***
Они разбрелись по дому, и не виделись друг с другом несколько дней, переваривая недавние известия. Кисаме приходил на берег озера, и сидел там вместе с Самехадой, задумчиво глядя в воду. Дейдара облюбовал крышу, а близнецы целыми днями пропадали в саду. Однажды мы умерли. Если это правда, то это не похоже на загробный мир. Здесь нет ангелов с крыльями, в длинных белых рубахах с нимбами над головой. Или чертей с рогами и вилами. Они не бестелесные полупрозрачные призраки, которых видели в комиксах или по телевизору. Им нужна еда, они спят, ходят в туалет… С недавних пор они научились делать крутые штуки: перемещать на расстоянии предметы и взрывать их, управлять водой, видеть прошлое. Наверное, его способность должна работать и в другую сторону, но заглянуть будущее у Кисаме не получалось. Он пытался вспомнить собственное прошлое, где он жил до того, как попал сюда. Но ни браслеты на его руке, ни одежда, которая была на нем в тот день, когда он появился в этом доме, не давали ему никакого ответа. — Может, ты помнишь меня? — он посмотрел на Самехаду. Та, вывалив из пасти, розовый язык, ловила пролетающих над ними жуков. — Ты же давно живешь в озере. Пока здесь не появился ты — я спала. — Как ты думаешь, мы действительно умерли? — Кисаме задумчиво чертил пальцем на песке линии и закорючки. Может, и так. Но я не чувствую себя мертвой. Кисаме нахмурился. Самехада права — он не чувствовал себя мертвым. Да и ребята наверняка, тоже. Надо с ними поговорить, и решить, что делать дальше. Завтра святая среда, и Хана принесет на мельницу сладости, это должно их приободрить. Им нужна система и нужны правила. Кисаме следил за режимом, чтобы они вовремя завтракали, стирали одежду, чистили зубы, и не слишком досаждали живущему с ними по соседству семейству. Ему нравилось быть ответственным, чувствовать себя среди них старшим. Мангетсу мог бы конкурировать с ним за титул лидера, он был серьезным и молчаливым, существовало мало вещей, которые могли бы его по-настоящему развеселить. Но Кисаме видел, что ему это не интересно. Если бы не говорливый Суигетсу, то за весь день от него можно было не услышать ни слова. Дейдара еще удивлялся, что они близнецы, которые совсем не похожи друг на друга. Они собрались на кухне. Завтрак сегодня был поздний, из-за того что семейство Учиха покинуло дом только во второй половине дня. Дейдара рассыпал по тарелкам мюсли, Суигетсу залил их водой, смешно «вытянув» горячую воду из носика чайника. Они расселись вокруг стола, глядя, как в тарелке набухает каша. Кисаме решил начать первым. — Я думаю, мы можем поискать в интернете информацию о том, что с нами на самом деле случилось, — он обвел друзей взглядом. — Если вы, — он кивнул братьям, — погибли на железной дороге, — Суигетсу поморщился, зачерпнув ложкой мюсли, — то об этом должны были написать в какой-нибудь из газет. — Ничего не получится, — покачал головой Мангетсу. — Мы попробовали залезть в интернет вчера, с компьютера Саске, — Кисаме поджал губы, уязвленный, что Мангетсу додумался до этого первым. — Его ноутбук сначала взбесился, — продолжил Суигетсу, — все программы стали сами по себе открываться и закрываться, а потом он просто завис. — У Итачи тоже есть… — Там также, — перебил его Мангетсу. — Еще мы попробовали позвонить отцу, но сигнал не проходит, в трубке просто треск и тишина. Чтобы проверить связь я позвонил в службу доставки пиццы, — он указал взглядом на приколотый магнитом к холодильнику буклет из пиццерии. — Сигнала нет, я попробовал разные номера. — Итачи и его отец недавно жаловались, что на втором этаже плохая сотовая связь, — подал голос Дейдара, — и не работает интернет. — Зато на первом этаже все идеально! Кисаме задумался. Проблемы со связью начались совсем недавно, после появления здесь отца близнецов. Раньше они спокойно могли пользоваться компьютером, и даже играть на нем в игры… — Мне кажется, это из-за нас, — на Кисаме устремились удивленные взгляды. — То, что электроприборы взбесились, и все такое. До того, как мы получили «супер способность», все отлично работало, а потом, — он задумался, подбирая слова. — Это как радио, — он подошел к приемнику, и повернул тумблер. Приемник принялся шипеть, хотя был настроен на музыкальную станцию. — Если есть помехи, или что-то фонит и не дает поймать сигнал: высоковольтные линии электропередач и прочее, то радио не работает, — он вернулся к столу, и приемник заиграл заставку из рекламы. — Дом — это радио, а мы — фоним на него, — объяснил Кисаме простыми словами. — И что нам теперь делать? — растерянно спросил Дейдара. — Я так ничего и не вспомнил, — он принялся размазывать кашу по тарелке. — Я тоже не вспомнил, — ответил Кисаме, сочувственно, вздохнув. — Поэтому предлагаю жить, как раньше. Мы же не чувствуем себя мертвыми? — он улыбнулся, и остальные закивали. — Завтра святая среда, — напомнил он, — усаживаясь за стол. — Что попросим в этот раз? Все оживились, и принялись обсуждать свои желания. Кисаме был рад, что ему удалось спасти ситуацию, и все стало почти как прежде.***
