Никого не осталось

Сердце ухает прямо в пятки. Нет, не так. Сердце падает прямо на дорогой мраморный пол и разбивается вдребезги. При том так, что уже не соберешь, только растопчешь все эти осколки в мелкую крошку. И все. Нет и не было у тебя ни сердца, ни души. Стасу взвыть хочется, когда Артем вырывает у него телефон из рук, но не может выдавить ни звука. Как всегда, чувствует себя безвольной куклой, неспособный отстоять самого себя, не говоря уже о других. Его мелко потряхивает, к горлу подступает тошнота. Он просто поверить в это не может. Не может такого быть. Такого просто не может быть. - Илюша, - все что Стас может сейчас произнести дрожащим голосом. На мгновение ему кажется, будто опять чувствует онемение, но он встряхивается, цепляется пальцами за спинку стула и заставляет себя удержаться. В голове все мечется, мысли ураганом летают - не ухватиться. Ничего нет, кроме отчетливо бьющихся о стенки черепушки слов: “Дурак, вот дурак”. Стас действительно дурак, самый настоящий дурак. - Илюша, меня на тридцать миллионов кинул, - выдавливает Стас, перебивая бурчание Бабича, и не знает, как иначе подобрать слова. Вопросы сыпятся, как из пулемета, он отмахивается от них, так же как и от рук, пытающихся поддержать. Эта поддержка не помогает, только сыпет соль на рану, дерет кожу, не оставляя за собой ничего хорошего. Он чувствует, как от этого всего кружится голова, еще чуть-чуть и рухнет. - Мне надо… надо ехать, - бормочет Стас сбито, выдавить из себя большее он не в силах. - Да куда ты сейчас поедешь, - твердая рука Кости хватает за плечо так, что Стас невольно морщится, - Мы потом все по-тихому решим, а ты че сейчас сделаешь? - Вот именно, куда ты лошадей то гонишь, - басисто поддакивает Бабич, а Стас понимает, что его от этих слов мутить начинает. Знакомая злость просыпается внутри. Та, которая застилает разум. Та, из-за которой он столько бед натворил. Та, из-за которой Стас все благополучно просрал. Приходится сжать кулаки, да так, чтоб ногти вонзились в мягкую кожу. Чем больнее, тем лучше - заслужил. - Кость, руку отпусти, - цедит сквозь зубы, впервые давая отпор собственным приятелям. От неожиданности, а вовсе не от испуга, Хэнкин отпускает чужое плечо и отступает. Все понимают, что если надо будет, Костя его удержит с легкостью. Но Стас все равно выдавливает благодарный короткий кивок. - Я… я сейчас такси закажу, - бормочет Влад, нервно очки поправляя, тем самым о своем присутствии напоминает. - Не стоит, спасибо, - отзывается Стас, хотя чужая вовлеченность приятна, - Я сам справлюсь. Удивительно, что абсолютно незнакомый ему человек стремиться оказать помощь сильнее, чем его друзья. Стас не хочет думать об этом сейчас. Не до друзей и не до Меленина сейчас. - На всякий случай поеду с тобой, - Влад говорит, уверенно глядя в глаза Стасу, так что даже спорить с ним не хочется. - Ладно, - Стас пожимает плечами, хватает висящее в прихожей пальто и выскальзывает на улицу. Там чуть было не сталкивается дверью с лицом Егора Меленина, но ему сейчас не до чужого сына - пусть с ним отец разбирается, если так нужно. Бормочет извинения и несется, насколько это возможно, через толпу школьников к выходу с участка. Он слышит, что Влад следует за ним, но сил думать об этом тоже нет. Сейчас он вообще мало о чем может думать, кроме собственного сына. К счастью, машина приезжает быстро. Стас ныряет в салон, пока с другой стороны подсаживается Влад. Ему страшно, до ужаса страшно. Он боится ошибиться с направлением, боится опоздать, боится потерять Илью навсегда. От последней мысли легкие сжимаются, не дают вдохнуть. Стас цепляется руками за обивку сидения, надеясь удержать себя на плаву. Бормочет под нос самому себе всякий бред, и плевать ему на то, что водитель подозрительно на него косится. Хоть раз ему действительно плевать на чужое мнение. - Все будет хорошо, - неожиданно говорит Влад, поворачиваясь к Стасу, а тот только и может на него растерянно посмотреть. - Ты не обязан, - качает головой, чувствуя