Красный дракон и чёрный

Железный Трон оказался удобным.       Эйегон восседал высоко над сотнями своих сторонников. Иглы трона сливались в несметный шипастый массив, но стоило присмотреться, как острия обретали форму приржавевших с годами мечей. Эйегон смотрел на сверкающие клинки и видел, как по их лезвиям стекала в прошлом королевская кровь.       Держаться приходилось осторожно. Пальцами левой руки король поглаживал эфес одного из мечей, правую руку, согнув, опустил на приподнятое колено. Длинным ногам юноши едва нашлось место, и одной пришлось опереться на выступающую откуда-то гарду. Трон бодрил. Стоило Эйегону свыкнуться с вечной необходимостью следить за каждым своим движением или вовсе не двигаться, как эта необходимость пришлась ему по нраву. «На таком престоле не уснёшь, — думал он, — никогда не потеряешь бдительности».       Король наклонил голову. Рубины его короны засверкали кровью.       — Эйегон из дома Таргариен, — провозгласил герольд, — шестой своего имени, король андалов, ройнаров и Первых Людей, лорд Семи Королевств и Защитник государства.       Все склонили головы. Над тронным залом повисла гробовая тишина. Голос герольда ещё отражался под его сводами, когда сам Эйегон взял слово:       — Прежде чем выслушать ваши прошения, я должен сделать заявление. Тяжёлое заявление. Наши опасения сегодня оправдались… Рано или поздно, Неведомый является за всеми нами — какими бы почестями, благами или могуществом мы ни обладали. — Юноша помедлил, в ожидании взглянул на Лемору. Септа медленно вытесала на своём каменном лике подобие улыбки. — Джон Коннингтон, лорд Грифоньего Гнезда, мой десница, наставник и лучший друг, мёртв.       Десница в Маске — вот какое имя дал ему Красный Замок. Стремительно, словно дорнийская алая змея, его болезнь проскользила по всему телу, иссушая руки, грудь, спину, пробиваясь ко внутренним органам, изъедая плоть изнутри. Когда Полумейстер признался, что бессилен против болезни, Эйегон испросил совета у Квиберна, и тёмный врачеватель нашёлся с ответом — но Джон строго-настрого запретил прибегать к его методам. На новую луну поцелуем змеи серая хворь дотронулась до его шеи, левого уха, самого лица. Заражённый сохранял ясность разума до последнего дня. Лорд Коннингтон облачился в грифонью маску червонного золота — но сплетни вокруг него только усилились, а шёпоты стали громче.       Десница не нажил себе друзей. Не успел он отдать душу Неведомому, как стервятники со всех уголков королевства Эйегона слетелись на пир.       — Со смертью десницы короля в моём Малом совете образовалась брешь, — продолжил Эйегон. — Но я восполню её перед тем, как отправлюсь на Драконий камень. Преемник покойного будет объявлен грядущим вечером.       Драконы наконец вернулись в Вестерос. Преодолев шторм бушующих морей и огонь горящих городов, Дейенерис Таргариен ступила на родную землю. Трёхглавый дракон вновь воспарил над Драконьим Камнем. Провозгласив себя королевой, тётка Эйегона обосновалась в родовом гнезде их общих предков. По рассказам моряков, чёрный дракон Дейенерис угнездился прямо в жерле вулкана над древней цитаделью. Так гласило её краткое послание:       Явись на Драконий Камень, принц. Явись и говори со мной. Явись немедля. Паруса твоих кораблей покажутся над заливом до исхода этой луны, иначе на следующей ты увидишь в небе драконов.        «Сами боги от меня отвернулись, что ли», — в гневе подумал Эйегон, тогда же — сегодня утром — узнав о кончине Грифа. Царствие его дало первые трещины; последние недели двор и без того стал тревожен. Королю требовался сильный десница. Но сколь многие искали этой чести, столь немногие её заслуживали. «И кому из них я доверил бы своё королевство, саму свою жизнь, благополучие Арианны? Все здесь чужие. Тем не менее, выбор нужно сделать до конца дня. — Эйегон понимал: это так же неотвратимо, как заход солнца. — Ведь завтра мне нужно на Драконий Камень». Против драконов выставить ему было нечего.       — Для тех, кто имеет дело к короне, — довершил он, — сейчас самое время выйти вперёд.       Первым перед Железным Троном предстал Ауран Уотерс.       — Эйегон.       — Лорд Уотерс. — Эйегон сдержался, чтобы ненароком не скривиться. «Зря я сделал его мастером над кораблями…» — Весь королевский флот готов к отплытию?       — Будет готов — завтра. Вы говорили…       — Я займу место на «Возрождённом Драконе».       Бастард тупо уставился вверх на короля. Кончики губ Эйегона приподнялись в едва заметной ухмылке.       — Остальные корабли надо распределить между нашими военачальниками, — продолжил он невозмутимо. — Лорды Рован с Тиреллом получат три судна. Стрикленд и Баратеон — каждый по два. Айронвуд и Фаулер — по одному.       Названные поклонились из первых рядов.       Эйегон свободно расширил улыбку. Раз уж его зовут на Драконий Камень, он явится туда не один.       — Вы говорили, — попробовал Уотерс снова, — что исполните своё обещание, как только взойдёте на Железный Трон. Вот вы на нём сидите — не без помощи моих кораблей. Мы должны захватить Дрифтмарк по пути на…       — Должны? — прервал Эйегон. Настроения, сложившиеся при дворе, порядком ему надоели. Придворные иссякали запас терпения своего короля. — Что мы должны, так это поспешить на Драконий Камень. Моя тётка может неверно трактовать задержку в дороге.       — Дрифтмарк некому защитить, кроме Монтериса, мальчишки…       — Нет.       Бастард сумрачно глядел на Эйегона исподлобья.       — Ваше величество.       — Запаситесь терпением, — посоветовал Эйегон. — Лорд Уотерс.       Следующим вперёд выступил Гарри Стрикленд.       — Король Эйегон. — Капитан Золотых Мечей нисколько не изменился с тех пор, как стал лордом Харренхолла. «Оно и неудивительно, — решил Эйегон. — Его замок лежит в руинах, да и теми бурдюк владеет только на словах. Оставаясь и с виду, и по поведению, капитаном десяти тысяч наёмников, вновь-Бездомный Гарри сохраняет куда больше влияния». — Я обеспокоен, ваше величество.       — Ах вот как? — Эйегон сделал вид, что удивлён. «Начинается…»       — Должен признаться… — Опустив голову в пол, толстяк открыл королю свою лысину. — Сам я согласен с доводами лорда Уилласа, само собой, но вот…       — Но мы — нет. — Через первые ряды офицеров протолкался здоровяк с дырявым лицом, изьеденным оспой. — Кто знает, когда пройдёт зима? — Марк Мандрейк хрипло фыркнул, глянув на лорда-калеку по другую сторону зала. — Через два года? Пять, десять лет? У нас нет времени столько ждать. Пора выступить в новый поход. Занять Харренхолл, для начала.       «И заодно оставить там старого капитана, дабы избрать нового». Рукой король так и не отпустил эфес чьего-то меча, наоборот — сжал хватку покрепче. Другую руку он подставил под подбородок.       — Зима пришла, — произнёс он вслух. — Снега навалило нам по колено. Невозможно вести армию в таких условиях.       — Возможно, если её командир смыслит что-то в военном деле. — Урод перевёл взгляд с Уилласа Тирелла на собственного капитана.       — Ты забываешься, Марк, — бросил Стрикленд.       — Но он прав, — вставил кто-то.       — Верно!       — Ещё как возможно!       С десяток наёмных офицеров взяли голос одновременно. «Квиберн с Варисом предупреждали меня наперегонки» — усмехнулся Эйегон про себя.       — Не нужно забывать, что у нас полно дел, — выделился голос, укротив все остальные. Как всегда, вязкий мёд Ласвелла Пика славно лился в уши собратьев. — Нам предстоит собрать долги по всем Семи Королевствам.       — И то верно. — Ортон Осгрей не раз предъявлял претензию на Холодный Ров. Ему было легче всех: в родовом замке Осгреев сейчас правила даже не основная ветвь его дома, а другая семья, Вебберы — обладатели гнусной репутации.       Пример сира Ортона, впрочем, побуждал и менее приглядных кандидатов вспоминать о своих правах.       — Костейны серебряной розы ждут в изгнании вот уже четыре поколения, — прохрипел старик, чей плащ скрепляла такая самая роза — не чёрная, но из серебра. — Вашему величеству надо бы поступить по справедливости, отдать Три Башни…       — А права бастардов считаются? — перебил со смехом Франклин Флауэрс. — Тогда и Сидрхолл мой!       Даже мрачный Джон Лотстон пилил Бездомного Гарри вдумчивым взглядом.       По бокам от Ласвелла Пика двое его братьев мерзенько заулыбались, довольные беспорядком. Перед престолом царил балаган. То и дело кто-то вспоминал о своих правах — на замок ли, одинокую ли башенку или какую огороженную частоколом рыцарскую усадьбу.       — Все наши права идут в счёт, Франклин, — заключил старший Пик. — Я начну. Ваше величество. Король! Ваше величество!       — Сир Ласвелл, — нехотя отозвался Эйегон.       — Лорд Титус Пик погиб в битве при Путеводной. Знайте, что он не оставил после себя никаких законных наследников…       Эйегон уже не слушал. Его пальцы сжались на эфесе до боли в костяшках. «Хитрец, каких поискать», — только и мог он подумать. Сир Ласвелл поставил простой выбор: либо он, либо супруга покойного лорда — Марго Ланнистер. Отказ в пользу последней возмутит каждого в зале и озлобит кровных врагов дома Ланнистер… но стоит Эйегону разрешить эту проблему так, как того хочет Пик, и король встретится в двумя новыми: для начала, новоиспечённый лордЛасвелл потребует вернуть ему Белую Рощу и Данстонбери. Два замка принадлежали его дому до Восстаний и были бы справедливой оплатой за верную службу: при Путеводной и — как личная заслуга сира Ласвелла — за взятие Дождливого Дома.       Вдобавок, согласившись, Эйегон открыл бы дверь, через которую все Осгреи, Костейны и Лотстоны полезут за своим наследством — даже бастарды и четвёртые сыновья, до сих пор ни о каком наследстве не мечтавшие. «Откажу — лишусь опоры под ногами. Меня покинут самые верные мои солдаты, — думал Эйегон. — Хотя о какой верности речь?» Король всё больше склонялся к отказу. Одного за другим, правящих ныне лордов придётся выковыривать из их родовых поместий по всей стране. Старые раны закровоточат. Золотые Мечи изрежут все Семь Королевств. Вестерос обагрится от самой Стены до Дорна.       — Вопросов о наследовании слишком много, чтобы разрешить все прямо сейчас. — Эйегон старался казаться собранным. «Ничего по делу, одни слова да слова…» Стоило королю подобрать их неверно, как стены Красного Замка заалеют ещё пуще. Он найдёт правильные слова позже. — Сперва я разберусь с Дейенерис Таргариен…       — Мы разберёмся, — прогрохотал Марк Мандрейк. — Мы идём за тобой…       «Пока что», — говорила каждая скрученная оспой морщинка на его лице.       Гарри Стрикленд и тот почувствовал шпильку.       — Золотые Мечи ждали своего часа несколько поколений, — упрекнул он бывшего раба. — Подождут ещё несколько недель.       — Легко говорить новому лорду Трезубца, — не сдержался Мандрейк.       Гвардейцы Эйегона приблизились было к уроду, но тот удалился из тронного зала сам. «Варис найдёт, что можно с ним сделать, — пронеслось у короля в голове. — Или лучше обратиться к Квиберну? Евнух чересчур много думает о своём положении у меня при дворе».       Над залом воцарилось напряжение. Разогнал дурную тишину, простучав тростью, лорд Хайгардена, хромой Уиллас Тирелл.       — Счастливые вести, — улыбнулся молодой человек радушно. — Маргери! Лорд Эдрик.       Эйегон сделал вид, что приятно удивлён. Варис предупреждал. «За бастарда?» — только и всхлипнула девочка, если верить его рассказу.       Уиллас Тирелл не пробыл в Королевской Гавани и луны. Явившийся вызволить сестру из заключения в Девичьем Склепе, он нехотя преклонил колено. Бывшие стюарды истинных лордов Хайгардена, вдруг занявшие место своих хозяев, не в первый раз обнаружили, что доверия между ними и их вассалами быть не может. Лорд Рован тщетно пытался объясниться перед сюзереном, Рендилл Тарли не посчитал нужным постараться даже так. Старый лорд недвусмысленно дал понять, что если один из их домов и покрыл себя позором, так это Тиреллы — забыв о клятвах верности, данных династии Таргариен.       Главным вызовом самообладанию молодого лорда Хайгардена стал Десница в Маске. «Мейс Тирелл погиб на войне», — отвечал тот на каждый вопрос, каждое требование, каждое слово человека, которого сделал сиротой. В случившемся не было ничьего бесчестья, твердил он. Это Эйегону пришлось искать слова сожаления. Ответы Джона устраивали его самого не больше, чем Уилласа Тирелла. Так отмести сюзерена над всем Простором — очередной поступок, недостойный десницы короля. Знай Эйегон, кем старика заменить, уже тогда бросил бы его в отставку.       «Расколотый Простор немощен, негоден, — сказал Квиберн на одном из заседаний Малого совета. — И ни Тарли, ни Рован — не замена Тиреллу из Хайгардена». Лорд Уиллас показал всем, что думает так же. С каждым днём его присутствия при дворе Тирелл восстанавливал всё больше контроля над внезапно распавшимся Простором. Сначала Матис Рован вернул сюзерену власть над остатками его армии, и лорды помельче последовали примеру главного перебежчика; затем Эйегон в знак примирения вызволил Маргери Тирелл; наконец, даже Рендиллу Тарли пришлось признать молодого лорда Хайгардена, когда тот вошёл в Малый совет короля.       