— Боже, посмотри на себя, зайчик! — сестра разговаривала с ним по видеосвязи. — У тебя такие круги под глазами, — Кагуя прижала ладонь ко рту и покачала головой. — Возьми у своей жены патчи для глаз, зеленые, с водорослями, — она показала пальцами на кожу под веками, — приложи, и они уничтожат все отеки, и следы усталости. — Да я просто не выспался, — отмахнулся от нее Хидан. Он понимал, что Кагуя о нем заботилась, но он никогда не прикоснётся к косметичке жены. — Конан уехала, я не привык, что в доме может быть так… пусто, — признался он. Сейчас было позднее утро, и он сидел на кухне, хлебая кофе. Раньше Конан тоже случалось бывать в отъезде. Когда близнецам исполнилось по десять, жена стала оставлять детей с ним, при этом регулярно перестраховываясь и звоня чуть ли не каждый час. Дети без нее не скучали: они целыми днями могли играть в приставку, смотреть телевизор, и питаться только пиццей и мороженым. Хидан в глубине души тоже радовался внезапной свободе. В такие дни он не чувствовал себя отцом, а одним из них, старшим приятелем, который может купить пиво без документов. Наверное, в этом и была проблема. Он так до конца и не повзрослел, и не осознавал всей ответственности за две новые жизни, которые вместе с Конан привел в этот мир. — Уехала? — Кагуя удивленно вскинула брови. — Она мне не говорила, что куда-то собирается, — они с Конан были подругами, и неплохо общались. — Ну да, — кивнул Хидан, с досадой осознавая, что и сам узнал об отъезде в последний момент. — У их сети открывается новый фитнес-клуб, и ей… — Мам! — прервал их голос сына Кагуи. — А куда ты положила зарядку от моего мобильного? — Сейчас, подожди, — бросила сестра, поднимаясь с кресла, и исчезая из кадра. У Кагуи было двое детей, близнецы в их роду стали обычным явлением. Племянники Хидана были на пике подросткового возраста, и Кагуя нередко теряла терпение из-за их закидонов и выходок. — Ну, ты что, сам найти не можешь? — послышался недовольный голос Кагуи. — Иди, у отца спроси. Все, не мешайте, я с братом разговариваю! — она вернулась в кресло, туже запахивая серый халат. — Это ужас, — пробормотала она, закатив глаза. — Ну, что ты смеёшься? — Кагуя возмущенно смотрела на него. - Хидан, ну я не верю, что мы с тобой такими же были! Мы были самостоятельными, сами за себя отвечали и за свои вещи. А этим уже скоро восемнадцать, а они все «мам-мам»! — передразнила она своего сына. — А что, с нашими предками можно было какими-то другими вырасти? — ехидно поинтересовался Хидан. — «Мам, дай таблетку, у меня живот болит! Ой, не выдумывай, иди, прочитай три раза «отче наш» и все пройдет», — продекламировал он типичную ситуацию из их детства. — «Мам, дай денег я в кино хочу сходить! Я тебе на прошлой неделе давала деньги, куда ты их дел? И нечего в кино ходить, там одну садомию и разврат показывают!» — Кагуя скривилась, услышав знакомые фразы. — " Мам, давай торт, купим, я семестр хорошо закончил, отметим! Иисус жил в скромности и не ел торты, иди, на огороде морковку сорви!», — Хидан криво усмехнулся. — Вот это было от души, вот это охрененная забота! А отец, как ссыкло, даже поспорить с ней не решался! Узнаешь лучших? — Кагуя жестом показала, что ее сейчас стошнит. — Хидан, почему мы так страдаем, нахрена нам эта овощебаза? — Кагую, как и его заставили копаться в земле. Мать разбила огород за домом, и выращивала там овощи, привлекая к этому и их тоже. Решив, по видимости, что прополка сорняков и полив грядок это один из главных пунктов родительского воспитания. — Ведь все можно в магазине купить, почему нам приходится стоять к верху жопой на этих гребаных грядках? Что за первобытнообщинный строй? — Кагуя с ненавистью выдергивала сорняки вместе с рассадой. — Ну, нормальные ж люди отдыхают: ходят по торговым центрам, или сидят перед телевизором, — она отряхнула перчатки от земли. — Почему нашим предкам вечно