✈✈✈
А после опознания все удивительным образом затихли и словно забыли про существование Эммы. Да, к ней заходил Киллиан, и они-таки посмотрели «Крокодила Данди» и ещё несколько фильмов, он даже пытался выведать что-то про Майкла, но всё равно все выходные она отчаянно ждала хотя бы одной весточки от Стрикленда, но тщетно, и её надежды на освобождение таяли так же быстро, как и она сама в адской летней духоте Майами. Неужели её обманули? Свон всё больше склонялась к этому выводу, глотая обиду и убеждаясь, что верить федералам нельзя. Однако в понедельник, двадцать восьмого июня, когда она почти полностью разочаровалась, в дверь внезапно раздался настойчивый звонок. Эмма лишь успела глянуть на часы, тотчас подскочила с постели, запутавшись в одеяле и едва не упав с неё, и пулей полетела открывать, наплевав на ужасающее гнездо из волос и в целом заспанный, помятый вид. Сердце забилось быстрее от волнения, и она в предвкушении повернула замок. Перед ней снова возник Джонс, на сей раз одетый очень по-пляжному расслабленно и легко в тропическую, не до конца застегнутую рубашку-поло и синие шорты. Свон едва успела это осознать, как волна необъяснимой радости накрыла с головой, а после её с опозданием догнала мысль, что он снова застал её в довольно откровенном виде — в короткой шёлковой ночнушке, которую она едва успела впопыхах надеть. И если в первый раз Эмма покраснела от смущения, то в этот её уже начал пробивать смех. — Привет! Мадам, бывали в Майами? — осадил её неожиданным вопросом Киллиан и с заговорщической, невероятно довольной и лукавой улыбкой вальяжно опёрся на косяк двери. — Привет. Что?.. Нет, никогда, — спросонья Свон не сразу поняла, на что тот намекает, и опешила. — М-да, ну ты и соня, — недовольно оглядел её Джонс. — Тогда пора это исправлять! — уверенно и по-командирски заявил он и хлопнул в ладони. — Эй, ты вообще на часы смотрел? Сейчас только девять утра. И в смысле «пора исправлять»? — она неверяще помотала головой и ошарашенно уставилась на него, нерасторопно протирая глаза. — Боже, Эмма, соображай быстрее! То и значит. Я только что от Стрикленда: он разрешил тебе гулять по Майами сколько влезет в моём сопровождении, — нетерпеливо объяснил ей Киллиан, и Эмму точно оглушили резким ударом тарелок позади. Эти слова эхом разлетелись в её голове, и она не поверила услышанному… Её всё-таки не обманули?! Тот момент, когда Свон смогла бы выбраться из своей маленькой тюрьмы, ощущался таким далеким и несбыточным, как грезы, ведь за проведённое время взаперти она уже в какой-то мере к этому привыкла и смирилась. Казалось, что Эмма теперь тут навсегда, а прошлая свобода уже никогда не вернётся. Но нет. Мгновение — её сердце сделало сумасшедший кульбит, осознание бешеным потоком хлынуло в мозг, и она поняла: это действительно правда! В ту же секунду Свон ликующе запрыгала и взвизгнула от восторга, пританцовывая на месте. Эйфория окрыляла, и Эмма была готова расцеловать Киллиана от радости за эту новость. — Ты не шутишь?! Это правда? Господи, я дождалась, — она посмотрела на него огромными, сияющими глазами. — Естественно, мне же больше заняться нечем, — непринуждённо, с иронией фыркнул он, но тут же добавил: — Конечно, нет. Я не шучу. — Тогда я мигом переоденусь. Одна нога здесь — другая там, — засуетилась Свон и стрелой понеслась в комнату. Руки дрожали от волнения и возбуждения, и она лихорадочно перебирала вещи в шкафу. Со скоростью метеора Эмма надела джинсовый шортовый комбинезон и свободную футболку с самолётом, которую ей великодушно отдала одна медсестра, обула полюбившиеся кроссовки, умылась и спустя несколько минут уже хотела ринуться к порогу… Но вдруг обнаружила Киллиана, что-то украдкой пишущего на столешнице. — Эй, — он подозвал её к себе и всучил бумажку. «Не подавай сегодня виду. Мне ничего не говорили про прослушку или слежку, но я не верю ФБР, что они просто так отпустят нас без тайного сопровождения. Если хочешь сказать что-то секретное, то говори это незаметно на ухо». Свон бегло прочитала текст, судорожно вздохнула и прошептала: — Хорошо… Время внезапно замедлилось, и все звуки, как бы Эмма не пыталась держать себя в руках, снова утонули в грохоте сердцебиения. Она, словно в тумане, вышла на лестничную площадку, спустилась на лифте и замерла перед самым выход, с сомнением взглянув Джонсу в глаза, будто ища в них поддержку. Один шаг — и Свон, как лихой Марти Макфлай на ревущей Делориан, переместилась в другой мир. Если быть точнее, то тогда, когда она вышла из двора колодца. И яркая, новая, удивительная реальность обрушилась на неё, как сумасшедшая лавина. Ослепила и лишила дара речи, словно раскрутив на бешеной карусели и вышвырнув за грань вселенной. Эмму парализовало от оглушающего шока, и она потерялась в калейдоскопе шумов мегаполиса, застыла, как вкопанная, выпустив рюкзак из рук. Невероятно… Разноцветные, приземистые, точно спортивные, ревущие машины с потрясающей аэродинамикой, точь-в-точь, как в кино, проносились по дороге; огромные пальмы возвышались над ней и развевались на тёплом ветру, принесенному с океана. Её сносило от количества совсем новых, отчасти даже до паники пугающих, но в то же время и восхищающих стеклянных небоскрёбов вдалеке, агрессивно простирающихся в безоблачное небо. Хоть вокруг и не было зданий, словно сошедших с обложек самых дерзких