Красный дракон и чёрный

Битва начнётся на рассвете — так решил военный совет. В её преддверии Эйегон облачился в чёрный доспех принца Рейегара, латная его перчатка нетерпеливо сжимала Чёрное Пламя.       Озари солнце своим светом лес, тот засиял бы всеми оттенками огня. Пока же деревья толпились несметным войском тёмных силуэтов. Многие из них успели сбросить облачение — но зима не протиснула ещё свои ледяные когти в Королевский лес, и большинство крон оставались на ветках. Не взберись Эйегон на холм, едва ли смог бы он что-либо увидеть сквозь такую чащу.       Холм, на вершине которого установили королевскую ставку, стоял почти на четверть мили к западу от Королевского тракта и к северу от реки. Вид с него открывался обширный. Переправа, — одинокий деревянный мост, пересекающий Путеводную, — лежала как на ладони. «Узкое горлышко для такой армии», — ободрял себя король.       Воинство Простора внушало.       — Как их много, — Арианна смотрела на врага без уверенности. — Так выглядит сорок тысяч солдат?       — Не сорок, принцесса, — сказал сир Дейемон. — Тирелл волочит за собой осадные орудия, а вереница повозок с его провиантом должна была растянуться не меньше, чем на лигу. Многие пехотинцы тащатся в хвосте, так далеко, что нам их не видать за горизонтом. Тут их — от силы тысяч тридцать.       Эйегон окинул взглядом мощь противника.       Красный отблеск солнца только зарождался на восточном небосклоне. Продвигаясь меж деревьями на юг, воины Простора размахивали факелами, словно тысяча бредущих в ночи светлячков. Столько огней не вместилось бы на самом небосклоне.       Сложно было себе представить, что некогда это скопление солдат представляло собой армию. Вместо ровного строя она текла, точно жидкость. А на переправе превращалась в узкую струйку. Больше всего огней скапливалось сейчас у края реки — ширина войска там утроилась. Мейс Тирелл слишком спешил. Вместо того, чтобы остановиться на день-другой и найти более безопасный путь, — возвести пару новых мостов или пустить деревья на плоты, — лорд Хайгардена полагался на один-единственный мост, и хотя рыцари Простора пробегали или проскакивали по нему так быстро, как только могли, у сорокатысячной армии переправа займёт больше, чем сутки.       — Должно быть, они утомились, — заметил Эйегон.       — После того, как командир прогнал их день и ночь? — усмехнулся Сэнд. — Ещё бы.       Последние несколько дней гонцы скакали по Королевскому тракту что есть мочи. Конные посланники доставляли Мейсу Тиреллу тревожные вести с юга: Золотые Мечи молниеносно взяли Штормовой Предел, Матис Рован со своим отрядом вынужден отступить на север; Гриф пустился в погоню и наступает врагам на пятки; под замком Бронзовые Врата арьергарду Простора пришлось остановиться и дать наёмникам отчаянный бой, чтобы выиграть для остальных время. Только добравшись наконец до берегов Путеводной, лорд Рован развернулся, готовый сражаться с неприятелями при поддержке подходящей подмоги спасителя-сюзерена.       Эйегон перевёл взгляд на юг — к реке. Немного выше моста по течению Путеводная превращалась в озеро. На южном его берегу стоял городок Семикольный. Привычные к извечным набегам разбойников Королевского леса, местные горожане высоко ценили крепкую оборону. Защитившись озером со спины, они возвели перед собой высокий частокол на валу. Вдобавок поселение огораживал ров, наполненный озёрными водами. Именно эти защитные сооружения побудили Матиса Рована остаться стоять на южном берегу реки. Разместившись и подняв сперва свой стяг над Белой септой, — единственным каменным сооружением городка, — Рован послал солдат взять контроль над рвом, валом и частоколом: втроём они способны остановить армию врага.       — Как по-твоему, Сэнд, — обратился к защитнику принцессы Эйегон, — Мейс Тирелл уже присоединился к ставке Рована в Белой септе?       Сир Дейемон думал недолго.       — Вероятно. Около пяти тысяч конных рыцарей он первыми переправил на юг. Подозреваю, лично ведя их. Вон они — уже строятся перед городом.       — Но сам он спрячется за частоколом?       Сэнд пожал плечами.       — Вероятно. Мы не так-то часто виделись в Королевской Гавани, общества дорнийцев он не жалует. Судя по тому, какое у меня осталось впечатление… — Бастард из Дара Богов посмотрел вниз с холма. — Закройся он в септе, всё равно продолжал бы отдавать приказы внешней армии. Если тактика Рована выставить вторую линию обороны в Семикольном окажется успешной — припишет идею себе. Если нет — свалит вину на подчинённых, причём необязательно на лорда Матиса.       Эйегон усмехнулся из-под крылатого шлема.       — В общем, олух Розан.       — Я бы не стала его недооценивать, Эйегон, — вставила Арианна. — Да, нам с ним повезло, но никто не подаст тебе победу на блюдце.       — Нет, ты права, — удивился король, — но что может этот болван придумать такого…       — Это необязательно должен быть он сам, — прервала мужа принцесса. — Но у всякого военачальника имеются офицеры, советники. Кое-кто из них может оказаться умнее, чем мы полагаем.       — Рендилл Тарли — вот, кто там смыслит в войне, — кивнул Дейемон Сэнд. — К счастью для нас всех, он-то остался в столице.       Для такого вывода никаких дорнийских шпионов не нужно — будь здесь лорд Рендилл, воинство Простора ни за что не приняло бы форму тягучей смолы, растекшейся на весь кругозор.       Эйегон развернулся и вошёл в свой шатёр.       — Ролли, как Чёрный Ужас?       — В полном порядке, ваше величество, — доложил рыцарь мгновенно. Как странно было слышать «ваше величество» из его уст…       — Ничего не слышно снаружи?       — Ещё нет, но к нам там взбирался дорнийский мальчик.       Людей в шатре было немного. Отец сира Дейемона с собственной престарелой матерью оживлённо обсуждали что-то в одном углу, Инис Айронвуд замерла подле супруга. Другой угол занимала тревожная леди Виль. Черноволосая красавица Аллирия Дейн сидела на полу скрестив ноги и что-то пряла — казалось, до окружающего мира девушке не было никакого дела. Одна из сестёр Фаулер завязывала ей косу. Эйегон знал, что то была Дженнелин: старшая дочь и наследница лорда Франклина, Джейн, осталась в Дорне, дабы исполнять обязанности кастеляна в Поднебесье. «Порой дорнийцы заходят слишком далеко, — подумалось королю. — Дать женщине командование над защитой замка — всё равно что поручить походному повару разрабатывать план битвы. То, что стряпчий проводит время среди воинов, никогда не сделает его одним из них».       