её эмоции, и Люк знал, что перенял её у сестры: на Татуине воду на подобное тратить не смели. — Конечно, — признала она. — Но я боялась, что дедушка решит поговорить со мной через вас. — Как и Сола? — Да, как и мама. — Чего ты её так боишься? Она скучает по тебе. — И по тёте Падме тоже? Люк чувствовал, что Сабе внимательно смотрит на них обоих, но решительно это проигнорировал. — Из того, что я слышал дома? Да. — Тогда почему… — Пуджа оборвала себя на полуслове. — Нет. Ты прилетел сюда работать и увидеться со мной, а я вываливаю на тебя все семейные проблемы, существовавшие ещё задолго до твоего появления. Я рада, что мы всё ещё общаемся, — она взяла его за руку. — Я позвоню папе и Рио, когда на Тиде будет утро. Надеюсь, дедушки дома не будет. — Не будет. Они с бабушкой переехали обратно в Тистедель. — В эту деревушку? Опять? — Да. Хотели передохнуть от Тида и его политики. Пуджа фыркнула. Люк подчёркнуто не обратил на это внимания. Тистедель ему нравился: это была крохотная, тихая деревня глубоко в горах, сквозь которую змеились ручьи. Любой пустынный мальчишка немедленно влюбился бы в это место. — Хорошо, буду знать, — сдалась Пуджа. — Я им позвоню. Уже хоть что-то. — Но с каких это пор ты у нас занимаешься политикой? — спросила Пуджа, улыбаясь. — Я бы не сказала, что это твоё любимое дело. Он легонько щёлкнул её по носу: — Пока кое-кто устраивал бардак в Сенате, я баллотировался на должность принца Тида. — И что, выиграл? — Честность у избирателей нынче в почёте. Пуджа кивнула: — Правительство Набу давит на людей страшной пропагандой. Я об этом даже не задумывалась, пока не попала на Корускант, это просто чудовищно. Все эти маски, обманы… Неудивительно, что твои публичные обвинения принесли тебе популярность. — Я ни на кого не нападаю. — Когда я увидела твоё имя в списке сегодняшних встреч, я откопала несколько твоих речей. Ты считаешь, что своей изоляционистской политикой Далрана закапывается в землю, а не засеивает её. — Это не считается. Мы с тех пор давно поладили — она назначила меня сенатором. — Она назначила тебя сенатором, чтобы выгнать с планеты. Люк расхохотался. Пуджа широко улыбнулась, и даже Сабе чуть-чуть смягчилась. — Но твоей правоты это не отменяет, — добавила Пуджа. У Люка сердце ушло в пятки. — Набу давно могла бы стать галактической державой, если бы Далрана не ограничила торговлю. Проводимая ею политика оттолкнула от меня всех представителей Чоммельского сектора. — Я бы хотел наладить с ними связи. — Будешь действовать тайком от неё? — Она дала мне полную свободу действий. На мой взгляд, действовать надо именно так. — Хорошо. Всегда проявляй инициативность. Ровно поэтому Императрица мной и заинтересовалась. — Что-то мне подсказывает, что она бы тобой по-любому заинтересовалась, судя по её теплому приёму. — Тоже верно. Местный непотизм меня порой сильно смущает. Многообещающие слова. Значит, Пуджа не поддерживала все виды коррупции. — Каково это? Работать на неё. — Я чувствую, что меня ценят, — улыбнулась Пуджа. — Не просто как члена свиты, а как часть семьи. С семьёй, которая её вырастила, Пуджа не общалась почти год. — Звучит неплохо, — сказал Люк, подавив разочарование. — Да! Она просто чудесная. Она всегда говорит тебе только правду, но мягко, и она знает обо всём, что происходит в её Империи, даже в самом отдалённом её уголке. Если где-то возникает проблема, она исправляет её, не прогибаясь под чужие прихоти. — Никаких больше Торговых Федераций… — отозвался Люк. Именно об этом без устали твердили сообщники Амидалы на Набу: она сделала всё, чтобы защитить планету от любой угрозы. А потом предала её. — Вот именно! И никакой войны, как только сепаратисты поймут, что галактика в надёжных и мирных руках, — Пуджа улыбнулась своим мыслям. — Это замечательное чувство: верить в то, что делаешь. В это нетрудно было поверить. — Так, ну, с вещами я закончил, — сказал он, обрывая разговор. — Наверное, нужно поехать навести порядок и на квартире, а то я пока живу по тидскому времени. — Я тебе помогу! — Пуджа встала одновременно с ним. — В твоих апартаментах столько всего интересного, Императрица Амидала многое мне о них рассказывала — а я могу рассказать тебе. Сабе выронила датапад, во все стороны брызнуло стекло. Тонра метнулся за веником. — Как тут откажешься? — сказал Люк.***