футуристических журналов, а больше было бетонных, светлых, модернистских многоэтажек, от которых, на удивление, веяло чем-то очень курортным, глянцевым и фешенебельным, Эмма всё равно чувствовала эту пробирающую до мурашек необычную атмосферу восьмидесятых. Она ощущала себя маленьким потерявшимся ребенком среди огромных каменных джунглей и шарахалась от каждого звука, заворожённо, с открытым ртом рассматривая всё вокруг. Здесь ничего не походило на её родное время. Её пятидесятые. И люди выглядели абсолютно по-другому. Никаких элегантных платьев-футляров, миллионов изысканных шляпок, перчаток и каблуков, подчёркивающих женственность и сексуальность. Ярко, точно переливающиеся лучи обжигающего солнца на стеклянных небоскребах, и просто. Какие-то несуразные начёсы у женщин, будто бы после взрыва, футболки, кофты с рукавами летучие мыши, шорты, кто-то даже, не стесняясь, проходил в купальниках бикини. Мигрирующие толпы, казалось, никуда не спешили, и в воздухе чувствовалась эта загородная, прибрежная расслабленность. Будто для этих людей всегда был праздник и лето. Хотя, пожалуй, последнее точно было правдой. Но теперь Свон видела это все своими глазами в живую, а не экране телевизора! Тридцать лет… Прошло каких-то тридцать лет! От этой мысли у неё в очередной раз перехватило дыхание. — Эй, Эмма, ты жива там? Восемьдесят шестой вызывает пятьдесят шестой. Антеннки связи не сломались от шока? — насмешливо спросил Киллиан, поднимая с тротуара рюкзак. — Это правда не сон? Ущипнете меня, — заторможено пробормотала Эмма. — С уверенностью заявляю, что нет, — с гордостью проговорил Джонс и действительно ущипнул её, заставив вскрикнуть и прийти в себя. — Ай! Больно же! — возмутилась она и потерла руку. — Это было просто удивление, а не призыв к действию. — Да ладно тебе, — отмахнулся Киллиан, с показным наслаждением вдыхая воздух. — Эх, обожаю Майами! У нас почти круглый год светит солнце, — вальяжно потянулся он. — Ну что, лучше скажи, как первое впечатления? Разошлась картинка представлений с реальностью или нет? — Я в шоке. Но мои ожидания сошлись с действительностью. Мне так сложно свыкнуться с мыслью, что мир настолько изменился за тридцать лет… И все мои подруги и друзья, родственники проживали эти изменения вместе с ним. А я нет, — Свон рвано выдохнула и едва успела отскочить в сторону от пронесшегося роллера. — Осторожнее! — И да, смотри по сторонам, когда идёшь. Тут очень много велосипедистов, роллеров и скейтеров, которые не всегда любят пропускать. К слову, тут особый стиль вождения: еду куда хочу, как хочу и хрен вы мне что сделаете. По-южному, — неловко поморщился Джонс, почесав за ухом. — М-да… В моё время не было такого бешеного трафика. На самом деле, мне здесь нравится. Я нахожусь на улице пару минут, а меня уже каждая деталь тут манит. Хочется всё посмотреть, — ошарашенно рассмеялась Эмма, всплеснув руками. — Может, я поменяю мнение к вечеру, но сейчас мне тут кажется всё таким настоящим, искренним, не таким показушным и лицемерным, как в пятидесятые. Вон — все даже одеваются, как пожелают. — Ну, я бы не сказал, что уж это прямо-таки райский город мечты, потому что в Майами очень плотный наркопоток после семидесятых. Но сейчас и правда живётся лучше, чем в молодость моих родителей, — хмыкнул Джонс, осматриваясь, а после игриво подмигнул Свон. — Тебе, кстати, тоже идут восьмидесятые. Твой образ очень освежает среди этой городской духоты, — он задорно, панибратски хлопнул её по плечу и очаровательно улыбнулся. — Спасибо, мне тоже нравится, и да, я читала про упадок семидесятых. Что ж, куда мы сегодня пойдём? — О, вопрос по теме! — в предвкушении потер руки Киллиан. — Радуйся, я сегодня буду твоим личным бесплатным гидом. Всё расскажу и покажу. Я даже составил тебе тур: сначала мы погуляем по Верхнему Ист-Сайду, где ты живёшь, посмотрим на Башню Свободы, потом скатаемся в даунтан, дальше в зоопарк, может, в кино или ещё куда-нибудь, а в конце дня съездим на Майами-Бич и искупаемся в океане. Хотя… У тебя, наверное, нет купальника, — вспомнил он и раздосадованно почесал затылок. — Вот это да! Какая насыщенная программа… Ну, мы можем его купить, — с восхищением выдохнула Эмма. — Да, без проблем. Пойдём, — махнул он рукой, зовя за собой. Прежде чем они успели отойти от дома хотя бы на несколько ярдов, к ним из машины подошли угрожающие парни в чёрном, представившиеся федералами, и Киллиан предъявил им разрешение от Стрикленда на прогулку. Свон следовала за ним по узким улочкам, стараясь не отрываться и боясь потеряться, с открытым ртом глазела на вырастающие один за одним рядом с ними многоэтажки… Такие странные, давящие, но восхитительные; ни капли не похожие на те, что были в Далласе. В них гламур и шик тонко сочетался со строгостью линий и минимализмом, а белый цвет, как никогда, спасал от жарящего солнца. Встречались и мотели, даже какие-то вотели в стиле пятидесятых с неоновыми вывесками. На сердце потеплело, будто дуновение ветра принесло что-то родное и близкое. Рядом в сумасшедшей круговерти проносились машины, жёлтые такси и необычные автобусы, лишённые закругленных форм. — Когда построили эти здания? Они безумно красивые, — завороженно спросила Свон. — Согласен. Их начали строить сразу после войны, но в большинстве в конце пятидесятых и шестидесятых. Это модернизм, а район называется МиМо, что