Волшебство на Рождество

— О, олень Мадлен! — обрадовался Ак, как только ему показали брелок. — Правда? Смотри, ну похож? — Еще как, — кивнул Ларри. — Жаль только, что цепочки нет. Или другого какого крепления. — А оно и не нужно, — Ак мягко взял брелок у Ларри и положил на ладонь. — Это же мне подарок? Мне, правда, ну скажи? Ларри кивнул. Не хотелось разочаровывать. Но начал было: — Да брось, Ак, какой это пода… — Перестань, — улыбнулся Акменра. — Сам подумай, зачем мне, правителю обеих земель египетских, какие-то цепочки и подвески? У меня вон целый ускх есть для украшения и браслеты, — он усмехнулся. — А вот хранить этот подарок среди моих драгоценностей я смогу и безо всяких цепочек, — он сжал пальцы и прислонил кулак с оленем к сердцу. И поклонился. — Спасибо тебе, Ларри, Хранитель Бруклина, за такой чудесный талисман! — Эээ… пожалуйста… но я вообще-то тебе вот… И Ларри, краснея, протянул Аку настоящий брелок: со скарабеем. Было жутко неудобно: Ларри так радовался, что купил стОящую, дельную, полезную вещь для Ака, а судя по услышанному — вещь как раз бесполезная! — Какой красивый, — Акменра отложил своего оленя и протянул обе руки. — Дай-ка… Он забрал у Ларри брелок, а потом вздохнул: — Знал бы ты, сколько страданий доставляет мне ситуация, в которой я не могу сделать тебе никакого подарка! Но пожалуй, я придумал. Это должно быть вот так. Как мне кажется. И протянул скарабея Ларри. Нацепил на ключи. Скарабей сел как влитой. — Ты теперь хранитель пирамид, — усмехнулся Ак. — Все как полагается. А я — у меня есть олень. Как у Мадлен. Правда, у нее был пони… Может, ко мне тоже Санта-Клаус приедет? И рассмеялся в голос. И Ларри смеялся вместе с ним. *** Рузвельт был прав, когда говорил про «неуправляемую толпу». Засидевшиеся экспонаты совершенно искренне готовились праздновать, и их даже не очень-то волновало, что за праздник и по какому поводу: просто будет весело, будут танцы, будут разноцветные огоньки, подарки и вкусное печенье — так обещал Ларри, а он тут самый главный и никогда не обманывает. Что ж, Ларри и вправду не обманул. И разве только Ак знал, чего это стоило. Кстати о стоимости: на все эти праздничные прибамбасы поиздержался Ларри порядочно. Хватило бы потом остатка хоть что-то купить домой из еды. Но это его сейчас даже не волновало, когда он смотрел, как веселится музей. Как глядится в подаренное зеркало Сакаджавея, ласково касаясь пальцами резной ручки. Как Рузвельт ходит с книгой в обнимку и читает оттуда вслух всем, кто попадется навстречу. Как Аттила с гуннами неуклюже переставляют руки-ноги на Твистере, а рыцари стоят вокруг и глухо хохочут из-под забрал. Как Джед с Октавиусом сдавленно ржут в палатке, листая маленькую книжку — Ларри их предупредил, чтобы никаких непристойностей, только чтение, и оба клятвенно обещали, а Джед — неслыханно! — даже слегка покраснел. Все были рады, все довольны, и абсолютно всем пришлось по вкусу рождественское печенье: это, не иначе, самое главное волшебство, потому что Ларри с детства знал, что он криворукий и к плите его подпускать нельзя. А вот поди ж ты, получилось! Елка в главном холле сверкала огнями, гремела веселая музыка, пахло апельсинами и корицей, и Ларри стоял посреди всего этого праздничного великолепия, наблюдая, как танцует Акменра, и сжимая в ладони его подарок — тяжелого теплого скарабея. Одного, правда, сделать не удалось: Ак все мечтал, что к нему приедет Санта-Клаус. На это ресурсов Ларри уже не хватило, к сожалению. Зато на вопрос хватило. Он внезапно понял, что он хочет спросить. То, что давно не давало ему покоя. Давно — это целые сутки, и сейчас он наконец понял, что. Шар оказался внезапно теплым, Ларри закрыл глаза и вышел прочитать бумажку на крыльцо, подальше от шума — почему-то это казалось очень важным. В одиночестве. «И сроки годности этого мира истекают еще не скоро…» «Это значит — да? — задумчиво спросил он сам себя. — Это — да?» — Хранитель Бруклина, — осторожно позвали его сзади. Ларри даже не испугался. Это почему-то было ожидаемо. Скарабей на связке стал почти горячим. А пальцы у Ака холодные: он протянул Ларри свою бумажку. Там было снова «все в твоих руках». И в этих руках сейчас у Ака был брелок с оленем и пальцы Ларри. А сам Ларри молча смотрел на небо, и ему почему-то было так уютно, что не хотелось говорить ничего, а хотелось просто стоять так на крыльце подольше, молчать и держаться за руки. И даже холода он совсем не чувствовал. Ак был в его куртке и свитере, а значит, что они могут побыть в этой тишине еще хоть немного. — Хочешь посмотреть, что мне написал шар? — внезапно спросил Ларри и подал Аку бумажку. Ак прищурился, встал под свет фонаря и начал читать. И улыбаться. — Мне кажется, Хранитель Бруклина, тебе дали добро на твой вопрос. — Мне тоже так кажется, — лукаво взглянул Ларри, и уже сам взял Ака за руку. *** За полчаса до рассвета все, как положено, разбрелись по своим местам: праздник праздником, а порядки никто не отменял. Правда, Рузвельт с Сакаджавеей снисходительно обещали взять на себя основную часть работы — чтобы Ларри с Аком получили немного времени постоять вдвоем у большого окна в коридоре. Небо постепенно серело, звезды гасли, и Ларри просто обнял Ака за плечи, ничего не говоря. Да и к чему тут всякие разговоры? Но через пару минут Ак внезапно вздрогнул, протянул руку и указал пальцем за окно: — Хранитель Бруклина? Смотри, смотри! Ларри глянул — и обалдел. Он даже незаметно ущипнул себя, но картина за окном не пропала. На фоне предрассветных меркнущих звезд к центральному входу Музея естественной истории по светлеющему небу резво направлялась упряжка Санта-Клауса, ведомая оленем с ветвистыми рогами и бубенцами на уздечке. Но это была уже совсем другая история.