Не Ванга, конечно

Это началось ещё семь лет назад, когда на одной из дискотек Гречкину прилетела бутылка бурбона в голову, оставив лёгкое сотрясение на память о первом подростковом бунте. Сны, короткие, но такие яркие, сначала казались чем-то странным. Обычно в них Кирилл видел время на экране телефона или на смарт-часах, а потом… Как КАМАЗ, не справившись с управлением, сходит с дороги, влетая в деревянное здание детского сада где-то далеко за пределами МКАДа. Сон снился около десятка раз, и Гречкин-Младший не придумал ничего умнее кроме как найти на Яндекс-картах похожее место и приехать к назначенному времени. Наверное, только благодаря этому та девчонка, которая на полставки работала няней, осталась жива. Воспоминания о том, насколько дрожащими руками Кирилл пытался разблокировать телефон и вызвать скорую, до сих пор бросали его в жар. Вид девушки, чья нога была зажата между бампером и разломанными досками всё ещё преследовал его в кошмарах. Напившись после произошедшего, закрепив за собой звание «ангела-хранителя» для отдельно взятого сельского детского сада, Кирилл надеялся, что этого больше не произойдёт. Но спустя год разгульной и счастливой жизни он снова начал видеть /эти/ сны. Он отличал их от остальных по тому, какими яркими и чёткими они казались, как сильно врезались в память цифры на часах и какой дикий ужас он ощущал при пробуждении. Но сны не были той сверхсилой, которая могла помочь спасти всех на свете, иногда она превращалась в проклятие. Когда ему приснилось, что его машина, пытаясь вырулить со встречной полосы улетает в кювет, превращаясь в железный гроб, Кирилл хотел её продать. Буквально, он даже договорился о встрече, лично отвёз тачку в салон на осмотр и даже встретился с покупателем. — Так ты чо, пешеход теперь? — Паренёк, едва ли старше самого Гречкина, хлопает того по плечу. — Нет, у меня две другие есть. — Кирилл старается не выдать своего напряжения и не коситься на синий ягуар как на предателя Родины. — Предлагаю обмыть эту сделку, что скажешь? Тут есть хороший бар, я угощаю! — Кирилл любил выпить, поэтому поняв, что путь до бара они проделают пешком, согласился. За бутылкой коньяка покупатель радостно поведал, что машину берет в подарок сестре на свадьбу, тем более, что та ждёт ребёнка, а значит поездки по врачам, магазинам и кружкам точно станут неотъемлемой частью её жизни. — Они долго спорили как назвать первого, он родился в прошлом году. Три разных врача на УЗИ пророчили девку, так что выбрали Машу. А родился Миша, представляешь? Теперь им те же врачи пророчат сына, вот они и выбирают имена, чтоб был план Б, если опять будет ошибка. А ты то как, женат, али не? — Рано ещё жениться. — Отмахивается Кирилл, с ужасом думая о том, что он, возможно, косвенно, будет виноват в смерти целой семьи. — Свободы хочу, гулять, пить и трахаться. Зачем мне кто-то, кто будет тратить мои деньги и ебать мне мозг, если я могу потратить их на кого-то, кто будет ублажать моё тело? — Во! И я того же мнения! Выпьем за это! Мать уже поставила на мне крест, а ведь мне даже не тридцать, чтоб жениться. — Они просидели в баре до полуночи. Вернувшись домой уже под утро, Кирилл включил новости фоном и развалился на диване. Он не спал, нет. Дремал. Мозг воспринимал все окружающие звуки, иногда явно выделяя что-то, что считал неестественным. Например, Кирилл точно слышал как щёлкнула входная дверь, когда его отец вернулся с Конференции. Он чётко выделил стук каблуков по паркету из стука стрелок на часах. Шуршащий фоном телевизор, в котором рекламы было больше, чем сюжетов, внезапно прервался на выпуск новостей. — Добрый день, в Москве сейчас восемь часов утра, начинаем наш традиционный выпуск новостей. Страшная авария произошла сегодня на Полтевском шоссе в три часа ночи. Пьяный мужчина, вероятно, окрыленный покупкой новой машины, не справившись с управлением сначала влетел под колёса фуры, движущейся по встречной полосе, а после, отлетев на свою полосу, скатился в отбойник. Синий