Путь восстановления

       4E 199, 2 Первого зерна, Глотка Мира – Высокий Хротгар              Магия туум отличалась от классической магии прежде всего тем, что была... более естественной, что ли? Пожалуй да, это можно описать именно так. Классическая магия использует свет Этериуса, щедро разлитый в мире, в качестве энергии, с помощью которой воздействует на "рычаг", которым выступает заклинание. В школе Изменения этот рычаг другим концом действует на предметы и законы физической реальности, "убеждая" их, что нечто должно произойти именно так. Что кожа с прочностью стали остается гибкой и живой, например. В школе Иллюзии, этот рычаг воздействует на информацию, искажая ее так, как этого хочется магу. Камень остается камнем, но искаженная информация будет утверждать что он драгоценный. В школе Колдовства рычаг имеет крючок на конце и предназначен для выдергивания разных сущностей из Обливиона. В школе Разрушения это не рычаг а просто палка, которой лупят по врагам. Ну а в моей школе энергия используется для того чтобы вернуть естественный ход вещей. На теле не должно быть ран, а мертвые не должны ходить по земле. Все просто.       В магии криков тоже все просто. Она ближе всего к школе Изменения по принципу действия, но она оперирует концепциями, позволяя проявить их в реальности. Говоришь "огонь" и он вспыхивает, говоришь "вода" и начинается дождь, говоришь "бля"... и оказывается что в драконьем этого слова нет. За неимением женского пола.       Но, несмотря на простое объяснение, воспользоваться этим знанием в реальности довольно сложно. Активация крика требует понимания используемой в нем концепции. Причем понимания не человеческого, а... хм-м-м... не хотелось бы говорить божественного, но что-то в этом роде. Для применения туум, в отличие от школы Изменения, нужно не убедить мир в том, что он должен действовать так. Нужно стать частью мира, и создать то изменение которое хочешь самостоятельно, своим желанием, которое в момент туума становится желанием мира. Драконам это просто - их уже забацали с инстинктивным пониманием того что и как. Читеры. Но, с другой стороны, у них забрали женщин. Папашка-Акатош оставил всех дракониц себе... это почему драконы такие злые? От индуцированной спермотоксикозом зависти! Шутка. У драконов нет пола, и определяющих его органов тоже нет.       Ладно, шутки шутками, но сила туум зависит только от того, насколько хорошо пользователь понимает концепцию, в этот туум вложенную. Ничего больше тут не нужно, ни маны, ни силы голоса, ни-че-го. Только некое трансцендентальное знание сути, например, огня. Учитывая что я, в отличие от местных жителей, в курсе что пламя это лишь разогретый до состояния плазмы набор газов, мои шансы сказать "йол" и зажечь хотя бы свечу стремятся к нулю. Но, если я вдруг переживу аутодафе, необходимое для розжига понимание сути огня весьма возрастет. Конечно, те кто изучают туум, предпочитают дзенские медитации подобным крайностям, и, на мой взгляд, это весьма разумно с их стороны.       И, как бы не был крут туум, он ограничен еще и тем, сколько времени пользователь может находится в состоянии "я есть мир есть я". Обычно это время измеряется в десятых долях секунды - времени, которое звучит первое слово туума. Можно "догнаться", используя расширение концепции (второе и третье слово крика), и довести время пребывания полубогом аж до полутора секунд. Из-за этого лимита времени каких-то ювелирных изменений в мире с помощью туума добиться нельзя. Все что им можно совершить мощно, но просто. И поднимающий драконов крик Алдуина звучит всего лишь как "Чтоб ты жил!", а дополнения "на одну зарплату" уже не хватает. Кувалда с реактивным движком. Магия, какой ее любят норды.       Остается только гадать, что случится, если пересечь барьер в три секунды. Но какая-то часть меня предполагает, что я уже видел возможный пример: один сияющий шар в Миддене, которого считают Авгуром Данлейским, но который им уже давно не является...       Как бы ни было соблазнительно иметь такую власть, но я сокровеннейшим образом вращал на бивне мамонта такое существование. Это для каких-нибудь Будд, желающих провести вечность в нирване. Ведь полное понимание мира в отрыве от желаний человека делает тебя чем-то вроде камня, но обладающего интеллектом. Магическая ИИшка.       Мне, впрочем, до этого далеко… я и “фус”-то еще не освоил. Но мой драконий сенсей говорит, что я делаю успехи, как для человека.               4E 199, 18 Руки Дождя, Глотка Мира – Вершина               – Вот, теперь красавчик, – улыбнулся я, глядя на дело рук своих. Услышь меня Арнгейр, и его бы кондратий хватил. Такое неуважение!       Партурнакс же лишь хмыкнул. Ему было наплевать, он в своем познании уже настолько преисполнился… и далее по тексту.        – Мой облик соответствует твоим ожиданиям?        – Да. Совсем другое дело, – кивнул я.        – Хорошо. Тогда, вернемся к медитации.       К сожалению, на собственную внешность сенсею тоже было наплевать. Зато мне – нет! Я, конечно, понимаю что Партурнакс старейший дракон, живущий практически с начала времен, но разве же это повод настолько себя запускать? Один рог отбит, куча шипов по всему телу обломаны, чешуя тусклая, в перепонке крыльев дырки… дракон-бомж какой-то. Я уже после третьего занятия попросил у него разрешения все это исправить, на что он с полнейшим равнодушием согласился. И почти за год мне удалось вернуть ему приличный вид. Заодно отлично потренировался. Драконы, кто бы мог подумать, имеют устойчивость к магии, и преодолеть ее не так-то просто. А еще, драконы вполне могут чувствовать боль. На сенсее я это не проверял, но взял на заметку… в будущем пригодится. Хотя, жалко мне их.       