Господин
28 января 2023 г. в 20:37
Древняя Греция слыла колыбелью мировой цивилизации и мало кто может это оспорить. Красота и ум переплетались во славу будущего и не было ничего слаще жизни в процветании.
Из окна спальни принца открывался сказочный вид. Атрей убрал прядь волос, упавшую на лоб, не мешая мастерицам, что готовили его к празднеству.
Девы помогали собраться для облачения в одеяние, что теперь было его новым лучшим другом на время работы.
Ведь он – не принц.
Атрей являлся воинственной гете́рой.
Это не было его желанием или мечтой, но он имел то, что имел и не жаловался. Мать, в силу своего статуса не могла рисковать единственным ребенком.
Атрея бы забрали на службу, исполнись ему семь лет, и она не могла с этим смириться. Ребенок не сумел бы противостоять становлению военного мышления. Их все чаще бросали на убой, развлекаясь с оставшимися выжившими.
Потому Атрей стал кем-то, кто имел вес.
Он был обучен тонкому переплетению военного мастерства и искусства.
Гетеры – представители высшего обучения. Юные дети Греции получали образование, о котором известны только те крупицы, из которых складывалось, что их школы практиковали постижение наук, танцев, искусства и, что было сакральной тайной, – мастерство ведения боя.
Не спартанцы, не ученые и не рабы, но воители во благо служения.
Утонченные, ловкие – им поручали самые изысканные задачи. Юных дев и юношей поселяли на островах Лесбос и Хиос. Попасть туда могли только члены знатных семей.
Род был важен для государства, все воины элитного легиона, представляющего Спарту, должны были иметь почтение от самого Правителя.
Атрею просто повезло.
Если то, чем ему предстоит заняться, можно так охарактеризовать.
Задача – исполнять роль юного принца, сына повелителя Спарты, дабы обезопасить престол, посвятив себя служению.
Он был обучен этому, и он готов. Уроки были нелегче чем у спартанцев, ему приходилось крутиться только быстрее, чтобы не потерять вес заинтересованности в его навыках и способностях.
Внешность, сила и умение прятать секреты – он учился и путь его был труден.
Атрей был выбран на смену юного правителя из-за его блестящего управления луком. В сравнении с его соперниками, Атрей выходил победителем на всех боевых испытаниях.
Но важнее была внешность, и он сильно проигрывал золотоволосым сокомандникам. Греческая красота не была его сильной стороной.
Стройный юноша с грациозной осанкой. Он имел маленький нос, что самым острым кончиком смотрит вверх, задорно позволяя любоваться рыжеватыми веснушками.
Большие синие глаза имели больше вызова, чем ему было положено.
Тонкие брови, дугообразные веки, подбородок маленький и аккуратный, не слишком выраженный, острые скулы – кинжал воплоти.
Далековато от золотого сечения древнегреческого идеала, но и это стало его игральной картой.
Светлая кожа усыпанная золотыми, полупрозрачными пятнами родинок. Объемные, блестящие волосы, которых не было ни у одного претендента. Каштановые локоны золотящиеся на свету и имеющие отблески настоящего кармина. Посмотрев на них, провести ладонью и можешь оказаться в лесу, собирая терпко ароматные орехи, наслаждаясь.
Невиданная редкость.
В торжественных случаях пряди были посыпаны золотой стружкой завораживая каждого.
Он был не только воином, он был украшением.
Это знание не приносило ему удовольствия, но он смирился.
Длинная туника с тканевой драпировкой скрывала и одновременно показывала. Было заметно, что он самый худой среди прочих, ткань держалась лишь на плечах – но не было видно и малейшей части кожи, которая также была полита золотой охрой, предупреждая чужое посягательство на молодого господина.
Только глаза были открыты миру – яркие, глубокие, глаза не принца и не война, только зеркало, открывающее дорогу внутрь, где хранился целеустремленный мечтатель.
Ему была необходима благодать от правителя. Он выполнит свой долг и сможет уйти.
Не было ничего сложного в его работе. Жить во дворце, нежиться в королевских покоях и ходить в сверкающей мантии, подавая руку с перстнем.