ягуар, некогда бывший образцом эстетики, вкуса и достатка превратился в, даже страшно сказать, железный гроб. Кадры с места аварии и комментарии моего коллеги Антона Данилова. Антон, добрый день… — Сон как рукой сняло. Всматриваясь в мелькающие на заднем фоне синие обломки, Кирилл с натуральным ужасом узнавал свою проданную накануне вечером машину. Даже мысли о том, что лучше пострадает этот алкаш, чем его беременная сестра и не родившийся ребёнок не могли успокоить неизвестно откуда пробудившуюся совесть. С другой стороны, лучше этот, чем сам Кирилл… Полиция быстро отпустила его, получив подтверждение от салона, что никаких проблем в авто обнаружено не было, а значит и сам Гречкин не виновен. Разве что напоил водятла, ну так тот сам говорил, что сегодня пешочком, а что он там дальше творил — не Кирилла дело. Три часа ночи. Чёткие цифры, которые он видел во сне всплывали перед глазами как напоминание, что он был предупреждён. Ему не раз показывали. Он сам виноват. Это сейчас уже, когда прошло несколько лет, он привык к подобным видениям и их последствиям, когда через силу приходилось задвигать свой характер блядуна и брать ответственность за свои поступки в течение какого-то дня… Вот и сейчас он едет по улицам Питера на красной ламбе, получив накануне очередное прекрасное зацикленное видение, которое обрывалось за пару секунд до трагедии. Его красная ламба налетала на паренька с девкой… Видя во сне ясный взгляд голубых глаз, направленный на него, Кирилл почему-то был уверен, что сделает выбор в пользу их обладателя. Осталось только не забыть об этом, когда придёт время. Несколько ночей подряд просыпаясь в холодном поту, он, помня про то, чем идея с продажей авто закончилась в прошлый раз, решил изо всех сил не допустить происходящего. Несмотря на переезд в Санкт-Петербург и несмотря на то, что кафе «Арбат» осталось за семьсот километров от его ламбы, Кирилл с сильнейшей паникой ждал дня Икс, срываясь на слишком назойливых полураздетых девчонок, желающих утешить и приласкать одинокого встревоженного богача и на ни в чём не повинную прислугу. Сколько за последние три дня дома было склок и ора уже не сосчитать. Гречкин-старший даже потащил сыночка к наркологу на случай, если необоснованная агрессия была бы предвестником ломки. Получив отрицательный результат во всех анализах и тестах, он успокоился, но всё равно устроил нагоняй распиздяю сыночку, чтоб тот вёл себя скромнее. Сидя в машине и потягивая колу из макдаковского стаканчика, в который раз мысленно прося себя сосредоточиться на дороге и не отвлекаться, Кирилл выжимает педаль газа, мельком глядя на экран магнитолы. У него ещё минута до того, как где-то в Москве у кафе «Арбат» его машина унесёт жизни двух детей. Смешно. Не истребитель же у него, в самом деле, чтобы семьсот километров за минуту преодолеть. Однако неоновая вывеска на углу дома за перекрестком, который собирался проехать Гречкин, едва не заставила его сердце выпрыгнуть из груди. Неоновый мигающий «АРБАТ», из дверей которого уже с нетерпением выглядывали два слишком знакомых Кириллу силуэта, был похож на «Добро пожаловать в ад». Рёв чужого мотора, раздавшийся с правой части перекрёстка заставил почти интуитивно ещё сильнее выжать газ, бросая свою машину наперерез несущемуся БМВ. Удар в бок, развернувший ламбу капотом к АРБАТу, вызвал явное чувство дежавю. Либо зацепить двоих, либо вырулить на одного из двух детей. Время, замедлившееся, словно в насмешку не желающее делать выбор вместо человека, дало Кириллу шанс вспомнить и пережить свой сон по новой. Голубые глаза, смотрящие на него по ту сторону стекла выглядели настолько по-родному близкими, что выбор, сделанный уже давно не оспаривался ни каплей разума. Кирилл вывернул руль в противоположную от мальчишки сторону, чувствуя себя мудаком, но счастливым мудаком, а перед судом он оправдается запросто. Он, ценой своей не самой дешёвой машины, пытался спасти людей. Что уж тут поделать. А российский суд, как известно, самый