Не Ванга, конечно

Лёше повезло больше чем сестре. То ли высшие силы его берегли, то ли водятел был неудачником, который даже застрелить человека нормально не может, но факт остаётся фактом, уже на следующий день его перевели в обычную палату и разрешили навещать. Кирилл, приехавший в больницу, в дверях столкнулся с Разумовским и, кивнув в знак приветствия, направился к палате. Медсестра, вежливо улыбающаяся ему, лишь мечтательно вздохнула, стоило Гречкину исчезнуть с её поля зрения после того, как она помогла тому сориентироваться по расположению нужной палаты. Такой мужчина... — Лёш... — Замерев на пороге и не зная, как себя вести, Кирилл какое-то время просто смотрел на бледного мальчишку, бездумно глядящего на серый Питерский пейзаж за окном. Он абсолютно не отреагировал на знакомый голос, продолжая молчать и витать в своих мыслях. Кирилл подходит ближе, садится на табурет, ожидая, пока Макаров обратит на него внимание, но вскоре не выдерживает. — Лёш, ты не... Не убийца. Тем более не варвар, чтобы убить его монтировкой... Неужели ты думаешь, что смог бы спокойно жить после этого? Сначала учёт, потом колония по делам несовершеннолетних, клеймо на всю жизнь, отсутствие работы и возможности снять жильё. В довесок к этому у тебя будут проблемы с репутацией, социализацией и всё тому подобное. Лёша... Да блять, я не особо хорош в речах, так что мне похуй на твою хрупкую психику, слушай как есть. Давай смотреть правде в глаза. Допустим, ты его убил. Дальше тебя забирают в участок. На тебя могут повесить хуеву гору висяков, чтобы прикрыть свои жопы и наработать на премию. Дальше колония. Ты мальчик миловидный, так что уверен, ребята постарше оценят и оприходуют тебя с огромным удовольствием. Выйдешь на свободу уже без мотивации к жизни и с покорёженными мозгами. Половина жизни у тебя по пизде пройдёт, а как ты собираешься дальше жить? Ты сможешь дальше жить? Посмотри на меня, блять, я не со стенкой разговариваю! То, что Лёша слышал и, что немаловажно, слушал всё, что ему говорил Кирилл, было понятно по нервно сжатым кулакам, комкающим простынь. Кирилл был уверен, что довёл его до слёз, но желания пожалеть парнишку не было. Ладно у Гречкина мозгов хер, да нихера, но у него есть деньги, за которые можно купить чужие. А в случае с Лёшей всё в разы тяжелее и опаснее. — Его убили, ты знал? Застрелили, когда я унёс тебя. — Впервые за весь монолог Гречкина Макаров переводит на него взгляд. — Это хорошо. Лиза может спать спокойно. — Надеюсь, ты тоже... Как ты? — Взяв эмоции под контроль, наконец спрашивает Гречкин, расслабляясь после крайне нервной ночи. — Нормально. Друзья принесли книжки, руководительница принесла фрукты, хотя мне их пока нельзя... В полке лежат, бери если хочешь. Голос всё ещё оставался безжизненным, Кирилл буквально слышал в нем безразличие и вселенскую усталость. — Нет, спасибо, я не голоден. Чёрт, это моя вина... — Ведь Гречкин мог заранее узнать, что всё это произойдёт. Видение, которое он силой оборвал могло спасти Лёшу, не будь Кирилл эгоистом и, возможно, немного трусом. — Нет, не твоя... — Слегка качает головой Макаров и вновь отворачивается к окну. — С самого начала был виноват я. Я не успел оттолкнуть Лизу, а потом не сумел оказать ей первую помощь. Теперь я даже отомстить не сумел. Разве я хороший брат? Я не смог ничего подарить ей на день рождения Прошлым летом. Мне пришлось долго и безуспешно искать подработку, но не удалось устроиться даже на должность промоутера, потому что у меня неподходящий возраст... Теперь это, конечно, не имеет смысла... — Кирилл слушал эту тихую исповедь и даже не знал, смеяться ему или плакать. — Знаешь, я единственный ребёнок в семье. Моим воспитанием занимались няньки и сиделки, поэтому я абсолютно не приспособлен к самостоятельной жизни. Работа? Упаси боже. Я умею тратить, а чтобы зарабатывать - надо вкладывать время и силы... Я мудак со скверным характером и я сломал много чужих жизней. Но поверь, я не жалею ни об одной. Ни об одной, кроме твоей сестры. Я бы не простил себя, если бы и ты пострадал. — Думаю, — отзывается Лёша, — Если бы ты не был бы таким мудаком, то не попал бы в такую ситуацию. — Я не могу сказать, что это полностью моя вина. По крайней мере, не только моя. Мы с тобой похожи. — Кирилл как-то нервно усмехается. — Мы оба не умеем принимать верные решения и оба не думаем о последствиях. Это наша проблема, и я её не хочу решать. Как и ты. — Лёша