расшифровывается, как «Майами модерн». Вообще, у Майами очень интересная история. За две тысячи лет до прихода европейцев тут жили индейцы текеста, в шестнадцатом веке здесь был основан первый гарнизон, а к восемнадцатому — они и вовсе мигрировали. Город назван в честь маяими, индейского племени, которое жило вокруг озера Окичоби до семнадцатого или восемнадцатого века. Самый главный факт — этот город был создан женщиной Джулией Таттл, местной землевладелицей. Благодаря ей тут появилась железная дорога, а в 1896 году Майами стал городом. Что интересно, на тот момент здесь жило чуть больше трёхсот человек, а в 1920-м уже почти тридцать тысяч, — Киллиан говорил практически, как настоящий гид, и ещё указывал на дома, рассказывая их истории. — Боже, откуда ты столько знаешь? — восторженно ахнула Эмма. — Если ты не забыла, я живу тут с рождения и логично, что я буду знать историю. Мы проходили это даже в школе, — насмешливо фыркнул Джонс. — Я вроде бы говорил, что мои родители переехали в пригород Майами в пятьдесят шестом, вот я без конца мотался в город. — А ты учился тоже во Флориде? — Нет, мне удалось поступить в сам Колорадо-Спрингс в крутейшую академию ВВС. Это был предел моих мечтаний! Я ни на секунду не пожалел, — горделиво улыбнулся он. — Потрясно! Туда было действительно очень сложно поступить… Когда он открылся, я мечтала туда попасть, но женщины не имели права учиться в академии ВВС, а потом меня просто выперли из армии и всё, — хоть Свон и пыталась не подавать виду, но в её голосе чувствовались проскользнувшие нотки грусти. — Правда очень обидно. Они открыли двери для девушек только в 1978 году, — стараясь подбодрить, Киллиан погладил её по плечу и добавил: — И в принципе, если бы ты захотела, ты могла бы туда поступить. Эмму вдруг на мгновение озарило: это же так! Сейчас её ничего бы не сдерживало, если бы она, чёрт возьми, не переместилась во времени… Но спустя миг она вспомнила, что поклялась никогда туда больше не возвращаться, и волна эйфории схлынула. Пусть эта почётная должность достанется каким-то другим женщинам с железным характером, способным мириться с такими сложностями. — Нет, туда я больше ни ногой. Мне надоела эта муштра и бесконечное напряжение, выполнение чьих-то команд. Если бы я вновь стала пилотом, то только гражданским, — отрезала она, и мурашки пробежали по коже вместе с холодом, несмотря на тепло на улице, от жутких воспоминаний. — Я решила, что пережила этот этап жизни и не позволю кому-то вытирать об себя ноги и делать из меня машину для убийств. В конце концов, не на одной армии она держится. — Мудро. Гражданские пилоты, к тому же, зарабатывают больше. Я тоже ушёл оттуда из-за слишком большого риска. — Слушай, а тебе туда было трудно поступить? И как проходило обучение? У меня с переменным успехом, потому что в то время, когда другие студенты отдыхали, мы проходили лётную подготовку и военные сборы, — поинтересовалась Эмма, сгорая от нетерпения и любопытства. — И да, нам далеко ещё идти? — Нет, тут рядом остановка автобусная. Тяжко, а мне учиться было нереально сложно, приходилось порой себя ломать, а с поступлением у меня отдельная драматическая история, достойная Оскара, — саркастично усмехнулся Киллиан, всплеснув руками, а Свон тут же напряглась. — Почему? Что случилось? — В школе я встречался с самой популярной, крутой девчонкой параллели. Мы были этакой звёздной парочкой с богатыми папочками. Вот только у меня была цель в жизни — стать лётчиком, а у неё нет. Она просто ходила на сомнительные лакшери вечеринки, баловалась алкоголем и, как оказалось, употребляла наркотики, — сквозь зубы выдохнул он и поморщился, а Эмму словно молния пробила, и она вытянулась, как струна, мотнув головой и широко распахнув глаза от шока. У неё в сознании не укладывалось, как же такой, на первый взгляд, бравый парень мог в прошлом связываться с контингентом по образу жизни практически из подворотни. А вопрос: «Сколько же ещё скелетов скрывалось в его шкафу?» назревал сам собой. — Я был в выпускном классе, на носу поступление, у меня шикарное портфолио, но всё испортилось в один миг. Кэтти попросила меня передать некий пакет своему знакомому, я по дурости пришёл в назначенное место, а это оказался ночной клуб, сбор всякого наркоманского отребья. Я даже опомниться не успел, как его внезапно накрыл рейд полиции. И всё — меня загребли вместе со всеми торчками, — издевательски поаплодировал Киллиан сам себе и горько усмехнулся. — Святое дерьмо! Очень ужасная подстава. А в этом пакете была наркота? — такого поворота событий Свон никак не ожидала и опешила, едва не споткнувшись. — Именно. А я об этом не знал. У меня была невероятная паника, я думал, моя жизнь кончена, и меня до конца жизни посадят в тюрьму за распространение наркотиков. Даже если нет, то это необратимое клеймо, и я смогу забыть про все свои планы. Папа как-то умудрился вытащить меня из этого позорного, гадкого дела, замять всё… Но он довольно жёсткий человек, а потому дома начался такой скандал. Он меня буквально уничтожил, с землёй сравнял. Никогда в жизни я не слышал, чтобы он так кричал, и тогда он единственный раз меня ударил. У матери истерика била фонтаном. Да, отец меня вытащил, но, сколько бы я ни пытался семью переубедить, из домашних мне никто не верил, и они просто устроили мне бойкот на несколько месяцев. Меня