гуманный на свете. —… В попытке спасти двух подростков сын известного бизнесмена Кирилл Гречкин подставил свою машину под удар БМВ. Сейчас он находится в больнице. Девушка, пострадавшая от столкновения всё ещё находится в реанимации, врачи борются за её жизнь. К новостям спорта… — Выключи. — Морщится Кирилл, отворачиваясь от экрана телевизора. — Быть честным… — Его отец выглядит на редкость неуверенно. — Я думал, что ты безнадёжно испорченный человек. Отмазывал от всех твоих грехов, хотя в глубине души был разочарован. Но ты уже который раз заставляешь меня… Переосмыслить взгляды на тебя. И, хотя твоё поведение всё ещё оставляет желать лучшего, а успеваемость в университете всё ещё заставляет меня жалеть о выбрасываемых на ветер деньгах… Я, наверное, горжусь тобой. Особенно после вчерашнего. Он уходит, а Кирилл всё ещё видит перед собой смазанное мигание АРБАТа и огромные голубые глаза, парнишки, смотрящего на него так… Испуганно… — Та девка… Как она? — Глядя на то, как медсестра меняет капельницу, наконец спрашивает Гречкин, не имея ни малейшего желания что-то про неё знать. Его куда больше интересовал её спутник. — Плохо. Но врачи делают всё возможное. Её брата напоили снотворным, бедный мальчик… Едва не набросился на хирурга с кулаками… Какое-то время вас обвинял, потом, вероятно, лучше осознал произошедшее. Его можно понять, сестра — его единственный близкий человек. Тяжело жить сиротам… Но… Не знаю, если чуда не случится, ему придётся принять факт ограниченности человеческих возможностей. — Брат… — Тот мальчик из сна, чьи глаза как наваждение преследовали Кирилла на протяжении пары месяцев… Такой странный, маленький и слабый. Во сне он казался таким хрупким и беззащитным, что только из-за этого Гречкин выбрал не его. Странно, но хоть и образ его сестры во сне тоже отражался, он не мог вспомнить ни одной её черты, ни одной особенности, через несколько минут усиленного размышления он вообще уже не был уверен, видел ли её вообще. Может ему показалось, а в новостях послышалось… Его отпустили через день, когда состояние стабилизировалось и прошёл шок. Возвращаясь домой на машине отца в полной тишине, он абсолютно не знал, о чем думать. Он бы выпил, но пока нужно принимать таблетки — это абсолютно запрещено. Не было желания побуянить и устроить оргию в ближайшем кабаке… На него напала апатия, задавившая всю привычную тягу к жизни. И пусть эта тяга к жизни выражалась в, порой, крайне суицидальных затеях, но сейчас не хотелось абсолютно ничего. — Отдыхай, Кирюш. Скажу, чтоб тебя не тревожили сегодня. — Отец уходит в кабинет, а сам Кирилл поднимается в свою комнату и оглядывает её, словно видит впервые. На письменном столе разбросаны исписанные на одну десятую часть тетради, а ведь уже конец учебного года, презервативы и два галстука, которыми его буквально пару недель назад одна сексапильная блондиночка привязывала к стулу. Воспоминания о том вечере слегка развеяли тревогу на душе, даже вызвав лёгкую улыбку, однако чувство, словно он тут лишний, Кирилла не отпускало. Упав на кровать и завернувшись в одеяло, он уткнулся лицом в стенку, вновь и вновь возвращаясь в момент своей последней аварии. Было ли ему жалко эту девочку? Молодая, красивая… вся жизнь впереди… Но в целом, видя, что на тебя несётся огромная куча железа — замереть на месте — не самая адекватная идея. Это можно было считать естественным отбором. Если выживет — будет умнее. Его терзало сожаление только о том, что её травма слишком сильно могла повлиять на её брата. Алексей Макаров, как Кирилл узнал у дежурной медсестры, чем-то зацепил на уровне подсознания и не хотел отпускать. Возможно, это то, что чувствуют люди, которые берут ответственность за кого-то. Или это чувствуют люди, почти отнявшие чью-то жизнь… День пролетел быстро, Кирилл проспал почти сутки, не просыпаясь даже на приём пищи. Уже на следующий вечер его разбудил отец. — Врач сказал, ты просил поставить тебя в известность… Лиза Макарова не вышла из комы. Послезавтра