Он это конечно не серьезно. Быть на месте юного будущего правителя – большая честь.
И труд, ведь за его голову была довольно внушительная награда.
Атрей поправил узкий венок из позолоченных маленьких бутонов, надевая его поверх плотной, но тонкой вуали.
Она хорошо закрывала его узкое лицо, бледную кожу и точки родинок, украшающих перегородку носа, привлекая к себе навязчивое внимание.
На принца велась охота и будущее было в опасности. Род династии не мог быть прерван и он, как сын своей страны, был в невыгодном положении. Ему не позволили отказаться.
А ведь работа была намного опаснее, чем думалось.
Везде, где он был обязан появиться, как знатная особа, его поджидали. Никто не рисковал приблизиться, чтобы напасть, но враги не стояли на месте.
Никому не нужна была его кровь – им нужен рычаг давления.
Выкрасть дитя правителя – основная цель для каждого уважающего себя разбойника.
Но никто не мог допустить демонстрации страха. Принц должен был быть на виду у воинов, у подданных и своего Отца, подавая пример бесстрашия перед чужими злыми намерениями.
Вот только генерал, что был к нему приставлен, пугал его до дрожи своим недовольным взглядом.
Атрей прервался, выплывая из своих мыслей, стоило залу зашуметь.
По велению жены Правителя, его "матери", был организован симпосий. Атрей ценил умеренность вкупе с наслаждением жизнью, но ему было довольно скучно на подобных мероприятиях.
Все собравшиеся, что были близки по духу чете Правителя стремились к душевному общению, где поводом служило именно желание выговориться Высшему свету о наболевшем.
И Атрей был бы рад обсудить что-то по-настоящему важное, что касалось бы его страны и его народа, ведь для того он и появлялся на таких празднествах.
Но увы это было лишним.
Молодого господина считали ублажением для глаз и применяли к нему ярлык того, что одно лишь его присутствие возносило их встречу на высочайший уровень.
Генерал поддерживал его в этом вопросе. Но не появиться – навести тень на знать стоящую у истоков страны.
— Принц, прошу, ваш бокал, — юную служанку вывели с постамента сразу после того, как она оставила подношения у ног Атрея. Дева послушно направилась к гостям, не смея задерживаться дольше положенного рядом с молодым принцем.
— Как же? Хм... Мой верный зверь не желает проверить напиток? — Атрей смотрел на воина подле себя, улыбаясь лучистыми глазами.
Он говорил еле слышно и даже тонкая вуаль на лице, спадающая волнами на его грудь, не колыхнулась от дыхания.
Генерал не удостоил и взглядом своего невысокого подопечного, возвышаясь у его сиятельства, преграждая путь для чужого любопытства.
Но Атрей знал, что тот был готов ответить. Что-то короткое, строгое, но такое сладкое для его, принца, ушей.
Юноша одарил воина довольным взглядом и Кратос его почувствовал. Принцу пришлось легко рассмеяться, отставляя бокал в сторону, покоряясь воле своего защитника.
Атрей старался даже в мыслях думать о себе, как о принце. Ему не стоит давать и малой надежды врагам, чтобы не разоблачить секрет их Правителя, оберегающего родного сына.
Все взгляды были прикованы к молодому юноше. Он был у трона Правителя, восседая на подушках.
Длинные ноги были покрыты золотыми рунами, что выглядывали из-под задравшегося одеяния. На щиколотках бренчали тонкие золотые браслеты с янтарными монетами. Ступни принца возлежали на расшитом шелком ковре, и никому не было позволено приближение к его величеству, чтобы не волновать юного наследника.
Никому кроме генерала Спарты.
Кратос встал на колено спиной к гостям. Его глаза, – проницательные, выкованные из негранёного золота, – были на уровне глаз принца.
Атрею прищлось задержать дыхание, зная, насколько чувствителен его воин.
Он следил за ним.
Каждый выверенный жест, каждый кошачий взгляд в сторону – от Кратоса не ускользнуло ничего.
— Мы уходим, — твердо, безапелляционно.