неймется? — Не знаю, — Хидан, с тоской смотрел на участок, который был не прополот, он отнимет у него еще один час свободного времени. — Но если не будем заниматься это херней — останемся без денег, — печальный итог их сопротивления, которое они недавно устроили. За отказ от помощи на огороде мать лишила их денег на целый месяц. — Скорей бы зима, чтобы это говно позавяло, — процедила Кагуя, собирая траву в мешок. — Живем, как в плену у маньяков! Хидан кивнул, соглашаясь со всем, кроме «маньяков». Мать была строгой, а отец во всем ей потакал, и не вмешивался в воспитание, он не любил с ней спорить. Но однажды, когда она не захотела ставить новогоднюю елку, ссылаясь на все того же Иисуса, он смог настоять на своем, сказав, что «детям еще нужны некоторые вещи». За этот поступок Хидан его уважал, он верил, что хотя бы отец был разумным человеком, понимающим, что в современном мире невозможно жить по библейским канонам. Позже он будет вспоминать этот летний день, с печальным осознанием того, что сестра ни в чем не ошиблась. — Ты прав, — Кагуя поморщилась, — я становлюсь похожей на нашу неврастеничку-мамашу, фу! — она в отвращении передернула плечами. — Вот знаешь, раньше я все переживала, что они отказались прийти на мою свадьбу, все хотела, чтобы они увидели, какой я стала, чего добилась, — Хидан кивнул. — А сейчас думаю: вот что я, дурочка, так убивалась тогда? Они же нас с тобой из своей жизни вычеркнули, когда мы еще подростками были. Да пошли они на, — Кагуя махнула рукой, решив не озвучивать известный Хидану «адрес». Он и сам посылал туда предков, сначала мысленно, а потом и высказавшись им в лицо. — Так куда, ты говоришь, Конан уехала? — сестра вернулась к начальной теме разговора. — В Амегакуре, — ответил Хидан, пересказывая сестре обрывки своего разговора с женой. — На открытии нового клуба ей нужно показать мастер-класс по йоге, что-то такое, — он отхлебнул из чашки остывший кофе. — Амегакуре, — задумчиво повторила Кагуя, потянувшись к серебристому мобильнику. — Она же работает в сети клубов «Акатсуки», ведь так? — сестра что-то сосредоточенно искала в телефоне. — Да, — кивнул Хидан, вспоминая спортивную сумку жены с красным облаком на кармане — эмблемой клуба. — А в чем дело? — Моего мужа приглашали на открытие спортивного клуба в Амегакуре, — ее длинные, черные ногти клацали по экрану мобильника. — Там была официальная церемония, и вечеринка «для своих» на яхте гендиректора сети. Муж Кагуи профессиональный боксер, трехкратный чемпион Европы. Сейчас он ушел на тренерскую работу, но его периодически звали на разные светские тусовки со спортивным уклоном. Хидан удивленно вскинул брови. Он не ожидал, что открытие нового спортивного клуба станет таким громким событием. — Так вот, — Кагуя вновь повернулась к монитору лэптопа. — Церемония состоялась еще позавчера, тут в инстаграм некоторые уже выложили фотки, — она показала ему свой мобильник, со снимком стола для фуршета. На столе была пирамида из бокалов с шампанским, букеты цветов. Рядом стояла Конан: в своем белоснежном, коктейльном платье, с бокалом в руке, а возле нее… — Кто это? — Хидан придвинулся к монитору, сощурившись. — Рыжего парня с пирсингом на лице он видел впервые, жена про него не рассказывала. — Не знаю, — Кагуя пожала плечами, — но ты не переживай, к вечеру я все выясню! — самоуверенно ответила она, подняв указательный палец. — Я расспрошу мужа, еще и в его мобильник залезу, посмотрю фотки. Потом созвонимся, и я все тебе расскажу! — Кагуя поднялась. — Все, мне пора бежать, — она послала ему воздушный поцелуй, и отключилась. Хидан откинулся на спинку стула в полной растерянности. Если муж Кагуи был на этой тусовке, то он совершенно точно совершил перелет из Кири в Амегакуре, и вернулся домой. Тогда почему Конан до сих пор не вернулась в Коноху? Почему она не сказала ему, что видела мужа сестры среди приглашенных гостей? Двухметровая гора мускулов, втиснутая во фрак, да еще и со шрамом через всю рожу — такого сложно не заметить! Они недавно созванивались, и жена даже не заикнулась о нем. Уехала на неделю, а открытие клуба заняло всего пару дней, что она там будет делать столько времени, чем заниматься? Хидан вытащил из кармана мобильник, но как только жена сняла трубку, передумал задавать ей эти вопросы. Конан имеет право развеяться, отдохнуть от этого дома, ставшего для них алтарем скорби. Ибики, муж сестры, был всего лишь гостем, а она одна из организаторов, у нее могли остаться там незаконченные дела. — Все хорошо, даже дождей нет, — Хидан слышит улыбку в ее голосе, и то, как шумят волны. Ему в этот момент представился океан, так может шуметь только «большая» вода. — Мне нужно провести тут еще несколько занятий для местных тренеров, вернусь в воскресенье, — пообещала Конан и попрощалась. Хидан задумчиво крутил телефон в руках. Он доверял своей жене, хотел ей верить, у него не было оснований полагать, что по телефону она сказала ему неправду. Но тот рыжий незнакомец на снимке с вечеринки: то, как он смотрел на его жену, обнимал ее за талию, заставлял Хидана усомниться в искренности ее слов.***