Раскрасневшийся вестовой, ровесник Эдрика, проникнул в шатёр как раз после того, как был упомянут Уткой. На груди у него закрывалась чёрная решётка.       — Лорд Айронвуд просит передать, что отводит людей глубже в лес…       — Отдышись, Матери ради, — хохотнул Эйегон. — Ничего страшного же не случилось. Так ведь?       Облачённый с ног до головы в драконий доспех, король чувствовал себя выше, чем когда-либо. Несмотря на добрые четыре стоуна лишнего веса, духоту под шлемом и сжатый загляд, доспех — да даже один шлем — снимать с себя не хотелось. «А ведь на тренировках с Ролли уроки в броне я любил меньше всего», — вспомнил Эйегон.       — Нет, ничего страшного не случилось, — продолжил мальчик, как только перевёл дух. — Лорд Айронвуд отводит людей глубже в лес, чтобы враги не заметили засады. Они совсем разбрелись, едва держат какое-то подобие строя. Нападения с нашей стороны явно не ожидают.       — Что-нибудь ещё?       — Пара противников забрела в нашу рощу, то ли разведчики, то ли заблудившиеся солдаты. Арбалеты Пекла положили обоих. Они тогда и на тридцать шагов к нам не приблизились, вряд ли успели кого-то заметить, пока их самих не заметил лорд Уллер. Стрелков он выстроил у подножия вашего холма.       «Скорее то заплутали простые пехотинцы», — решил Эйегон не без надежды. Следующая мысль, — ради чего двум солдатам понадобилось вдруг отрываться от армии и уединяться, — пришла не без отвращения.       — Хорошо. — Эйегон задумался. — Как вернёшься, попросишь за меня лорда Андерса: пускай отправит тебя к Старому Ястребу. Крыло Фаулера расположено севернее любого другого нашего формирования. Когда придёт время дорнийцам зажимать клещи, именно он должен выступить первым. Откусить растянувшийся хвост Тирелла. Сдержать всё подходящее подкрепление. Лорду Айронвуду скажешь прикрыть Ястребу спину, и это приказ.       Не хватало ещё, чтобы вражда Айронвудов и Фаулеров из-за событий тысячелетней давности привела к подставе союзника прямо во время сражения.       — Штормовые лорды успешно добрались до отведённой им позиции, — продолжал Эйегон. — Сидят, как и вы, в лесах — с другой стороны, на востоке. Они готовы атаковать, как только выступит лорд Франклин. Прорежьте путь к ним, и вместе вы перекроете врагам дорогу к отступлению. Потом оттесните пехотинцев Простора к Путеводной. Окрасим речку алым. Ступай.       Эйегон вернулся наружу к Арианне и её рыцарю.       Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта.       — Рыцари Простора ослепнут, — сообщил сир Дейемон.       — И увязнут, — добавил Эйегон. Он смотрел, как на другой стороне реки конница врага заканчивает формирование своего безупречного строя. «Только приготовившись биться с Золотыми Мечами, Мейс Тирелл озаботился порядком в армии», — дивился юноша.       Рыцари — вот главная сила Хайгардена. Облачённые в тяжёлые сверкающие доспехи, на крупных боевых конях, пять их тысяч способны были смести хоть тридцатитысячную орду наёмников. И всё-таки одного внимательного взгляда под ноги хватало, чтобы отмести опасения. Королевский тракт превратился в мокрое, вязкое болото, а Золотые Мечи своё дело знают. Отряды большинства сержантов способны воспользоваться копьями против конницы, людям Чёрного Балака нет равных в стрельбе из лука. Наконец, с Золотыми Мечами будет Джон — уж он-то не приминёт воспользоваться погодой, о коварстве которой столько твердил.       Эйегон улыбнулся этой мысли.       — Прав был милорд десница: армии не пробираются через такую слякоть.       — Если только не хотят победить, — ухмыльнулась Арианна. Прокрасться по лесной грязи на северный берег Путеводной стоило дорнийцам немалых нервов. Эйегон подозревал, что продержались южане из упрямства: не отдавать же победу кому-то из Простора.       Эйегон ждал. Минута за минутой, минуло с полчаса. Золотые знамёна постепенно приближались к переправе — вот-вот на южном береге начнётся сражение.       За рекой Королевский лес исчезал. Деревья расступались перед Королевским трактом, образуя грязное поле. Лишь на востоке скрывалась одиноко рощица. В ней притаились люди. Тысяча лучников Чёрного Балака готова была в любой момент обстрелять левый фланг Мейса Тирелла, наспех составленный из едва перешедших Путеводную пехотинцев. Едва ли пять тысяч мечников — вот и все, кто успел перейти реку после подъёма солнца. Куда внушительнее выглядел центральный фланг — примерно столько же всадников в шлемах со своеобразными украшениями, в тяжелых панцирях и под кольчужной попоной. Правым флангом врагу служили стены Семикольного и его защитники; оттуда Мейс Тирелл и Матис Рован, судя по всему, отдавали команды. «Координировать движения далёких пехотинцев по другую сторону войска им будет непросто», — понадеялся Эйегон.       — Воин, придай силу моим мечам, — прошептал он, когда вражеские силы двинулись навстречу штандартам Золотых Мечей.       Даже до вершины его холма донеслись отзвуки далёких труб.       Вскоре армии столкнулись — а вот с каким успехом с такого расстояния было не разглядеть.       — Ваше величество, — окликнул вдруг знакомый голос.       — Ролли? — Повернувшись, Эйегон увидел, как Утка приоткрывает завесу шатра всё тому же дорнийскому мальчишке.       — На этот раз кое-что страшное всё-таки случилось, — затараторил вестовой, не жалея дыхания. — Лорд Баклер прислал к нам своего человека, тот замаскировался под офицера лорда Тирелла и пересёк вражескую армию напрямик. Баклер предупреждает, что штормовые лорды спешат. Они хотят выступить раньше положенного, чтобы взять контроль над переправой прежде, чем слишком много солдат придёт на помощь врагу в битве на той стороне. Лорд Эдрик…       «Конечно же, их распалил Эдрик», — сухо усмехнулся Эйегон.       — Лорд Эдрик вот-вот поведёт их к мосту.       Эйегон посмотрел вдаль, на лес по другую сторону армии Мейса Тирелла, туда, где затаилось семь тысяч штормовых воинов.       — Ролли.       — Да, ваше величество?       — Перепроверь седло Чёрного Ужаса. Королю не пристало сваливаться с коня в разгар битвы. — Посланника Эйегон освободил одним жестом. — Эдрик, пожалуй, даже прав. Горлышко пора закупоривать.       Джон, однако, едва ли оценит такую помощь.       — Сир Дейемон, оставайтесь с принцессой. У подножия холм окружает надёжная защита, но я доверяю вам в случае неожиданной опасности. Будьте начеку.       Дорниец коротко кивнул. «Хороший знак».       — Мы останемся здесь, пока внизу не сделается безопасно, — пообещала Арианна. — С недавнего времени я разлюбила безрассудство…       Спускались они на пару с Уткой. Чёрный всадник на чёрном коне, белый — на белом. Осторожно обступая крутые изгибы, стволы и скользкие корни, двоица благополучно прибыла в строй дорнийцев у подножия холма. Сначала минули арбалетчиков лорда Уллера, затем копейщиков с красных пустынь и с песчаных гор. Между деревьями таилась непомерно многочисленная армия — удивительно, как только все они вместились в лесу. Копья вздымались под жёлтыми, оранжевыми и красными кронами, между деревьев изгибались ряды солдат. Здесь стояли силы лордов Кворгила и Манвуди и леди Виль. Проезжая дальше к передовой, Эйегон встретил лорда Дейерона Вейта.       — Ваше величество, — Властелин Красных Дюн подвёл своего коня к королю, голову склонил низко.       — Милорд, — Эйегон обратно приподнял забрало, которое не так давно опустил. — Я хочу переговорить с лордом Айронвудом.       — Андерс выехал в первые ряды — уже скоро…       Из-за толщи леса донеслись раскаты труб — эти были куда громче прежних и, стало быть, ближе.       — Не скоро, — Эйегон пришпорил коня. — Уже сейчас.       Собственные трубы дорнийцев теперь вторили вражеским. Охотники выходили из укрытия. Между двинувшимся лесом копий скакал король с телохранителем.       Как только они выступили из рощи, в глаза бросился солнечный свет. «Дурной ракурс», — подумал Эйегон и вновь закрыл забрало. Что ж, время бесконечного обдумывания истекло.       — Вперёд! — прикрикнул король, вздымая Чёрное Пламя.       Копейщики за ним ускорились, побежали, догоняя Чёрного Ужаса, вопя во всю глотку, с выставленными на врагов копьями.       Солдаты Простора разворачивались на нападающих с изумлённым видом. На их армию, где-то далеко на восточном краю, нападали штормовые лорды; не взявшиеся не пойми откуда дорнийцы прямо здесь и прямо сейчас!       Не успели враги построиться, половина легла при первом соприкосновении с отрядом Эйегона. Дорнийцы всаживали копья им в щели между пластинами, в открытые лица, — не все успели надеть шлем, — сталкивали с ног ударами в грудь. Другие древка трескались, некоторые копья сильнейшие враги срубали мечами. Тогда дорнийцы выхватывали мечи и кривые кинжалы.       «Ну хоть оружие бестолочи Тирелла заострили», — хмыкнул Эйегон.       Он наскочил на какого-то бедолагу, Чёрный Ужас встал на дыбы и заржал, дёргая копытами перед вражеским войском. Опустившись, Эйегон рубанул перед собой — так сильно, что валирийский клинок прорезал сквозь сталь и положил к его ногам двоих противников. Эйегон обернулся на разъярённый крик, но Утка сбил несбывшегося цареубийцу с ног прежде, чем тот добежал до короля. Шлем слетел с головы молодого смельчака, рыжие волосы оросила кровь. «Жизнь наша как пламя свечи, — тяжело дыша, вспомнил юноша слова септы Леморы. — Дунул ветер, и нет её».       Повсюду царил хаос. Голоса, крики и стенания доходили до слуха сквозь звон в ушах. Подлатник Эйегона насквозь пропитался потом, железные пальцы крепко вцепились в рукоять Чёрного Пламени. Другой рукой юноша держал повод, боевой конь едва слушался всадника, ведомый скорее инстинктами, чем командами хозяина. Управляться со зверем и убивать врагов одновременно было непросто. «Не говоря уж о том, чтобы командовать», — вознегодовал Эйегон и тут же проткнул одним могучим ударом пешего противника.       Дорнийцы продвигались вперёд, он получил передышку. Неподалёку выкрикивал шквал приказов Андерс Айронвуд.       Сзади короля догнал, — вот уже в третий раз, — дорнийский юнец.       — Ваше величество! Я прибежал с берега реки. Оттуда видно, что там… там… на мосту…       — Что? — Эйегон готов был вернуться к сражению.       — Каким-то чудом лорд Эдрик пробился к мосту! Он уже стоит на переправе с полусотней рыцарей, проход для врага перекрыт, но штормовых лордов оттесняют оттуда. Отряд Эдрика щемят с обеих берегов, без поддержки они не выстоят! Лучники Окхартов приближаются к нашему берегу реки… как только они займут свою позицию, то расстреляют защитников моста в два счёта! Так, что живого места не останется…       Эйегон ждал этого часа восемнадцать лет.       — Молодец. Доложи лорду Айронвуду: я поведу копейщиков в самое пекло.       Ролли поравнялся со своим королём.       — Эйегон, ты уверен…       — Ах, как же мне осточертели ваши предосторожности! — Он поскакал вперёд. — Следуй за мной, Утка, и пускай никто в моём отряде не ноет.       Собрав с полсотню копейщиков, Эйегон направил их удар туда, куда надо. Мечники Хайгардена отступали, где-то бежали, спотыкались, эта часть их войска рассеивалась. Лорд Уллер кормил тех, что ближе к реке, арбалетными болтами. Град стрел пролетал над головой Эйегона и опускался на противников, расположенных поглубже. Переступая грязь и трупы, Чёрный Ужас вклинился в рассыпающийся строй врагов. Его всадник разил мечом направо, скачущий подле Утка защищал левый бок. Дорнийские копья пронзали солдат Мейса Тирелла по обе стороны от Эйегона, ножи и мечи то и дело погружали недругов в вечный сон. Волна следовала за королём широким клином, он скакал в центре. Прорезал скопище врагов, как нож масло. Стоило только поднять голову. Знамёна Окхартов реяли на расстоянии каких-то сотен двух футов. Первый залп стрел вознёсся в воздух, вытянулся, опустился там, где, должно быть, защищали мост рыцари Эдрика.       — Дальше! — закричал Эйегон. — К реке!       Хотя началась атака как нельзя лучше, со временем им будет всё сложнее и сложнее. Продвигаться внутрь двадцатитысячной орды — адское дело. Увязнуть во вражеских телах, потерять дорогу к отступлению, попасть в ловушку — проще простого.       — Эдрик Баратеон защищает мост с горсткой рыцарей. Они одни там! — возглашал Эйегон. — Они удерживают переправу, дабы мы одержали победу на юге. Поможем же им! Спасём их! На мост! Перебьём лучников Старого Дуба! На берег!       — На мост! На берег! — к его удивлению, вторили ему дорнийцы. Ничего лучше их восклицаний, их воя, их улюлюканья он в жизни не слышал.       «Вот, для чего я был рождён», — решил Эйегон, как вдруг мир перевернулся вверх дном. Внезапно он оказался в грязи, левую ногу прорезала, как шипом, острая боль.       Он лежал под Чёрным Ужасом. Правый бок коня, пониже стремени, разошёлся; багряные внутренности валились наружу. Еле как Эйегон выбрался из-под бездыханного зверя, наголенники его из чёрных сделались красными.       