Драконы - скучные создания. У них нет пола, поскольку они не размножаются. У них нет гендера – их генерированные магией голоса звучат как мужские только потому что ящерки считают что мужчины круче, поскольку сильнее. У них нет культуры, потому что а на кой им? Им не нужна еда (но пожрать они любят, чего уж там), они живут вечно и не стареют, причем живут где угодно – в небесах, на земле, под водой. У них нет естественных врагов, а сами они могут закусить кем хочешь, с их чудовищной физической и магической силой. Драконы были бы отличными зверьми, но... Акатош, для своих первых созданий, насыпал "всего и побольше". Поэтому все драконы владели языком, речью и разумом с рождения – и просто не могли найти этому всему никакого применения. Единственное, что им оставалось делать, кроме как подыхать со скуки это матюгаться друг другу в морды, потому что дракошья анатомия не предполагает нанесения ударов... опасных для драконов ударов. Появление смертных изрядно разнообразило драконью жизнь, но в итоге привело к тому, что они немножко вымерли. Это было предсказуемо: между врагом, обладающим большой, но конечной силой, и врагом, обладающим бесконечной регенерацией всегда выбирайте первого. По крайней мере, когда вы его завалите, он снова не встанет.       Люди же вставали, похлеще любой нежити – а драконы, упс, не могут размножаться. Сколько их папка-Акатош наклепал, столько всего и было... и то, они даже сами изрядно подсократили свою численность в вечном мордобое. Сборище мощных индивидуалистов уничтожено слабыми, но организованными смертными чуть ли не в кратчайшие сроки после того, как дракона с возможностью воскрешать сородичей отправили поглядеть на четвертую эру. Редкие исключения выжили. Вот как этот чешуйчатый философ передо мной… который прекрасно все это понимает. Появление “драконорожденных”, смертных, способных уничтожать драконов навсегда, и то, что это подается как “дар Акатоша”, их создателя, значит, что даже он разочаровался в них. Брошенные и забытые всеми, несовершенные в своем совершенстве, драконы – словно ранние персонажи неопытного автора, за которых ему стало стыдно, и он замел их под коврик истории.       Разве это не печально?               4E 199, 29 Руки Дождя, Глотка Мира – Вершина               – Ты не сможешь освоить этот крик, – произнес Партурнакс. – И я зря решил начать обучение с него.       За год постоянного общения со мной, дракон достаточно вспомнил тамриэлик, чтобы лишь изредка вставлять отдельные словечки из родного языка. Я, в свою очередь, подтянул драконий достаточно, чтобы его легко понимать, но по какой-то причине Партурнакс никогда не говорил на нем во время обучения. Только на вечерних посиделках.        – Почему?        – Я учил тебя как жителя этого мира, предполагая, что выглядя как один из смертных, ты не отличаешься от них. Все они ищут силу, фус, чтобы сражаться, сталкивать других со своего пути. Ты видишь ее иначе… су’ум арк морах… скажи, Румаре, что именно ты ожидаешь от фус? Чего ты хочешь добиться с ее помощью?       Я послушно вдохнул и сосредоточился. Партурнакс достаточно часто задавал вопросы на тему “что такое сила” и многие другие, для самопознания, но вопросом “зачем?” он заинтересовался в первый раз.        – Просто увидеть ее своими глазами, прежде всего, – медленно произнес я. – Испытать изнутри, как чувствует себя человек, использующий самый известный драконий крик. Овладеть легендой.        – Чтобы использовать ее?        – Ради самого процесса. И от врагов еще можно отбиваться…       Дракон протяжно вздохнул.        – Как я и думал. На языке смертных, этот крик называется “безжалостная сила”. Силу не ищут для того, чтобы испытать, каково обладать ею. Она требует большего. Это не то, чему я могу тебя научить – ты можешь понять это только сам.        – Значит, мне нужно просто выбрать другое слово?        – Верно. Но наши занятия не прошли даром. Су’ум арк морах. Какой ту’ум взывает к тебе? Чем ты жаждешь обладать?        – Файм.        – Конечно. Как дух из-за пределов Пустоты, ты хочешь вернуть часть себя. Возможность быть наблюдателем.       Почему-то у меня от его слов по коже пробежались мурашки. Вот оно.        – Feim, – шепнул я, ведомый внезапным вдохновением.               4E 199, 1 Второго зерна, Глотка Мира – Высокий Хротгар              Напряжение мышц. Магическое усилие. Каменная лавина, сносящая все на своем пути. Летящий на магнитной подушке поезд. Фус.       Весенняя капель. Веселое журчание ручейков. Тепло, поднимающееся от земли и запах пробуждающейся жизни. Травинки, пробивающие почву в извечном стремлении в небо. Лок.       Пустота, протяженная из бесконечности в бесконечность, но присутствующая даже между отдельными атомами вещества. Неуязвимость, даруемая невозможностью коснуться того, чего нет. Свобода выбрать любой путь и принять любую форму. Файм.       Как-то так я представлял себе понимание концепций драконьих криков. Нечто, что можно выразить словами, передать ассоциативным рядом. В целом, действительно можно. Только это как “описать кувырок” и “сделать кувырок”. Все упирается в ощущение. То самое “трансцендентальное понимание”.       Для “файма” я его достиг. И понимаю концепцию даже лучше остальных – Седобородые были очень удивлены, что в этом состоянии я могу летать и ходить сквозь стены. Восемь секунд свободы и неуязвимости. В этом состоянии я даже могу быть полностью невидимым или, наоборот, полностью видимым, но все еще проницаемым для физических объектов. Сенсей вот удивлен не был – но он мои объяснения о том, кто я, откуда взялся и почему знаю то, что знаю, воспринял весьма своеобразно. Поэтому с его точки зрения, для меня, бывшего духа, это нормально.       Одна печаль: подвижек в других концепциях понимание одной не давало. Озарение – не то, что можно просто взять и получить с полпинка. Однако… в некоторых случаях это понимание должно находиться на кончиках пальцев. Например, “Шепот ауры”, начинается со слова “лаас”, жизнь. Кому, как не врачу-биоинженеру-магу Восстановления осознавать ее суть?       А вот с боевыми криками, скорее всего, полный пролет – точно такой же, как с магией Разрушения. Я знал там достаточно много начальных заклинаний, но использовал их обычно в качестве инструментов или развлечения. Модифицированные “искры” – это же прямо точь в точь Молния Силы! Я даже начал расчет светового меча… но использовать магию для того чтобы мучительно убивать? От одной мысли, что кто-то будет шкворчать и жариться в моем фаерболе, меня выворачивало. Это все равно что взять свой кухонный нож, перерезать им кому-то горло – да хоть врагу! – а потом помыть и продолжать использовать его для готовки. Я бы не смог. Выкинуть не выкинул, но он бы навсегда отправился куда-нибудь в глубины шкафа. Убить же магией разрушения не-мучительно… ну разве что ледяным копьем в голову попасть. В случае с ту’ум все должно быть еще хуже. Это в игре хиленький Довакин, дракон в человеческом теле, с коленками, дрожащими от тяжести геймплейных условностей, своим “Фус ро да” мог лишь отправить кого-нибудь полетать. А вот могучий гигачад Ульфрик, с обычной, человеческой душой, да еще и сбежавший из монастыря недоучкой, аналогичным воздействием порвал Торуга в клочья. Судя по репликам в игре там было такое гуро, что проняло даже местных, а это надо постараться!       