Мужчина подал руку своему подопечному, не опуская взгляда, и Атрей знал, что многим это не по душе. Разве может воин быть так развязан со своим принцем?
Атрею безумно нравилось.
Нетрудно догадаться, что он послушался беспрекословно.
Покидая зал, под громкий гул голосов в честь него самого, Атрей чувствовал, как внутри расцветают бутоны, и что настроение возвращается. Дышать становиться легче вдали от угрозы, лицемерия и тяжелого бремени правления.
Ему жаль настоящего принца, если все это он нес на себе с рождения, без шанса на такие поблажки, которые получает он сам.
— Ты лучший, — Атрей легко провел кончиками пальцев по спрятанному под броней запястью генерала, улыбаясь глазами. Мужчина сжал руку в кулак. — Ты всегда спасаешь меня, когда это необходимо.
— Это мой долг.
— Вероятно, да, — Атрей прикрыл глаза, застенчиво убирая руку, заметив чужое напряжение. — Но для меня... это важно. Спасибо.
Кратос сжал его ладонь, повисшую между ними.
— Моя светлость.
Атрей не решился продолжить, ответить мужчине, отводя взгляд и тихо улыбаясь в вуаль, желая чужой жгучий взгляд на себе.
Так и шли его долгие дни службы.
Он чувствовал себя настоящим артистом: всё рисовал, писал, учил, часто занимался картографией и, если Кратос был к нему благосклонен, поздно ночью он делился своими походами, о которых Атрей писал, чтобы запечатлеть его доблестный лик.
Генерал много хмурился, часто не давал ему закончить, но был рад их общению. Ведь его-то было не так уж и много, им оставались только крупицы времени наедине днем и может долгие бессонные ночи. Но и последние Кратос умолял своими достижениями, он практиковал варение прекрасных настоек для крепко сна. Атрей нередко засыпал быстрее, чем осознавал чужую ловкость.
Генерал был всегда безумно доволен на следующий день, после своих деяний. Атрей его никогда не приструнял.
А жизнь все пела, бежала: он фантазировал на фортепиано – лаская слух Кратоса и учителя музыки; бредил искусством живописи и снова работал, преклоняя колени в кабинете матери, его Королевы, что с удовольствием делилась с ним жизнью настоящего принца, не забывая напоминать, кто он на самом деле.
Атрей и не представлял, что его жизнь будет блестящей и до жути избалованной придворными.
Он был снедаемый желанием и стремлением к свободе.
Каждый раз, когда была возможность, Атрей хотел на волю. Он не смел говорить, но Кратос его слышал. Это было… привлекательно.
Кратос являлся львом первой величины в Греции и играл значимую роль в военном деле. Атрей хотел бы знать о нем больше, и хотел бы еще большего – быть частью его будущего. Но ему было запрещено, и он мирился с этим знанием.
Но не всегда – впервые он решился на побег. Да и можно ли назвать побегом то, что принц выйдет на прогулку, взамен долгим разговором с учителями? Он так не думает.
Риск не был оправдан, но Атрей этого хотел. Ему вспомнились их с Кратосом рассуждения, в которых его генерал старался усовестить его, доказывая, что долг его – выше него самого.
Но неужто тот думал, что это сможет его остановить?
Поднявшись на заре, он пожелал отправиться в город. Это было непозволительно и он знал, что генерал заметит его пропажу тут же.
Это было опасно – открываться, но он доверял Кратосу.
В конюшне уже был подготовлен его конь, великолепный серый жеребец. Он пошел на нем, натянув капюшон, изменив себе в своем одеянии и направился в город, ближе к тем местам, где можно было встретить босяков.
Мужчина шел за ним попятам, и Атрей чувствовал его недовольство. Ему хотелось дать ему знать, что он будет осторожен, что не позволит случиться плохому, но знал, что его защитник никогда не будет спокоен за него.
У них была странная связь.
У Атрея потели ладони, теплел взгляд.
Когда Кратос был рядом, он чувствовал себя – собой. И этого нельзя было допускать. Но он допускал.