как паника пережимает горло, и уже ничего не может выдавить из себя. Влад перегибается через него, открывает окно, замечая мельком, что погода тоже беснуется - снег валит такой, какого не было всю зиму. - Часто они у тебя? - вопрос задает спокойно, как будто бы панические атаки для него - дело обыденное. - Вторая, - выдавливает из себя Стас, цепляясь пальцами за протянутую руку Влада. Тот не отстраняется, удобнее ладонь перехватывает, успокаивающе гладит костяшки. Кожа у Влада неожиданно оказывается шершавой, чуть грубоватой. Но это приятно, касания все мягкие и ласковые, так что от контраста Стас немного отвлекается от чувства страха. - Все будет хорошо, ты слышишь? - Влад перехватывает его руку плотнее, держит крепко, надежно, так словно действительно способен спасти и помочь. Он принимается рассказывать о Пантикапее - древнегреческом городе, перемешивает факты с рассказами о собственной научной работе, и улыбается, как кажется Стасу, искренне. Влад хмыкает, когда признается, что вообще-то он должен был давно уехать. Стас держится за его слова, за его голос, за напоминания о том, что ему самому нужно дышать. Поразительно, что все это помогает. Стасу понемногу становится легче, ужас отпускает, он почти выравнивает дыхание. - И как работа? - выдавливает Стас, отмечая, что грудную клетку уже ничего не сдавливает. Влад совсем невесело улыбается, качает головой, прежде чем ответить: - Я все еще здесь, как ты думаешь? Стас понимающе кивает, откидываясь на спинку сидения, и прикрывает глаза. Руку Влада он так и не отпускает всю дорогу. Да Влад судя по всему сам не то чтобы сильно против. Но чужую ладонь отпустить все таки приходится, когда они доезжают до места. - Черт, - бросает Стас, прежде чем вылететь из машины. Сердце грохочет невероятно громко, а пальцы мелко подрагивают. Когда он видит сына с его подругой, забирающихся в машину к дальнобойщику, то испытывает неподдельный ужас. - Илья! - окликает его Стас, в надежде, что сын услышит, что не сделает вид, будто его нет. Илюша действительно поворачивается и смотрит на отца испуганно. От одного этого взгляда Стас замирает, как вкопанный, не в силах пошевелится. Они молча смотрят друг на друга несколько мгновений, кажется, перестали чувствовать и завывающий ветер, хлещущий по щекам, и ледяные хлопья снега, забивающиеся за воротник. - Илья, давай просто поговорим, - Стас чувствует себя глупо, как в пресловутых мелодрамах, которые они с Катей частенько смотрели вместе по вечерам. - Нам не о чем разговаривать! Просто уходи! Его слова ранят, режут без ножа, но все еще не сравнимо с той болью, что причинил Илье Стас. Конечно, он понимает это. Понимает, что виноват. Понимает, что сам все разрушил. Но Стас был бы последним идиотом, если хотя бы не попытался. - Илья, я прошу тебя! - Стас стоит на месте, боится, что если шелохнется, то сын бросится бежать, - Просто выслушай меня, пожалуйста. - И чего же ты хочешь? - у Ильи голос дрожит, он сжимает кулаки, как всегда делает, когда злится, - Я не вернусь, тебе ясно? Хочешь, тащи меня силой, мне плевать! Я не вернусь! Последние слова он уже выкрикивает надрывно, так, что у Стаса внутри все болезненно сжимается. На Илюшу невозможно смотреть, он кажется таким маленьким, крохотным, словно одно неправильное слово его может сломать. И от того, что во всем этом виноват именно Стас, делается в сто раз хуже. - Я просто прошу тебя выслушать меня, - он делает короткий шаг вперед, но Илья тут же отшатывается назад. Это ранит Стаса сильнее, чем любые слова. Смотреть на то, как собственный сын от него отшатывается - невыносимо. - Ладно, говори, только быстро. Стас с трудом переводит дыхание. Тяжело собраться с мыслями и влет подобрать верные слова. Особенно, когда они не одни - Стас чувствует взгляд Влада спиной, краем глаза видит перепуганную мордашку Наташи. Ему и так всегда было сложно говорить о чувствах. Всю жизнь скрывался и боялся вякнуть лишний раз, превратившись в молчаливое, жалкое подобие человека. От