посмотрел на него так, как будто увидел впервые. — Не понимаю. Почему ты это говоришь? Я уже ничего не могу изменить. — Вот как? Мне надоело разгадывать тайны твоего подсознания. — Кирилл вздыхает и встаёт с табурета. — Я просто хочу, чтоб ты не натворил глупостей после того, как я уйду. Эта простыня тебя не выдержит. Ладно? Кирилл подмигивает Макарову и молча уходит, пока Лёша, слегка покрасневший от смущения, вытягивает связанную узлами простыню из под одеяла. Ещё не зная о том, что Водятел мёртв, он планировал побег через окно своей палаты, прекрасно понимая, что он не Ассасин и в его состоянии Прыжок Веры со второго этажа может быть летальным. Теперь же, после изматывающего разговора с Кириллом, он поумерил свой пыл и принялся развязывать импровизированную лестницу. — И как узнал только... Зачем приходил, чего хотел... Типичный Санкт-Петербург. Серо, сыро, дождь, ветер. И ведь это уже середина мая. Кстати, про середину мая. Кирилл с каким-то странным чувством веселья прочитал о том, что вся следующая неделя в его университете посвящена сессии, поэтому, вернувшись домой, ради приличия открыл учебные пособия. На этом его приличие закончилось. Последующие два часа он провёл в объятиях кудрявой мулатки, у которой грудь была размером с Китай, а задница размером с Канаду, а Канада, если кто не в курсе, больше Китая по площади. Хотя, те позы, в которых они это время проводили, едва ли можно было назвать объятиями. Они, скорее, помогали друг другу удержать равновесие и не травмироваться в процессе страстного соития, нежели действительно обнимались. — Да ну ёп вашу мать! Замок на дверях придумали геи, поэтому натуралы ими не пользуются?! — Гречкин-старший, проклявший звукоизоляцию в собственном доме и тут же ей возрадовавшийся, хлопает дверью и уходит куда-то на первый этаж. Впрочем, это остаётся незамеченным и для его сына, и для очередной девушки его сына. — Так, что вы называете теорией струн? — Ну это когда гитару берёшь и такой "трунь"... — Восхитительно, давайте зачётку. Неделя, потраченная впустую, наконец подошла к концу. Осталась защита курсовой и, возможно, секс с заведующей кафедрой. Проезжая мимо детского дома, Кирилл остановился на ближайшем парковочном месте и задумчиво посмотрел на здание. Интересно, вернулся ли Лёша из больницы или всё ещё находится под наблюдением? Собственно, прикинув, что несовершеннолетнего с пулевым ранением вряд ли отпустят так быстро, Гречкин направился к больнице, получив подтверждение своих догадок. — Его выписывают завтра, но сегодня вы всё ещё можете навестить его. — Администраторша улыбается, но Кирилл почему-то не обращает на это внимание. Характер первого блядуна на районе почему-то резко усмирялся, стоило только подумать про Макарова или устроить с ним встречу. Было ощущение, что Гречкин постарел. — Как ты, стреляный? Порядок? — Лёша уже не похож на труп. Розовые щёки, блеск в глазах... Всё ещё был грустным, но в целом жизнеспособным. — Да, порядок. — Мальчишка был явно рад его видеть, даже в голосе слышались нотки восторга, хотя напряжённые плечи было видно издалека. — А чего нервный такой? Расслабься, не сожру ж я тебя. Или ты, признав моё величие, трепещешь перед великим Кириллом Гречкиным? Колись, чего случилось. — Гречкин не стесняясь разваливается на стуле и закидывает ноги на больничную койку, с хитрым прищуром и не менее хитрой улыбкой глядя на Макарова. — Ну... — Радость мальчишки как рукой сняло. — Я просто думал... — О, это точно не к добру. Я когда думаю - такую хуйню придумываю, чес слово. Прости-прости, продолжай. — Я думал над твоими словами... — Я часто несу хуйню, об этом даже думать не надо. — Нет, ты был прав. Я просто обдумал свою жизнь и понял, что она проходит мимо меня уже сейчас... У меня ничего не получается, я совершаю кучу глупых поступков, которые будут иметь разрушительные для меня последствия, у меня ничего не складывается... Вот и взгрустнул. — Гречкин, на чьём лице можно было увидеть весь спектр эмоций от непонимания до недоумевания, пару раз хлопнул ресницами и вздохнул. — Тебе ещё нет семидесяти, чтоб вести себя как дед и ставить на себе крест, братец. — На секунду о чем-то задумавшись, Гречкин перебирается на койку под Лёшин бок и достаёт из кармана телефон. Макаров, явно смущенный таким соседством, пытается отодвинуться, но кровать, слишком узкая для двоих, явно мешает его планам. — Ляж нормально. — "Ляг" вообще-то. — Мне школьную