И немудрено, что Кратос заметил это в нем. А может он видел это всегда? Атрей не желал с ним об этом говорить. Они и не говорили. Но что-то продолжало между ними происходить, завязываться.
Потому он знал, что генерал не спустит ему с рук его пропажу.
— Мальчишка, — мужчина был недоволен, а потому груб. Атрей задохнулся от удара о широкую грудь – Кратос появился перед ним гранитной скалой. — Глупый. Беззащитный.
Атрей чувствовал, как генерал встряхнул его парочкой резких движений, крепко держа за плечи. Он говорил с расстановкой, указывал ему его место. И Атрей не мог возмутиться чужой наглости, потеряв дар речи от чужой силы.
Волнение плескалось в зрачках воина, он хрипло рычал ему на ухо угрозы, желая знать, зачем принц выскользнул из-под его наблюдения.
Атрей же хотел вспомнить, как обрести заново дух – Кратос был стихией огромных масштабов, он был ураганом, смерчем. И разговор шел намного сложнее, чем ему представлялось.
— Очень мило ты обращаешься со своим принцем, — Кратос не повелся на его ласковый тон и вновь встряхнул, заставляя его не увиливать.
— Один. За пределами стен, где я держу тебя на глазах *все* время. Ты думал головой?
Но Атрей слышал другое.
Кратос приблизился к нему вплотную, не сдерживал грубого тона, но его слова говорили о другом. Не о недовольстве. Он боялся за его жизнь. Боялся, что он попал в беду. Что у него случилась неприятность и он не сказал, не мог или не захотел.
Все было не так.
— Ты сам сказал, что я глупый, — Атрей не знал, как выразить свою глубокую привязанность.
Его разрывало изнутри, Кратос был перед ним так честен, так открыт, несмотря на тон и слова. Мальчишка схватил его за руку, одушевленный неведомой силой, не смея, впрочем, поднять глаза.
— Ты подверг себя опасности, — хрипло выдохнул мужчина, переплетая их пальцы. Он тяжело дышал, злился.
— Может спросишь, все ли со мной в порядке? — прошептал мальчишка, ткнувшись лбом ему в солнечное сплетение.
Генерал не говорил с ним откровенно – и Атрей находил правду в звуке его сердца.
— Я был рядом. Ты в порядке.
— И я это знал. Поэтому пошел, — Кратос не смог выдержать его взгляда, бархатно низко проворчав на мальчишку. — Но успокойся, я более не буду тебя тревожить. Позволь мне сделать то, зачем я здесь, и мы уйдем.
Кратос долго молчал, держал его руки в своих и смотрел. И взгляд его – тяжелый, проницательный. Цвет глаз светлый, яркий, но внутри Атрей видел свою смерть.
Дыхание было тяжелым, Атрей ждал чужого решения. Кратос не спешил, задумчиво коснулся его щеки, оставил небольшой след, слегка надавив пальцем на тонкую кожу.
Атрей был в западне, но ему не было страшно.
Было жарко, тянуще. Сердце пустилось вскачь, а пальцы похолодели. Ему не было позволено касаться других. Он не знал чужого тепла, особенно тепла мужчины.
Генералу вообще-то тоже не было это дозволено.
— Пожалуйста, — мягче пробормотал Атрей, расслабляясь в его хватке. Показывая свою покорность, свое доверие.
Кратос согласился.
Генерал был рядом, закрывал его своим телом, держал при себе, не давая ступить и шагу в сторону. Атрей послушно вел его, быстро бегая глазами по окружению.
Его друзья были здесь. Ангрбода, Труд, Скьёльд. Он передал им несколько свитков, что сумел стащить из покоев Правителя для того, чтобы его добрые друзья смогли отразить новый удар на севере их границ.
Кратос молчал и наблюдал. Атрей показал ему намного больше, чем должен был, но он хотел этого.
Несмотря на то, кем он стал и кому служит, он помнит кем он был.
И был он, при матери, повстанцем.
Греция была краше своих противников, но важно то, что она была еще и бездумно безжалостна. Гибли люди. Целые народы. И для чего, в дань чужому рассвету?
