Не все потеряны...

Прошло восемь дней. Дождь прекратился, но ни клочка ясного неба не наблюдалось, всё было затянуто тучами. Пик почти не выходил из своей комнаты, только побродить по огромному саду и вечером в душ. Аппетит у него пропал, редко удавалось уговорить его поесть, да и то омега и половину порции не съедал. Большую часть времени он проводил у себя в комнате, лежал на кровати или забивался в стоящее у окна сиреневое мягкое кресло, плача по несколько часов подряд. Агнес старалась почаще заходить к мальчику, видя, что это приносит ему облегчение. Когда она садилась рядом с ним на кровать или в соседнее кресло, Пик уже сам перебирался к альфе на колени, обнимал её за шею и прижимался щекой к её плечу. Девушка чувствовала, как он вздрагивает, плача, как сбивчиво, будто не выдерживая боли, колотиться его сердце. Она слышала судорожное от рыданий дыхание омеги, и осторожно гладила его, успокаивая. Часто Пик так и засыпал в её объятиях. Когда прошло три дня с момента смерти отца Пика, Агнес заметила, что мальчик вместо футболок стал носить чёрные кофты, которых у него было несколько штук. Почему? Это своеобразный траур или Пику просто холодно? Агнес не спрашивала мальчика об этом, ведь ему могло быть больно или неприятно рассказывать причину, но всё же пыталась понять, из-за чего такая перемена. На девятый день была очередь Агнес запускать в стирку одежду, и цвет она выбрала чёрный. Разбирая одёжку, девушка наткнулась на кофту Пика. Уже собираясь закинуть её в стиралку, девушка вдруг поняла, что на правом рукаве темнеет мокрое пятно, пахнущее железом. Задев её руку, пятно оставило красный след… Кровь. Понятно всё с Пиком. Только откуда у него нож?.. Агнес не на шутку встревожилась. Если Пик режет руки, значит, ему совсем плохо. Надо отыскать его, пока он вены себе не перерезал! Закинув остатки чёрной одежды в стиральную машинку, альфа помыла руки и бросилась искать мальчика. В комнате его не было. Агнес думала идти посмотреть в саду, как вдруг услышала тихое цоканье сверху. Кто-то маленький и лёгкий ходил по крыше, стараясь при этом не шуметь. Шаги затихли, удалившись в сторону каминной трубы. Агнес направилась в конец коридора, откуда через низкий чердак шла лестница на крышу, и вскоре была наверху. Девушка бесшумно подошла к каминной трубе. И правда, из-за неё торчало худенькое плечо в чёрной кофте, а над трубой виднелись фиолетовые рожки. Подкравшись ближе, девушка услышала неровное дыхание и тихие всхлипы. Мальчик, не замечая Агнес, стоял на краю крыши, видимо, собираясь спрыгнуть. Альфа даже дышать боялась — любой звук может напугать Пика так, что он упадёт. Агнес приблизилась как раз вовремя, когда Пик решился. Мальчик шагнул было вперёд, но не упал — Агнес молниеносно подхватила его, а затем, не успевшего даже опомниться, поставила подальше от края крыши. Желтоглазый омега вскрикнул от испуга, но Агнес положила руку ему на плечо: — Не бойся, это я. Мальчик поднял на неё всё ещё испуганные и изумлённые глаза, но во взгляде альфы прочитал лишь сочувствие и грусть. — Не рановато тебе умирать? — тихо спросила девушка. Пик опустил голову, и тут его как прорвало. Из глаз мальчика хлынули слёзы, прижавшись к Агнес, он заплакал навзрыд. — Котёнок ты мой… — прошептала альфа, обняв Пика, гладя его узкие плечи, вздрагивающие от рыданий. Омега, уткнувшись ей в шею, лишь громче заплакал. — Я не хочу жить… — прошептал он. — Пожалуйста… дай мне умереть… — Я не могу это сделать, — Агнес погладила мальчика по голове. — Солнышко, я понимаю, что тебе больно и тяжело, но поверь, смерть — это не выход. Надо жить, Пикуша, поначалу трудно, но со временем станет легче. Да и подумай, сколько горя принесёт твоя смерть тем, кому ты дорог… — Но я никому не дорог… — всхлипнул Пик. — Меня никто не любит… Даже если я умру, никому не будет дела, жив я или нет… — Не говори так… — прошептала девушка и прижала мальчика к себе: — Ты мне дорог, солнышко. Я не хочу потерять тебя… Пик не понял, почему вдруг его сердце забилось, как бешеное, слёзы потекли с новой силой, захотелось обнять Агнес в ответ и никогда не отпускать, вечно стоять так, прижавшись к ней и чувствуя, как она бережно гладит его по спине. Нет, не всех близких он потерял. Эта альфа, приютившая его, никому не нужного мальчишку-омегу, за все эти дни стала ему родным человеком. Согрела его сердце, истосковавшееся по теплу и ласке. Он ради неё должен жить. Ради единственного человека, которому небезразличен. Несколько минут они стояли молча. Наконец Агнес нарушила тишину: — Откуда у тебя нож? Сдавай контрабанду. Пик с удивлением поднял всё ещё мокрое от слёз лицо: — К… как ты узнала?.. — У твоей кофты все рукава в крови, — пояснила догадку Агнес. Поняв, что спалился, Пик с виноватым видом подошёл к трубе, вынул из щели между кирпичами перочинный нож, сложил его и протянул Агнес: — Я его у Зонтика попросил, он не знает, зачем… Извини… — Извиняться не за что, но делать так не надо, — заметила девушка. — Заглушить душевную боль физической не получится, они лишь усилят друг друга. И ты мог что-нибудь себе повредить. Покажи-ка руки. Омега послушно закатал рукава. Вся поверхность рук от запястья до локтя и даже выше была в длинных и глубоких, кое-где ещё кровоточащих порезах. Агнес взяла ладони мальчика в свои, осторожно изучая повреждения, Пик прочитал в её глазах тревогу, сочувствие и даже ужас. — Котёнок, — обратилась к нему альфа. — Между прочим, тут ты чуть себе вену не перерезал. А она крупная, это была бы очень мучительная смерть. — Правда, что ли? — севшим голосом спросил мальчик — теперь мысль о смерти внушала ему страх. — Ой!.. Он зажмурился, по его щекам скатилось несколько слезинок. Агнес нечаянно задела наиболее болезненный участок между двумя порезами. — Больно? Прости… — девушка погладила его по лицу, — Но вену ты и правда чуть не задел. А вообще это всё обработать срочно нужно, раны глубокие, да и нож не очень чистый. — А… очень больно будет? — немного стесняясь своего наивного вопроса, тихо спросил Пик. — Нет, не бойся. Я обезболивающее тебе дам. Взяв омегу на руки, Агнес направилась вниз. Мальчик прижимался к ней, стараясь не думать о том, что было бы, не приди она вовремя…