С другой стороны, от множества других существ, вроде даэдра, животных, двемерских автоматонов, подобная сила могла бы хорошо помочь. Но я не испытывал настоящей, идущей от души потребности ей владеть – а освоить ту’ум без этого невозможно.       Однако…        – Любое слово в драконьем языке может быть словом силы? – спросил я у Партурнакса во время очередных посиделок.       Я проводил у дракона практически весь день, спускаясь вниз лишь для сна. Седобородые приняли меня достаточно равнодушно. Говорил со мной лишь Ангейр, и то, в полном соответствии с их традицией, “когда молчать было нельзя”. По-моему, за полгода мы пообщались с ним лишь один раз. Так что я отрывался на Партурнаксе. Днем тренировки, а вечером я приходил наверх, разводил костерок на магии, и болтал с драконом обо всем на свете. Из игры я помнил, что он большой ценитель почесать языком, но с собеседниками у него туго… да и вообще, обидно за него. Даже Довакин в игре приперся к нему чисто по делу, и добившись своего, свалил. Как тут не понять Дюрневира, который свое “слово силы” растянул на три призыва, чтобы хоть так увидеть небеса Нирна.        – Да. Слово важно, но гораздо больше важно твое понимание, которое ты сообщаешь миру, – ответил дракон, задумчиво глядя на мое пламя. – Сейчас мы говорим на языке драконов, но пока в словах нет силы, они лишь звук.        – Значит, так и создают крики, – удовлетворенно кивнул я, подтверждая свои догадки. – Вкладывая в них какой-то собственный смысл.        – Хочешь попробовать создать свой ту’ум?        – Возможно. После того как я осознал концепцию исчезновения, я пришел к выводу что за короткий срок смогу освоить только “жизнь” из “Шепота ауры”.        – Зачем? – меланхолично поинтересовался Партурнакс.        – Возможность видеть кого-либо поблизости может пригодиться.        – Я не о ту’ум. Зачем ты здесь? Засвидетельствовать конец этой кальпы? Или ты все же хочешь вмешаться в течение событий?       Это… интересный вопрос. Я задумался.       Строго говоря, я в этом мире не нужен: он и без меня замечательно справится с Алдуином. Говорить о предопределенности этого события Партурнаксу я не стал, а то мало ли – все же, он должен будет помочь Довакину. Поэтому я нагнал тень на плетень, и сказал, что знаю лишь о возможных исходах, что дракона полностью устроило, поскольку вписывалось в его представление о реальности. Древние свитки тоже становятся описаниями только после того как описанные в них события произойдут, а до тех пор это лишь пророчества.       Мир во мне не нуждался, поэтому, я мог выбрать свой путь самостоятельно. В прошлом, я этот выбор так и не сделал… возможно, не успел? Просто, впервые получив возможность есть досыта, носить красивую одежду, и по-настоящему личное время, которое я мог тратить так, как захочу, я со всей страстью отдавался использованию этих благ. Но чем бы я занялся после того, как они бы мне приелись? Хм-м-м… что я вообще делал ради удовольствия тогда, когда удовольствий у меня особо и не было? Ухаживал за клумбами. Но это в приюте, а после, уже во взрослой жизни? Пожалуй, только… диссер. “Направленная генетическая модификация организмов с целью получения устойчиво наследуемых признаков”. ГМО-одуванчики, да. Я хотел получить (и даже получил в итоге!) вечноцветущую вариацию самого обычного одуванчика. В принципе, это относительно несложно, но моя “фишка” была в другом: обычные одуванчики, опыленные пыльцой с модифицированных, выбрасывали семена, из которых вырастали другие вечноцветущие. При этом, сами гмо-одуванчики никогда не переходили в “белую” форму, и не устраивали самосев: а они, между прочим, практически неискоренимый сорняк. Я даже сумел опубликоваться в Nature с этим исследованием, как первый автор. Сельхозпредприятия заинтересовались, а вот экологи и “зеленые” взвыли – и правильно сделали. Выпусти я свой гибрид в обычном виде, и лет через двадцать-пятьдесят, в зависимости от распространения, одуванчики бы вымерли. Вслед за ними начались бы проблемы у пчел… в общем, разгромная статья о возможных последствиях безответственного распространения мутантов меня проняла. Но мне дали грант на доработку… и еще пригласили присоединиться к одному университету, ради целенаправленного уничтожения борщевика аналогичным образом. Так и не добрался.       Но! Это мне нравилось! Только ГМО-одуванчик я разрабатывал не потому что хотел помочь сельскому хозяйству, а потому что мне нравились цветущие одуванчики на газонах. Они создавали праздничное ощущение вечной весны…       Думаю, я знаю, чем займусь.        – Попробую вновь заставить мир расцвести, – улыбнулся я.       Партурнакс не стал уточнять, лишь коротко кивнув. Старому дракону интереснее самому поразмыслить над возможным значением моих слов, чем расспрашивать меня, что я имею в виду. Порой это затрудняло коммуникацию с ним, хотя, именно сейчас мне все равно было бы трудно привести какую-то конкретику.               4E 200, 1 Второго зерна, Глотка Мира – Высокий Хротгар              Я приручил песца. При помощи магии, конечно, ибо дикое животное с радостью удрало бы от меня, если бы могло. Но на момент встречи ему мешала перебитая поймавшим его волком спина, а после того как я его вылечил – мое любопытство. Галатил я не привязывал к себе, лишь настроил гормональный баланс в ее теле так, чтобы она “по-умолчанию” радовалась жизни. Но ведь большинство привязок живых друг к другу – химические. И не знаю как здесь, но на земле они очень древние… и у млекопитающих по воздействию не отличаются. Хоть у мышей, хоть у людей, определенные химические комбинации в мозгу вызовут одинаковые реакции.       Поэтому, песец, двигательные функции задних ног которого я нарочно не восстановил, два-три раза в день подвергался поглаживанию, сразу после кормежки. Все негативные реакции на меня я гасил, все позитивные усиливал, и, потихоньку, снимал ограничение на самостоятельное передвижение.       