Пока сир Гарлан защищал родной край от угрозы железнорождённых, его брат обратил вспять нежданный распад Простора изнутри.       «А сейчас пришло время сделать первый серьёзный шаг в игре престолов», — подумал Эйегон, когда перед Железным Троном склонились рука об руку Маргери Тирелл и Эдрик Баратеон.       — Я возьму леди Маргери в жёны! — Мальчишка улыбнулся широко и счастливо. Брат наречённой дважды стукнул тростью по мраморному полу.       — Свадьба состоится в день Матери, — и захлопал в ладоши.       Сотни присутствующих последовали его примеру, и не успел Эйегон опомниться, как сам захлопал нелепой помолвке. Взгляд его остановился на друге. Эдрик радостно поглядывал на свою прекрасную невесту. Неужели он правда не видел, как его используют? Хуже того — используют против Эйегона?       Залу понадобилось добрых полминуты, чтобы заняться. Последними утихли восторженные вассалы Штормового Предела и знать из Простора, среди них — рыцарь Оплота, сир Алин Осгрей, и четверо братьев настоящего лорда Костейна.       Эйегон соблюдал осторожность, спускаясь по ступеням Железного Трона, но вид каждому шагу старался придать небрежный.       — Мои поздравления, — улыбнулся он Эдрику.       Солнечный свет падал к подножию престола через высокий витраж. Рубины в короне Эйегона вновь налились тёмным дорнийский вином, когда он прошёл дальше в тень, чтобы пожать руку Уилласу Тиреллу. «Человек-то он хороший, — решил Эйегон. — Вот только в игре престолов дом Тиреллов ведёт не он». Варис рассказал и то, чьей идеей был союз с лордом Эдриком на самом деле.       Маргери Тирелл, онемевшая под маской доброй невесты, излучала счастье, но сама едва ли его испытывала. «Четвёртый Баратеон на её счету». Эйегон не сдержал усмешки.       — Лорд Уиллас! — Король вернулся глазами к её брату. — Я принял решение. Вы правы касательно новой военной кампании. Отложим битву до времени, пока снега не перестанут сыпать.       Одно дело топтать на пути небольшие сугробики, и совсем другое — не иметь возможности выйти за врата без того, чтобы снарядить солдат лопатами. «Да что там, теперь в споре Золотых Мечей и Хайгардена у меня нет выбора, — думал король, покидая тронный зал. — Политика…»       Не дожидаясь вечера, Эйегон наведался к Арианне.       В тени багровой стены коридора у её комнат лежал, вытянувшись на спине лапами кверху, гигантский чёрный кот. Эйегон остановился у колонны входной арки. Прислушиваясь, он поднял животное, словно ребёнка под мышки. Зверь оказался на удивление ласков; будто признавая Эйегона, он вытянул толстую шею и облизал юноше скулу. Улыбка того засияла — и вскоре скривилась; он отпустил славного мышелова, дабы взглянуть на то, что услышал.       Из покоев принцессы доносился смех. Она сидела на полу, скрестив ноги, очарованная. На мраморной столешнице лежал виноград — оставленный, позабытый. Всё внимание Арианны приковывал сир Дейемон Сэнд. Телохранитель-бастард сидел на той самой кровати, в которой его королева доставляла столько удовольствия Эйегону. В руках у дорнийца сверкал металл; он поворачивал меч, в точности воссоздавая дуэль из своего рассказа.       Прослушав рассказ с полминуты, Эйегон уверенным шагом вышел из-за полуарки.       — А, Дейемон. — Поставив на столешницу свою корону, юноша подобрал гроздь винограда. Оторвав, отправил первую сладость в рот. — Позвольте мне с моей женой поговорить наедине, сир.       — Ваше величество.       С уходом дорнийца улыбка Арианны стала кислой.       Супруги вместе присели на край постели. Встреча проходила не так, как он себе представлял. Не так… бурно.       — Хочешь? — Эйегон протянул ей виноград.       — Тебе всё-таки интересно, чего я хочу, — сказала она странным голосом. — Нет, ваше величество, к северу от Красных Гор так не принято. Тыхочешь?       Видя на его лице непонимание, принцесса закатила глаза.       — Не виноград, — отчеканила она. — Меня.       Эйегон недоверчиво фыркнул.       — Ты ведь за этим пришёл? За этим? — напирала она. — За мной?       — В чём проблема, Арианна?       Принцесса вырвала из его грозди красную виноградину. Положила в рот — краснея, он нашёл это будоражащим, — и глянула на дверь, вслед своему рыцарю.       — Это ревность. Не надо было его отсылать, я хорошо проводила время. Ты ревнуешь.       — Мне правда нужно с тобой поговорить, — отступил он. — Ты много разговаривала с Уилласом Тиреллом…       Арианна издала язвительный смешок, и Эйегон замолчал.       — Ты много разговаривала с Уилласом Тиреллом, — продолжил он, когда безмолвие затянулось. — Я хочу знать, что ты о нём думаешь.       — Ревность въелась тебе в разум!       «Да он же калека», — удивился Эйегон про себя.       — Я не об этом, — сказал он вслух. — Меня ждёт важное решение, и мне нужен твой совет.       Принцесса отстранилась. Ее глаза сверкнули пониманием.       — Ты перепрыгиваешь с темы, Эйегон.       — Я на неё никогда и не запрыгивал.       — Нет, послушай меня. Я знаю, зачем ты пришёл. Ты сам знаешь зачем. Даже слуги, и те всё знают. Так кого ты пытаешься обмануть?       Эйегон негромко вздохнул.       — Я никого не пытаюсь обмануть, Арианна.       — Ты пришёл сюда, чтобы «исполнить свой мужской долг», — усмехнулась она. — Всё равно, чем я занимаюсь. Всё равно, с кем общаюсь… хотя нет, нет. С кем — не всё равно…       — Ты впадаешь в паранойю.       — Так ты отрицаешь? Не отрицай, Эйегон. Зачем? Ты пришёл сюда, потому что хочешь меня.       Затишье.       — Да.       Только дурак ответил бы иначе. «Дурак, слепец или евнух».       — Ах, «да»? — она медленно подняла одну ногу на край кровати, придержав нагое колено ладонью блестящей оливковой руки, изящно изогнув спину, разметав каскад чёрных волос при повороте головы; золотые змеи на её запястье звякнули. — «Да»?       Глянув вниз с определённого ракурса, Эйегон увидел больше, чем следовало. Тогда принцесса подвинулась выше, усмехаясь — теперь снисходительно, даже ласково.       — Ты пришёл говорить по делу, — напомнила она, и, словно не в силах отыскать в памяти названного имени… — Уиллас Тирелл?..       — Лорд Хайгардена, верховный лорд Мандера и владетель Простора. — Эйегон медленно кивнул, с трудом отводя взгляд. Приподнялся на краю кровати, чтобы уже сквозь его штаны не показалось ничего лишнего. — Но при этом не Хранитель Юга, не верховный маршал Простора и не защитник Марок.       — За чем бы ты ни пришёл, одно я могу сказать наверняка. — Кончики её губ игриво изогнулись. — Уж точно не за тем, чтобы я объясняла тебе, почему он решил, что его брату эти титулы подходят больше.       — Но тебе есть, что сказать.       Арианна приложила палец ко рту.       — Вообще-то ты прав. Это… «Защитник Марок». Сиру Гарлану стоило отказаться от данного титула, он не по душе его королеве.       Эйегон и сам ухмыльнулся.       — Для дома Тирелл это не столько титул, сколько должность. Три века их обязанностью было защищать своих вассалов от дорнийцев.       — Было. В прошлом.       — Ты так уверена, что прошлое никогда не повторится?       Принцесса накручивала волосы на палец.       — Что ж, — сказала она наконец. — Уиллас Тирелл нравится мне, а я нравлюсь ему. Он ладит с моим народом. Даже с такими, как мой дядя Оберин или, вот, Тиена.       — Может, потому-то ему и не подходит титул защитника Марок? — Расплывшись в улыбке, Эйегон опустился спиной на кровать.       Арианна поглядела на него сверху вниз.       — Зато титул твоего десницы подходит. — Эйегону показалось, что это был вовсе не вопрос.       — Ты предпочитаешь кандидатуру лорда Фаулера. — «И это тоже».       Принцесса молча отрывала и ела виноград.       «Бесконечные толки о политике должны меня отрезвлять», — недоумевал он, прерывисто дыша. Разговор складывался поистине необыденным.       — Предпочитаешь ведь, — оживил его Эйегон. — Франклин Фаулер — один из самых могущественных вассалов твоего отца, командующий одной из ваших армий. Старый Ястреб. Опытный, рассудительный, верный. Безупречный выбор.       — Мой отец был бы рад вестям о его избрании, — признала Арианна.       — А ты?       Выбросив пустую гроздь, Арианна легла на спину рядом с ним.       — Ты нравишься Уилласу Тиреллу, а он нравится тебе, а?       Принцесса насмешливо фыркнула.       — Уиллас хороший, умный человек. За ним идёт Простор… и не только. Ним говорила, он выдаёт свою сестру за Эдрика?       — К особому восторгу штормовых лордов. — На этот раз фыркнул Эйегон. — Да, хорошо бы иметь его на своей стороне. Я боялся только, что ты… вернее, твои дорнийцы…       — Я и есть Дорн, Эйегон.       — Я боялся, что Дорн будет против, — улыбнулся он.       Арианна воздела и сразу же развела руки.       — Дорн никуда не денется. — Приблизившись к его уху, она перешла на шёпот. — Я же знаю, ваше величество не перестанет меня посещать… и слушать… и желать.       Её дыхание вернуло ему тот самый запах. Волнующий и чувственный, пьянящий и пленительный, экзотический и загадочный. Запах золотой соли и алой луны. Её запах.       Эйегон положил руку ей на бедро, но Арианна накрыла её своей. Масляные пальцы нежно заключили лукавую ладонь.       — Ты не думал, почему все они, — все лорды, все простые люди и копейщики, все дорнийцы, — все они послушались меня, когда я решила, что Дорн пойдёт за тобой, м-м? — «Сколько ещё ты будешь дразнить меня, Арианна, демоница…» — Я — это Дорн, Эйегон.       — Ты уже так делала, — понял он вдруг. — Тогда, в первый раз… всё говорила и говорила, о дорнийцах и обо всех остальных, о Мартеллах и о Ланнистерах, о Квентине и Дейенерис… Всё говорила: о смерти моей матери и сестры, о кровной вражде и вашем долге… о кровном пакте и её долге. Дейенерис отвергла Квентина, но ты тогда ещё не знала. Говорила, что она горда, но что отвергнет — не знала. Говорила, что она захочет мой трон и не уступит, и что наш брак свяжет меня с Дейенерис через вас с твоим братом. Говорила, что Дорн свяжет нас, или что не пойдёт против меня, как минимум. Говорила, что я стану королём, а ты… нет, о главном ты не говорила. Твои глаза сказали мне, что ты хочешь быть королевой. Самой прекрасной из всех…       Он приподнялся, дабы взглянуть ей в лицо.       — Твои губы всё шевелились, а я думал только об одном: как бы мне их поцеловать?       Тогда, наконец, он обхватил её руки, бёдра, плечи, набросился на неё, дыша прерывисто, блаженно, сливаясь с ней в единое воплощение огня, любви — и наслаждения.       — Ты напрасно так стараешься, — хохотнула она, уже освободившись, когда они вместе хватали воздух, лёжа среди разбросанных подушек. — Я почти забыла о лунной боли: моя кровь давно не текла. Недавно я пропустила второй оборот.       — Арианна? — подскочил Эйегон. — О чём ты говоришь?       — Я ношу под сердцем твоего ребёнка. Напрасно стараешься, — повторила она, сияя мягкой улыбкой, — и ревнуешь, Эйегон, зря.       «Семеро», — подумал он и засмеялся — счастливо, нежно, немного растерянно.       — Ты бываешь милым, — вздохнула она, не отпуская с губ веселья.       — Надеюсь, будет мальчик, — сказал он, прильнув к её животу. Рассмотрел в упор, бережно потрогал пальцами руки, аккуратно упёрся носом. — Рейегар.       Арианне стоило немалого труда и не одной брошенной подушки выгнать его из своих комнат, когда вдруг оказалось, что все их часы пролетели, а в Палате Малого совета стало собираться заседание. Король вошёл в зал пружинистым шагом, развалился на сидении во главе стола и, озаряя лордов честной улыбкой, приветствовал всё прибывающих советников.       Всего их было десятеро.       Место одесную короля пустовало. Уилласа Тирелла, занявшего ближайший стул, Эйегон разглядывал с особым вниманием. Оглашать свои намерения было рано, но он охотно хватался за них в мыслях. Этот порядочный молодой человек воплощал собой решение многих назойливых проблем. «Прибыл сюда в одиночку, — думал король, — а сейчас окружён сторонниками». Во главе их троицы восседал лорд Матис. Дальше выпрямился, сжимая челюсть с желваками, лорд Рендилл.       — Позвольте мне лично поздравить вас с успешной помолвкой прелестной Маргери, милорд, — наклонился с другой стороны стола «лорд» Варис.       Эйегон невольно возвёл глаза к потолку, представив, каково всем настоящим лордам выслушивать елейные, как ни в чём не бывало, речи из уст евнуха, одурачившего их всех без тени стеснения. Коронованного им юноши не избежало, как брови едва приподнялись на каменном лице лорда Хайгардена.       — Благодарю.       — Благодарит тот, чей дом деяния Паука подвергли наибольшим трудностям, — прошептал на ухо королю «лорд» Квиберн.       Пускай время от времени тот недооценивал Эйегона и его способности к суждению, нередко от мейстера-недоучки поступали ценные идеи. Замещая на совете великого мейстера, он неизменно садился по левую руку короля; сегодня, таким образом, он оказался между Эйегоном, что отказал ему в прежней должности мастера над шептунами, и Пауком, что занял его пост.       