медаль купил батя, мне до звезды вообще, Ляж, звОнит или тортЫ. Во, держи, просвещайся. — Включив в браузере выпуск одной не безызвестной передачи, Гречкин закинул руки за голову и закрыл глаза, засыпая под тихий бубнеж из динамика. — Офигеть, она реально родила в шестнадцать? Вот от этого? Бо-оже, что за ужас... — Видишь, у тебя внезапно всё стало не так уж и плохо. — Сквозь дрёму и зевок отзывается Кирилл, чуть приоткрывая глаза. — Согласись, на душе сразу легче стало, что ты не такой лошара, да? — Немного... — Не благодари. — Кирилл, наконец, засыпает, так и не забрав телефон у парнишки, а тот, не справившись с объёмом непотребства на экране, просто закрывает браузер и блокирует экран, который, впрочем, тут же оживает. /«Daddy» Где ты?/ /«Daddy» Что по ночи? Тебя ждать? / Решив, что лезть в чужие личные сообщения это непозволительная для его воспитания затея, Лёша откладывает телефон на комод. Он абсолютно не хочет знать, кто в телефоне Гречкина подписан столь... Двусмысленно. В воцарившейся тишине, чувствуя себя гораздо спокойнее, когда рядом появился кто-то... Надёжный и самостоятельный, уставший мозг, наконец, расслабился, и сам Макаров тоже уснул, устроив голову на плече у вальяжно развалившегося на непредназначенной для двух людей кровати, Гречкина. Их разбудил телефонный звонок. Кирилл сонным голосом и не менее сонным мозгом пытался понять, что его отцу от него нужно, а Лёша, чувствующий себя так, словно проснулся где-то в эре динозавров, всё никак не мог заставить себя подняться. На часах уже была половина первого ночи, но пропущенный ужин дал о себе знать самым противным способом. Узел в животе скрутился настолько неприятно, что Макарову не удалось сдержать стон. —... Не волнуйся, я в своей жизни видел всё, осуждать не буду. — На секунду отключив микрофон, подмигивает Гречкин, неправильно расценив произошедшее, но тут же возвращаясь к разговору. — Идиот, я голодный. — Эмоция понимания, отразившаяся на лице юного Шерлока, знатно позабавила Макарова, вызвав смешок. — Достань фрукты из комода, пожалуйста. — Ты сказал, что тебе нельзя. — Я голоден. — Тут же напоминает Лёша, заставляя Гречкина активнее заработать мозгами. —... Да, пап, я утром позвоню, ага, давай, да. Пока. — Гудки из динамика оповестили Кирилла о завершённом звонке и он, наконец, полностью переключился на проблему голодного растущего организма. — Что тебе можно есть? — Каши... Супы... — Кивнув в знак того, что всё услышал, Гречкин заходит на сайт круглосуточной доставки, что-то максимально быстро закидывая в корзину и уже через три минуты получая звонок для подтверждения заказа. — Разве в больницу разрешат пронести еду? — А разве в больнице пациентам разрешено выходить через окно второго этажа? — В тон Макарову отзывается Кирилл, поворачиваясь на бок и подпирая голову рукой. — Доброе утро, кстати. — Ночь. — Поправляет его Лёша зевая, и подтягивая одеяло повыше. В палате было прохладно. — Что ты на меня уставился? — Всё ещё не поворачивая головы, смущённо бурчит Макаров, в свете уличного фонаря заметно краснея. — Глаза у тебя... Душу мою воруют. Ресницами гонят долой всю печаль, я вчера вас любил вот такую чудесно живую, отпускать же сегодня мне вас искренне жаль. — Гречкин вновь ложится на спину, пребывая в шоке с того, что в его мозгу, занятом шлюхами и алкоголем нашлось место для поэтических талантов, коих он за собой никогда не замечал. — Красиво. Кто автор? — Кто-то умный. — Закатывает глаза Гречкин. — Жаль не я. Голубые глаза Лёши Макарова поистине стали каким-то наваждением для Гречкина. В какой-то момент, вбивая в спинку дивана очередную девку, удерживая зрительный контакт, в его мозгу буквально на микросекунду мелькнул образ тех небесных глаз из сна, что едва не сбило весь настрой, Но Гречкин Кирилл это ж... Это ж Гречкин Кирилл, который любую ситуацию вывернет в свою пользу. Какое счастье, что никто его не спрашивал, с мыслями о ком он в тот раз кончил. Это было бы фиаско. Курьер, уже через полчаса привёзший заказ к нужному окну, помог прицепить его к спущенной простыне, связанной с покрывалом, и с хорошими чаевыми максимально тихо испарился в ночном городе. — Приятного аппетита. — В очередной раз зевая, произносит Лёша, раскрывая свой контейнер с тёплым супом и приступает к трапезе. — И тебе. — Сам Кирилл налегает на острые крылышки, абсолютно наплевав на последствия такой пищи для пустого желудка, и в палате наступает тишина.