Аудиенции с оставшимися новыми сенаторами длились мучительно долго, и, как только последний из них вышел из тронного зала, Падме отправилась во дворец. Корусант-Прайм медленно опускалась за горизонт, когда она сняла покрытую жемчугом золотую сетку с волос, а Мире помогла ей выбраться из платья. Переодевшись, она пожелала Мире спокойной ночи и зашла в спальню, которую делила с мужем. Через несколько минут к ней присоединился и Вейдер, сменивший шлем на дыхательную маску, а доспех — на мягкую домашнюю одежду. Падме улыбнулась ему, заметив его в зеркале, и продолжила расчёсывать волосы. — Сегодня ты задержался на аудиенциях гораздо дольше, чем обычно, — шутливо заметила она — одновременно и наблюдение, и вопрос. Вейдер сел на их кровать — белая ткань его одежды резко выделялась как на фоне тёмно-зелёного одеяла, так и на фоне его покрытой язвами кожи. Серьёзное лечение они начали сразу после смерти Палпатина, но шрамы и обесцвеченные участки кожи всё равно остались. — Люк Наберрие? — спросил муж. Падме поняла. — Я правда ему рада, — призналась она. — Я скучаю по семье. Мне уже радостно, что Пуджа рядом со мной, а теперь рядом будет и её брат. — Приёмный брат, — поправил её Вейдер. — Он всё равно мой племянник. Муж промолчал, но что-то изменилось в его лице. Падме не представляла, в чём было дело. — Мой отец отчётливо дал мне понять, что не хочет иметь со мной дела, и сестра с матерью заняли его сторону, — сказала она чуть жёстче. — Кто бы из родственников ни хотел со мной связаться, я приму их, Энакин. — Я ничего не имею против. — Спасибо, — вздохнула Падме. Вейдеру никогда не нравилось её отношение к семье, но он никогда не говорил об этом вслух. Она просто знала, что Пуджу он терпеть не мог. — А Люк напоминает мне меня саму, — призналась Падме. — Когда Пуджа начала работать в Сенате, она уже была очень практичным человеком. Она знала, что делает. Но Люк идеалист. И я думаю, его стоит поддержать — и научить концентрировать свою энергию на достойных вещах, а не на безнадёжной демократии, которую его научили поддерживать. Как научили когда-то меня. — Мне он тоже напоминает тебя, — уже теплее согласился Энакин. — Хорошо, что я не одна это вижу, — Падме доплела косу и пересела на кровать поближе к мужу, положив голову ему на плечо. Вейдер приобнял её. — Ему ещё так многому предстоит научиться, — тихо произнесла Падме. — А нам предстоит многое узнать о нём, потому что просто так он мою помощь не примет. Нужно действовать очень осторожно. — Он беженец, на Набу оказался несколько лет назад, тогда же его и усыновили Наберрие, — сразу ответил Вейдер. Падме подняла брови. Да, на аудиенциях он сегодня задержался, но ушёл всё равно раньше, чем она. Что же, теперь она знала, почему. — Откуда он родом? — Нигде не сказано. — Странно, — задумалась Падме. — Но лучше я сама его об этом спрошу. Зачем рыться в документах, если можно просто задать правильные и ни к чему не обязывающие вопросы, — она улыбнулась. — Спасибо, что решил помочь мне наладить отношения с семьёй. Вейдер слабо улыбнулся в ответ. Падме сжала его ладонь в своих. — Достаточно на сегодня разговоров, — решила она и, встав, потянулась за ночной рубашкой. — С политикой разберёмся завтра. А сейчас есть только мы, вдвоём. Как и всегда, произнесла Падме про себя. Вейдер не узнал о её невысказанной печали. Он всё ещё улыбался, погрузившись глубоко в свои мысли, и в его глазах она вдруг различила почти забытую надежду.