Королевская Гавань превратилась в настоящую змеиную яму. «А я не Бейелор», — улыбнулся Эйегон юркой мысли.       Постепенно остальные заняли свои места. Ровным голосом Матис Рован докладывал о чём-то сюзерену. Охотно уступив тому пост мастера над монетой, лорд Золотой Рощи сохранил за собой право заседать на собраниях Малого совета. Не он один входил в совет под вялым предлогом. Эйегон глянул на следующие стулья. Если Рендилл Тарли присутствовал как мастер над законом, то Гарри Стрикленд — как капитан десяти тысяч требовательных наёмников. Напротив сели лорды Фаулер, Айронвуд и Фелл. По замыслу Вариса штормовые земли, равно как и Дорн, заняли два места в Малом совете — но вскоре Красный Замок огорчила смерть Хью Грандисона. Получив в битве при Путеводной стрелу в плечо и впав после в горячку, Седобородый напомнил двору о хватких костлявых пальцах Неведомого. Как-то увидев их во сне, Эйегон спросонья объявил, что пары Серебряному Топору никакой новый представитель не составит.       Наконец, напротив Эйегона вальяжно растянулся беловолосый Ауран Уотерс. Скучающие у него по бокам Бездомный Гарри и Серебряный Топор производили впечатление внимания во плоти на фоне мастера над кораблями. Бастард находил интересными лишь орнаменты на потолке.       — Мы можем начать, — сказал Старый Ястреб.       Эйегон кивнул. Без Джона заседание совета некому было повести, и тишина застаивалась.       — Ваше величество, — принялся за дело Матис Рован. — Что с преемником Коннингтона?       — Позже, — отрезал Эйегон. Натянутая улыбка на его лице разгладилась, губы остались зажаты.       — Король объявит о своём решении, когда придёт подходящее время. — Глянув на Квиберна справа от себя, Варис тихо вздохнул. — Но десница не единственное вакантное место в совете, ваше величество.       — Если речь о великом мейстере — у меня в нём нет нужды. Лорд Квиберн с Полумейстером отлично справляются.       Андерс Айронвуд бил напролом:       — Без настоящего великого мейстера вы не король. Цитадель присылает своего избранника тому, кто в их глазах носит корону.       — Важнее другое. По уму их следовало бы поторопить, а не то какой-нибудь великий мейстер того и гляди объявится на Драконьем Камне, — добавил Франклин Фаулер, и только тогда Уиллас Тирелл взял голос.       — Ваше преимущество перед Дейенерис, — зашёл он по обыкновению издалека, — заключается в том, что это вы, а не она, обладаете каждым символом власти. Это вы, а не она, восседаете на Железном Троне. Вы правите Семью Королевствами из Красного Замка. Вы носите корону Завоевателя и меч Чёрного Дракона. И вам, как старшему сыну принца Рейегара и наследнику Эйериса, поклялись в верности все мы… и да, это вы возглавляете Малый совет. Он должен во всём соответствовать канонам. Именно поэтому вы оставили «мастеров».       Эйегон встретился с молодым лордом взглядом. Он был прав. Кто угодно может обладать войском, бóльшими силами, в старину многих возносили сами драконы, такие, как у Дейенерис, только старше, крупнее и опаснее. Но не каждый может надеть корону. Легитимность — ключ. Дейемону Блэкфайру именно этот ключ, а не армии, открыл дорогу к Трону. Мейелис Ужасный, его потеряв, застрял на Ступенях с воинством в двадцать тысяч солдат и без единого сторонника в Вестеросе, и умер от меча Барристана Смелого едва ли не к радости собственных людей. Между мятежником и претендентом всегда существовала разница. Уиллас Тирелл ее понимал. «Он не менее рассудителен, чем любой из присутствующих — но выделяется тем, что не укрывает от меня своих справедливых суждений».       Глаза-льдинки Квиберна тем временем медленно обводили стол.       — Лорд Тирелл прав. Если дойдёт до войны, Дейенерис несомненно победит…       — Ваши предки накрепко втолковали нам, что против драконов нет средства, — вставил свирепый Серебряный Топор, на что лорды Фаулер и Айронвуд, несогласные всецело ни в чём другом, как один зафыркали.       — Если дойдёт до войны, Дейенерис победит, — повторил Квиберн. — А значит, доводить до войны нельзя.       — Она уступит, когда увидит, как вас любит простой люд и сколькие из нас уже поклялись вам в верности, — прихлопнул по столу седобородый Фаулер. В глазах Старого Ястреба молодцевато мелькало веселье. — Если же нет…       — Чем легитимнее выглядит король Эйегон, тем меньше тому риск. — Уиллас Тирелл тоже стучал по столу, перебирая по древесине пальцами. — Я собственноручно отправлю ворона в Цитадель, с позволения вашего величества. Лорд Лейтон — мой вассал и отец моей матери. Если Конклав понадобится убеждать, они с леди Малорой могут помочь. Уже через луну к нам присоединится подлинный великий мейстер.       — Гормон Тирелл, — прошептал Квиберн. Наклонившись к королю, изгнанный мейстер словил на себе неласковый взгляд лорда Хайгардена.       — Позволяю, — невозмутимо обратился к последнему Эйегон. — Что ещё?       — Город… — отозвался Варис, — речные земли.       — Некоторые вещи никогда не меняются? — слабо улыбнулся король. — Нет, оставим Бриндену Талли его войну. С Фреями он расправился и без нашей помощи. Пока у нас есть дела поважнее. Что со столицей?       — Беспорядки. Болезнь. Голод.       — Повозки с зерном вновь стекаются на дорогу Роз, — сказал лорд Уиллас. — Голоду я положу конец.       — Спасибо. — Эйегон не искал сложных слов; говорил искренне. — Что за болезнь?       — Она корень беспорядков, — выдохнул евнух. — Молва пошла только вчера. По всему городу простой люд запирается в домах. Кое-как прячутся даже бездомные и беспризорники. Подданные вашего величества оцепенели от страха. — Варис сделался нехарактерно хмур. — Но золотые плащи и ордена Веры держат улицы под надзором.       — И что? Кто-нибудь разобрал, о какой проклятой болезни речь?       — Стражи не замечают никаких её следов.       Эйегон заскрипел зубами.       — И что всё это значит?       — Золотые плащи докладывают о пропавшем сыне купца. Его отец самый громкий, но отнюдь не единственный голос, заявляющий о необычной беде: кто-то не вернулся-де с Шёлковой улицы. Одно дело — пропажа одного-единственного пьяницы или даже компании. Совсем другое — таинственное исчезновение семерых посетителей, всех в одну ночь. Бедняки уже подожгли несколько борделей, половина улицы неистово пылала сегодня ночью. Если болезнь и вправду зародилась — то там.       — Это мутное дело действует мне на нервы. Яснее, Квиберн.       — До того, как вы отправитесь в путь, яснее не станет. Позвольте мне остаться здесь и позаботиться о… том, чем бы это ни оказалось.       — Ладно. Делай всё, что сочтёшь необходимым, — срезал король. — А теперь, перед тем как перейти к главному, я должен сделать распоряжение.       Лорды Малого совета, — все, кроме Аурана Уотерса, — слушали с внимательными минами.       — Лорд Квиберн позаботится о городе, но бразды правления королевством в наше отсутствие возьмёт на себя принцесса Арианна. А если я не вернусь с Драконьего Камня, она же и останется королевой-регентшей.       Лорд Айронвуд замер, лорд Фаулер кивнул.       — Чьей регентшей? — Рендилл Тарли наморщил лоб.       — Если я не вернусь с Драконьего Камня… — Эйегон позволил себе улыбнуться. — Королева станет править от лица нашего ребёнка.       Один лишь Варис, казалось, не был удивлён. «Я тоже, — вздохнул про себя Эйегон. — Должно быть, Арианна советовалась с кем-то из женщин, прежде чем сказать мне наверняка… может ли тут быть замешана фрейлина? Дженнелин Фаулер?»       — Мои поздравления, — проговорил, однако, лорд Франклин не менее изумлённо, чем остальные лорды, и они присоединили свои голоса к его. Даже Ауран Уотерс, пускай и не оторвав взгляда от экзотического убранства залы, в оживлении потянулся:       — Будем ждать родов.       — Если я не вернусь с Драконьего Камня, — повторил Эйегон, приняв все поздравления, — Арианна проправит сначала семь месяцев, а затем — ещё много лет, либо пока Рейегар не заработает рыцарских шпор, либо пока Рейенис не выйдет замуж. И все вы станете помогать Арианне.       «Кто справится лучше неё? Арианна так же опытна в игре престолов, как и… как и в мужчинах. Если кто и возьмёт в узду моих лордов, это будет она. И уж она-то не прогадает, когда посвятить нашего сына в рыцари. Открыв Эдрику дорогу в тринадцать, я невольно проложил путь и ей». Наконец, последняя, решающая мысль — и несмотря на то, что поворачивать её в голове сдавливало рассудок, самая важная: сделавшись матерью его наследника, Арианна станет единственной, кому он сможет довериться.       Лорды роптали с каждым мгновением всё тише. Общая растерянность одержала верх над громкими разрозненными реакциями, и Эйегон решил, что все с ним согласны.       — Отлично. — Король удивился вместе со всеми, когда Уиллас Тирелл установил для него тишину, забив тростью по вышитому тугим тростником полу. Мирийские ковры отсюда убрали, когда люди Рендилла Тарли запачкали их кровью. — Дейенерис.       — Тётка вашего величества принесла в Пентос пламя и кровь, — сказал Варис. В его голос вплетались всё новые непривычные нотки. «Евнух сегодня не похож сам на себя, — думал Эйегон, — но значит ли это, что теперь ему можно верить?» — Поскольку освобождать там некого, второго Волантиса не случилось. Вместо этого орды её дикарей ворвались на самые улицы города, сожгли целые районы и разграбили всё подчистую. Капитан отряда её наёмников, — некий Принц Оборванец, — остался править руинами в награду за услугу, оказанную ей Гонимыми Ветров на войне с Юнкаем.       — А как же Иллирио? — Эйегон прикрыл разинутый рот.       — Его дворец защищали две сотни Безупречных — большинство он не так давно перекупил у других магистров, тирошийского архона и у Морского Владыки. Дотракийцы не смогли пробить их оборону. — Евнух помолчал. — Тогда Дейенерис спалила его дворец в огне своего чёрного дракона.       — И Иллирио вместе со дворцом? — наклонился Гарри Стрикленд.       Варис опустил лысую голову.       — Ей служит Барристан Селми, — нахмурился лорд Тарли. — Разве не магистр Иллирио приютил было его по ту сторону моря?       — Это малая часть того, что Иллирио для неё сделал. — Бессильно Эйегон стукнул кулаком по столу. — Сгорел! Подумать только! В том самом дворце, где она с братом полгода жила под его опекой. В огне того самого дракона, которого онподарил ей!       — Ни толики благодарности, — напряжённо кивнул Старый Ястреб.       — В её характере, — громыхнул Матис Рован. — Девчонка не понимает порядков. В ней нет никакого уважения!       — Моей королевой ей не бывать, — заключил Серебряный Топор.       Бездомный Гарри кивнул и встал.       — Поступок и впрямь скверный, вот только я ума не приложу, с каких это пор он в её характере. — Он перевёл взгляд с Рована на Эйегона. — Ваша тётка заслужила славу Разрушительницы Оков, милостивой покровительницы слабых, простых людей. С чего вдруг ей подвергать огню Вольный город Пентос?       — Её немилость падает на каждого рабовладельца, — предположил Уиллас Тирелл.       — В Пентосе рабство запрещено.       — Тем не менее, пентошийские магистры владеют рабами, лорд Стрикленд. Но это и не важно. Велика ли разница между господами? Рабовладелец, магистр, лорд…       — В голове этой гарпии может происходить всё, что угодно, — выдохнул Серебряный Топор.       Квиберн дождался, пока сетующий гомон не уляжется.       — Дейенерис едва семнадцать лет.       Бездомный Гарри опустился на свой стул.       — По-вашему, её сводят с ума советники, — моментально догадался Стрикленд.       — Девушку окружают безумцы, — кивнул мейстер-недоучка. — Белоголовый летниец, взывающий к демонам. Ведьма в окровавленной маске. Капитаны Железного флота.       — И ваш знакомый, архимейстер Марвин. — Варис не улыбался. — Он тоже безумец?       — Марвин Маг — не тот, кто нас беспокоит, — понял вдруг Эйегон. — Её десница, вот настоящий бес.       Ветреное воспоминание перенесло его на борт родной «Робкой девы». Корабль плескался вниз по течению, согреваемый течениями Ройны и молодым солнцем. Партию кайвассы урод-карлик выстроил на лжи, лицо его по другую сторону доски исказила кривая ухмылка.       Доверять, мой принц, нельзя никому. Ни вашему мейстеру без цепи, ни вашему лжеотцу, ни бравому Утке, ни прелестной Леморе — никому из близких людей, растивших вас с малолетства. В первую же голову не верьте торговцу сырами, Пауку и маленькой королеве, на которой хотите жениться. Это недоверие проест вам желудок и не даст спать по ночам, но лучше уж это, чем вечный сон.       Эйегон обнаружил в себе жалость. Он побоялся представить, в какую тьму Бес затягивает Дейенерис. «Хуже всего в его словах вовсе не корыстные цели, что за ними спрятаны, и не яд, что пронизывает их до последней буквы, звука, интонации, а нечто более неотвратимое, — мрачнел юноша. — Они истина. Что может разум противопоставить правде?»       Эйегон не смог заставить себя поверить в слова, которые собирался произнести.       — Мы направляемся на переговоры. — Он обвёл взглядом десятерых советников. — Всё, что нам нужно — это развеять её заблуждения, принудить узреть правду. И мы победим.       — Нашим словам придают вес армии, — сказал Матис Рован, — а распутить их, рано или поздно, да придётся.       — Верно. — Рендилл Тарли брал голос всякий раз, как речь заходила о военном деле. — Под стенами Королевской Гавани встало пять лагерей. Десять тысяч Золотых Мечей разместилось у реки. Столько же дорнийцев и ещё восемь тысяч их копейщиков — бок о бок дальше к северу. Шесть тысяч конных рыцарей Простора окопались за Старыми вратами, и ещё двадцать две тысячи пехотинцев со стрелками — за Драконьими. Внутри городских стен золотые плащи сира Хамфри и Ордена Веры вместе дают нам ещё восемь тысяч солдат. Всего в городе это составляет сверх шестидесяти тысяч.       Голые цифры казались достаточно головокружительными, но померкли, когда Эйегон взглянул в окно, со скрипом отодвинувся вместе со стулом. Дождь тяготил ночной город; ранняя зимняя луна озаряла серебром пелену тумана, что клубился над Королевской Гаванью. С улиц и переулков… из домов и лачуг… из борделей и особняков… с площади на улице Сестёр и Великой септы Бейелора… отовсюду сквозь серую дымку загорались тёплые огни. Сама по себе столица простиралась, казалось, до горизонта, но нет: дальше, за тёмными силуэтами башен и цепью городских стен, раскинулись бескрайние поля военных палаток, частоколов, рвов и знамён. Издалека замок сотрясали военные рога и трубы, бьющие о позднем часе. Эйегон до сих пор не мог до конца осознать, что все эти люди действительно принесли ему клятвы, сделали его королём и готовы были сражаться в его войнах.       Тогда же Тарли доложил как бы вслед:       — Скоро каждых четверых из пяти воинов придётся распустить.       — Распустить?       — Не будь у вас в планах будущих завоеваний, это следовало бы сделать ещё давно. Такое количество солдат не может стоять на одном месте так долго; первые тяжбы уже проредили каждое из воинств. Всего продовольствия Простора не хватит, чтобы месяцами держать под городом шестьдесят тысяч лишних ртов, а зима…       Рендилл Тарли обернулся к окну, дабы проследить взгляд Эйегона. Замолчал.       — Зима вновь отступает, милорд. За ночь дождь истопит сугробы, и к утру снег превратится в мокрое месиво. Не идеальные условия для похода, но и Золотые Мечи, и рыцари Простора, и все остальные на них согласятся. И как только я покончу это дело с Дейенерис, мы разделим войско и вернём себе королевство. Вы и Матис Рован двинетесь на юг. Я с лордами Айронвудом и Фаулером вступлю в западные земли и осажу Утёс Кастерли, коли придётся. Гарри тем временем возьмёт под контроль свои речные земли — а что делать с Чёрной Рыбой мы решим, как только обстоятельства тамошней войны прояснятся. Когда со всем этим будет покончено, мы соединим свои силы, сокрушим Железные Острова и отправимся дальше на север.       — Я не гарантирую, что Золотые Мечи пойдут дальше без оплаты, — решился Стрикленд.       — Никто не пойдёт дальше без оплаты, — твёрдо сказал Эйегон. — Мы с лордом Уилласом об этом позаботились. Железный Банк Браавоса уже отправил в Красный Замок представителя. С тех пор, как лорд Мандерли заявил о поражении Станниса Баратеона, банкирам необходим новый чемпион. Дейенерис слишком горда, чтобы платить по долгам Узурпатора; воспользуемся же этим, пока есть возможность.       «Уступка за уступкой, я продам всё своё королевство», — подумал он однако. Сначала Эдрик, затем Мечи и Звёзды, теперь вот банкиры — а Золотые Мечи уже теряют терпение.       — Многие офицеры настроены не столько на золото, сколько на замки, — настаивал Бездомный Гарри. — Это просто катастрофа…       — Мы придумаем решение, — успокоил его Уиллас Тирелл.       — Придумайте решение вот чему ещё, раз уж взялись, — нежданно воскликнул Ауран Уотерс. Девять голов тотчас же повернулись в его сторону. — Я требую Дрифтмарк.       «Не впервые», — хотел было отмахнуться Эйегон. Но остановился. На секунду он замер под леденящим взглядом бастарда. В голосе пирата заскрипели новые, дикие нотки, и король поневоле остолбенел, боясь совершить ошибку, словно обнаружив себя, с ногой, поднятой для последнего шага, на краю пропасти.       На выручку ему пришёл Уиллас Тирелл. «В который раз», — пронеслось в голове у Эйегона.       — В кругах пиратов, контрабандистов и корсаров, может, и норма перечить королю, если среди них таковой вообще найдётся, — принялся он отчитывать, и резкий тон молодого человека, всегда столь сдержанного, удивил короля даже больше, чем само его заступничество. — Но здесь Красный Замок. Перед вами король, сомневаться в слове которого нельзя. Таков наш порядок. Таковы принципы. Почтение. Иерархия. Субординация.       — Субо-что? — Уотерс встал. — Супостатство! Вот что. Король, в чьём слове нельзя сомневаться, обещал мне Дрифтмарк.       — Обещал — значит отдаст. — Оставаясь на месте, лорд-калека понизил голос. — Когда придёт время.       — Время уже наступило. — Желудок Эйегона скрутило и неожиданно обожгло, когда изумрудные глаза бастарда сверкнули на него, точно взрывом Дикого Огня. — Я распоряжаюсь твоим флотом, ваше величество.       — Краденым флотом, — произнёс король еле слышно, и его слабые слова заглушил рокот молнии.       Но Бастард с Дрифтмарка не думал останавливаться, а следующая струнка, до которой он дотянулся, способна была зацепить и свести юноше внутренности. Дождь хлопотал снаружи: тр-тр-тр-тр. Отзвук капель напомнил о том, чего никогда не случалось: Эйегон увидел себя в пустой постели, усталым, бессонным, в жарком поту. Не отваживаясь закрыть глаза, он слушал дождь ночами напролёт. Тр. Тр. Тр. Стоило дать терзаниям волю — они доведут его до одержимости. От ночного безумия его отделял один шаг.       — Трон шатается под тобой, и расшатывают его эти лизоблюды. — Уотерс провёл пальцем по Малому совету. — Пока ты обмениваешься с ними любезностями, они высчитывают, когда мечи, которыми они клялись тебя защищать, будет выгоднее вонзить тебе в живот. Раскрой глаза! Корону нужно заслужить. Король должендержать слово. Иначе ты ничего не стоишь.       Уиллас Тирелл теперь замолчал, но прочих советников с лихвой распирало от возмущения. Рендилла Тарли, первым раскрывшего рот, Эйегон остановил жестом. Бастард был прав. «Что бы я о нём ни думал, — вздохнул про себя юноша, — в этом он прав».       Эйегон молчал.       — Да, мой флот краденый. Я увёл его у Ланнистеров. И теперь не смог бы вернуться к ним, даже если бы хотел. — Разгорячённый первой пебедой, Уотерс осмелел. — Но Ланнистеры, по крайней мере, платили…       — Ауран! — Эйегон не ожидал услышать свой голос до того ровным. — Довольно.       Он приложил пальцы к глазам.       — Не нужно усложнять дело…       Короткая тишина.       — Веди себя прилично, и лорд Уиллас даст тебе тысячу человек. Тогда же, когда все остальные войска покинут столицу, ты посадишь отряд на корабли и возьмёшь Дрифтмарк. Моё слово не проклятая пустышка.       Советники подавленно жались на своих местах. Лорд Хайгардена тотчас же вновь обрёл дар речи.       — Если на то будет воля его величества, я выделю этот отряд…       Удивлённый, Бастард с Дрифтмарка настороженно вернулся на место.       — … но до того я сам вынужден испросить вашего слова. Это мой долг перед семьёй, перед домом Тирелл.       Эйегона не избежал его быстрый обмен взглядами с Варисом. «Может ли Тирелл знать о моих планах? А если кто-то — тот же Паук — ему сообщил, откуда тому знать о них в первую очередь?» С чувством повисшей в воздухе тревоги Эйегон вспомнил о ребёнке под сердцем Арианны, о фрейлине и раскрытых тайнах.       Взглянув на Вариса, он сам встретился с евнухом глазами. «Вот только с чего я взял, что мои секреты известны ему до того, как я сам в них уверяюсь? — отступил он. — Как узнал об этом вздоре? По странному взгляду, по безмолвию… осанке?»       Хватит сходить с ума. Избавляясь от помыслов назойливых, как рой пчёл вокруг цветка, он вернулся к лорду Уилласу.       — Что я могу сделать?       — Сделать — ничего. — Тирелл выдохнул. — Речь идёт о филигранной проблеме… это отнюдь не прямая дорога… можно даже сказать, мы сейчас ходим по тонкому льду. — Голос Уилласа дрогнул. — Стоит не вовремя надавить — холод обожжёт нам самые кости. Если я вас о чём и прошу — так об осторожности.       — Об осторожности? — «Это нечто новенькое».       — На Драконьем Камне, — пояснил Уиллас. — В заложниках у Дейенерис мой брат.       Под арочными сводами Палаты Малого совета зависло безмолвие: тр-тр-тр. «Это боги льют слёзы», — подумал Эйегон, сам не представляя к чему. Он знал, что должен сказать, но лишь раз за разом проговаривал слова про себя, на удивление ясный и собранный, невозмутимый в тишине.       — Сир Лорас вернётся домой, — объявил он наконец, — сюда, в Красный Замок. Ему предстоит занять место лорда-командующего моей Королевской Гвардией. — Все при дворе соглашались, что другого проку от нового калеки из дома Тирелл уже не будет. — Я сделаю всё, что в моих силах, дабы ваш брат возвратился живым. — Эйегон улыбнулся. — Вы мне в этом поможете.       Лорды, все как один, насторожились. Поняли — наступил тот самый момент.       — Уиллас Тирелл, — продолжил король. — Лорд Хайгардена, верховный лорд Мандера и владетель Простора. Вы можете принять назначение на должность десницы короля.       Молодой человек воздержался от бурных реакций — этим он отличился от прочих советников. Одни вздымали брови, другие раскрывали глаза, третьи мычали. Лорд Уиллас едва приподнял уголки рта, склоняя голову.       — С радостью приму — если пост мастера над монетой после меня вернётся к лорду Матису.       Эйегон бросил взгляд на Рована. «Как легко порой застать этих лордов врасплох, — усмехнулся про себя Эйегон. — Он не скоро забудет об этом, причём не столько из-за самого жеста, сколько из-за скорости, с которой Уиллас о нём вспомнил». С каждой минутой совершённый выбор радовал короля всё больше.       Губы маленького уродца шевелились у него перед глазами, едкие слова норовили забить уши, но Эйегон думал о другом. Каждый раз, когда разум возвращал его на палубу «Робкой девы», он бросался за борт. Король бежал в Тронный Зал, собственную обитель, в Штормовой Предел, крепкую и верную твердыню, в Хайгарден, чья плодородная округа только освободилась от последнего урожая, в светлые покои, где его ждала, оберегая бремя, Арианна.       Молния прорезала дребезжание дождя. Эйегон Шестой обзавёлся наследником и сильной правой рукой, и на одну ночь все его страхи смыло божьими слезами. Наутро перед переговорами король Эйегон Таргариен взирал с палубы «Возрождённого Дракона», как над твердыней королей-драконов вздымается красно-чёрное знамя его нового врага.       «Война близко», — подумал он. Красно-чёрный — Эйегонов герб ничем не отличался от знамени Дейенерис — парус раздуло, тот выгнулся, точно дракон, что воспарил над Штормовым Пределом треть года назад.       Размерами дромонд Серсеи Ланнистер превосходил замок штормовых королей. Стоя на носу корабля, король неволей чувствовал себя властителем морей равно как Семи Королевств. За спиной у него раздувались паруса выше башен Красного Замка; палуба «Дракона» простиралась на четыреста футов, вмещала восемь сотен вёсел и в длину поравнялась бы с тремя тронными залама Мейегора Жестокого. Взлетающий с носа дракон о трёх головах рассекал лапами волны; пенные брызги с солью день ото дня проедали его позолоту. Несмотря на свои гигантские размеры, девять дромондов, следующих за флагманом клином, показались бы на фоне «Возрождёного Дракона» кучкой торговых коггов.       На корабле поднялся шум. Целые сотни солдат кружили по бескрайней палубе, мешаясь под ногами у матросов. С далёкого утёса кормы бросал приказы Ауран Уотерс. Эйегон видел, как адмирал размахивает руками и кидается на помощников, но ни единого слова до него не доносилось. Вины морского треска в том не было — людских голосов воды заглушить не могли.       Эйегон сжался. Верхний королевский плащ был оторочен белым мехом сумеречного кота. Под ним — шкура красного волка. «Джон носил такую же, когда был моим отцом, — думал Эйегон. — Когда был твёрд голосом, и силён рукою, и трезв умом». Джон носил красную шкуру, когда был самим собой.       С носа флагмана Драконий Камень предстал перед сиротой далёким скалистым плавником, торчащим посреди морской глади. Солнце поднималось за островом. Тусклые лучи просачивались сквозь фигуры горгулий-башен.       Юноша простоял на месте несколько минут. Вскоре он заметил, как толпы трудящихся за ним расступаются, а гомон команды утихает. Из моря голов к нему выступил Бастард с Дрифтмарка собственной персоной. Спустившись с кормы и преодолев расстояние колоссальной палубы в спешке, разгорячённый, адмирал расстёгивал серебристые пуговицы голубого камзола. Король поёжился — с зимой нахлынул стылый мороз, а морские ветра пробирали его самого до костей.       — Наш «Дракон» приземлится через полчаса, — сказал Уотерс буднично.       — Спасибо за добрый путь, лорд Уотерс.       — Ветру спасибо, — отмахнулся тот. — Мой король…       Адмирал облокотился на борт по левую руку Эйегона.       — Когда мы прибудем на Драконий Камень, я останусь на борту корабля. Позвольте мне проследить, чтобы флот не попал в руки Дейенерис, если что-то случится с вашим величеством на острове.       Эйегон моргнул.       — Вы принимали участие в битве на Черноводной, — сказал он. — Ваш корабль сгорел вместе с «Гордостью Дрифтмарка» вашего брата. Скажите: почему вы не боитесь, что огонь и сейчас сокрушит ваш великолепный флот?       — Вы как следует наверстали упущенную историю Вестероса, — ухмыльнулся бастард. — Знаете ли вы, чьей идеей был Дикий Огонь?       — Серсеи, — выпалил Эйегон, вспоминая слова Квиберна. Тотчас же покачал головой. — Нет; едва ли такую блестящую тактику разработала женщина. Больше похоже на Тайвина Ланнистера.       — Похоже, — кивнул Ауран, — но именно лорд Тайвин разгромил нас, в последний момент появившись со своими рыцарями из Простора. Сам он защитой города не ведал, зато…       — Тирион служил десницей в его отсутствие, — вспомнил Эйегон. Он обратил на Уотерса удивлённый взгляд.       — Об этом не принято было говорить. — Улыбка бастарда стала шире. — Лорд Тайвин решил пожать все, что Бес посеял — неудивительно, чем их история закончилась. Должен сказать, я удивился ничуть не больше, когда услышал, что впоследствии карлик поступил на службу заморской королеве.       — Королеве с драконами, — напомнил Эйегон. — Она превратит этот корабль в пепел, если его капитан откажется преклонить перед ней колено. Так откуда у вас столько рвения за меня мстить?       Снизу, какие бы размеры ни набирали волны и сколько бы ни били по корабельному днищу, дромонд равнодушно рассекал воды широким форштевнем. За всё морское путешествие палуба ни разу не покачнулась у них под ногами; вот и теперь, молча у фальшборта, Эйегон заметил неподвижность сцены. Безмолвие застаивалось.       — Мой племянник первым склонился перед ней, — пробормотал Уотерс. — Она не отберёт у Монтериса Дрифтмарк. Мне нет места при её дворе.       — Дейенерис любит корабли. Если капитаны Железного Флота нашли при её дворе место, вам-то бояться и подавно нечего. — Эйегон кисло хохотнул. — И уж всяко лучше потерять Дрифтмарк, чем жизнь.       Ауран Уотерс вновь помолчал.       — Я видел падение королей и королев, — сказал он вдумчиво. — Как их мечты стирал в порошок случай, а казалось бы нерушимая власть разлагалась при содействии как врагов, так и друзей. Это ведь Луковый Рыцарь уговорил Станниса оставить Красную Жрицу здесь, на Драконьем Камне, перед битвой. Я видел, на что способен её бог, Эйегон. Если вина за то поражение на ком-то и лежит — то на Давосе Сиворте, его верности и его благих намерениях. — Последние слова бастард произнёс кривым голосом. — Это Варис убедил Серсею Ланнистер, что Тиреллы замышляют предательство. Вся та паранойя — Паука рук дело. Удивительно, как это я ещё тогда не догадался. Это Квиберн убедил Серсею выбрать суд поединком…       — Это Ауран Уотерс убедил Серсею построить флот.       — Мнимую львицу окружали десятки врагов, настоящих хищников. Убив лорда Тайвина, Бес обрёк царствование сестры на провал. Родной брат, — едко усмехнулся бастард. — Я воспользовался возможностью, что сами боги поднесли мне на блюдечке. Только и всего.       — Не могу сказать, что понимаю, как это должно убедить меня в искренности ваших обещаний, — сказал Эйегон заинтересованно. — Или в вашей верности.       — Убедить в верности нельзя. — Бастард снова улыбался, но голос его звучал твёрдо. — Верность вам придётся принимать на веру. Всегда.       Король фыркнул.       — Я видел верность, — продолжал Уотерс. — Когда Станнис Баратеон собрал горстку сторонников, намереваясь завоевать все Семь Королевств, а его Красная Жрица жгла лики Семерых под молитвенный гимн людей королевы… я видел верность в лицах людей. Теперь, когда на Драконьем Камне объявилась захватчица, вы не увидите верности в лицах тех, кто окружает её и шепчет ей на ухо.       Ауран посмотрел юноше в глаза.       — Почему, по-вашему, третьего, зелёного дракона Дейенерис в последний раз видели только в Миэрине?       Вопрос застал его врасплох.       — Зелёную тень замечали над пожаром в Спорных Землях…       — Зелёную тень? — Адмирал покачал головой. — Как, в семерых преисподних, может выглядеть зелёная тень? Выдумки. Нет… рано или поздно и Дейенерис потеряет корону — вместе с головой.       — Чем же я заслужил себе особое место среди всех… недолговечных королей и королев?       — Ещё не заслужили, — пожал плечами Уотерс, — но можете. Я понял это вчера. Если что-то случится с вашим величеством на переговорах, ваше дело выживет, я знаю. Это будет непросто, но так или иначе… принцесса коронует вашего ребёнка, а Уиллас Тирелл ей поможет. Лорды не потерпят «несчастных случаев» на переговорах.       «Он не лишён разумных мыслей», — признал себе Эйегон, но убеждён не был.       — Нет, — сказал он, прерывая молчание. — Боюсь, я так и не понял, о чём вы.       — Возьмите Вариса, — напирал Уотерс. — Готов поспорить, не пройдёт и луны, как он придёт к вам, предлагая непосильную помощь в некоем щекотливом деле…       Бастард обнажил зубы в ухмыльке.       — Ах, Ауран Уотерс, ах, подлец. Сколько проблем от него, сколько головной боли вашему благороднейшему величествтву… — Ауран плюнул за борт. — Позвольте мне о нём позаботиться. Ваш верный слуга не пожалеет стараний вам в угоду…       «Да, — невольно улыбнулся Эйегон, — хорошо себе представляю».       — Ауран Уотерс подписал себе смертный приговор на собрании Малого Совета, — сказал юноша весело. — Так паясничать с лордами…       — Он и сам так подумал, — посмеявшись, отозвался виноватый. — Но король ответил вовсе не так, как Ауран Уотерс ожидал. И теперь он не сомневается, чтó король сказал бы Пауку.       Держась за поручень, Эйегон наблюдал за Драконьим Камнем. Дымящаяся твердыня становилась всё ближе.       — Мы верны таким, как вы, ваше величество. Отказывайте людям вроде Вариса — и люди вроде меня будут верны вам.       Эйегон повернулся.       — Люди вроде пирата, предавшего двух королей и одну королеву? — На этот раз улыбка Эйегона оказалась скудной. — Вы были бы правы, если бы не причисляли себя в ряды тех, на чью верность я рассчитываю.       — Не спешите судить людей раньше времени, — сказал тот серьёзно. «И как будто не обижено», — приметил Эйегон. — Ни один из тех, кого я предал, не был таким, как вы.       — Такие, как вы, не верны никому, кроме себя самих.       Бастард кивнул.       — Такие, как я, меняются.       С минуту они помолчали. «Неужели?» — хотел спросить Эйегон, но… но уже знал, что верит. Почему-то верит. Низкому, наглому бастарду, отвратному щеглу, предателю, преступнику и вору.       — Вам пора, — сказал Уотерс.       — Лорд Уотерс. — Король едва наклонил голову, не опуская глаз. — Оставайтесь беречь флот.       Драконий Камень окутало дымом. Чёрные камни у основания; мелкие фигуры крылатых горгулий; зубчатые драконоподобные башни, высокие и скрюченные, словно талые свечи — всё заволокло сырой пеленой. За серой дымкой терялась и дорога, тонкой нитью сходящая к призрачным крышам прибрежной деревушки. Эйегон гадал, сколько склонов, уступов и пещер таит в себе таинственный остров. Одни только чёрные вершины замка у подножий Драконьей горы и сам вулкан вздымались над морем серых вод и туманов.       «Возрождённый Дракон» гладко подходил к острову. Боком развернувшись к чёрным пескам берега, усеянного камнями, и держась подальше от мели, флагман короля встал на якорь и высадил его на лодчонке. Во главе целого роя яликов — за королём на берег сходили сотни сподвижников, — Эйегон причалил к пляжу в месте, где намеревался оставить тысячи солдат. Несколько протяжённых скал поднимались отсюда параллельными гребнями и точно когти на лапе спящего дракона образовывали укромные борозды, где его лордам предстояло разместить свои лагеря. Собственная армия Дейенерис располагалась с другого краю Драконьего Камня, на восточных склонах острова — его хозяйка явно не хотела стычек между своими горячими дотракийцами и людьми Эйегона, пускай и позволила последним высадиться. Эти места им указал рослый северянин у неё на службе. Корабль, украшенный знамёнами многочисленных красных драконов и одного-единственного чёрного медведя, встретил их в морской лиге от острова. Всем, кого принц взял с собой, позволяется остановиться на острове, но не выше песчаной каймы под Драконьей горой, — звучал её указ. «Ибо драконы не устрашатся ни перед какими армиями», — трактовали его лорды Эйегона.       Уже к закату воины были на своих местах. Солнце заходило за перекрывающей горизонт цепью исполинских кораблей. Лагерь и флот разделяло полмили морской толщи. Эйегон невольно пожалел, что корабли пришлось оставить так далеко. Перед глазами у него раз за разом вставала наводящая ужас картина: когда с восточных склонов слышится улюлюканье, а копыта дотракийских скакунов взметают в воздух чёрные пески, из этой тёмной тучи вылетают, пронзая его людей, копья Безупречных. Осталось лишь надеяться, что Дейенерис и вправду вынуждена была оставить большую часть дотракийцев в Пентосе, и что её Безупречных воины Эйегона сумеют удержать достаточно долго, чтобы часть армии успела спастись на лодках. Король не питал надежды, что даже все семь тысяч, рассеянные по его лагерям, устоят перед противниками, из которых половина ровняла с землёй древние цивилизации, а другая остановила их, располагая в десятки раз меньшим числом. Он взял с собой столько воинов, сколько мог, но сейчас этого казалось смертельно недостаточно.       С последними лучами солнца лорды собрались в королевской ставке. В заключительный раз обсудив с ними вопросы государства, а также на письме утвердив своё завещание, король пошёл на встречу с прислужниками самозванной королевы. Помимо знати, он взял с собой всех своих приближённых, гвардейцев, слуг и оруженосцев. Вышедшая из-за частокола процессия составляла более сотни человек. «И с каких только пор мне это привычно?» — подумал внезапно для себя юноша у неё во главе.              Деревушка стояла на каменном плато. Испещренное трещинами, тёмное плато возвышалось над протоптанными армией чёрными песками побережья не более чем на фут. Деревянные дома, выстроенные на его поверхности, стояли в основном на шлифованных плитах; дороги между домами складывали тропинки, проложенные из старой древесины. В поселении не оказалось ни одной живой души — пока туда не явился десница королевы. Кутаясь в плащ волчьей шкуры, Тирион Ланнистер вразвалку шёл, в темпе двигая маленькими ногами, впереди десятка преклонивших колено перед королевой вестероссцев и вдвое большим числом Безупречных. Знакомый шрам зиял посреди его лица; две огромные ноздри выглядели так, будто урод кривил нос.       Король ждал его на площади.       — Кого я вижу, — крикнул Эйегон. — Я-то думал, мы тебя навсегда потеряли!       Ланнистер приближался молча.       — Неучтиво это — так бросать своих попутчиков! Не по-лордски.       На угрюмом лице урода только два глаза — зелёный и чёрный, — устремили на Эйегона взгляд исподлобья. Это его удивило: что сталось с острым языком карлика, где же ответная шпилька?       — Перед вами Эйегон из дома Таргариен, — провозгласил Эйегонов герольд, — шестой своего имени, король андалов, ройнаров и Первых Людей, лорд Семи Королевств и Защитник государства.       В ответ послышался мужской голос с сильным грубым акцентом.       — Вы находитесь во владениях Дейенерис Бурерождённой из дома Таргариен, — прорычал Безупречный, — первой своего имени, Неопалимой, королевы андалов, ройнаров и Первых Людей, владычицы Вестероса, залива Драконов и Вольных городов Юга, Разрушительницы Оков, Защитницы государства и Матери Драконов!       — Королева приветствует тебя, — сухо прибавил Тирион, подойдя так близко, что Эйегон мог бы взъерошить его волосы.       — Она примет меня, как было уговорено?       Карлик кивнул.       — Прикажи своим людям следовать за нами. Тропы к замку обманчивы.       Обе процессии двинулись с места, и вскоре песок сменился камнем, а плато — подножием искривлённых скал. Эйегон шёл рядом с Ланнистером и теперь ждал, пока тот сам заведёт разговор. Дорога извивалась вдоль вздымающегося массива предгорья, обрыв по левую руку с каждым шагом становился всё круче и опаснее. Карлик боролся с чересчур высокими ступенями и крупным булыжником под ногами — переступить через него такими маленькими ногами было не так-то просто. Только запыхавшись, Тирион наконец взял слово. Как показалось Эйегону, карлик хотел лишь доказать, что ему было не так уж и тяжело.       — Должен признать, — сказал он, — я приятно удивлён. Не думал, что ты успеешь вознестись так высоко, прежде чем тебя достанет Дейенерис.       — Я мог бы сказать то же самое о тебе, — усмехнулся Эйегон. — Меня рано списывать со счетов, карлик. Я законный король…       Тут юноша почувствовал странное дрожание воздуха.       — Давний друг как-то задал мне загадку — нет, выслушай. Между тремя важными людьми — королём, священником и богачом, — стоит простой наёмник, сказал он. Каждый из важных людей велит наёмнику убить двух других. Король — повелевая с высоты своей законной власти, священник — приказывая голосом богов, богач — обещая наёмнику столько золота, сколько он не видел в жизни. Так кто из них останется жить?       — Наёмник, — бросил Эйегон. — Не пудри мне мозги, Бес. Мне хватило нашего прошлого знакомства. — Юноше показалось, что земля под ногами дрогнула, но он решил продолжать, как ни в чём не бывало. — В отличие от Дейенерис, за мной стоит и верховный септон, и Железный Банк. А в том, что сын старшего сына наследует в первую очередь, известно каждому наёмнику, простолюдину и лорду в Семи Королевствах.       — У моего знакомого был другой ответ, — улыбнулся Тирион подобострастно. — Он сказал мне, что всё зависит от наёмника и чего хочет он. Что власть — это разводка. Что она есть только там, где люди сами её увидят.       Уродец обнажил жёлтые зубы, ухмыляясь ещё шире.       — А разве не известно каждому наёмнику, простолюдину и лорду в Семи Королевствах, что власть есть у того, у кого драконы? Эйегон сделал шаг назад и едва не оступился. Издав оглушительное, точно рёв тысячи львов, рычание, чудовище поднялось над ними и одним взмахом крыльев сотрясло землю. Порода под ногами затряслась, камешки полетели по воздуху, словно листья, в лицо вдруг ударила волна воздуха. Глаза чудесного создания, как два озера расплавленного золота, блеснули на него пристальным взглядом, прежде чем кремовый с золотом дракон снова взмахнул крыльями и взмыл ещё выше. С горы на дорогу ещё с полминуты сыпались камни — Эйегон отошёл вместе со всеми ближе к обрыву. Опустив голову, он увидел внизу скрытую туманами пещеру.       — В отличие от старшего брата, Визерион предпочитает воду огню, — сказал Тирион Ланнистер, и Эйегон уловил в его голосе завороженные нотки. — Ему нравится летать над морем и вспенивать крыльями воду, и жилище себе он устроил недалеко от берега.       — А чёрный угнездился прямо на вулкане?       Карлик прищурился.       — Да, в самом жерле.       Когда их шествие миновало деревушку шахтёров в долине между двумя горными гребнями, Эйегон обернулся на диковинку. Собрав жителей в центре поселения — перед входом в шахту, — седой иноземный здоровяк громогласно возвещал демоническую проповедь. Его угольно-чёрную кожу покрывали красные татуировки, а посох венчала голова разъярённого дракона. Рокочущий голос, накатывающий будто из недр дыхания гиганта, разносился над горами и ещё долго преследовал Эйегона и его спутников.       — Боги, — только и вымолвила септа Лемора.       Эдрик Шторм, шествующий рядом, процитировал «Семиконечную звезду» с видом оруженосца, искренне старающегося утешить своего старого рыцаря — пускай выжившего из ума, но оттого не утратившего былое уважение:       — Еретик, кой отвернулся от лика Семерых, только бы преклониться пред лживыми идолами, сим обречёт себя сам на неудачу, — говорил он, и с каждым словом его юный голос обретал всё больше уверенности. — Сперва утратит он трудолюбие своё, данное ему Кузнецом, и бросив труды свои, примется за дела, ему не предназначенные. Тогда станет он искать лёгкий путь среди намерений своих, кои мрачнеют, что лес густой в ночи, но заплутает, ибо отвернёт от него Старица свою лампаду. В немудрости своей обозлится еретик и набросится на первого, кого повтречает… но не легче будет еретику сразить мечом своим праведника, чем самого Воина со всею его божию силой, ибо Отец никогда не рассудит иначе, чем вложить эту силу в длань праведника, а врага его божией силы лишить. Отчаянье и крах ждут еретика во всех делах его.       Прислушиваясь к странной речи, не менее дюжины гвардейцев и слуг из попутчиков обернулись на мальчика к тому времени, как он закончил. Септа Лемора согрела их слабой улыбкой.       — Твоя септа была хорошей наставницей и постаралась на славу, юный лорд. Но даже Семеро не всесильны. Любой праведник, кой страшится демона иль беса, гласит «Книга старицы», страшиться должен и тех, кои поклоняются демонам иль бесам.       — По-твоему, их красный бог — настоящий демон? — встрял тут Эйегон. — Не один из «лживых идолов»?       — Никто не может знать этого наверняка, ни я, ни ты, — уклонилась на это септа. — Я знаю лишь, что человек тот мне не понравился. Он живёт под взором горгулий и носит горгулью на навершии посоха, а в пасти у неё полыхает зелёный огонь…       — Простой трюк, — отмахнулся Эйегон, — иллюзия. Готов поспорить, черномазый не обошёлся без Дикого огня.       — Так что, вся его сила — разводка?.. — спросил кто-то из пажей и, едва не забыв, протараторил: — Ваше величество!       Внезапно Эйегон припомнил, что говорил ему карлик. Предчувствуя появление дракона, он тогда почти не слушал — но теперь в точности понял, что тот имел в виду.       — Разводка, — кивнул он. — Его сила будет видна только там, где люди захотят её увидеть.       — Когда дядя нападал на Штормовой Предел, — помрачнев, чуть ли не прошептал Эдрик, — некоторые говорили, что видели такое… что было не разводкой.       — Мальчик прав, Эйегон, — сказала Лемора. — Сначала война, затем голод, теперь вот это — я буду молить Матерь о том, чтобы она простила нам те грехи, за которые на нас наслали все эти бедствия. Иначе начнётся болезнь.       «И Долгая Ночь для полного счастья, — хотел было простонать король, но вовремя остановился. — Благодарение Матери». Вместо этого он повысил голос так, чтобы его слышала львиная доля его людей, и торжественно объявил:       — Вам, как и всем моим верным подданным, нечего бояться. С помощью богов, которые дали мне корону, я искореню всё то зло, что терзало Вестерос, пока им правили узурпаторы. Скоро наступит мир.       Уже на подходе к Драконьему Камню Уиллас Тирелл приблизился и похлопал короля по плечу.       — Хорошо сказано, Эйегон, — позволил себе десница. — Так держать. На переговорах этот огонёк придётся нам очень кстати.       «Не в последнюю очередь для того, чтобы выкупить твоего брата?» — подумал юноша, но смолчал.       Цитадель повелителей драконов мрачной глыбой возвышалась над пришельцами. Драконы, царствующие над крепостью вместо башен, внушали своими размерами и статью. Сотни — а на самом деле, знал Эйегон, ровно тысяча — горгулий устремляли вниз надменные взоры, кричали, дико выгибались и потрясали крыльями. Толстые каменные стены чернели с пропажей последних лучей алого солнца.       Подступы к замку оказались перекопаны, несмотря на то, что состояли из твёрдого камня. Повсюду опытному глазу попадались следы кровавого штурма Лораса Тирелла: вон вдали, где грунт смягчался, лишь недавно зарытые подкопы лорда Редвина; вот прямо перед ними новейшие ворота в замок, заменившие те, что выбило тараном; вот у подножия стены лежит, скрытая слоем тумана, разбитая горгулья. Сами стены, однако, остались невредимы: сколько Эйегон ни вглядывался сквозь дымную пелену, ни единой бреши, трещины или даже потёртости не замечал — только неотмытые пятна кипящей смолы. «У одного из этих пятен, — подумал Эйегон, — сам сир Лорас чуть не распрощался с жизнью — если Дейенерис не блефует и он ещё жив».       Проходя через новые крепостные врата, Эйегон успел спросить себя, уж не магия ли в самом деле оберегает эти стены.       Сразу при входе Тирион Ланнистер отдал распоряжения, и Безупречные отвели слуг короля туда, где им предстояло ожидать завершения переговоров. «Ждать им недолго, — прикинул Эйегон. — Час уже поздний. Если мы с Дейенерис и встретимся сегодня, продолжим всё равно уже назавтра».       Внешний двор был готов разместить как гостей, так и отсутствующую хозяйку с её людьми. Последние терпеливо ждали на своих местах — каждый из её приближённых, кроме Мокорро, Мормонта и нескольких командующих, занял своё место на небольших двухъярусных трибунах в дальнем конце двора, перед грозной башней Морского Дракона, устремившего свой взгляд на Королевскую Гавань.       Лорды и приближённые Эйегона заняли собственные места напротив, король воссел между лордом Уилласом и Бездомным Гарри. Самые знатные из лордов штормовых земель, Дорна и Простора, они далеко превосходили значимостью любого в разномастном вражеском стане, включавшем её собственного юного лорда Дрифтмарка, капитанов наёмников, архимейстера Марвина и Барристана Селми, но в основном дотракийцев, Безупречных и магнатов Вольных Городов, — кроме разве Тириона Ланнистера, которого королева на словах сделала лордом Утёса Кастерли. Карлик занял место по правую руку от королевы и лишь её деревянный трон остался пустовать.       — Ваша королева запаздывает? — выкрикнул насмешливо Серебряный Топор.       Эйегон догадывался, что произойдёт дальше, и знакомое дрожание воздуха подтвердило его опасения.       Голова каждого пришельца в один миг развернулась. Оттолкнувшись громадными когтистыми лапами от скалистого края вулканического жерла и небрежно скинув вниз несколько валунов, чёрный зверь взмыл над Драконьей горой. Рыча и пуская настоящий дым из ноздрей, дракон обогнул замок в воздухе — крылья его простирались так широко, что могли бы достать от одного края крепости до другого, а тело не уступало размерами самым большим слонам Гарри. Чудовище с грохотом опустилось во двор, и теперь Эйегон увидел его чешую — чем-то блестящие чёрные пластины напомнили ему о Чёрном Пламени. Пока Дрогон мотал рогатой мордой, свирепо клацал зубами и лелеял в пасти тёмный огонёк, его мать сошла с седла на истёртые камни замка. Королева приземлилась далеко и теперь пересекала двор уверенным шагом. Серебристые волосы струились на ветру, строгий чёрный плащ украшали такие же чешуйки, как на драконе, а с плеча свисала гербовая красная ткань. Глаза потомка Древней Валирии устремились прямо на Эйегона.       «Но ростом она как девочка, — подумал король, успокаиваясь. — Девочка и есть». Грозной королеве лишь недавно исполнилось семнадцать лет, и пускай взрослый костюм сидел на ней как влитой, Эйегон не сомневался, что ко многому она ещё не готова. Разглядев её миловидное личико, юноша даже пожалел, что так поспешно отверг идею брака.       Взойдя на деревянный помост, королева опустилась на трон. Пробил колокол замковой септы. После нескольких мгновений молчания слово взял Тирион Ланнистер:       — Ваше величество, — обратился к королеве десница. — Принц припозднился. Наступает ночь. Гостей следует принять в замке, а переговоры продолжить завтра.       — Так и будет. — Голос девушки показался Эйегону на удивление властным. — Но сперва, разберёмся с тем, кому эти переговоры предстоит вести. С тем, кто мы есть.       Эйегон встал.       — Я король Эйегон Таргариен.       — Неужели? — ухмыльнулся Тирион. От юноши не ускользнул его быстрый взгляд туда, где сидел Варис.       Эйегон снова сел. Рубины на короне Завоевателя, которой лорды увенчали его в королевском шатре, сверкали убедительнее любых слов.       — И по какому же праву принц занял Железный Трон? — вопросил Бес у подданных Эйегона.       — По праву рождения, — отозвался Уиллас Тирелл. — Король Эйегон — старший законный сын кронпринца Рейегара.       В этот момент Эйегон заметил сразу две странные вещи. В рядах врага это были улыбки, появившиеся на лицах прислужников королевы. В его собственном стане — тревожный вид на лице Бездомного Гарри. Стрикленд отчего-то заёрзал на своём сидении и издал хриплый кашель.       — Рейегар погиб от руки Роберта Баратеона, — продолжал Бес. — И хотя я был тогда ещё слишком юн, чтобы видеть всё это своими глазами, всей стране известно: мой бесчестный лорд-отец позаботился, чтобы дети принца ненадолго пережили отца. Прежде чем положить вас к ногам Узурпатора, ваше тельце закутали в красную ланнистерскую ткань, чтобы не видно было кровь.       Эйегон держал нерв, а карлик невозмутимо надавливал:       — От вас же я слышал историю о вашем чудесном спасении. Красивая сказка, признаю. Героический спаситель-паук. Верный друг вашего отца, взрастивший внука того, кто изгнал его и лишил дом грифонов их исконных земель. Триумфальное возрождение…       Тирион Ланнистер скривил лицо в улыбке.       — Мы слышали другую историю.       Это застало Эйегона врасплох.       — Это ещё что за история?       — Это — правда, — твёрдо сказал Бес. — Её поведал королеве тот, кому лучше знать, чем любому другому в этом мире, каково ваше происхождение и кто вы такой.       Королева молча кивнула.       — Её поведал ваш отец.       Эйегон в замешательстве засмеялся.       — Что ты несёшь, Бес?       — Ваш настоящий отец, — настаивал Ланнистер. — Магистр Иллирио Мопатис.       Одни смеялись, другие ахали от удивления — большинство же застыли, не зная, что и думать. Эйегон, разделявший их чувства, приподнял брови.       — Карлик, — проскрипел он, — тебе следует объясниться.       — Это произошло в ночь перед тем, как его дворец поглотил драконий огонь. Прежде чем подвергнуть магистра краху, королева явилась к нему — говорить. И ему было, что сказать в свою защиту.       — Очевидно, это ему не помогло.       — Нет, — подтвердил десница. — Но история его от этого не становится менее занимательной. Напротив. Слышал ли принц о Серре, любимой жене магистра?       Эйегон осторожно кивнул.       — А известно ли принцу, что подлинным её именем было Сейера, а в жилах её текла королевская кровь? Действительно, по матери вы происходите от драконьих владык — но не как законный потомок Рейегара Таргариена, а как сын единственной внучки Эйегора Риверса, бастарда, предателя и осуждённого изменника!       — Магистр сам заявил об этом, — подтвердила Дейенерис.       — И как удачно, что рядом с вами сидит преемник Жгучего Клинка, генерал-капитан Золотых Мечей… Гарри Стрикленд! — Имя карлик произнёс с интересом, словно смакуя на языке. — Не скажете ли вы, лорд Стрикленд, откуда вы взяли валирийский клинок Дейемона Чёрного Пламени, который не так давно преподнесли его новоявленному наследнику?       Бездомный Гарри моргал, облизывал потрескавшиеся губы и молчал.       — Эта сказка не имеет смысла, — возразил лорд Тирелл. Пальцы его руки теребили аккуратно подстриженную каштановую бородку. — Даже будь это правдой, с чего бы Иллирио стал рассказывать об этом вашей королеве? От этого не было никакого прока, раз его всё равно сожгли, и от самого сожжения — тоже: если он правда признался во всём, о чём заявляет ваш десница, почему вы сели на дракона и испепелили его вместо того, чтобы взять его под стражу и держать в темнице, пока он не повторит свои слова во всеуслышание?       — А вот это, лорд Тирелл, — обнажил дурные зубы карлик, — вас не касается. У меня есть идея получше.       Уиллас приподнял бровь.       — Я подумал, вы пожелаете повидаться с братом. — Когда ответа не последовало, Ланнистер развёл руки в радушном жесте. — Ну же, вставайте, чего же вы ждёте! Я отведу вас к нему. Лорасу есть что сказать.       — Вы причиняли ему вред? — спросил наконец Уиллас. «Бес знает толк в том, чтобы надавить человеку на мягкое сердце», — раздражённо заметил король.       — Нет, — заверил Ланнистер. — Сир Лорас сам причинил себе достаточно вреда, когда полез на эти стены. Боюсь, он уже никогда не будет самым миловидным среди замковых юношей. — Противный голос карлика сочился злорадством. — Прямо сейчас, готов поручиться, принц Эйегон привлекает больше оруженосцев, чем ваш брат — а ведь у него была такая репутация...       — Достаточно, — предостерегла Дейенерис.       Король встал.       — Этому фарсу пора положить конец, — заявил он королеве. — Если вы обещаете, что не возьмёте с собой это гнусное создание, — показал он пальцем на Беса, — завтра днём мы продолжим переговоры, лицом к лицу, как полагается равным. У меня есть слово королевы?       Недолгое время Дейенерис оставалась неподвижной.       — Да, — сказала она наконец и позволила себе бросить на карлика строгий взгляд. — Сегодня вы явитесь в Палату Расписного Стола, лорд Ланнистер.       Бес как ни в чём не бывало склонил свою великоватую голову.       — Вы сомневаетесь в моём происхождении, — добавил король напоследок. — Что ж, завтра я приду с доказательствами.       Двое Безупречных, которым королева приказала сопровождать гостя, провели Эйегона по крытой галерее к башне Морского Дракона. На ночь короля разместили по соседству с замковым мейстером — вернее, архимейстером, того заменяющим. Халдон, заменяющий мейстера Эйегону, очень скоро прибыл из лагеря с вестями из столицы. Как будто у короля сейчас не хватало проблем, Квиберн писал о серой хвори.       — Лемора была права, — пробормотал Эйегон. — Неужели в самом деле на очереди вторая Долгая Ночь?       — Я Джона предупреждал, — разозлился Полумейстер, когда юноша поделился с ним содержанием послания. — Но конечно, он знал как лучше!       — Это та же эпидемия, которая разразилась перед моим отъездом на Шёлковой улице? — спросил Эйегон, и тема вдруг себя исчерпала. Он продиктовал несколько писем, отослал Полумейстера их отправить и призвал к себе Бездомного Гарри.       Когда Стрикленд, весь в дрожи, уже спешил убраться из королевских покоев, в них явился Варис.       — Такие тревожные времена вселяют в меня печаль, — начал с ходу Паук. — Позволит ли ваше величество своему верному слуге сесть?       — Нет, — отрезал Эйегон, и евнух остановился в полушаге. Король сощурил глаза. «Верный слуга» Эйегона старался, чтобы его беспокойство казалось таким же притворным и беспечным, как и всегда, но гибель Иллирио не могла обойти его стороной, это ясно. Паутина рвётся у Паука на глазах.       — Полагаю, у вашего величества на уме не меньше тревожных дел, — попробовал евнух снова. — Нам, вашим подданным, плодить жалобы, разумеется, не время. Позвольте вместо этого предложить помощь.       Эйегон смотрел на мастера над шептунами не без удивления.       — Помощь?       — Я знаю, эти переговоры — дело сложное и запутанное, но проблемы лучше решать по порядку…       — О ком речь? — потребовал король.       — Ауран Уотерс, — подтвердил его догадки Варис, — бывает весьма несговорчив. Конечно, с ним мог бы приключиться очередной несчастный случай, но после того, как столь удобно для нашей власти утонул по пути сюда Марк Мандрейк, боюсь, к нашему общему сожалению, снова прибегнуть к такому методу мы не можем. Во избежание дурных слухов нам стоит обождать. Однако же ваше величество довольны будут узнать, какие интересные вещи мне удалось выведать о капитанах лорда Уотерса, которых тот так стойко отказывается менять на наших людей…       — Помедленнее, — выговорил Эйегон, сдерживая улыбку. — Вы предлагаете предать смерти и Аурана Уотерса?       Варис пожал плечами.       — Он нам мешает, — сказал толстяк серьёзно.       — Говори за себя, Паук, — хохотнул король. Ах, Ауран Уотерс, ах, подлец. Сколько проблем от него, сколько головной боли вашему благороднейшему величествтву… Позвольте мне о нём позаботиться. Ваш верный слуга не пожалеет стараний вам в угоду… «Кто бы мог подумать, — дивился юноша. — Бастард зрел в корень».       — Вернёмся к этому разговору позже, — распорядился Эйегон. «Вот только не думаю, что тебе понравится его продолжение». Мы верны таким, как вы, ваше величество. Отказывайте людям вроде Вариса — и люди вроде меня будут верны вам. — Вы разминулись с Бездомным Гарри.       — И правда. — Евнух сделал вид, что только пришёл к такому выводу, а вовсе не успел обдумать это обстоятельство по крайней мере трижды. «Неужели он правда принимает меня за такого круглого дурака?»       — Гарри поведал мне занимательную историю — сегодня сочинять все, кажется, горазды.       — Ваше величество правильно делают, что не доверяют кому попало, — ответил Варис после короткого молчания.       «Ты даже представить себе не можешь, как я с тобой согласен», — усмехнулся про себя король.       — Гарри сказал, что байку про моё происхождение сочинил не Тирион Ланнистер.       — Нет… — Сначала Эйегон принял это за вопрос, но тут же понял, что Паук начинает говорить прямо.       — Гарри сказал, что уже слышал эту байку — от нашего общего друга. Якобы моего отца, — издал юноша смешок.       — Бездомный Гарри сказал вашему величеству, что Иллирио убедил Золотых Мечей сражаться за дракона, окрасив его в чёрный цвет, — говорил Паук резонно, — но что за причина, вы думаете, была на то у Иллирио? В чём разница между красным драконом и чёрным?       «Во всём», — подумал Эйегон. Разница между законными королями и скопищем изменников; между победителями и проигравшими; между доблестным принцем Рейегаром и толстым торговцем сырами. Рассказ Беса Эйегон мог отбросить без лишних терзаний — но что ему делать, если Бездомный Гарри начинает толковать о том же? Юноша заметил, что его рука дрожит.       — Это правда, Варис? — сказал он, не скрывая отчаяния в голосе. В один миг вся тяжесть истины свалилась ему на плечи. — Я потомок изменников?       Варис позволил себе занять стул напротив короля.       — Это правда, — заявил Паук, — но только если сам ты изменник. Пускай те, кто желает видеть на троне чёрного дракона, считают вас таковым — зачем их разубеждать?       Эйегон моргнул.       — Золотым Мечам Иллирио сказал, что вы потомок их знаменитого генерал-капитана, — развёл пухлыми руками евнух. — Джону Коннингтону — что вы сын его дорогого Рейегара. Таким лорд Коннингтон и представил вас Семи Королевствам — мудрое решение, поскольку уже благодаря ему одному половина из этих королевств встала на вашу сторону, узрев в драконе красного — законного — освободителя.       Король молчал.       — Вы похожи на Рейегара. — Варис легко улыбнулся. — Особенно в доспехах, которые вам подарил приёмный отец. Народ ни за что не разубедить в том, что вы — истинный принцев сын, и заодно наследник. А народ — основа власти короля.       — Так значит, — выговорил Эйегон, — я… я могу быть кем угодно? Хоть сыном магистра… хоть Принцем Вонючей Канавы!       В негодовании Эйегон придавил рукой пухлую ладонь евнуха.       — Скажи мне правду! — потребовал он.       — Правда ничего не значит, — отмахнулся Варис, без всякой реакции вытягивая руку из-под хватки Эйегона. — Тебе пора бы выучить этот урок.       Король был неподвижен.       — Позвольте преподнести его в виде загадки. — Варис скрестил руки в рукавах. — В одной комнате сидят три больших человека: король, священник и богач. Между ними стоит наемник, невеликого ума и происхождения низкого. Каждый из больших людей приказывает ему убить двух других. «Убей их, — говорит король, — ибо я твой законный правитель». «Убей их, — говорит священник, — ибо я приказываю тебе это от имени богов». «Убей их, — говорит богач, — и все это золото будет твоим». И что же — кто из них останется жив, а кто умрет?       Эйегон готов был рассмеяться. Давний друг как-то задал мне загадку. «Интересно, — думал король, не сводя с евнуха глаз, — почувствовал бы я, как тщательно отрепетировано каждое твоё слово, если бы не слышал уже эту загадку от твоего давнего друга? И скольких до меня ты ей проверял? Скольких потом использовал? Скольких предавал, когда польза от них пропадала?»       Варис начинал понимать, что не дождётся от короля ответа.       — Всё, что я делал, я делал ради Иллирио и ради его мальчика, — сказал он, читая укор во взгляде Эйегона. — Ради тебя.       Словно отстраняясь от удара, Паук вернулся на ноги.       — Всё, чем ты обладаешь, — повысил голос толстяк, — твою… одежду, корону, твой трон — даже твоё имя! — всё это дали тебе мы.       — В одном ты ошибаешься, — процедил Эйегон. — Корону мне поднесла Арианна.       Мгновение Варис не понимал.       — Моя жена, лорды Фаулер и Айронвуд — её люди, — перечислял юноша. — Эдрик, мой друг, и лорды Грандисон, и Фелл, и Коннингтон, наконец! Матис Рован, и Рендилл Тарли, и добрый лорд Уиллас. В конце концов, Бездомный Гарри, который отправился со мной на запад. Ролли, который спасал мне жизнь я не знаю сколько раз. Лемора, которая помогла мне понять мою родину. Халдон, который научил меня подвергать сомнению каждое юркое словечко…       Эйегон встал.       — Слова таких, как ты. — Юноша неспешно обошёл стол. — Вот, кто дал мне корону. Вот эти люди.       — Такие, как я — и Иллирио, — это те люди, благодаря которым у тебя есть голова, на которую корону можно надеть, — вконец посуровел Варис. — Я создал тебя.       Они стояли так близко, что Эйегон мог почувствовать гнилое дыхание толстяка.       — Ты хочешь выставить меня неблагодарным? — улыбнулся Эйегон. — Ты, «спаситель», лишивший меня личности? Предатель, назвавший меня красным драконом для одних и чёрным — для других? Может, третьи уже считают меня Принцем из Вонючей Канавы, выходцем из народа — как-никак, народ ведь основа любой власти?       Варис отшатнулся.       — Основа любой власти в загадке…       Последующее произошло так молниеносно, что Эйегон и сам до конца не понял, как это у него получилось. В один момент он навалился было на толстяка, в разы тяжелее, чем он сам — в следующий Варис уже лежал, распластавшись на полу, издавая слабые стоны, а Эйегон налегал на него сверху, приставив к горлу Чёрное Пламя.       — Я уже знаю «правильный» ответ, — прошипел король. — Твой давний друг мне рассказал. Интересно, с кем ещё из врагов знается твоя изменническая рожа?       Не спуская острие с толстой шеи евнуха, Эйегон поднялся на ноги.       — Сейчас ты встанешь и поможешь мне выбраться отсюда, — сказал он деловито. — И это будет последний раз, когда я доверяюсь на твою помощь.       Эйегон ступал тихо. Король был словно преступник, сбегающий из заключения — но удивительным образом не встретил на своём пути ни одного стражника. Тёмные силуэты редких Безупречных, занявших свои позиции на замковых стенах, глядели наружу не поворачиваясь. «В распоряжении Дейенерис тысячи солдат, не способных ни требовать, ни бежать, ни дезертировать. — Эйегон испытывал одновременно мальчишеское восхищение и здравый страх. — Но несмотря на всё это, мы ускользаем от них, как от вестеросских болванов, привыкших дремать на посту». Он спрашивал себя, на кого завтра свалится вся вина. Дейенерис ни за что не признает, что причастна к неудаче до того постыдной. Обвинит ли она командира своих Безупречных — разве может повелевать тот, кто всю жизнь посвятил подчинению? Или Тириона Ланнистера — если слова, которыми он собирается её примирить, не найдут должного отклика? Эйегон надеялся, что королева сделает карлика ещё на голову короче — та голова надумала уже достаточно интриг.       