Отбившись от нескольких противников, Утка поднял его на ноги. В левой ноге пульсировала боль; каждый шаг отдавался аж в спину.       Эйегон отбивался, как мог. Не видел ничего, кроме битвы, не слышал ничего, кроме звона. Кого-то он сталкивал на землю, другие пали от Чёрного Пламени. Но теперь многие его удары не доставали цели, — и валирийская сталь оказалась не такой всемогущей, как Эйегону поначалу казалось, — так что то и дело на помощь приходил Утка. Несколько клинков коснулись пластин чёрного доспеха; к счастью, большинство ударов проскользнуло. Лишь один заставил Эйегона потерять самообладание: меч врага чуть было не проник в отверстие между панцирем и наплечником. Не сумей Эйегон своевременно пустить реку крови из горла мечника, лишился бы руки.       Наконец он отступил перед непроглядным ликом Неведомого.       Постепенно дорнийские копья пробивались через ряды неприятелей, и король получил новую передышку.       — Седьмое пекло, — выдохнул он. Правую ногу чудовищно саднило, колено болело, как раздробленное, хотя кое-как сгибалось. Он ободрал себе кожу и чувствовал во рту солёный привкус крови. Наверное, губу рассекло внутренним бортом шлема. Тут же в затылок врезалось что-то тупое.       — Седьмое пекло, — повторил Эйегон.       Он лишился последних сил. Распластавшись в месиве под ногами, король заплакал. Синее небо пропало — в глазах у него потемнело.       Очнулся Эйегон под колокольный звон. «Джону не понравится», — подумал он вставая, пока боль не прошлась от ног до головы и не заняла все уголки рабочего разума. «Боги, обратите меня статуей, — хотел прошептать Эйегон. — Я не в силах шевелиться.»       Нет. Он король, у него нет времени валяться в грязи.       Утка стоял рядом, но не сражался. Осматривал ближайшие тела, протыкал клинком мертвецов.       — Всё закончилось? — прохрипел Эйегон.       — Да, ваше величество.       — Мы победили?       — Да, ваше величество.       Эйегон вознёс беззвучную молитву всем семерым богам без разбору.       — Эдрик выстоял? Он жив? А Джон…       — По одному вопросу за раз, — прервал Ролли, и его лицо осветила успокаивающая улыбка. — Лорд Баратеон лишился было большей части защитников, но ваш отряд вовремя добрался до стрелков леди Окхарт, а воинство Серебряного Топора подоспело на помощь к мосту. Штормовые рыцари сражались за Эдрика, не щадя своих жизней.       Несмотря на боль, Эйегон улыбнулся.       — Сейчас он перед мостом, — добавил Утка, — распоряжается пленными не как тринадцатилетний мальчишка, а как истинный лорд Штормового Предела.       Ролли повёл его к мосту. Эйегон волочил ноги следом. Они обступали павших солдат. В основном то были воины из Простора, но и дорнийцы, и штормовые рыцари встречались тут да там. Истолоченная жижа из грязи, крови, слякоти и прочих нечистот скользила под стальными башмаками.       Всю эту живопись освещало полуденное солнце.       Эйегон глубоко вдыхал свежий лесной воздух. В нём не было зимнего холода, скорее — тёплое, прощальное дуновение осени. Пеший ход приносил умиротворение после безумия битвы, хоть каждый шаг и давался большими усилиями, а во рту едва заметно собирался привкус рвоты.       Проходя между группами пленных, спутники заметили Эдрика собственной персоной. Юный лорд командовал, какого врага следует отвести к какому полководцу.       — Эй, герой! — окликнул весело Эйегон.       Глаза мальчика расширились.       — Эйегон, брат! — Он подбежал со всех ног, лучась искренней улыбкой на испещрённом ссадинами лице. — Вот это битва! Вот это победа! Я слышал, ты собственноручно повёл людей к мосту!       — Я слышал, ты сделал то же самое первым, — засмеялся король.       — Мы разделили и разбили их, как мой отец при Летнем Замке!       Сейчас Эйегон готов был с легкостью пропустить такое мимо ушей.       — Хорошая победа, да.       — Победа-а-а! — захохотал Эдрик.       Вокруг двоих юношей собрались многие рыцари. Приметив это, Эйегон дождался, пока мальчик перестанет смеяться, затем заговорщически шепнул:       — Преклони колени, — не пряча улыбку.       Эдрик раскрыл рот. Практически упал на землю.       Эйегон сжимал в руке Чёрное Пламя — меч Дейемона Блэкфайра, посвящённого в рыцари в двенадцать лет. «Так почему нет?»       Коснувшись сначала левого плеча Баратеона, затем правого, Эйегон произнёс необходимые слова. Эдрик наизусть знал все части обряда, все семь молитв и с готовностью принял королевские объятия, потом поднялся с колен.       Эйегон похлопал друга по плечу и оставил принимать поздравления.       На мосте Эйегон встретил Старого Ястреба. Облачённый в доспех синей эмали, с соколиным шлемом под мышкой, высокий лорд глядел на городок Семикольный выше по реке.       — Ваше величество, — сказал седой воин.       — Милорд.       — Рад видеть вас целым, пускай и не вполне невредимым. Первая битва?       — Первая настоящая, — улыбнулся Эйегон, наконец стягивая шлем. Как хорошо подышать воздухом!       — Славный почин. — Хотя король не видел лица своего военачальника, он слышал в голосе старого дорнийца веселье. — Славное сражение.       — Как прошла ваша атака? — спросил Эйегон, не зная, что ещё сказать.       — Всё как вы с десницей предсказывали на нашем совете. Бросок штормовых рыцарей нам не помешал — наоборот, я и сам уже начал было беспокоиться, не пора ли ловушке захлопнуться. Седобородый знает наше дело. Пока Эдрик с Серебряным Топором отвлекали врага на юге, мы, два старика, — Фаулер усмехнулся, — зажали клещи дальше к северу. Отрезали хвост врага от основной армии, потом и сражаться не пришлось — тысячи солдат пустились наутёк. С ними нет ни лидеров, ни героев, а дух их сломлен. Тем не менее, стоит поскорее пуститься в погоню. Если бастард не успеет преградить им Черноводную, едва ли не десять тысяч солдат окажется под контролем Рендилла Тарли. Тогда они с новыми силами встанут на защиту столицы.       — О Тарли не беспокойтесь, — бросил Эйегон. — А что битва на юге?       Фаулер распростёр руку к Семикольному.       — Лорд Тирелл укрылся с Матисом Рованом в Белой септе. Его рыцари слепо поскакали вперёд, но кони увязли в грязи, а те, кто добрался до врага, напоролся на длинные копья. — Старый Ястреб восторженно захохотал. — Бедных его пехотинцев тем временем утыкали стрелами лучники вашего летнийца. Титуса Пика, командующего их пешим крылом, стрелки убили одним из первых. Войско рассыпалось, Золотые Мечи верно прошли через слякоть и прирезали всадников вместе с их конями, а потом и до мечников добрались.       — А Семикольный что?       — Ваша уловка удалась. Лорд Рован открыл ворота и впустил наёмников внутрь, а Мейс Тирелл и моргнуть от удивления не успел, как попал под стражу. Единственное…       Эйегона удивило не столько последнее слово старика, сколько скорость, с которой всякая радость пропала из его голоса.       — Он ведь ещё не знает? — Фаулер бросил взгляд на Утку. Тот покачал головой. — Битва шла прямо на улицах города. Рован распугал горожан, кто-то зазвонил в колокол, призывая мирное население попрятаться по домам и не отворять двери. И тогда… лорд Джон…       Франклин Фаулер покачал головой.       — Ступайте. Лучше вам самим всё увидеть.       Удивление Эйегона постепенно перерастало в раздражение. Он чувствовал неладное — последнюю неудачу, что смоет с языка сладкий вкус этой великолепной победы. Не желая высвобождать досаду на Старом Ястребе, однако, Эйегон перешёл на другую сторону реки и направился к городу.       — Арианна в порядке, сир? — спросил он по пути.       — А вы сомневаетесь? — Утка позволил себе усмехнуться. — Командиром её с женщинами стражи был сир Дейемон.       — Удостоверяюсь, — проскрипел Эйегон.       Вспомнил он и о Чёрном Ужасе. «Как жаль».       В городке солдаты расступались перед королём. Никто не говорил ни слова, хотя Эйегон видел, что на языках у них вертится многое. Даже крашенный Лисоно Маар хмурился.       Эйегон поднялся на крыльцо, где стоял капитан разведчиков.       — Где Джон?       — Милорд распоряжается войсками из Белой септы. — Голос лиснийца прозвучал бледно.       — Ну а септа где?       Маар удивился. Кивнул на самую высокую, — и единственную, — башню в городе. Эйегон и не думал посмотреть наверх…       Приблизившись, он заметил на колокольне пятерых солдат. Двое из них опускали над башней золотой стяг, остальные оглядывались вниз и будто бы стерегли, как бы никому больше не взбрело в голову звонить в колокол.       Король оставил на мраморных ступенях следы крови. И тогда увидел.       По крайней мере, сперва лорда выволокли из молитвенного зала. Осквернять его кровью святые плиты было бы ещё хуже, чем просто убить. Казнь свершилась перед вратами септы. Голову унесли, — её путь оросило красным ручьём, — а вот тело оставили лежать на мраморе. Мейс Тирелл был человек дородный, крепкий… «и бесповоротно мёртвый», — вздохнул Эйегон.       Его ярость уже испарилась. В самый ответственный момент на него свалилась вся усталость минувшего дня, от марша, от битвы, от ран, мыслей.       Врата в септу он нашёл открытыми. Внутри спорили двое. С одной стороны стоял, сложив руки на груди, Джон Коннингтон. И без того алый мех его плаща пропитала кровь. Напротив, размахивая руками, бушевал Матис Рован:       — Не для того я тебе помогал, Коннингтон! — кричал раздражённый лорд, и семистенный зал высоко возносил его голос. — Слышишь? Не для того подыгрывал вашим уловкам, этим… гнусным хитростям, и не для того предал сюзерена дорнийцам!       Джон заметил Эйегона, но виду не показал. «Послушай, что несёт этот дурак», — говорил его взгляд.       Что ж, Эйегон считал здесь дураком вовсе не Матиса Рована.       — Я слышу вас, милорд, — прервал того король. Лорд Золотой Рощи развернулся, взял глубокий вдох, умолкнул. — И согласен с вами. Убивать такого пленника, как Мейс Тирелл, недостойно нас, Джон. Ради чего это всё?       — Недостойно… — Коннингтон выдохнул через зубы. — Достоинство не выиграет тебе войну, мальчик.       — К королю-то своему обращайся поуважительней, десница. — Последнее слово Рован едва ли не выплюнул.       — Эйегон мне как сын, — произнёс Гриф отрешённо. — Пускай слушает.       — Вы лишили меня ценного заложника. — Эйегон обязан был говорить твёрдо, несмотря на то, как бесконечно утомился. — Повторяю вопрос: ради чего?       Юноша не ожидал, что его второй отец, — всегда такой стойкий и несгибаемый, — отвёрнёт голову. Не ожидал, что отведёт взгляд.       — Опасно было оставлять его в живых, — едва выговорил Коннингтон. — Мы разбили его рыцарей один раз, но они могли бы собраться под его знаменем опять…       — Уж точно не пока он был у нас в заложниках, — возразил Эйегон.       Десница стиснул желваки.       — Дорнийцы были бы недовольны, кабы подумали, что мы якшаемся с лордом из Простора…       — Лорд Рован, надо понимать, не из Простора?       — Остальные Тиреллы…       — Останутся в ярости! На нас! — отрезал Эйегон. — Это всё отговорки, Джон. В третий и последний раз спрашиваю: ради чего это было?       Коннингтон скрипел зубами — и молчал.       — Лорд Рован, — Эйегон сделал глубокий вдох. — Примите мои сожаления о том, что произошло. Лорда Хайгардена надлежало взять в плен, препроводить в Королевскую Гавань и предложить ему преклонить колено. Этого не повторится. Впредь мой десница будет держать в узде свой гнев, — завершил Эйегон, — а если у него этого не выйдет, я найду нового человека на его должность.       Одного взгляда на Джона оказалось достаточно, чтобы понять: Эйегон зрил в корень.       Что бы ни вызвало столь могущественного, неугасимого гнева десницы, — раздражение ли от воспитанника, ярость ли от битвы, воспоминания ли от колоколов, или всё сразу, — он должен был вовремя подавить этот гнев. «Он смертельно болен, — вспомнил Эйегон, — и осталось ему недолго. Старик хочет казаться терпеливым, но спешит, теряет голову с каждым днём всё больше. Если скоро это безумие не остановится, мне придётся собственноручно положить ему конец».       Взгляд непоколебимого Рована давил вместе с тишиной под куполом.       — Соберите под своё начало тех рыцарей Простора, что согласны принести клятвы новому королю — и старой династии, — велел Эйегон перед тем, как уйти. — Вы поведёте их, когда мы продолжим наступление на столицу.       Всё ещё хмурый, лорд Матис склонил лысеющую голову.       Эйегону пришлось обходить мертвеца. Солнце озаряло алый торец его широкой шеи. Сегодня был светлый день, но король опасался того, что уготовили ему боги на завтра. Эйегон ожидал иной приём.       На марше армия его сохраняла бдительность. Перебежчики из Простора точили мечи, дорнийцы строгали копья, штормовые рыцари полировали щиты. Даже Золотые Мечи находили, чем заняться в преддверии битвы. По любым правилам войны им всем предстояло последнее, самое главное сражение — штурм Королевской Гавани.       Проезжая по Королевскому тракту к Черноводной, Эйегон понятия не имел о том, что происходило в столице. Всё, что было видно отсюда по ту сторону реки — горизонт серой крепостной стены, одни врата да несколько башенок.       