будто не существовало, и я так много ещё никогда не рыдал. Их молчание причиняло мне адскую боль. И честно, я тогда мечтал, чтобы они меня лучше ещё раз ударили, нежели продолжали игнорировать, — от его рассказа у Эммы замирало сердце, а Киллиан, поджимая губы, говорил с каким-то безразличным спокойствием, будто всё произошедшее случилось в прошлой жизни, и лишь изредка просачивалась настоящая обида. — У меня нет слов. Это слишком жестоко и несправедливо. Как можно устроить такую пытку своему сыну? Пожалуй, молчание — это самая худшая манипуляция, — она на мгновение представила себя в его шкуре, если бы её любимые и заботливые родители по щелчку пальцев отказались бы от неё, а все мечты разбились. Ледяной ужас едва не парализовал тело. — Жизнь вообще несправедливая штука. Я всё-таки поступил и сразу съехал от них, у нас как-то охладели отношения, потому что я и после творил какую-то дичь. Вот только недавно начали налаживаться, — мрачно прыснул Джонс и махнул рукой: — Ладно, мы уже помирились, и после психотерапии мне уже всё равно… О, чёрт, наш автобус уходит! — он спохватился и указал на новенький, блестящий бирюзовый автобус с эмблемой «Икарус». Они рванули к нему, стрелой пролетев мимо остановки с плакатами турне «АВВА» по Америке, и успели запрыгнуть в последний момент. Это чудо техники поразительно не тарахтело, а от припекающего солнца наконец-то начал спасать кондиционер, когда они сели возле окна. Свон косо, но с любопытством поглядывала на людей в пёстрых, летних и летящих одеждах, со странными большими штуками на ушах, подключёнными к ещё более непонятной технике, неотрывно смотрела в окно и любовалась огромными пальмами, вылизанными, сверкающими улицами и разными барами с неоновыми вывесками. — Ты так спокойно сказал «психотерапия»? — рассеянно Эмма вернулась к разговору. — Удивительно! — Что не так? — изогнул бровь Киллиан, улыбнувшись и поправив солнечные очки. — Это нормально — заботиться о своем ментальном здоровье. — Просто в моё время не было принято к ним обращаться. Тогда бы тебя психом посчитали, а в лучшем случае очередной богатой истеричкой с придурью. Приходилось самим выкручиваться… О, господи! Что с ними? Их что, в краску с головой окунули? Хотя моим подругам, может быть, и понравилось бы… — Свон изумленно распахнула глаза и уставилась на подъехавший к ним малиновый кабриолет, из которого грохотала странная музыка, и двух девушек, сидевших в нем. Её чуть инфаркт не хватил от их гофрированных волос с начёсом, голубых теней, ставших частью боевого раскраса амазонок, вышедших на охоту за богатыми самцами, фиолетовых кофт с гигантскими рукавами-фонариками и глубоким вырезом. Но шокировала, по правде, больше всего помада цвета кислотной фуксии. Создавалось ощущение, что эти дамочки напрочь лишены вкуса. — Боже, нет! Это мажорики — главные жертвы коварной моды. На них без сочувствия не взглянешь. Наше будущее! Золотая молодёжь, — Джонс давился смехом в кулак, пытаясь не захохотать во весь голос. — А с тем что? Что у него на голове надето? — Эмма указала на парня с роскошной шевелюрой, одетого полностью в один деним, и тот загадочный аппарат. — Это наушники и плеер. Ты же видела их в фильмах. Забыла? Хочешь послушать? — внезапно предложил Киллиан. Она замерла и с искренностью и непосредственностью маленького ребёнка спросила. — А можно? У тебя они тоже есть? — Естественно, они есть почти у каждого, — он фыркнул и достал их из рюкзака и протянул. — И как это работает? — Эмма заворожённо крутила в руках плеер, а потом с глупой улыбкой надела наушники. — Вот, вставляешь сюда кассеты и нажимаешь на кнопку… Миг — и всё окрасилось в радужные цвета, мир засиял и вспыхнул, словно переместил в кино, стоило заиграть песне «Я хочу вырваться на свободу» The Queen. Она проникала под кожу и разжигала желание жить, творить и смотреть на новую реальность другими глазами. Задавала отрывистый ритм, под который люди вокруг крутились в суматохе. У Свон дыхание перехватило: она была потрясающей, совсем другой, яркой, эксцентричной и зажигательной. Именно тем недостающим, завершающим пазлом в картине восьмидесятых, чтобы прочувствовать этот новый мир — мир свободы и вечного движения. Месяц назад для неё самой популярной музыкой был джаз и рок-н-ролл, а сейчас, как сказал Джонс, рок или синти-поп, идеально подходящий под атмосферу расслабленного, жаркого, кутящего Майами. — Я о таком и мечтать не могла, — довольно протянула Эмма. — Можешь оставить себе, — внезапно заявил Киллиан. — Ты серьёзно? — она ошарашенно уставилась на него. — Абсолютно, он всё равно уже старый, — покровительственно махнул рукой он. — Новый куплю. — Спасибо огромное! Вот мой первый сувенир из восемьдесят шестого, — Свон хихикнула, влюблённо разглядывая новую игрушку. Она смотрела в окно и с замиранием сердца наблюдала, как под песню «Отель Калифорния» сменяются стеклянные небоскребы, неожиданно появляются одноэтажные разноцветные домики, рядом проезжают дорогие автомобили, а под жарким, палящим солнцем на ветру раскачиваются пальмы. Особенно привлекали внимание спортсмены в смешных ярких костюмах из спандекса, гетрах и причудливыми повязками на голове. В этот момент Свон почему-то забыла о тоске, грусти, чувствовала себя тем самым Марти Макфлаем и просто наслаждалась моментом, утопая в счастье. Эмма не заметила, как пролетело