похороны. Главное не вини себя, Кирюш, ты сделал всё, что мог. Хех. Кирилл и не винил. Он сделал правильный выбор. Осталось только понять, зачем. Он приходит на похороны, тактично надев всё чёрное, и просто тихо стоит чуть поодаль. Куча детей и пара взрослых, стоявшие вокруг священника, казалось, не обращали на него никакого внимания. — Молодец. Хоть это и очень грустно, но благодаря тебе мы, хотя бы, хороним не двоих. — Раздаётся прямо над ухом Гречкина тихий знакомый голос. Разумовский. Конечно. Это же его детище — этот детский дом. — Мне… Жаль, что она… — Кирилл не знает, что говорить в таких случаях. Он не чувствует ни вины, ни сожаления, ни радости. Просто смотрит на плачущего над гробом сестры мальчишку и очень хочет, чтоб тот перестал. Его всегда раздражали слёзы. Особенно детские. И плевать, что тому пятнадцать. Гроб закапывают, детей уводят к автобусу, на котором их и привезли, но Лёша остаётся. Девушка, сопровождающая группу сначала смотрит на удаляющихся детей, потом на Лёшу и мнется на месте, не зная, что делать. — Я присмотрю за ним. Не бойтесь. — Мягко улыбается Кирилл, ободряюще сжимая её руку. — Не дайте ему натворить глупостей… Девушка уходит к автобусу, сунув в руки Гречкина визитку с адресом детского дома, а сам Кирилл какое-то время просто смотрит ей в след, не находя сил подойти к парнишке. Зачем он вообще сюда приехал? Зачем ему вообще этот Макаров нужен? Но он разворачивается к нему и медленно подходит, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания, и замирает за его спиной. Он не знал, что сказать. Соврать, что ему жаль, в такой ситуации и с этим человеком казалось чем-то слишком аморальным даже для него. — Держись, приятель. Просто держись. — Он садится рядом, приобнимая Макарова за плечи. — Она — всё, что у меня было… Мой единственный смысл жизни. Я не живу без неё… — Кирилл слышал это в суде. Казалось, будто на почве стресса Макаров вообще забыл, что в русском языке есть другие слова. Но выглядел мальчишка фигово. Под глазами залегли круги, костяшки пальцев сбиты, волосы растрёпаны… — Лёш, я… Я не знаю, что сказать… Но жизнь не останавливается. Знаешь, я не думаю, что она хотела бы, чтоб ты плакал и грустил всю оставшуюся жизнь. Уверен, она любила тебя и желала тебе много радости и… И всего такого… — Лёша, уткнувшись лицом в колени снова задрожал от плача. Черт возьми, Кирилл слишком не любил чужие слезы, тем более не любил быть тем, кому надо успокаивать плачущих людей. Слегка похлопав парнишку по спине, он замолчал, глядя на могильный камень. «Макарова Елизавета Прекрасная подруга, любимая сестра Спи спокойно, ты навсегда в нашей памяти» Кирилл вернул Макарова обратно в детский дом ближе к восьми вечера, чтобы тот успел на ужин и не засыпал голодным. Идя в неуютном молчании Гречкин не знал, как его нарушить, да и стоило ли… — Ты не голоден? Можем зайти куда-то… — Нет, спасибо. Поем дома. — Отзывается Лёша, всё ещё низко опустив голову и пиная камушек. На этом их диалог иссяк. Кирилл вернулся домой к полуночи уставший, раздраженный и невероятно голодный, преисполненный надеждой, что больше в его жизни такого пиздеца не будет. Почти неделю он провел безвылазно дома, залипая в приставку и на фильмы немецкого производства, однако, чем больше проходило времени его добровольного заточения, тем меньше у него оставалось тревог о произошедшем. Мудацкий характер, на время трагедии задвинутый куда-то на задворки сознания, начал вновь поднимать голову, поэтому когда один из множества знакомых предложил затусить в недавно открывшемся казино — Гречкин долго не думал. Тусовка, запланированная через три дня, грела душу и разгоняла адреналин в крови. Новые шмотки, новая тачка, новая девка, способная по красоте посоревноваться с Кардашьян… Жизнь возвращалась в привычное русло и Кирилл как никогда был этому рад. Смутное видение, с чётким циферблатом его наручных часов, не успело сформироваться во что-то большее, потому что Гречкин силой заставил себя открыть глаза, не желая снова быть втянутым в какое-то дерьмо, однако сон, который был жесток и беспощаден, до утра оставался крайне беспокойным. 