Удивительно ли, что через месяц животное, будучи отпущенным на волю, вернулось спустя всего пару часов и охотно подставило спинку под ласку?       Наверное, тут можно поразмышлять над тем, “настоящая ли это любовь”… до Нирна я, как материалист, уверенно бы заявил – конечно же, настоящая! Теперь предпочту выразиться обтекаемо: ощущается как настоящая. На себе я практиковал несколько другие вещи, но вызванные подобным образом реакции ничем не отличаются от появившихся естественно.       Возможно, эффект наблюдателя?       Ну, так или иначе, мне уже настолько осточертело пребывание здесь, что я начал ставить эксперименты на животных. Беседы с Партурнаксом, в конечном итоге исчерпали себя – драконы скучные создания, но за пару лет почти постоянного пребывания вместе и человека бы не хватило на удержание хоть какого-то эффекта новизны. Но, опять-таки, смотря какого человека… например, Седобородые были еще скучнее. Хотя, после “ремонта и полировки” дракона начали относиться ко мне уважительнее, при встрече приветствуя кивком. До этого меня игнорировали…       Короче, такое существование приемлемо только для совсем отбитых джедаев светлой стороны. Небо над головой, голос внутри, и да пребудет с тобой Сила. Понятно, почему Ульфрик не захотел тут оставаться… разве что непонятно, как он узнал, что “внизу” начался какой-то движ. На горе, кажется, время застыло. Боюсь спрашивать, сколько лет этим старичкам, но Партурнакс как-то называл их “фадонне”, друзьями. Меня же таким словом не удостоили. И полетать он меня тоже не взял.       Сенсей, оказывается, периодически летает размять крылья – но исключительно в плохую погоду. Снежные бури или сильные грозы, когда с земли его будет не видно. В тот день, когда мы познакомились, он вернулся с одной из таких вылазок. Осторожный он. Сколько он тут торчит, на горе, а никто не в курсе.       Уже двухсотый год. Наверное, пора спускаться и смотреть, что там новенького произошло? Я не помню, когда точно начинается движ, но вроде бы это был четный год в начале десятилетия. То ли 202, то ли 204…       Если я хочу успеть закончить свой туристический тур до явления Алдуина, то сейчас самое время валить. Надо только немного “прокачать” питомца, чтоб его опять какой-нибудь волк не съел. И поймать ворона. Я слышал, это самые смышленые птицы, изучить его мозг, и, возможно, получится сделать своего питомца поинтеллектуальнее. И раскормить, да. Высокоинтеллектуальный, самонаводящийся полный песец. Лучший спутник беззащитного мага Восстановления!               4E 200, 4 Последнего зерна, Рифт – Айварстед              Люди! Пусть даже и местные, но – люди! Два года видел сплошные чешую и морщины, так что даже немного соскучился. Еще хотелось девичьих прелестей, и я даже плевать хотел на возможные топоры. В основном потому что теперь даже десятикратное преимущество в мускульной массе им не поможет, мва-ха-ха! А если попробуют, то я… м-м-м… получу чувство мстительного удовлетворения. Как с драугром, только круче. В следующий раз у них самих будут аппараты втягиваться, сразу как увидят “бесхозного” целителя.       К сожалению, Айварстед был… ну… каноничным. “Деревушка, откуда уезжает молодежь” и все такое. Гражданская война, вроде бы, еще не началась, но даже так людей на улице и в полях было немного.       Я наблюдал за жизнью поселка, забравшись на парапет моста. Суета жизни приносила в душу какую-то гармонию. Два года я провел на пике горы, где практически ничего не меняется. Одни и те же лица, одни и те же события, одни и те же опостылевшие медитации… зато выучил три слова силы. Файм, Лас, и Вульд. Средний результат – обычно к третьему году обучаются использовать первый полный крик. Знаменитую фусроду. Конечно, не уровень “шепнул и земля содрогнулась”, но если бы для освоения ту’ум требовалось учиться десятилетиями, вряд ли произошла бы та самая история на каменных табличках, когда норды воевали, используя Крики в качестве наступательного вооружения. Последний выученный крик оказался еще и контринтуитивным. Несмотря на значение “вихрь”, на самом деле его концепция открывалась лишь при условии “движение под эмоциями”. Отчаянный рывок. Для большинства, конечно же, но я и тут выделился. В моем случае, понимание мне открылось, когда я, вдохновленный мыслью о том, как можно получить зелье скольжения, мчался с вершины к Высокому Хротгару.       Местные познают подобные концепции, нанося какой-нибудь финальный удар в самоубийственной атаке или еще что-то в том же духе, а я его постиг, желая побыстрее проверить идею. Но Партурнакс сказал, что понимание у каждого свое, а именно полнота этого понимания отличает обычного фускера от того, кто словом заставляет трястись горы. Любопытный факт: сам Партурнакс так не может, а Арнгейр просто до этого уровня не дошел. Драконы, с их инстинктивным пониманием, проигрывают людям, которые доходят до всего сами…       Ладно, пора чего-нибудь перекусить, а потом – в Рифтен! Или утром пойти…        – Знакомое у тебя лицо, – задумчиво произнес трактирщик, когда я сел за стол рядом с открытым окном. – Ты ведь пару лет назад тут был?        – Да, совершал паломничество, – согласился я, мысленно хмыкнув. – Мне бы каши какой-нибудь, с мясом, и свежих овощей. И медовуху.        – Сейчас будет.       Седобородым раз в неделю доставляли еду, но она, по большей части, была не портящейся и невкусной. А еще они, аскеты этакие, ели понемножку – чисто чтоб не сдохнуть, как на мой взгляд. Поэтому мне приходилось гонять по склонам и охотиться, в одну из таких вылазок я и нашел себе экспериментального питомца. За два года питания исключительно солониной и шашлыком я начал испытывать к этим блюдам заметное отторжение.        – Что нового слышно? – поинтересовался я, когда он принес еду. – Садись, возьми себе чего-нибудь тоже, за мой счет. Что произошло в мире, пока я был на горе?        – Погоди-ка, так ты все это время провел у Седобородых?! – удивился он.        – Ага. Чем-то приглянулся их предводителю, – беззаботно ответил я. – Но не получился из меня Седобородый.        – Хм-м-м… – на лице у него большими буквами было написано “не верю”, но озвучивать он это не стал. – Погодь, налью себе и расскажу…       Рассказал он немного. Талмор все больше лютует, и люди этим недовольны, королева родила еще одну дочку, из города убегает все больше людей из-за того что из кургана неподалеку появляются призраки…        – Так-так, а последнем подробнее, – остановил я его. – Что за призраки? Когда я поднимался, никого тут не было.        – Да год назад началось. Проходил тут какой-то данмер, как его там… не помню уже. Залез в курган, ушел, а через некоторое время все и началось. Наверняка растревожил кости, проклятый эльф!       Вспомнил. Простой квест.        – Могу сходить и посмотреть, – предложил я.        – Ты? – с сомнением отозвался он, оглядев меня с ног до головы. – Отговаривать не буду, парень, но ты уверен?        – Я маг Восстановления, – пожал плечами я. – Нежить мне не страшна.        – Целитель, что ли? – оживился он.        – Целитель, – кивнул я.        – Ну, если сдюжишь, то есть у меня одна штучка… думаю мага она заинтересует.        – По рукам. И еще я сниму комнату на ночь.        – Отлично. Как тебя звать-то, парень?        – Румаре.        – Вилмар.        – Рад знакомству. Разбуди прежде чем пойдешь спать сам. Схожу посмотрю на ваш курган.        – Ночью?!        – Не днем же искать призраков.        – Хм. Как скажешь. Ты тут маг.       Закончив с ужином, я обработал комнату и лег спать. На случай если я когда-нибудь полезу в нордские курганы, лучше всего начать с этого. Он практически песочница – пуст, за исключением ловушек и того самого призрака. Поэтому же я и решил дождаться ночи… хм, это будет мой первый добровольно взятый квест в Скайриме! Волнительно.       Вилмар растолкал меня глубокой ночью, как мы и договаривались. Несколько десятков секунд воздействия, и я полностью сбросил с себя сонную муть, после чего оделся и вышел на улицу, и сразу же “включил” ободок с зачарованием ночного зрения. В отличие от зелий, магия не создает “мутного ореола” по краям области зрения.       Мир тут же стал ярким, четким, и немного нереальным. Цвета стали до неразличимости тусклыми, а все, на что падал свет звезд слабо сияло призрачным бело-голубым светом. Странно, но красиво.       Теперь плетение невидимости. Готово.       Я запомнил этот квест только из-за его дурацкой концовки. В пустом подземелье с призраками напрягаешься, ожидаешь какой-нибудь стремной пакости или, наоборот, интересной и загадочной истории о призраке, а на деле… не тот случай.       Осмотревшись вокруг кургана, я не увидел призраков. Но, я в любом случае собирался идти внутрь…       Сделав несколько шагов под каменный свод я покачал головой. Даже с учетом работающего заклинания, здесь было очень темно, максимум что я мог – не натыкаться на стены. Но ничего страшного… эту проблему я уже давно решил. Еще одно модифицированное заклинание “Света свечи”, невидимое невооруженным глазом, зато в магическом зрении освещающее все не хуже мощного сценического прожектора. Только цвет “призрачного сияния” не голубой, а оранжевый.       Гораздо лучше. Без освещения попасть в одну из местных ловушек не просто, а очень просто. Что ж, теперь можно осторожно двигаться вглубь кургана.       Неестественное место. Подземелья должны быть влажными и холодными, но здесь не так. Холодно, да, но воздух сухой настолько, что, кажется, шуршит в горле при дыхании. Носи я синтетические ткани, и я бы уже трещал от статики… это может быть общей фишкой для всех нордских курганов – иначе, тела бы там не хранились так хорошо, даже несмотря на бальзамировку – но пока не могу сказать точно.       Тихо. До чего же тут тихо. А еще запах. Странный, сложно поддающийся описанию. Это не тление, он не сладковатый и не кислый, но в то же время… неприятный. Словно что-то мелкое в воздухе оседает на языке. Или это просто пыль и сухость воздуха? Я брожу тут десяток минут, а ощущение такое, будто я провел час в пустыне.       Найдя цепь на стене, я активировал скрытый механизм, открывающий потайной коридор. Сплел еще одну “невидимость” – а около коридора сработала очередная ловушка, выбросив из стен копья. О… так там просто активация с задержкой. Я видел подозрительные дырки в стенах, но ожидал что там есть какая-то нажимная плита.       “Призрак” нашелся спящим в спальном мешке в глубине кургана. Наклонившись над ним, я одним касанием сильно углубил его сон, и сразу же отметил аномальную активность мозга. Он галлюцинирует, что ли? Так… а это что у него такое в крови булькает? Знакомая структура вещества. Атропин. Он что, в этом кургане поселился чтобы токсикоманить в свое удовольствие? Вот только допрашивать кого-то моим методом, когда это кто-то под воздействием галлюциногенов определенно не лучшая идея. Ладно… где там его дневник? Бла-бла, искал коготь, сделал смесь для распугивания мирных жителей, никак не может найти… а, вот и симптомы пошли. “Разум застилает пелена”, “Что я делал вчера?”, галюцинации из разряда “зачем они мучают меня”. Вот только я не вижу у него тут ничего из пасленовых. Из чего же он тут добывает атропин? И зачем?       Или... Я наложил “анализ” уже на себя. Вот оно что. Эта “безвкусная пыль” на языке – не иллюзия, а какой-то сложный растительный состав, алхимически очищенный. Действует совсем слабо, и его воздействию надо подвергаться не меньше недели… мда. Норды, определенно, всю свою подлость и хитрость вкладывают в защиту подобных курганов. Но штука достаточно избирательная, заточена только для тех, кто будет находиться тут постоянно, а кто, помимо расхитителей гробниц будут безвылазно сидеть в склепе?       Что ж. Вытащу его отсюда, а дальше пусть стража решает, что с ним делать.       Состав пыли, впрочем, интересен. Где бы она могла храниться? В воздухе ее определенно может удерживать магия… впрочем, особой ценности для меня это не имеет. Разве что, на будущее стоит предусмотреть фильтрующую маску для лица, прежде чем лезть в гробницы и двемерские руины.       Закинув бессознательного эльфа на плечо, и прихватив сделанные им “снадобья фантома”, я пошел обратно в трактир.               4E 200, 5 Последнего зерна, Рифт              И вновь я шагаю по дороге приключений! И даже если мне прострелят колено, то я смогу это залечить… хотя, “прострелили колено” это здесь эвфемизм для вступления в брак. Так что игровые стражники не хромоногие инвалиды, а всего лишь женатики.       