Варис знал Драконий Камень как свои пять пальцев. «Странно, — думал король. — По всем статьям он в замке впервые». Эйегон правильно не сомневался, что из башни Морского Дракона нет иного выхода, кроме надземной галереи — однако минув её, спутники свернули не во внешний коридор, как их сюда привели, а прямо в сторону горного массива. Проникнув в узкую пещеру сквозь тайный люк в пустующих конюшнях, Варис провёл через неё короля. «Если даже на Драконьем Камне ему известен каждый потайной ход, — мрачнел юноша, — есть ли хоть уголок в Красном Замке, в который ему закрыт путь?».       Длинные пальцы Эйегона дотронулись до камня. От стен пещеры исходил подспудный жар. «Уж не этим ли путём провёл короля в крепость верный лорд, когда снаружи танцевали последние драконы? — Эйегон улыбнулся. — Нет, не последние. Настоящий чёрный дракон может прямо сейчас греться в пламенном жерле по другую сторону этих камней». Настало новое время чудес. Драконы вернулись. Эйегон своими глазами видел двоих. Дрогон и Визерион. Восхитительно…       Когда пещера сменилась небольшим открытым плато, Эйегон вновь увидел свет полной луны. Серебристое сияние озаряло долину теней перед их взором. Цитадель предков короля чернела у него за спиной. «Я Таргариен, — повторял себе Эйегон, — истинный Таргариен. — Паук тем временем вёл его сквозь каменистые дюны. — Ему не отнять у меня самого дорогого…»       Эйегон шёл, не выпуская из руки меч, не спуская с евнуха глаз. Варис первым начал спуск. Тогда, молча наблюдая, как лысая голова пропадает за камнями, Эйегон заметил, что нервно вытаптывает булыжник сапогом. «Что за вздор… Чем может быть опасно это место? — спрашивал себя юноша. — Я не боялся, когда сбегал из крепости врага — сейчас поздно начинать. Мне ничего не угрожает». Спуск в долину занял у них добрых полчаса, а когда и дальняя цепочка скал осталась позади — Варис провёл короля по очередным подземным лабиринтам, — и каменистая порода под ногами сменилась на чёрный песок, тонкая полоса крови на восточном небосклоне возвестила о рассвете.       Эйегон остановился. Перед входом в заветную пещеру стоял человек. «Сперва следует зайти в лагерь, — подумал Эйегон. — Собрать людей и пойти дальше без страха». Но доспех безликого стража сверкнул при свете заходящей луны, а сам бдительный старик уже смотрел на короля — и на Вариса, и снова на короля.       Эйегон вышел вперёд.       — Сир Барристан Смелый? — поразился он.       — Король Эйегон. — Голос старика удивил юношу ещё больше: слова звучали чётко и сильно — под стать превосходному состоянию здоровья, в котором прославленный рыцарь поддерживал своё немолодое тело. Эйегон мало мог разглядеть при скупом свете только начавшего восход солнца, но та стать, с которой старик держался в белоснежном доспехе, не оставляла сомнений, что суставы его и кости под пластинами оставались крепки. «Именно такими людьми надо будет заменить червяков вроде Вариса, — решил Эйегон. — Даже всеобщей одержимости геральдикой сир Барристан не разделяет». Вид строгого рыцаря из дома Селми без изображений золотых колосьев соломы впечатлил Эйегона не меньше, чем ошеломил бы Тирелл без золотой розы или Рован без золотой яблони. «Таким должен быть рыцарь королевской гвардии».       Эйегон едва сдержал вспыхнувший в нём огонёк — тот принадлежал мальчишке, перед глазами у которого восстал герой десятка прославленных легенд.       — Что вы здесь делаете? — потребовал король.       — Я пришёл вас остановить, — заявил сир Барристан и тут же опустился на одно колено. — Но не мечом.       Гарда легла Эйегону к ногам.       — Я пользовался им всю жизнь — и чего добился? — Рыцарь встал. — Позвольте мне переубедить вас — и лучше бы словами.       Эйегон не знал, что сказать. Не спуская взгляда с Вариса, — толстяк смирно наблюдал за ними с другого края королевского острия, — юноша только кивнул.       — Вы не первый, кому пришла в голову такая идея. — На хмуром лице старого рыцаря появились морщины. — И зря полагаете, что ваши враги этого не предвидели.       — О драконах говорили на советах королевы?       Первые лучи солнца дотянулись до входа в пещеру Визериона.       — Нет, — сказал сир Барристан не сразу, — но рыцарь королевской гвардии знает не только то, что говорят на советах. Я был с королевой, когда Тирион Ланнистер обмолвился о своем плане, и слышал, какие меры десница принял. Как вы проникли из замка?       — Ваше величество, — попытался елейно Варис, — я бы не стал…       — Молчи. — «Как он еще смеет мной повелевать?» Король развернулся к сиру Барристану. — Мы прошли по ходу через конюшни.       — И не встретили там не единой души? — Старый рыцарь выпрямился. — Даже Безупречные на стенах не замечали вас в упор. Я сражался с ними бок о бок. На первый взгляд Безупречный может показаться бездумным, но уверяю вас, они мыслят яснее любого из наших солдат. Вы здесь только потому, что Тирион Ланнистер позволил вам здесь оказаться.       Эйегону нечем было возразить.       — Но зачем?       — Чтобы вам не помешать, — твердо ответил старик. — Десница заявил королеве, что врага, готового совершить ошибку, останавливать нельзя. Я слышал это собственными ушами.       — Рыцари королевской гвардии клянутся хранить секреты тех, кому служат, — сказал Эйегон осторожно. — Вы же человек чести.       Барристан Селми вдумчиво вдохнул.       — Так меня называли, — согласился он наконец. — Люди спешат восхвалить чужие деяния, даже не ведая, к чему те приведут. Я спас короля Эйериса и стал за это героем — но много ли счастья Безумный Король принес Вестеросу? Много ли счастья людям принесла моя честь? — Старик снова помолчал. — Война — вот мой трофей, и ничего больше.       Юноша хотел найти слова, которые убедили бы воина не отступаться от чести — но не смог. Чего такого может сказать Эйегон, о чем не думал — и чего не отверг — еще сам сир Барристан Смелый?       — Я стар. — Селми вынужден был продолжить. — Я устал. — Рыцарь подошел так близко, что мог бы положить руку Эйегону на плечо. — Всю свою жизнь я служил дурным людям… Что ж, поздно уже что-то править. Но если ваше величество позволят мне хоть раз сделать то, что правильно, или попробовать и потерпеть провал — я попытаю свою удачу.       — Да будет так, — кивнул Эйегон, не задавая вопросов.       — Тогда выслушайте, что я говорю, — склонился рыцарь ближе. — Тирион Ланнистер знает всё о драконах.       — Он был с нами на Ройне, — вставил Эйегон. Юноша был только рад возможности сделать свой вклад в разговоре с таким собеседником. — Когда Джон поручил ему записать все, что ему известно о драконах, карлику понадобилось на это несколько дней, и Халдон жаловался потом на то, сколько бумаги он растратил. Но что такого особенного ему может быть известно?       — Ему известна натура дракона. — Селми понизил голос. — Пускай мы не понимаем их сердец, сказал Тирион королеве, мы можем понять их натуру. Драконы не рабы. Они принимают лишь угодных им всадников и отвергают любого, кто покушается на них в обход истинного хозяина. Десница считает, что связь королевы с обоими драконами достаточно сильна, чтобы любой из них убил всякого, кто к ним приблизится. Чтобы Визерион отверг вас.       — Очевидно, он знает о драконах не так много, как себе воображает, — фыркнул Эйегон. — За всю историю Семи Королевств ни один всадник не притязал сразу на двух драконов.       — Ланнистер знает историю не только Вестероса, но и Валирии, — настаивал Селми. — Он заявлял, будто всю жизнь собирал знания из утерянных пергаментов, и уверен, что такое возможно.       Эйегон хотел было сделать вид, что задумался. «Здесь есть о чём подумать», — признавала часть его сознания. «Я должен действовать», — не уступала другая.       С малых лет, когда наставники гоняли синеволосого мальчишку стирать к Нойне, Эйегон делал то, что было велено. Даже воцарившись — король следовал советам приближённых. Джон, Иллирио и Варис… Уиллас, Эдрик и Арианна… но первых больше нет; вторых скоро может не стать. Как бы ни злил Бес Тирелла, он был прав: Лорас заложник Дейенерис, и благодушный лорд Хайгардена бессилен против королевы. «Не сомневаюсь, этой самой ночью братьям устроили трогательную встречу». Даже Эдрик — бастард, которого Эйегон простил, права которого восстановил и дружбу с которым устроил, несмотря на их различный возраст, — и тот следует за Уилласом Тиреллом в первую очередь, и только во вторую — за своим королем! С тех самых пор, как миловидная Маргери связала мальчика с домом Тирелл, Эдрик стал неспособен сказать ей и её лорду-брату «нет». И Арианна… «Как бы я ни боролся с этим едким предчувствием, оно не уходит, — проносилось у юноши в голове. — Как бы я ни искал подтверждения, у меня его нет». С чего он вообще взял, что она была с ним искренна? Почему решил, что она его любит?       «Может, любовь — это верность?» Убедить в верности нельзя, — вспомнил он вдруг. — Верность вам придётся принимать на веру. Всегда. Теперь Эйегон не был до того убеждён, что Аурану Уотерсу можно верить — но даже будь он уверен, какой с того был бы толк? В одном он с Дейенерис не мог поспорить: она Матерь Драконов. «Её дети сотрут в порошок любого — даже самого верного — из моих сторонников. Иллирио убедился в этом на собственной… овечьей шкуре».       Эйегон хотел уделить достаточно времени на каждую из этих мыслей… когда отчего-то понял, что времени нет.       Он муж. Он король. Он дракон.       Он не мог больше ждать. Пришло время действовать. Пришло время взять себе то, на что он притязал. Пришло время оседлать дракона.       У Дейенерис есть свои сторонники — но все вестероссцы бросят её, как только она потеряет своё главное преимущество. Заморские прихвостни пускай остаются — так королева выглядит только гнуснее: пришелица, которую способен остановить лишь он — истинный король Семи Королевств, обладатель Чёрного Пламени, носитель короны Эйегона Завоевателя, сын Рейегара Таргариена, Принц, что был обещан, — и драконий владыка. «Решение всех проблем у меня на ладони, — подумал он. — Я в шаге от величия».       Всё, что последовало за этим мгновением, было так просто.       — Сир Барристан, — вспыхнул он. — Вы должны мне довериться.       — Ваше величество, — заговорил евнух так быстро, что остановить его Эйегон не успел. — Сир Барристан прав. Вы делаете поспешный шаг. Только самые великие из ваших предков пошли бы на то, что вы собираетесь совершить…       — Тем лучше! Я не буду больше оставаться в их тени. — Эйегон улыбнулся. — Погоди, Паук. Я займусь тобой по-настоящему, как только вернусь из пещеры. Следите за ним, сир Барристан, — велел он старому рыцарю. — Следите, чтобы этот интриган не избежал правосудия.       «Моего первого правосудия огнём, — было у Эйегона на языке. — Разве не проста справедливость пламени?»       Барристан Селми молчал. На его старое, усталое лицо впервые пала тень отчаяния. Немолодому воину ничего не оставалось, кроме как поднять с земли меч и бессильно наставить на евнуха.       — Вы совершаете ошибку, — промолвил тот.       Эйегон отказывался думать, что Варис был прав. С широко раскрытыми глазами и улыбкой на губах юноша кинулся к подножию горы. Лишь приблизившись к пещере он замедлил шаг. Вскоре его окутала тьма.       Он шёл долго — поди не заплутай в этом мрачном месте. Добрых десять минут прошло, прежде чем Эйегон достиг цели. Ни единая стоящая мысль не достигла его за всё это время — каждый раз, когда одна подбиралась близко, он отвергал её так, как тушил бы поглощающий одежду огонь. «Сможет ли драконий огонь освободить моих подданных от серой хвори? — думал он вместо этого. — Причиню ли я такое зло собственному городу, чтобы спасти страну? Сумею ли?»       Эйегон остановился. Сначала послышались дрожащие звуки. За ними он заметил борозды на стенах — его пальцы ощущали каменистые шрамы на скальной поверхности. Наконец он вышел к месту, где пещера становилась ещё выше — он чувствовал это в холодном воздухе и громком эхе от каждого шага, но не видел. Даже привыкшие к темноте глаза не могли разглядеть ничего так глубоко под землёй. Дракона Эйегон почувствовал.       Визерион издавал звуки дрёма.       «А теперь затих», — приметил Эйегон.       Тишина длилась недолго.       Он отступил, как только под купольным сводом пещеры разнесся нежданный драконий рык. Сверху падала галька. Громкие стуки возвестили о том, что Визерион поднимался на задние лапы.       Дракон показался, когда сам того захотел. В первое мгновение родилась вспышка, тут же огонь усилился. «Точно врата преисподней отворились». Лицо юноши оросил жар.       — Ради моего сына, — прошептал он.       Эйегон не получил и шанса. «Драконий владыка? — успел подумать он. Слишком поздно. — Драконий вор». Ох…