Его друзья были бледными, исхудавшими. Атрею было не по себе, что он сам был холеным, чистым, счастливым. Они никогда не сказали бы ему об этом в укор, но ему было тяжело.
Его люди были теми, кто встречал налетчиков одними из первых. Без предупреждения, без подготовки – они просто были отвлечением и мишенью.
Атрей не мог этого позволить.
Он пошел учиться, чтобы стать гетерой, но он помнит долг перед матерью. Она погибла незадолго до его назначение на место принца.
Он отомстит.
Кратос вел его обратно. Посадил на свою лошадь, взял поводья. Держал одну руку у него на щиколотке словно боялся, что Атрей просочится сквозь пальцы и исчезнет.
Он долго молчал.
Атрей не знал, как объяснить.
— Ты не принц, — утверждение. Кратос погладил большим пальцем его косточку на щиколотке. – Гетера?
Атрей тихо хмыкнул.
— Но я не предатель, — твердым голосом уточнил Атрей. — Правитель не придет на помощь. Не услышит тихие голоса подданных. А значит – никто не поможет. И... Они мои друзья.
— Хм, — тяжелый взгляд золотых глаз стал еще сумрачнее.
— Куда мы идем? — теперь, когда Кратос больше молчал, Атрею вдруг стало по-настоящему страшно.
Быть с воином вместе – чего он так страстно желал каждый раз во дворце – теперь он опасался его намерений.
— А куда ты хочешь? — хрипло уточнил Кратос, не отводя от него потемневших глаз.
— Я думал… ты хочешь рассказать обо мне.
— Нет, — мужчина остановил коня, развернувшись к мальчишке и положив вторую руку ему на бедро, помогая удержать равновесие. — Каково твоё настоящее имя?
Мальчишка смущенно отвел взгляд.
Кратос сжал руку на его лодыжке крепче отчего зашумели тонкие цепочки кольцевавшие стройную ногу.
— Атрей.
Мальчишка блуждал взглядом по шумному городу, виднеющемуся вдалеке.
Мужчина был очарован. Безмерно рад. И горд. Его выбор правилен.
Он не думал, что все будет так плавно, что мальчик сам пойдет к нему в руки. Но до того было рано.
Большие сверкающие глаза, доброе лицо, его привлекательность, прямота, уверенность, ум и сила характера – у Кратос не были ни шанса не влюбиться. Не быть покорённым.
— Куда ты хочешь, Атрей? — нежно проведя ладонью по острой коленке, уточнил Кратос.
Сейчас он словно опомнился.
Взял себя в руки, держался серьезнее, решительнее и на мгновение Атрей растерялся, не зная, как себя вести, не уверенный, что доверие между ними продолжает гореть и дальше.
Мужчина перед ним смелый и решительный, и Атрей решается. Ведь где еще Кратос может быть искренним в своих мыслях, чем не на том месте, где он провел большую часть своей жизни?
— Я хочу к тебе на полигон. Потренируемся?
— Как скажешь.
Они проверяли друг друга на стойкость до самого захода солнца.
Кратос вступил в бой, как и во все, чем он занимался: с уверенностью и точностью. Знание, что перед ним гетера, юный умелый воин, открыли перед ним новые границы – Атрей отражал атаки, словно танцевал.
Бой был несерьезным, не в полную мощь, они заново узнавали друг друга.
Сражались храбро, умело, не щадя самих себя. Потому как – они щадили друг друга. Кратос оберегал принца от падений, защищал его спину и держал оружие ровно перед ним, чтобы быть уверенным, что Атрей сможет отразить удар.
У него был увесистый удар, но Атрей, к восхищению воина, владел премудростями боя, сражаясь с достоинством.
Его воли и устремленности хватило бы и на целую роту воинов, и Кратосу с трудом верилось, что все это Атрей прятал за вуалью долгое время, купаясь в лучах славы, дозволяя видеть только хрупкость тела и души. Хитрец.
— Можем мы еще покататься на лодке? Не хочется, чтобы день заканчивался, — улыбка мальчишки после их битвы была задорная, широкая.
Кратос держался к нему ближе, поддерживал, услуживал.
С трудом сдерживал порыв поцеловать.