Зубцы стен тронуло тепло. Солнце восходило над заливом, лучи его света рассеивали ночную тень. «Снег снова тает», — удивился Эйегон. Белая пелена застлала весь лес, пока они пробирались на север. Оттепель, предсказанная Джоном, кончилась в день битвы при Путеводной — неужели зарождалась новая? Снег выпал на голые ветви деревьев и прикрыл выстланную жёлтыми листьями дорогу, — здесь же, возле реки, он покрывал и обугленные тела деревьев, поглощённые пламенем Войны Пяти Королей. Скрывал их позор от гостей.       Королевская процессия встречала всё меньше живых деревьев и всё больше мёртвых их обломков. Лоскутное войско Эйегона выходило к реке.       Черноводная, хотя и не ровня Ройне, внушала. Все десять кораблей Аурана Уотерса могли пройти по ней в ряд и не потеснились бы. Коварные течения толкали мутные воды в залив спешно и непреклонно.       «Значит, вот то место, где я родился», — со странным чувством думал Эйегон, глядя вперёд. Перед Речными воротами только зарождались новые дома и улицы, на торговой набережной не было ни единого человека: горожане, купцы, рыбаки — все остались сегодня дома, наглухо затворив двери. Западные поля стояли покинутыми с первых снегов. Город предстал перед своим королём опустевшим. За стенами виднелись только вершины обломанного Драконьего Логова да Великая септа Бейелора — колокола там молчали.       Виднелся и Красный Замок. Воцарившаяся над холмом Эйегона крепость казалась меньше, чем представлял себе юноша, хотя вблизи и с подножия, должно быть, станет огромна. Она возвышалась над всем остальным городом, знамёна с танцующими львом и оленем спускались с её стен, красно-золотые флаги реяли над башнями.       — Замку недостаёт башни десницы, — сказал Джон Коннингтон. — Говорят, Серсея Ланнистер спалила её Диким огнём.       — Теперь самой Серсее недостаёт, собственно, десницы, — вывернул Эйегон. — Армия Мейса Тирелла разбита, ей некому поручить защиту столицы, кроме Рендилла Тарли. Мы возьмём город и замок, и тогда я возведу вам новую башню, милорд.       Коннингтон скакал с сухим лицом. На расстоянии футов семи никто не осмеливался приблизиться к заражённому.       — Мне нет дела до башни. Только до прошлого… как всё поменялось.       — Это место никогда не станет прежним, — твёрдо сказал король. Он был уверен, несмотря на то, что никогда не знал двор времён отца.       Новые изменения приносила их собственная армия. За спиной у них Франклин Фаулер вовсю валил деревья: дорнийцы из его авангарда, что ожидали кораблей бастарда уже более суток, какой-то час назад принялись строить плоты и способны были переместить на другую сторону отряд из тысячи человек.       Лорд Андерс Айронвуд, второй человек в Дорне, прервал свой разговор с принцессой дорнийской, чтобы издать сдавленный смешок. Арианна скакала подле гиганта с видом девочки, пристающей ко взрослому.       — В чём дело? — потребовала она. Тон её переменился.       — Старый Ястреб должен чувствовать себя круглым дураком. — Айронвуд простёр железную руку к Черноводному заливу. — Плоты можно сжечь.       — Как мы вовремя, — хмыкнул Дейемон Сэнд.       Эйегон повернул голову, плечи отчего-то отозвались болью.       На горизонте флотилия Аурана Уотерса была не более, чем двумя скоплениями чёрных стягов под медным диском солнца.       — Пока видно только два судна. Уотерс ведёт корабли парами, — добавил бастард из Дара Богов. — Судя по размерам правого передового в сравнении с левым, «Возрождённый Дракон» идёт одним из первых.       — Как скоро мы сможем переправиться? — вновь взяла голос Арианна. — Эйегон?       — Лорд Ауран… — назвать бастарда таким почётным именем язык едва повернулся, — причалит ещё до того, как большая часть армии будет готова взойти на борт. — Прежде чем продолжать, Эйегон поколебался: не выдаст ли он слишком многого. — Кроме того, мы не можем высаживаться вслепую. Нам нужно понимать, на что рассчитывать.       Арианна приблизилась.       — Ты же знаешь, что имела в виду Ним… — прошептала она, склонившись к его уху. От неё шёл необузданный аромат, терпкий, пряный и пленительный. Ни к месту, ни ко времени Эйегон почувствовал, что теряет над собой контроль. — Они устроят нам радушный приём.       Он закрыл глаза, выдохнул. Тут же навязчивая боль прошила левое колено, а в затылке зазвенело, вынуждая его вернуться.       — Она не может знать, как поступит Рендилл Тарли.       — Наверняка — нет, — нажала Арианна. — Но она до сих пор в Красном Замке. Когда Дорн напал на людей Мейса Тирелла, она вынуждена была скрыться, это так. Ты думаешь, она провалилась сквозь землю? Нет. Мне известно, что Ним нашла места под холмом Эйегона, где никто не смог бы её достать… она до сих пор видит Красный Замок. Ей виднее, чем нам.       — Глаз недостаточно, чтобы направить ход действий в верное русло.       — Иногда достаточно одного взгляда, — бросила Арианна. Эйегону эта игра словами начинала надоедать.       — Её гарантии слишком приторны на мой вкус, чтобы быть неподслащённой правдой.       — Ним никогда меня не подводила, Эйегон.       «Нас услышат», — подумал он. Мысль оказалась верной, как никогда.       — Ваше величество, — тотчас же поравнялся с ним Андерс Айронвуд. Арианна осталась скакать по другую сторону мужа. — Я полагаю наиболее надёжным подготовить план приступа к Речным и Королевским вратам.       Арианна наклонилась и едва заметно прищурилась.       — В этом вряд ли возникнет необходимость, милорд… но мой отец рад будет услышать, что имеет в вашем лице столь отважного, верного знаменосца.       — Рад служить принцу Дорану, моя королева. — Пускай Айронвуд носил шлем, одним своим голосом он мог безошибочно выразить вызов.       Прежде чем дорниец отвёл коня, его окликнул Эйегон:       — Милорд. — На Арианну юноша старался не смотреть. — Мы надеемся на Отца, да, но не можем всегда рассчитывать на его помощь. Должно воззвать к Воину на случай, если нам пригодится и его заступничество. — «С каких это пор я говорю подобно скрюченному мейстеру или септону?» — Приготовьте ваши планы.       Шлем с забралом, напоминающим о решётках, медленно опустился.       Эйегон ожидал иной приём.       