время, и автобус остановился на площади около бульвара Бискейн. Она в очередной раз застыла от удивления и уставилась на огромную, поистине грандиозную светло-жёлтую Башню Свободы. Она на много ярдов возвышалась в безоблачное небо и восхищала своими размерами, а средиземноморский стиль возрождения придавал ей легкости. Свон разглядела множество замудрённых лепнин, острый шпиль и диву давалась, как мастера смогли создать их на такой высоте. — Она была построена в 1925 году как штаб-квартира и типография газеты «Новости Майами». До 1974 там была какая-то правительственная организация для беженцев из Кубы, а сейчас не знаю что, — рассказал небольшую справку Киллиан. — Вот так бюджеты и масштабы были у этой газеты! Здесь необычайно красиво, — с почтением покивала Эмма. Джонс как-то неодобрительно осмотрел её и неожиданно достал из рюкзака кепку с надписью «Кока кола» и протянул ей. — Надень, солнце слишком сильно начинает жарить. Может, тебе ещё нужен крем от загара? — взволнованно спросил он, и Свон ещё изумленнее уставилась на него. Внутри что-то приятно ёкнуло от такой заботы в мелочах, учитывая, что они были знакомы совсем недавно. — Нет, спасибо, мне не нужен крем. Господи, у тебя что, рюкзак без дна? Ты решил туда весь дом запихать? А утюга случайно не найдётся? — ошеломленно рассмеялась она, нахлобучив бейсболку на голову. — Ну практически, мало ли что понадобится. Есть всё, кроме утюга, вот так засада! Салфетки, жвачка, вода, лекарства, плеер был, даже ножницы где-то завалялись, — театрально разочарованно всплеснул руками Джонс. — Ножницы? Зачем они тебе? Ты не шутишь? — изумлённо фыркнула Эмма. — Я абсолютно серьёзен, дорогая. На всякий случай, — тот загадочно подмигнул ей и оживился, указав рукой в другую сторону. — О, как кстати там магазин пляжной одежды. Давай-ка, пошевеливайся, пойдём тебе купальник покупать. — Да ты сегодня мой спонсор, — лукаво улыбнулась ему Свон. — Ну, а куда деваться? Находиться в Майами без купальника непозволительно, а уж не побывать на пляже вообще грех, — наигранно жалобно вздохнул Киллиан. У Эммы глаза разбегались от количества разных моделей: раздельных и слитных. Лифы и трусы в полоску, в горошек, мега яркие, кислотно-зелёных и розовых цветов, с рисунками и даже блестящие. А главное: все вариации леопарда на любой вкус. Её поражала их высокая, натянутая посадка, полностью оголяющая бедра, практически не закрывающие ягодицы и заканчивающаяся чуть ниже талии. Они кардинально отличались от тех купальников, что были в пятидесятых, скрывающих даже живот. Как продавец сказал, она называется бразильяна. Свон кусала губы от сомнений, ведь, признаться честно, они выглядели очень провокационно, экстравагантно и чертовски соблазнительно. В её бы времени её мгновенно осудили за такой выбор, а сейчас… Какая разница? В итоге она не выдержала такого натиска и с жадностью кинулась примерять всё, после чего Джонс, похоже, сильно пожалел о своём предложении. — Киллиан, ну как тебе? — Эмма дразняще ухмыльнулась, желая сразить наповал, и вышла из кабинки. Если уж играть, то играть по-крупному! Джонс невольно застыл и уставился на неё огромными, ошалелыми и в то же время горящими глазами, плотоядно облизнувшись. Он не мог оторвать вспыхнувший азартом, зачарованный взор от загорелой, красивой Свон и скользил им по стройной, сильной и спортивной фигуре… Нервно переминался с ноги на ногу, тяжело сглатывая и чувствуя, как его сносит с ног волна жара, отчего становилось как-то душно и не спасал даже вентилятор под потолком. Его поражало то, как гармонично сочетались в ней крепкие мышцы рук, пресса и соблазнительные изящные линии и изгибы. И то, насколько сексуально она вкупе выглядела. В этот миг ничего, кроме «Вот же чертовка!», на ум не приходило, однако ей невероятно шла эта модель. Эмма решила броситься во все тяжкие и выбрала самый дерзкий, вызывающий переливающийся красный купальник бразилиана с глубоким вырезом, соединяющиеся с верхом двумя тонкими полосками ткани, а теперь издевательски для Киллиана крутилась перед зеркалом. — Шикарно! Ты богиня в этом купальнике. Уверяю, весь пляж будет твой, — восторженно отозвался он и чуть дольше следил за её рукой, которой она пикантно и столь же непринужденно провела по округлому бедру… Нет, конечно же, Джонс лишь мельком оценил то, как смотрится на её груди лиф. Дьявол, да кому он врал?.. Совсем не мельком, а прожигая голодным взглядом и кусая губы, пытаясь подавить жгучее желание дотронуться до неё хоть на секунду. — Вот его и возьмём, — довольно заявила Эмма и мечтательно вздохнула. — В таком бы да на Багамы! Все мужчины были бы моими, — томно промурлыкала она. Перед носом Киллиана захлопнулась шторка, и он остался один с неожиданно появившемся жгучим, раздражающим чувством внутри после её последних слов. Джонс отлично знал ему название: ревность, что, по правде, очень потрясло его. Они же даже не встречаются! Он мысленно шикнул на себя и потушил её, а опомнился лишь тогда, когда понял, что заплатил кругленькую сумму за эти несколько лоскутков ткани. Следующей их не менее жаркой точкой стал Даунтаун Майами. Причём буквально. По ощущениям, температура выросла ещё больше, и если в тени еще можно было худо-бедно находиться, то на асфальте смело жарить яичницу. Эмма не знала, что удивило её сильнее: бесплатный надземный метромовер или