самого себя становится вмиг мерзко, но Стас старательно игнорирует это чувство, чтобы волна самобичевания не захлестнула его вновь. Сейчас нельзя. - Я знаю, ты злишься, - начинает он с трудом, во рту сухо так, что язык к небу липнет, - И тут ты прав. Я просто… Стас запинается, не знает как подобрать слова. Видит жесткую линию губ Илюши, как он хмурится и откровенно раздражается. Страх того, что он вновь облажается давит на Стаса с невероятной силой. - Ну что? Все сказал? - Я ужасный отец, но это ты и без меня знаешь, - от этих слов легче ему не становится, узел внутри так и давит. Внутри у Стаса все больно перекручивает и неприятно стягивает. Сердце при этом колотится где-то в горле, мешая нормально говорить. Ему кажется, что еще немного и он задохнется только от этого. Старательно гонит гадостные, гнилые мысли прочь, пытается думать только о правильных словах. Вряд ли они что-то исправят, но Илюша хотя бы дал ему шанс. - Я облажался и знаю, что ты меня вряд ли простишь. За все это. За вранье, за то, что ударил тебя, за всю эту ситуацию с Игорем. Но я просто должен тебе сказать… Стас смотрит на Илью, который удивленно моргает и не отрывает взгляда от отца. - Ты очень важен для меня, Илья, - выдыхает он, - Я не справился бы без тебя. Ты… Ты лучшее и самое важное, что было у меня. Я раньше тебе этого не говорил, боялся, наверное. Но теперь хочу, чтобы ты знал, что я не хочу и не могу тебя потерять. Первое, что он слышит через мгновение промедления подавленный всхлип, а потом видит, как Илья трясется. - П-пап… Стас делает маленький шажок, замечая, что сын на это никак не реагирует. Преодолевает оставшееся расстояние в мгновение и прижимает Илью к себе. Тот цепляется за него так, что кажется будто пальто разойдется по швам. Стасу плевать, самое главное, что они сейчас вместе, вдвоем, держатся друг за друга. Горло сдавливают рыдания, как бы Стас не пытался их сдержать - не выходит. Он старательно давит всхлипы, хоть и безуспешно. Все непролитые за эти годы слезы рвутся наружу, не дают даже малейшего шанса. - Я тебя очень сильно люблю, - шепчет Стас, чувствуя как крепко его перехватывает сын, - Прости, что я такой дерьмовый отец. - Перестань, пап, - дрожаще всхлипывает Илья ему в воротник пальто, - Я тебя тоже люблю. От чужих слов внутри теплеет, надежда расцветает буйным цветом и все не кажется таким уж неразрешимым. - Илья! - слышен взволнованный окрик со стороны машины. - Мне пора, - тихо говорит Илья, а Стас просто не представляет, как отпустить его, - Я правда не могу остаться. Но отпускает. Убирает руки, выпускает ткань чужой куртки и делает шаг назад. Смотрит на заплаканное лицо Илюши и думает, что сам выглядит так же. - Знаю, - для того, чтобы произнести это, Стасу приходится собрать все мужество, что у него только есть, - Береги себя и Наташу. - Да, она лучше меня справится, - Илья улыбается сквозь слезы. - Присмотри, пожалуйста, за дядей Сашей. Стас только кивает, потому что сил на слова у него не осталось. Он коротко треплет сына по волосам, стараясь сдержать новые потоки слез, проводит ладонью по щеке и отстраняется. - Я позвоню, хорошо? - Хорошо, - едва слышно, хрипло произносит Стас, наблюдая за тем, как Илья разворачивается и уходит. Он на негнущихся ногах подходит к машине, забирается в салон и прикрывает глаза. Вот теперь точно от него ничего, кроме битой мелкой крошки не осталось. Стас перестает сдерживаться, отпускает себя и позволяет выплакаться. Такого одиночества и потерянности он не чувствовал уже очень давно. Когда его аккуратно приобнимают, Стас не может сдержать дрожь. Со всеми этими прощаниями он совершенно позабыл о том, что Влад все время ждал его и был здесь. А теперь он молча прижимает его к себе, не задавая никаких вопросов. Стас утыкается в чужую шею и откровенно рыдает, пока Влад его терпеливо держит в своих руках. Он не осуждает, не пытается утешить, просто позволяет выплеснуть эмоции. Сидя в чужих объятьях, Стас почти готов поверить, что все будет хорошо.