В Айварстеде я надолго не задержался. Пришел в трактир, полюбовался на то, как сонный трактирщик, уже поднявшийся и разжигающий огонь, выпучил глаза на картину “муравей несет гусеницу”, со мной в роли муравья и вдвое большим чем я эльфом в качестве гусеницы, получил дневник и объяснения, вместе с демонстрацией снадобья, и, поохав над своей (и своих соотечественников) безмерной тупизной, выдал награду: драконий коготь с сапфировыми царапками. Грабить курган в одиночку я не слишком-то хотел, как и таскать эту хрень с собой, потому что тяжелая. Прикопал в надежном месте, недалеко от моста.       Когда за выдававшим себя за призрака эльфом пришли стражники, я уже закончил приводить его в чувство, и даже узнал рецепт “снадобья фантома”. В грезе, естественно, но данмер если и запомнит это, то от прочих глюков не отличит.       В целом, мой первый квест закончился полным успехом. Всегда бы так.       Теперь же я топал в сторону Рифтена, и занимался праздными размышлениями. Например: можно ли вообще предотвратить события игры? Свитки в своих предсказаниях ведь не туманны – они суровы, как программный код, коим в каком-то смысле и являются. Конструкция “ЕСЛИ-ТО”. Пророчество о Драконорожденном как яркий пример: “Когда воцарятся беспорядки в восьми частях света”, чек. “Когда Медная Башня пойдет, и время преобразится”, события Daggerfall, чек. “Когда триблагие падут, и Красная Башня содрогнется” – события Morrowind, чек. “Когда Драконорожденный Государь утратит свой престол и Белая Башня падёт” – события Oblivion, чек. “Когда на Снежную Башню придут раскол, бесцарствие и кровопролитие” – а вот тут есть простор для вмешательства. Что, если помешать Ульфрику убить Торуга? Например, заранее убив самого Ульфрика? Никакого раскола, бесцарствия и кровопролития, активация пророчества откладывается на неопределенный срок. Ведь с выполнения предыдущих пунктов пророчества прошло больше двух сотен лет – свитки никуда особо не торопятся. У них есть все время мира.       Эх… жаль, не выйдет. Восстание произошло из-за объективных причин: недовольство половины населения текущей политикой властей. Даже склони я Торуга на сторону Ульфрика, тот его все равно убьет: он уверен, что его собственная жопа гораздо лучше подходит под трон верховного короля Скайрима. И половина людей Скайрима уважают Империю, и не одобрят “предательства”. Раскол и гражданская война неизбежны! Остается только убить Торуга, и все условия активации пророчества выполнены. Чую, при таких условиях, его давлением истории раздавит. Косточкой на пиру подавится, например.       Пусть уж лучше Ульфрик. Тогда Торуг хотя бы в Совнгард отправится.       О! Двемерские руины. Что это там у нас, по карте… Бталфт. Кузница этерия, но туда просто так не пролезть. Что тут есть интересного в окрестностях… хижина алхимика. Комфортное убежище для сбора и первичной обработки растительных ингредиентов, которые в больших количествах растут на границе Рифта и Фолкрита. Не по пути. Ферма Сарети, пометка: “данмерка выращивает корни Нирна”. Интересно, но тоже не по пути – потом либо шагать через дикие земли, либо делать огромный крюк, а я собираюсь войти в Рифтен через южные ворота. Заброшенный форт, но он по другую сторону реки, и курган Ангарвунд. Сколько я перелопатил литературы в библиотеке Коллегии, находя места, названия, и ставя пометки около того, о чем вспомнил… ладно, пройду, сколько получится до темноты. До людей я сегодня точно не доберусь.       Надо будет купить в Рифтене лошадку.               4E 200, 8 Последнего зерна, Рифтен – крепость Миствейл               – Привет, Вайландрия, – произнес я, зайдя в лабораторию придворной волшебницы.       Стук она бы все равно проигнорировала, это я помню еще по Коллегии.        – У нас была назначена встреча? – на меня подняли затуманенный взгляд. – Нет… это была доставка? Нет… ты кажешься смутно знакомым… где же я тебя видела?        – В Коллегии, – подсказал я. – Румаре, ученик Колетты.       Последний раз мы виделись лет шесть назад. Зная ее, я бы удивился если бы она меня вспомнила сама.        – Точно! Но вроде ты был меньше… – она, наконец-то, вынырнула из своих мыслей. – Ты с доставкой из Коллегии? Я уже забыла, что я заказывала, так долго это заняло!        – Нет, я просто проходил мимо, и зашел поздороваться, – улыбнулся я. – Ну и, может быть, приобрести что-нибудь в дорогу.        – А… хорошо. Я как раз закончила очередной эксперимент. Чем я могу тебе помочь?        – Заполненные камни душ, магические жезлы, заклинания… покажи, что у тебя есть.        – Пойдем. Как поживает моя хорошая подруга Колетта?        – Три года ее не видел, – честно ответил я. – Но что ей будет, мастеру Восстановления?       Ага. Вайландрия дружит с моей наставницей – поэтому я ее и знаю лично. Еще эта босмерка и сама не так уж и плоха в школе Восстановления, твердый адепт на границе с экспертом. Правда, это же и привело к ее нынешнему состоянию, создающему первоначальное впечатление о ней как о сумасшедшей. Она, достаточно давно, решила “усилить свой разум”, и, как и большинство магов, поставила на себе эксперимент, не озаботившись проверкой его безопасности хотя бы на животных. Что именно она сделала она не помнит, но определенных результатов она достигла: она в какой-то мере сознательно может управлять активностью своего мозга, “разгоняя” мышление. Оно действительно становится интенсивнее, острее и эффективнее, но ценой целого каскада разнообразных нарушений. Переполняется кратковременная память – и она забывает, о чем говорила или что делала. Скорость мышления серьезно опережает ее способность писать, плюс сбои в коре лобной доли – и она делает в текстах такие ошибки, что кажется малограмотной. Не говоря уже о способности потерять мысль в середине ее написания. Еще под разгоном она увлекается – и смысл ее действий теряется окончательно. Она просто с чувством глубокого удовлетворения заканчивает эксперимент… и осознает, что не помнит как его делала.       