Когда корабли бастарда с Дрифтмарка подошли к реке, он ожидал, что лучники врага выйдут на крепостные стены и обстреляют украденную у их короля флотилию. Когда Золотые Мечи с дорнийцами сели на корабли, он ожидал, что встречать их враг выставит собственных солдат. Когда его войска высадились перед стенами Королевской Гавани, он ожидал, что враг накрепко запрёт все ворота и вынудит нападающих запастись терпением для длительной осады.       Увидеть, как перед ним открываются Королевские врата, он никак не ожидал.       Где-то вдалеке колокол Великой септы Бейелора возвещал о прибытии короля. Эйегон, облачившись в отцовский доспех и снова взяв Чёрное Пламя, восседал на новом коне во главе семитысячной армии.       За отворившимися вратами людей собралось не меньше. Приблизившись вместе со своим личным отрядом, Эйегон увидел в них сплошных бедняков. Честных Бедняков. Некоторые вырезали на лбах кровавые звёзды, но все до единого одевались смиренно и отвергали обувь. Единственное исключение — Сыны Воина, чьи мечи и доспехи мелькали тут да там в расступающейся толпе.       Все молчали. Эйегон безмолвно вступил в город, Звёзды и Мечи безмолвно приветствовали его своими настороженными взглядами. Обернувшись через плечо, Эйегон увидел-таки сквозь забрало людей на городской стене. Вражеские солдаты безразлично наблюдали за тем, как их город падает. На каждого облачённого в золото сверху приходилось по двое в зелёных доспехах.       Вслед за Эйегоном проходила внутрь его армия.       От площади перед Королевскими воротами к холму Эйегона вела широкая и мощёная Рыбная улица у самой стены. Красный Замок высился в конце пути.       Верующие на площади расступались перед знаменем дорнийского солнца. Выбравшись с полусотней копейщиков из толпы, Нимерия Сэнд подвела кобылу к Эйегону.       — Ваше величество. — Песчаная Змейка держала голову высоко. — Мы вас заждались.       Эйегон ожидал иной приём.       Если уж бастард открыла ему вход в столицу, приветствие королю могла бы подобрать подобающее.       — Где Арианна?       — Она переправится на эту сторону реки, когда в городе станет безопасно.       — Здесь вам ничего не угрожает, — бросила дорнийка сходу, но, подумав секунду-другую, кивнула. — Хорошо. Следуйте за мной.       Золотые Мечи и дорнийцы шли спереди, по бокам и сзади. Настороженные их взгляды на толпу отражались в глазах самих горожан. Несмотря на это напряжение, Эйегон не видел опасности. «Они потеряли веру в королей, пока ими правили узурпаторы, распутницы и изуверы, — думал он. — Но вид их истинного короля вернёт им преданность. Во мне они обретут свою настоящую цель».       Нимерия Сэнд вела лошадь подле его скакуна.       — Они, — Песчаная Змейка повела рукой на серых людей, — жест доброй воли от его воробейшества нашего верховного бедняка. И подарок от Тиены.       — Так значит, это ваша сестра — уши Арианны в Великой септе?       — Уши, нос, глаза и рот. И руки, если потребуется. — Леди Ним обнажила острую улыбку. — В минувшую луну нежная септа Дианна немало времени провела с верховным септоном. Они вместе молились, вместе постились, вместе обсуждали…       — Вовсе не теологию, — усмехнулся Эйегон.       — Не только теологию, — улыбнулась Нимерия в ответ. — Его воробейшество особенно сильно занимал насущный вопрос еретиков в рядах королей. Один король верует в Утонувшего бога, другой поклоняется заморскому красному демону. Юный Томмен признаёт Семерых, но ещё слишком юн, чтобы вознести осознанную молитву, а двор его погряз в грехе. Молодая королева лишилась невинности, ни разу не выйдя замуж за настоящего мужчину, старая избежала кары, избрав суд поединком, и спас её лишь её белый демон, причём ценой собственной жизни — уж не знак ли это гнева Отца? Приверженцы Святой Веры окружены врагами.       — И я — тот король, что вернёт ей чувство безопасности. — Эйегон не спешил кивать.       Дорнийка цыкнула.       — Не просто чувство, а средства самостоятельно себя защитить. Когда нового короля помажут на царство, он признает законным Святое Воинство. Таково условие Веры.       — Джейехейерис… — стиснул зубы король.       — Город в их руках, — прервала его бастард. — Всякому, кто желает ими править, придётся найти общий язык с их пастырем. Хочешь ты того или нет, а пойдёшь в Великую септу договариваться, ваше величество, как только мы разберёмся в Красном Замке.       Эйегон оглянулся. Они проезжали Речные ворота, верующие остались позади, но всё больше и больше простых горожан высыпало на улицы поглядеть на своего нового короля.       — Красный Замок, — сказал Эйегон. — Что там творится?       Леди Ним пожала плечами.       — Я уже объясняла Арианне, что произойдёт, неужто она укрыла что-то от своего драгоценного дракона? — Глаза дорнийки заискрились. — Рендилл Тарли ждёт вас в тронном зале. Его люди взяли контроль над всеми семерыми воротами вашего города и стерегут для вас ваш замок. Лорд Тарли надеется на благосклонность вашего величества, — добавила она, — ведь никто-де не был так непоколебимо предан дому Таргариен, как он.       — Полтора десятка лет службы узурпатору с трудом можно назвать знаком верности, — сказал Эйегон. — За мной следуют Золотые Мечи. Полторы сотни лет изгнания из одной лишь верности чёрному дракону. В них я вижу преданность.       — Чёрному дракону? — оскалилась Нимерия Сэнд. — Так ли преданы они тебе? На твоём стяге красный.       Здесь она застала Эйегона врасплох. Он спрятал Чёрное Пламя в ножны.       — Красный дракон или чёрный — какая им разница?       «Какая тебе разница?» — добавил он про себя. Песчаная Змейка ему не нравилась. Лишённая всякой учтивости, скользкая, хитрая — вот-вот ужалит.       Великая септа Бейелора тем часом всё продолжала звонить. Вместо одного-единственного колокола все семь теперь загудели в унисон, переливались, сражались друг с другом на войне, где победителем остаётся самый громкий.       Процессия подошла к подножию холма. «Красный Замок и вправду больше, чем мне казалось, — решил Эйегон. — Но до сих пор меньше, чем полагается быть вотчине королей-драконов».       Во дворе замка, среди солдатов непосредственно Рогова Холма, он нашёл лорда Рендилла Тарли. Немолодой полководец отдавал приказы, следил за замком и распоряжался пленными одновременно. Увидев короля проезжающим сквозь замковые врата, он выступил вперёд и склонился.       — Ваше величество. — Никаких тебе приветствий, фразочек о долгожданном возвращении или непрошенных приглашений.       — Милорд. — Превозмогая боль в колене, Эйегон слез с коня. — Я хочу знать, где Томмен и Серсея.       