такое количество самых разных от стеклянных до кирпичных небоскребов и деловых центров. Правда делать там было, откровенно говоря, нечего, да и каменные джунгли надоели сразу же, как только схлынули первые эйфорические эмоции. Свон и Джонс купили по рожку мороженого и неспешно прогуливались по набережной — долгожданному оазису, спрятанному под сенью не пальм с парой жалких веток, а нормальных деревьев. Здесь наконец-то скрылся бесконечный шум от автотрасс, толп людей, вышедших на обед, и послышалось блаженное пение птиц. Она опасливо обернулась и, осмотревшись, приблизилась к уху Киллиана: — За нами вроде нет слежки. Ты узнал у Стрикленда насчёт поездки к родителям? Я у них спрашивала, но мне отвечают лишь расплывчатыми фразами. Что там вообще происходит? Может, они что-то скрывают от меня, — напряжённо прошептала Эмма. — Я говорил им про это, и они сто процентов скрывают что-то. И могу тебя очень обрадовать! Стэн сказал мне, что через неделю он сможет отпустить нас к твоим родителям… — Джонс не успел договорить, как Свон едва не взвизгнула, но тотчас прикрыла рот, посмотрев на него, как на божественного спасителя. Внутри в который раз всё перевернулось, и ей казалось, что от этой новости она вот-вот расплачется. Наконец-то она увидит маму, папу, брата и сестру, а, может быть, и подруг. Боже, в услышанное слабо верилось, а в голове не укладывалось: прошло столько лет, они все состарились, прожили свои жизни и, скорее всего, забыли про неё. Эмма вновь прокручивала в голове сцену их воссоединения, как она бросится к ним в объятия и, наверное, каждый из них зарыдает от счастья. Пыталась представить их реакцию: каково им будет увидеть погибшую дочку спустя тридцать лет на пороге дома. Лишь бы никого не хватил инфаркт! «Простите, мам, пап, я обещала вернуться через две недели, но немного опоздала», — первое, что сказала бы Свон, увидев их со слезами на глазах и дрожащей улыбкой. — Ты не шутишь? Он действительно нас отпустил?.. Так, подождите! В смысле «нас»? Ты тоже едешь? — она непонимающе и растерянно заглянула ему в глаза. — Эм, ну да, на неделю… Тебя одну не отпускают даже из квартиры, что уж про другой штат говорить. Кроме того, мы поедем не одни, а в компании агента ФБР, потому что Стрикленд ни мне, ни уж тебе не доверяет. Мы должны без конца быть на мушке, — скрипнул зубами Джонс и недовольно поморщился. — С другой стороны, это хоть какая-то защита! Он не стал раскрывать Эмме всей правды, что Стэнфорд во время последнего их разговора очень настоятельно напомнил, что тот должен как можно быстрее выведать у Свон информацию про непонятный камень, а его задание стоит на месте. Джонс очень убедительно объяснил, что именно поездка к родителям поможет Эмме довериться ему ещё больше и рассказать правду. Также он совершенно случайно услышал обрывок разговора разъяренного Стрикленда с кем-то из лаборатории, из которого узнал, что результаты анализов задерживают из-за поломки оборудования. Киллиану уже и самому стало любопытно, про что идёт речь, однако нужного момента, чтобы не попасться и узнать это, не подворачивалось. — Зашибись! Хотя чего ещё следовало ожидать? Естественно, они будут за нами следить… В любом случае, я невероятно рада, что я посмотрю США и увижусь с родителями, — расплылась в лучезарной улыбке она. — Ты по ним очень скучаешь, да? Расскажи, а какими они вообще были родителями? — поинтересовался Джонс, и Эмма сразу оживилась. — Конечно, я очень по ним соскучилась. Они были самыми лучшими родителями в мире. Мама родила меня в ужасное время сразу после свадьбы, когда ей было девятнадцать, ещё не закончив колледж. В разгар Великой Депрессии. — Так они очень молодые! Ей должно было быть сорок шесть в 1956 году, — Джонс потрясённо вскинул брови. — Да, а папе сорок семь. Обычно такие ранние браки не увенчиваются успехом, однако мои родители ни разу не пожалели об этом решении. Если и есть настоящая любовь, то только у них. Несмотря на то, что денег у нас было не то чтобы очень много, они всегда радовали меня чем-то, будь то даже маленькая конфета, уделяли много внимания. Я очень любила копаться с папой в ангаре в его самолёте и пикапе, — с невероятной ностальгической теплотой рассказывала она, явно лелея воспоминания. — Самолёт? Охренеть! Собственный самолёт в кризисные тридцатые и сороковые? Вы там Ротшильдами случайно не были? Кем они работали? Мне родители говорили, что тогда очень не сладко жилось, — потрясённо всплеснул руками Киллиан, отчего Свон рассмеялась: — Не-ет, конечно же. Папа его купил в кредит в тридцать четвертом для полива полей, которых, к слову, нам по наследству досталось много. Бабушка и дедушка по линии отца были успешными фермерами, но, к сожалению, прожили очень мало и умерли в тридцать втором от брюшного тифа, их поместье перешло родителям, и пришлось выкручиваться самим. Отец по образованию лётчик, но работал фермером и так обеспечивал семью, а мама всю жизнь проработала учительницей английского. Кошмар начался в тридцатом году, когда случилась первая крупнейшая засуха и пылевые бури. Весь урожай сгорел к чертям собачьим, потом его засыпало песком. Чтоб ты понимал, насколько сильно, что дедушке Филиппу потом пришлось откапывать забор. Им было просто нечего есть, и выжили чисто на помощи соседей, родственников и государства. Мама рассказывала, что в другую бурю, в тридцать