Я ей, конечно, оставлял рекомендации на этот счет, например, использовать метроном, чтобы держать темп мышления в узде, или будильник из песочных часов, по окончанию интервала которого делать небольшую дыхательную гимнастику, чтобы дать возможность ее мозгу уложить в память плоды мышления. Она даже некоторое время следовала им, жалуясь на то, что “эти требования хуже гирь на ногах”… и, похоже, выйдя из под наблюдения, вернулась к старым привычкам. Что ж, ее дело. Я лезть в то, что она наворотила, не хочу. Одно дело мягко гормончиками подстегивать естественные процессы, а другое – последствия этих “колданула от души” исправлять. Есть заметный шанс, что она после моего вмешательства овощем останется.       Пошарившись среди полок, и взяв несколько заряженных камней душ, я предложил эльфийке заварить чайку и побеседовать. Если у нее есть время, конечно. Время нашлось – я же специально ее сначала в магазин выдернул, чтобы задать более спокойный темп жизни для ее мозга.        – Ах, все же вы с Колеттой делаете лучший чай во всем Скайриме, – блаженно выдохнула волшебница, сделав глоток.        – Тайный рецепт, передаваемый от учителя к ученику, – серьезно кивнул я. – Слушай, не знаю, помнишь ли ты, но в последний раз, когда мы общались, я тебе подкидывал идейку о перестройке кристаллических решеток по заданному паттерну. Аналог алхимических трансмутаций руды, только вместо шаблона предполагалась математическая формула.        – М-м-м? – она задумалась. – А, это. Ничего толком не получилось.        – А записи у тебя остались? – с надеждой спросил я.        – Конечно. Где-то в тетрадях на нижних полках, – она кивнула головой в сторону заваленного книжного шкафа. – Если разберешь их по годам, то можешь скопировать то, что тебя заинтересует.        – По рукам.       Вайландрию, как и Колетту, считают двинутыми и не от мира сего. Справедливо считают! Но, в своих областях магии они доки. И сейчас мастер Изменения практически дала мне карт-бланш на исследование ее лабораторных записей! Пусть они зачастую напоминают бред под синтетикой, из них можно извлечь очень и очень многое, если понимать предмет и знать, над чем работала босмерка. И пусть я даже потрачу на это неделю или две, записи по моему вопросу того стоят… если она над ним работала, конечно, а не отвлеклась на какую-нибудь очередную “стабилизацию диссонирующих энергий на срезе лиминального потока”. Нет, тема интересная, и в теории позволяет восстанавливать немалую часть затраченной на заклинание магии, но реализовать это в нынешних условиях не легче, чем получить антиматерию в шестнадцатом веке. Просто ей, как и Колетте, нравятся теоретические задачи. Кто-то на досуге стихи пишет, а кто-то матемагические головоломки решает…               4E 200, 17 Последнего зерна, Рифтен              Слухами земля полнится. Для скромного мага восстановления, все еще не желающего заводить слишком уж тесных знакомств с местными, вполне неплохое развлечение теплыми летними вечерами, которые я проводил в таверне, где снял комнату. “Пчела и жало” оказалась крайне приличным заведением, не хуже чем в Солитьюде. Хотя было у меня легкое ощущение, что ящерики ко мне относятся как-то особенно тепло. Вроде бы ничем, кроме вежливости не выделялся… хотя, в этом рассаднике коррупции и преступности… нда. Неважно. Слух! Пара стражников обсуждала поселившегося в тюряге сумасшедшего каджита. Реально поселившегося: он выдал начальнику стражи бабла, занял камеру, оделся в арестантские шмотки, и сидит в камере днем и ночью. Пишет что-то, говорит со стрекозой в банке…       Да ладно? Я знаю один мод, который добавляет подобного персонажа, но… серьезно? Впрочем, кто мешает посмотреть?       Попасть в тюремную часть крепости ни малейших проблем не составило. Пятнадцать монет, и заходи на экскурсию… коррупция в Рифтене просто поражает воображение. В игре, это был единственный город, в котором были проблемы с тем, чтобы зайти в тюрьму. Во всех остальных посещения были бесплатными.       Нужная мне тюремная камера была ближе всего ко входу: наиболее сухая и комфортабельная, одиночная. Версия для аристократов и их приближенных, так сказать. И да, в ней действительно сидел каджит с весьма необычной дымчатой серо-синей окраской.        – Иниго?! – ошарашенно воскликнул я, не веря своим глазам.        – А? – кот оторвался от созерцания банки со стрекозой, и посмотрел на меня. – Я тебя знаю?       Черт подери... Иниго! Здесь! Но я думал что тут будет только то же, что и в игре! Стоп, в игре и Винтерхолд состоял из двух домов, таверны и дворца ярла, а на деле… я не о том думаю: прямо передо мной находится один из самых лучших модовых компаньонов. Абсолютно преданный, весьма талантливый лучник-мечник, завязавший со скумой после того как убил своего напарника и друга из-за доли за задание. В игре он принимал довакина за того напарника... условности, да. Но здесь! Здесь мой шанс!!! Если сумею отыграть нужную роль…        – Дружище! – радушно воскликнул я. – Сколько лет, сколько зим! Поймали со скумой? Давно сидишь? Долго еще? Может, я тебя выкуплю?       Я прекрасно знал, что он сидит тут по велению совести, "арендовав" камеру у рифтенской стражи, но так-то я должен быть не в курсе. Создатель Иниго должен быть горд собой - лор его хвостатого творения я помню несмотря на все прошедшие годы. Не это ли признак мастерства?        – Я завязал, – каджит смотрел на меня в замешательстве, явно силясь вспомнить мое лицо. – Прости, но я забыл твое имя...        – Я тоже забыл свое имя. Я вообще много чего забыл после того как ты всадил стрелу мне в голову, блохастая ты скотина!        – Стрелу? – его глаза в удивлении расширились. – Ты! Но ты... как?!        – Я расскажу, я тебе все-е-е-е расскажу... – проворчал я. – Посиди тут. Я схожу узнаю, сколько стоит тебя выкупить. А потом мы поговорим.        – Стой! У меня есть ключ! Вот…        – Не понял, – продолжил “недоумевать” я. – У тебя есть ключ, и ты можешь выйти когда хочешь?        – А… да, – он потупился, и действительно открыл камеру ключом.        – Может у тебя еще и одежда приличная есть?       Нашлась. Правда, месяцы в тюрьме коту на пользу не пошли: одежда, рассчитанная на заметно больший объем мускулатуры, сейчас висела мешком. Но это ничего, это можно легко выправить.       Одевшись, он просто пошел за мной – не забыв закрыть свою камеру на ключ. В “Пчеле и жале” я сделал неплохой заказ на двоих, и уселся в дальнем углу, где и оставил Иниго.        – Давай уточним, – произнес я. – Ты Иниго, у тебя был брат, вас усыновила и вырастила пара отошедших от дел наемников, каджит и аргонианка. Потом вы с братом путешествовали, он погиб по какой-то причине, и ты покатился по наклонной. Скума, случайные связи, сомнительные заказы. Мы… встретились с тобой на одном из таких. Очень неплохо поладили. А потом ты во время очередного прихода пристрелил меня.        – Папа был аргонианином, а мама каджиткой, – уточнил он. – Ты помнишь… но… как ты выжил? И ты так изменился...        – Помолодел, похорошел, – саркастично хмыкнул я. – Если серьезно, то я мало что помню, но, думаю, это был Древний Свиток.       Сочинить историю я успел за то время, что мы шли сюда. На основе другого квеста, но пофиг.        – Настоящий?! Ты держал в руках Древний Свиток?!!        – Задолго до встречи с тобой, кажется... или нет? Я очень плохо помню прошлую жизнь. Это была какая-то двемерская башня с хитрой машинерией, свиток был в чем-то вроде стального яйца. Воспоминания... спутанные, но я помню, что я решил в него заглянуть.        – И что там было? – каджит даже немного затаил дыхание.        – Я помню какой-то странный рисунок. Свиток, казалось, вспыхнул светом, и линии словно выжгло в моих на глазах..., – вдохновенно продолжал врать я. – А потом все словно в тумане. Я пришел в себя только на следующее утро, в таверне, с раскалывающейся головой. В моих вещах свитка не было, и я не знаю что с ним случилось... но этот проклятый рисунок остался, словно свиток впечатал его в мою душу. Иногда, когда я ни о чем не думал и смотрел в небо, я видел как из синевы проступают прозрачные линии. И накатывало чувство, словно я на самом деле лишь тень от одного из символов на свитке. В такие дни я напивался просто вдрызг. Когда твоя стрела попала мне в голову, эти линии вспыхнули снова, так же ярко, как в тех проклятых двемерских руинах. И я увидел... обрывки прошлого, настоящего и даже будущего. Так, словно творил его собственными руками. Имперский Симулакрум, Прорыв Дракона, Падение Альмсиви, Кризис Обливиона – а потом я просто очнулся среди болот Морфала, ребенком, не помнящий ничего, даже самого себя. Большинство воспоминаний так и не вернулись.        – Прости еще раз, мой друг, – прижал уши к голове Иниго.        – Друг? – хмыкнул я. – Честно говоря, я даже не помнил тебя, пока не увидел в этой камере. Меня словно пыльным мешком по голове огрели. Но я четко помню, что ты пристрелил меня, но все равно называешь меня другом?        – Я… был не в себе. Позволь мне рассказать, и, если потом ты решишь меня убить, то так тому и быть.        – Конечно.       Историю я в целом знал, но послушать ее вновь и освежить воспоминания было неплохо. Брата Иниго, Фергуса, как и самого Иниго, норды одного из поселений обвинили в грабежах, и решили устроить самосуд, напав ночью. Отбиться они не смогли, Фергус решил защитить Иниго, и убедил его прорываться – а сам остался, чтобы связать их боем. И погиб. Иниго в результате получил комплекс вины выжившего, и буквально утопился в скуме, которая, между прочим, наркотик с сильным эффектом привыкания. Каджиты жрут его прекурсор, лунный сахар, уже многие века, поэтому аддикцию развивают куда медленнее, но это все же не полный иммунитет. На момент встречи “со старым мной”, Иниго накидывался столь часто и вдумчиво, что перманентно пребывал в наркотическом делирии, и я совершенно не буду удивлен, если окажется что вся историю встречи “со старым мной” ему приглючилась. Хотя сюжет вполне вероятный: чейдинхольский дворянин нанял каджита-нарка, чтоб тот прикончил его братьев ради наследства. Вопрос в том, нанимал ли он кого-нибудь еще, или Иниго наглючил себе достойного спутника, чтоб было не так скучно. Ну, так или иначе, заказ был выполнен – причем Иниго проникся “ко мне” уважением, но основная потребность наркоши – не дружба, а доза, так что как речь зашла о дележке награды, Иниго превентивно “меня” грохнул, снайперской стрелой в голову. Вернулся назад: а денег нет, кто-то подсуетился, и заказал нанимателя. И вот, без денег и с гигантским чувством вины, Иниго решил бросить скуму, и провести остаток своих дней в тюрьме, ожидая, когда “я” вернусь, и страшно отомщу. Почему он так думал? Ну, “мое” тело со стрелой в голове магическим образом исчезло, так что, “я” обязан был выжить.       После этой маленькой детали, мои сомнения стали уверенностью. “Я” из этого рассказа был просто глюком, попыткой кошачьего подсознания заставить отказаться Иниго от употребления. И это даже сработало.        – Позволь проверить?        – Конечно, но как…       Я прикоснулся к его лапе, и использовал диагностическое заклинание. Хм-м, тело не в лучшей форме, но каких-то признаков наличия любой наркоты нет. Только старые следы, которые уже начали выправляться самостоятельно.        – Ты стал магом? – удивленно произнес Иниго.        – Я стал другим человеком, – я погасил заклинание и протянул ему руку. – Румаре, мастер школы Восстановления.        – Иниго, – он пожал руку. – Даже имя другое…        – Все другое. Я лучше помню свои видения о прошлом и настоящем, чем ту жизнь, о которой ты рассказал. Я и тебя помню едва-едва, и то, думаю, лишь потому что ты из моих последних воспоминаний.       Он наклонил голову, и опустил уши.        – Теперь ты знаешь все. Можешь убить меня, если захочешь, но знай, что моя честь требует от меня защищаться…        – Хотел бы убить, у тебя бы сердце остановилось при первом же касании, – усмехнулся я. Он удивленно поднял глаза. – Не смотри на возраст, я действительно мастер школы Восстановления. У меня есть к тебе другое предложение. Я забыл не только старую жизнь, но и все навыки из нее, и драться умею… лучше будет сказать, что не умею. Однако, я хочу повидать мир сам, а не только в видениях. Пойдешь со мной? Все не в камере гнить.        – И я… смогу вернуть долг, отплатив тебе службой! – с явным просветлением на лице откликнулся кот. – Конечно же, я согласен! Но неужели ты готов вновь доверится мне?        – Ты реально бросил скуму, и восемь месяцев просидел в тюряге исключительно по велению совести. Знаешь... я готов рискнуть.        – Я не подведу! - произнес он так, словно клятву приносил.       Мне даже стало немного неловко за такое наглое самозванство с применением послезнания. Но никому ведь от этого хуже не будет...