Тоже опустившись на ноги, Нимерия Сэнд влезла в разговор:       — О бастарде я позаботилась лично. Мирцеллу пришлось угостить тем же. Жаль. Тристан её любил. — Глаза Песчаной Змейки сощурились на Эйегоне. — Считай это оплатой за Элию и твою сестру. Ланнистеры всегда платят свои долги.       По спине Эйегона прошёл холодок.       Тронный зал он обошёл стороной. «Я не готов, — говорило что-то внутри него. — Не готов увидеть Железный Трон». Прибыв в Крепость Мейегора, он обходил стороной покои короля и принцессы. Детей увидеть он тоже был не готов.       Больше всего солдат скопилось у входа в комнаты королевы-матери, королевы-регентши и вдовствующей королевы — Серсеи Ланнистер. «Матери бастарда, регентши узурпатора и вдовы чудовища», — холодно думал Эйегон. Всё стало как во сне. Он не мог вспомнить, когда успел оказаться внутри и что впервые подумал, увидев в постели два бездыханных тела. Быть может, что они одинаковы, как две капли воды? Что делили постель в последний раз? Или что ушли из мира так же, как пришли в него?       В тени стоял старик в бледной робе.       — Лорд-командующий лежал на полу, прямо здесь. — Пока тихий голос говорил, две льдинки следили за каждым движением Эйегона. — Я извлёк валирийский клинок из его живота, люди лорда Рендилла помогли мне перенести тело на кровать.       Только сейчас Эйегон вспомнил, что Джейме Ланнистер пропал в речных землях.       — Почему он был здесь?       — Вернулся. — Лицо пожилого учёного напоминало о добром дедушке. «Таком же добром, каким слыл мой собственный дед». — Сегодня перед рассветом.       Эйегон приблизился к постели, поднял забрало. Исключая общую смертельную бледность, близнецы лишились своей знаменитой красоты каждый по-своему. Сир Джейме отпустил косматую бороду, потерял руку и получил где-то ужасные шрамы на лице. Королева Серсея приобрела неестественный вид: мешки под глазами, слегка обрюзглые щёки и погрызанные ногти. Золотые волосы ей остригли бедняки, на шее следы от удушения оставил…       Эйегон догадывался, кто это сделал, но не понимал почему.       — Представляю ваше замешательство, мой король. — Старик в белом говорил едва ли не убаюкивающе. — Видите ли, сир Джейме питал слабость к простым вещам, простым людям… простым жизням. Вы знаете, что побудило его убить вашего деда?       Странный вопрос.       — Тайвин Ланнистер брал город, — Эйегон впервые говорил об этом без уверенности. — Цареубийца просто помог отцу.       Незнакомец покачал головой.       — Что вам известно о Гильдии алхимиков, ваше величество?       — Эйерис пользовался их услугами, — осторожно сказал юноша. — Что с того?       — Эйерис не успел воспользоваться их услугами, — поправил учёный. — Не в полной мере. Сир Джейме остановил его…       Тишину пришлось заполнять Эйегону.       — Под городом хранится Дикий огонь, не так ли?       — Тысячи сосудов. Возможно, десятки тысяч.       — Достаточно, чтобы стереть Королевскую Гавань с лица земли, — произнёс Эйегон, и это не было вопросом.       — Не беспокойтесь, срок действия той субстанции давно истёк. Дикий огонь Эйериса никогда не возгорится.       С минуту король размышлял без единой мысли в голове.       — Кто ты такой? — сказал он наконец.       — Моё имя Квиберн, — отозвался собеседник. — Лорд Тарли оставил меня на свободе, поскольку сейчас я ему полезен. В качестве лекаря. Я обучался в Цитадели, но серые овцы отняли у меня цепь, как у твоего Полумейстера.       — Я думал, он сам ушёл.       — Я думал, он будет с тобой честен.       — Ты знал его?       — Простой вопрос, сложный ответ, — улыбнулся Квиберн. — Мы оба знали архимейстера Марвина. Он любил Мага меньше, чем я.       Эйегон перевёл взгляд на тела.       — И зачем Джейме Ланнистер… — На этот раз это он оставил тишину Квиберну.       — Сложный вопрос, простой ответ. — Улыбка старика расширилась. — Сир Джейме убил вашего деда, чтобы спасти город от Дикого огня. Он не смог позволить своей сестре то, что не позволил Эйерису.       «И оба раза заплатил непомерную цену», — обнаружил неожиданно Эйегон. В первый раз, — и в последний, — он видел Джейме Ланнистера; впервые в жизни ему стало жалко Цареубийцу.       Эйегон выходил из Крепости Мейегора, когда на мосту ему встретился лысый толстяк. Надушенный, напудренный, — впору в Золотые Мечи вступать, — он ждал короля, соединив руки под широкими рукавами сиреневого бархата.       — Ты Варис, — сказал Эйегон.       Евнух подобострастно ухмыльнулся.       — Ваше величество меня раскусили, — и отвесил нижайший поклон.       Вскоре в Красный Замок вернулся порядок. Всех мертвецов убрали, пленным нашли приличествующие места. Эйегон распорядился, чтобы многочисленных заложных лордов и леди оставили в их старых палатах. Королеве Маргери досталась пока что та же участь. К вечеру комнаты поменяют, и новых господ заселят в лучшие покои: к таким относились высшие офицеры Золотых Мечей, лорды из штормовых земель, Дорна и Простора, приближённые короля, — его наставники, — гости, — Варис, Песчаные Змейки и даже Ауран Уотерс, — и собственно королевская чета. Эйегон поставил два условия касательно своей опочивальни: во-первых, она должна соседствовать со спальней Арианны; во-вторых, она не должна быть той комнатой, где жил и умер самозваный король Томмен.       Солнце царило городом в зените, когда король Эйегон Шестой Таргариен выехал в Великую септу Бейелора. Не снимая драконьего доспеха принца Рейегара, не оставляя Чёрного Пламени Короля, Что Носил Меч, Возрождённый Дракон вёл своего коня об руку с Молнией своей дорнийской принцессы. Королева Арианна переводила взгляд с мужа на толпу и улыбалась: великолепно, искренне, царственно. Народ, набивший широкую Хлебную улицу битком, приветствовал своих новых господ бесконечными аплодисментами, восторженными выкриками, диким рёвом. Словно бы чувствуя, что с приходом зимы у них остался последний шанс отпраздновать воистину лучезарное торжество, люди вобрали в себя всю ту радость, что ещё недавно чувствовал принц Эйегон и часть радости даже вернули — королю.       Великая септа снова зазвонила во все колокола. Триумф Эйегона разносился на лиги вокруг. По прибытии Сыны Воина и Честные Бедняки встретили его радушно; когда же он вышел из септы с короной Завоевателя, возложенной верховным септоном ему на чело, воины Веры присоединились к ликованию остальных сотен тысяч горожан.       В летописи города сегодня открылась следующая страница. В истории Семи Королевств — новая глава. Жизнеописание же Эйегона приближалось к эпилогу.