четвёртом, дом так ходил ходуном и трещал по швам, что казалось, он сейчас развалится, а она прижимала меня к груди и молила Бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился. День превратился в ночь! Тогда и в тридцать шестом тоже были страшные засухи, и только у нас была еда, потому что мы успели снять урожай, и теперь мы помогали соседям. Потом стало полегче, и родилась ещё сестра. А Генри вообще повезло: он родился в сладком и сытом сорок шестом как раз, когда я уехала в колледж, — Джонс с любопытством слушал её и поражался каждой новой истории. Да про жизнь Эммы можно было бы снять фильм или написать книгу! Он в очередной раз убеждался, насколько же сильные и волевые люди жили в тех местах, сражаясь с природой за жизнь. — С ума сойти… Действительно, ужасно тяжело. Я даже понятия не имел про эти засухи! Твоя семья реально герои, потому что вынести это и не сломаться, не развестись — достойно, — ошарашенно разинув рот, он даже поаплодировал, а в его глазах при взгляде на Свон в очередной раз заблестел восторг и уважение. — Не позавидуешь, хотя были и люди, которые жили хуже. И теперь понятно, в кого ты так любишь самолёты. — Да, все благодаря папе. Я бы очень хотела его обнять, — с лёгкой тоской она ласково улыбнулась. — Ладно, пойдём. Нас ещё ждёт зоопарк. Во время этого рассказа Свон словно на мгновение перенеслась в детство и смогла дотронуться до зыбкой, ускользающей миражной пелены волшебства и уюта, рассыпающейся на золотые искры под аккомпанемент джазовых песен тех лет. В ярких солнечных лучах сверкает кокпит. Множество непонятных кнопочек, стрелочек и датчиков завораживают, и ей так хочется узнать про них всё. Дыхание захватывает, и Эмма трепещет от предвкушения: сейчас её мечта исполнится, а она взлетит в небо прямо к птицам! — Па-ап, ну когда уже? — нетерпеливо канючит Свон, устраиваясь поудобнее у него на коленях и огромными, любопытными глазами выглядывая за борт. — Уже сейчас! Ну что, готова, моя будущая лётчица? — его голос звучит так мягко, обволакивая будто кокон и давая понять, что она всегда будет за каменной стеной. Свон надевает маленькие, детские очки и шлем, — подарок на день рождения — мгновение — и гигантский белый винт начинает с рыком крутиться, превращаясь в мутную полосу, гул, будто от страшного зверя, заставляет Эмму зажать уши и съёжиться, и она испуганно озирается по сторонам. Мурашки пробегают по коже, внутри всё дрожит то ли от страха, то ли от восхищения… Она забывает, как дышать, и сердце замирает от волнения. Папа нажимает куда-то, дёргает какие-то неизвестные рычаги, и вдруг эта махина сдвигается с места и разгоняется. Кажется, настолько быстро, что хочется спрятаться, свернуться в клубочек и прижаться к груди отца, а звуки ревущих пропеллеров заглушают все звуки на свете. А если они упадут?.. А что, если её каштановые косы случайно намотаются на эти великанские, монструозные винты? Эмма отчаянно жмуриться, кусая губы, и внезапно понимает, что под ними больше нет земли, корпус самолёта устремляется вверх. Из-за ветра скрипит обшивка кабины, а уши до боли закладывает. Мир переворачивается с ног на голову, сердце с бешеной скоростью ухает куда-то под желудок. — Папочка, мне страшно! Мы разобьёмся, — хнычет она, цепляется ручками за его лётную куртку. — Всё под контролем, птенчик. Открой глаза. Мы летим, — Дэвид беззаботно смеётся, и Эмма решается. Яркое, багровое, вечернее солнце ослепляет её на секунды, а после она замирает, смотря на самое восхитительное в жизни зрелище. Перед ней распахивается безграничное синее небо, плывущие неторопливые облака, напоминающие овечек, на которых, как говорила мама перед сном, есть замки! А выше только загадочный, недосягаемый космос. Окрыляющая лёгкость вдруг придаёт сил, и она ошеломлённо оборачивается, с полным обожанием и искренним восхищением смотрит на своего улыбающегося героя, лучше всяких принцев на белых конях. Её пилот. На его очках сверкает солнечный свет и отражается удивительно изгибающаяся земля. Вместе они команда, которой ничто не страшно. Вместе они достигнут любых высот. — Мы летим! Летим! — радостно кричит Свон в небесную тишину и заливисто смеётся. Страх отступает сам собой, а дух захватывает. Она выглядывает в окно и видит золотые, купающиеся в огненных всполохах заката поля кукурузы и бескрайний горизонт. Весь мир как на ладони и кажется таким прекрасным и неразгаданным, а этот момент — самым счастливым. — Больше не боишься? — задорно спрашивает Дэвид. — Ни капли! Когда я вырасту, то буду, как ты, — внезапно важно говорит Эмма. — Фермером? — изумляется тот. — Не-ет, лётчицей, чтобы я стала, как птица! — с полной уверенностью заявляет она. — Я верю, у тебя всё получится, — он ласково целует её в макушку и растворяется вместе с воспоминанием. Она отчаянно хваталась за него и не хотела отпускать, но отец развеивался, ускользая из пальцев словно ветер, оставляя в неизвестной реальности с болью в сердце. И именно сейчас Свон отдала бы всё, чтобы поблагодарить за подаренную мечту, уверенность и сказать, как сильно его любит.Глава 6. Майами
8 июня 2023 г. в 20:14
Примечания:
Привет всем! Поздравляю всех с наступившим летом(Да, я немного опоздала). Вообще эта прогулка по городу планировалась уместиться в одну главу, но придется в две. Так что пишите отзывы и ставьте лайки!))) Приятного прочтения!