02:45 Это время он запомнил лучше, чем дату своего рождения, но ничто не могло сбить его боевого настроя в день открытия Казино. Музыка, красивые женщины, вкусная еда, богатые мужчины и водитель БМВ, который едва не отправил Кирилла на тот свет. Удивительно, как тесен мир, а главное, как продажен. — Рад, что вы в порядке. Прошу меня простить за то досадное недоразумение, имевшее место быть некоторое время назад… — Пустяки. — Улыбается Кирилл, едва давя в себе волну гнева и ярости. — Пара ушибов. Машину жалко гораздо больше — раритетная. — О, я об этом позаботился, её уже почти восстановили. Хотел порадовать сына моего, можно сказать, коллеги… Коллеги. Единственная причина, почему он на свободе, а не разбросан по разным частям города как мозаика, заключалась в компромате на Гречкина-старшего, который он уже много лет использует как рычаг давления на их семью. Но вечер продолжался, плавно перетекая в ночь. Алкоголь уже явно бил по мозгам, деньги в покер улетали быстрее, чем нижнее бельё девок, с которыми мутил Кирилл, а странные люди в масках чумных докторов, открывшие огнестрельный огонь по бару привносили свою изюминку в этот вечер. — Мордой в пол, суки! Мордой в пол, я сказал! — Гречкин, сидящий с двумя тузами и двумя дамами был, наверное, рад этим ребятам. — Этот твой. — Командует один из «докторов» своему мелкому подельнику с монтировкой и тот направляется к водятлу БМВ, лежащему на полу около сидящего на стуле Гречкина. /—Не дайте ему натворить глупостей… / Кирилл не был уверен, чей он слышит голос в своих воспоминаниях, но был уверен в том, что его смарт-часы показывали 02:44. А ещё он был уверен, что у водителя БМВ есть оружие. Не может не быть. Гречкин пустым взглядом наблюдал за тем, как поваленный на пол виновник ДТП направляет ТТ на замахнувшегося монтировкой паренька. Пнув его под локоть сбив прицел, Кирилл с трудом перехватывает монтировку. — Пусти меня! Он заслужил! — Ты с ума сошёл, дебил малолетний? В колонию захотелось? — Крича шёпотом на Лёшу, чей голос был столь узнаваем, последнее, что хотел Гречкин это выдавать паренька. — Руки, блять! — Один из докторов набрасывается на Кирилла. — Лёша, не бери грех на душу. — Мальчик в маске Чумного Доктора испуганно смотрит на него, выпустив из виду всё ещё вооружённого водителя. Выстрел, эхом разнесшийся по залу заставляет Кирилла вздрогнуть от неожиданности и перевести взгляд на источник звука. Оседающий на пол Лёша, впрочем, уже догадывался о том, кто мог им быть. — Хорошо, что таким как ты понятие «грех» не знакомо, правда? — Он закрывает глаза, а Гречкин ещё несколько секунд не может поверить в произошедшее. — Ты чего… Ты конченный, блять?! Да я остановил его, нахуя ты выстрелил, долбоёба кусок?! Звоните в скорую, хули глазами хлопаете?! — Красное пятно, растекающееся на боку Макарова едва не вызвало приступ тошноты у Гречкина, но тот, стянув с себя рубашку, всё равно пытался зажать рану, игнорируя поднявшийся вокруг шум. — Лёша? Лёша не спи, родной. Не отключайся, слышишь? Выпустите нас, блять, пока вы дозвонитесь он умрёт! Удивительно, но с ним никто не спорил. Превышая все скоростные ограничения, чёрный лексус летел в ближайшую к центру больницу. Врачи, поднятые посреди ночи, на удивление быстро отправили Макарова на хирургический стол и вызвали полицию. — Твою мать, конечно, просто твою мать… Абсолютно не зная, как он будет всё произошедшее объяснять отцу, Кирилл прикрыл глаза. Он не устал и не хотел спать. Он просто хотел увидеть хоть что-нибудь, что могло бы ему помочь спасти Лёшу. Надо было смотреть раньше. Но нет, он слишком гордый. Само решится без его участия. Молодец. Рассвет наступил относительно неожиданно. Казалось, будто буквально только что было почти три часа ночи, а вот глядите-ка, уже почти семь утра. /—Не дайте ему натворить глупостей…/ Кто бы уберёг от глупостей самого Кирилла…