Атрею всегда трудно отказать. Кратос понял это еще в самом начале. Особенно, когда юноша смотрит на него, ласкает взглядом. Молит беззвучно.
— Мой принц, — мужчина подал руку, придерживая другой узкую спину, помогая опуститься на дно лодки.
Они вернулись домой намного позднее. Когда темная широкая река стала играть отражением мириады звезд и хвалиться золотистыми зыбкими дорожками от огней спящего города.
Атрей не мог справится со знанием, что Кратос так просто дал ему свободу. Принял его правду. Это грело душу.
Мальчишка ускользнул в ванные комнаты, чтобы смыть пыль дороги и все то, что осталось после их спарринга.
Вспоминались чужие руки на его локтях, лопатках, горячий взгляд Кратоса. Его ловкость и бережное отношение – он мог сломать его, Атрей знал на что способен лучший воин Спарты. Но он также знал, чего желал этот воин.
Уберечь его, сохранить.
Кратос проник в ванную бесшумно.
Он шел с уверенным намерением поднять мальчишку, свершить, что должно, признаться, но вдруг застывает. Наблюдает.
Атрей стоял спиной к нему, обмывая кожу теплой водой. Лепестки цветов и душистая пена окружили юношу, лаская кожу стройных ног.
Дыхание мужчины прервалось – Атрей смывал золотую охру, проявляя белизну кожи, крошку родинок и скользящие руны, что были выбиты на его руках и тонкой шее.
Как он был хорош в эти мгновения. Кратос подошел ближе, вдыхая пар и благоухание масел – юноша вздрогнул, обернувшись.
И глаза его говорили громче того, что он мог сказать на самом деле.
Он был на службе, как и Кратос, и ни один из них не мог быть голословным. За ними наблюдали, препарировали, изучали, они должны были молчать.
Это не помешало Кратосу бросить все на самотек, обхватывая худые ребра и склоняясь к мягкому овалу лица совсем еще юноши.
Тонкий, красивый, он был создан для его рук.
Борода мешала, но Атрей все равно подался вперед, касаясь в поцелуе чужих губ.
Он дрожал и не верил, а Кратос больше не хотел между ними недомолвок и секретов. Он ласкал его, заглушаемый водой, отвечал на поцелуй, осторожно позволяя Атрею вести. И он никогда не позволит больше, чтобы Атрей исчез не простившись с ним, не предупредив.
Атрей обнял его, голыми руками сжимая выше его шеи. Он встал на носки, поддерживаемый за поясницу и дышал своему человеку прямо в губы. Кратос трепетно откинул мокрые волосы с узкого лица, и поцеловал висок, ощущая дрожь тела в его руках.
Их ночь так и не закончилась.
Кратос расскажет ему. Все, что скрывал и все что чувствует.
Но последнее будет позже, ведь ему до сих пор трудно дышать в присутствии Атрея, его невинности и чувственности. Он еще юн, хрупок, Кратосу предстоит научиться, как обращаться с этим желанным цветком.
Ведь для того он и стал генералом – чтобы приблизиться к сыну правителя Греции. Схватить его и увезти.
Но он нарушил план, влюбившись, потеряв голову от чувств к Атрею.
Он умоется кровью тех, кто пытался сделать больно, и выкрадет Атрея из спальни. И когда они окажутся далеко заграницей он раскроет свой секрет.
Поделится, что давно никому не поклоняется и Правителя в его жизни до сего не было, он пришел за землями и головой Главы Спарты, отомстив за его жестокость и чёрствость к своему народу, ведь он сам тот, к кому взывают миллионы невинных душ, умоляя о справедливости, ведь он – Бог.
Атрей теперь его.
Его возлюбленный, его супруг.
Позабыв о долге, он будет у колен своего юноши, он будет ждать его решения. Он предоставит выбор: вернуться на службу, к своему народу или остаться с Кратосом.
Но вот незадача: Атрею предстоит отчаянно вздыхать по старой жизни. Для него нет выбора, он вступит в объятия и покорится.
Ведь свобода, потерянная однажды, потеряна навсегда.