— Мисс Свон, вы подтверждаете, что это точно Майкл Стюард? — с тяжестью свинца неразборчивый голос Стрикленда путался в голове Эммы и уходил на второй план.
В висках слишком громко пульсировала кровь, а стук лихорадочно бьющегося сердца затмевал все звуки вокруг, а внутренности переворачивались от отвращения. Окружающий мир в который раз за этот день превратился в огромный спутанный, раздражающий комок, расплылся в нечётком, липком мареве душного солнца, просачивающегося сквозь окна. Что-то странное и ужасно неприятное отзывалось в сердце. Она с трудом могла сконцентрироваться на его словах и вообще их разобрать, перед её стеклянными от ужаса глазами предстал труп.
Отвратительно распухший. Совсем несуразный. Едва различимый после сильного удара об воду. Его ещё совсем недавно не самая отталкивающая внешность превратилась в посиневшего раздавленного жабёнка, покрывшегося трупными пятнами. Что же с ним сделало время?.. Буквально. И то разорванное пространство, едва не порвавшее его и Эмму на куски. Но даже с настолько обезображенным обликом Стюард был распознаваем, и она коротко кивнула.
Смрадный, зловонный и кислый запах гниения, спирта и формалина расползался, словно пожирающий всё на своем пути туман, и выворачивал наружу. Дрожь предательски пробивала тело, тошнота подкатывала к горлу, и Свон старалась глубоко дышать, но ошпаривший ужас от увиденного захватывал её с молниеносной силой. Она не видела мёртвых настолько близко даже на войне. Откровенно говоря, ей повезло не столкнуться с их намотанными на винт кишками. И оттого колени подгибались, волосы на руках вставали дыбом, и ей казалось, что скоро, в лучшем случае, ей понадобится смачная доза нашатыря, а в худшем — она упадет в обморок. Но поражало то, с каким безразличием смотрел на бедняжку Майкла Стрикленд, словно тот был всего лишь экспонатом.
— Да, это определённо он, — наконец-то нашла в себе силы заговорить Эмма. — Можно мне воды?
— Конечно, — ей подал стакан патологоанатом.
Свон не успела даже опомниться, как ФБР лихо забрали её в морг на первое в жизни опознание, а Киллиана выдворили из квартиры хорошим пинком под задницу, оставив её без какой-либо моральной поддержки. День был окончательно испорчен, а настроение подорвано и раздавлено, однако она попыталась не разреветься и залпом осушила стакан. Пусть Эмма и не знала Майкла, но он всё же отнесся к ней доброжелательно, и оттого сердце болезненно ныло. К тому же теперь загадок становилось ещё больше, как и тревоги.
— Вы не находили ещё кого-то? Может быть, выяснили, куда делись остальные? — с надеждой в глазах спросила она.
— Нет. Мы никого не находили, и сейчас именно этим расследованием и занимаемся. Это, знаете ли, не чай заварить, — небрежно бросил Стэнфорд.
— А почему вы пришли ко мне только сейчас, когда эта новость стала известна в СМИ? — колко подметила Эмма, чем явно рассердила его:
— Мы вас пригласили сюда исключительно ради опознания. Эта же информация вас не касается. Не вашего ума дело, как говорится. Отдыхайте, радуйтесь жизни и тому, что вообще выжили, журнальчики читайте и не забивайте свою голову этим, — раздражённо, но пытаясь сохранить учтивый тон, процедил Стрикленд и добавил сквозь зубы: — А с этими журналюгами наши отделы ещё разберутся…
Последнее особенно зацепило Свон, заставив напрячься… Что-то тут абсолютно точно было нечисто! Она была уверена, что федералы многое что скрывают от неё и людей. Возможно, даже более огромную тайну, чем она себе представляла.
— Вы не вспомнили никаких новых деталей? — он рассеянно потер переносицу, и именно в этот момент Эмма поняла, что сейчас идеальный момент, чтобы надавить посильнее и выпросить освобождение, ведь Стэн, скорее всего, захочет от неё быстрее отвязаться.
— Нет, из-за сильного стресса я ничего больше не помню… Но, может быть, прогулки на свежем воздухе помогли бы мне. Я уже отсидела карантин, когда вы выпустите меня в город? — она говорила с максимально жалобным видом глупой овечки, смотря на него широко распахнутыми глазами и хлопая ресницами. Короче говоря, действовала по плану и косила под дурочку.
— Да, возможно, это так. Я подумаю над тем, чтобы отпустить вас уже в ближайшее время. Но только в сопровождении! — Стрикленд, кажется, не заметил подвоха и наставнически пригрозил ей указательным пальцем.
Эмма мысленно согнула руку, сжала кулак и дернула ею, воскликнув «да!». Она едва не заплясала и запрыгала на месте от ликования, ушам своим не веря. Малейшая надежда на свободу придавала ей столько сил и желания бороться дальше, что даже осадок после встречи с трупом начал развеиваться. До чего же Свон устала сидеть взаперти.