Самехада любила фаст-фуд. Недалеко от пляжа располагалось кафе, где туристы могли перекусить, а в конце дня вся просрочка и мусор загружалась в мешки и контейнеры и выставлялась на улице возле служебного входа, для дальнейшей уборки и ликвидации. Если прийти туда вечером, когда кафе закрывалось, из мешков можно было стащить коробочки с наггетсами, не пережившие столкновения с полом, и размокшую картошку-фри. Все это Мангетсу вытаскивал из мешка с помощью своего телекинеза, они складывали свою добычу в пакет, который потом припрятывался за большим полукруглым камнем, напоминавшим сердце. Камень, судя по покрывающим его надписям, когда-то был популярным у подростков, но теперь, в эпоху интернета и гаджетов зарастал травой и мхом. Валун был расположен у кромки пихтового леса, за которым начинался дикий пляж, где жила Самехада. Они решили спрятать угощение для Самехады за камнем, а завтра, после встречи с Ханой, навестить рептилию. — Ты плохо завязал пакет, — поморщился Дейдара, когда из полосатого пакета выскочила покрытая жирными пятнами упаковка наггетсов. Несколько кусочков рассыпалось по траве, Дейдара остановился, чтобы их подобрать. — Я нормально завязал, — отозвался Кисаме, поднимая пакет, показывая в нем прореху. — Это пакет дырявый. — Это голова у вас дырявая, — недовольно пробубнил Мангетсу, — говорил же, надо было из дома пакет взять, а не подбирать в мусорке! — В следующий раз ты и пойдешь с пакетом на голове, — засмеялся Суигетсу. Братья начали препираться, Кисаме перевернул пакет на бок, чтобы из него больше ничего не выпало. Дейдара поднял упаковку от фаст-фуда, и задумчиво уставился на старика в очках, нарисованного на крышке — эмблему сети кафе. Он завис, разглядывая эту, засаленную, пахнущую жареным мясом картонку, и цвет и запах, казались ему очень знакомыми. Может, он когда-то тоже обедал в этом кафе? -Быстрее, иначе мы опоздаем! Мы зайдем в это кафе позже, после занятий! Дейдара выпрямился с картонкой в руках, а потом реальность начала расползаться, голоса друзей отдалились, и он с головой погрузился в свое прошлое.***
Хидан остановился рядом с невысоким зданием школы. Дейдара учился в частной школе, которая располагалась за городом, и имела полное право называться «сельской». Школу окружал ухоженный сад, недалеко виднелась спортивная площадка. Он прошел внутрь здания, там пахло краской, в коридоре стояли парты и стулья — на каникулах всегда ведется ремонт. Хидан отыскал нужный кабинет: секретарша, когда он позвонил в администрацию школы, сказала ему, что классный руководитель Дейдары еще не ушел в отпуск. Ирука встретил его очень добродушно, узнав, что они коллеги. Он предложил Хидану пойти в столовую, выпить кофе, но он отказался. Выслушав его историю, Ирука долго искренне сочувствовал, и Хидану пришлось прервать его словоизлияния, чтобы перейти к сути. Это был очень эмоциональный, открытый человек, с живой мимикой и Хидан думал, что именно и такими должен быть школьный учитель. Если бы они учились в университете в одном потоке, когда еще сами были студентами, то непременно бы подружились. На парте Дейдары до сих пор стояли цветы и лежали открытки «ты навсегда останешься в наших сердцах». Хидан прошел мимо нее с тянущим чувством в груди, будто смотрел на парту собственных детей. — Дейдара был очень талантливым ребенком, — Ирука подвел его к стене, где висели приколотые кнопками детские рисунки. — Он посещал разные творческие кружки, родители собирались отдать его в художественную школу, — он показал Хидану некоторые его работы. Натюрморт с фруктовой корзинкой, хоть и немного угловатый, но было видно, как Дейдара старался передать переход цвета, объем и тень. — У него были хорошие оценки, другие учителя на него не жаловались. — А с одноклассниками, какие у него были отношения? — поинтересовался Хидан. — Вы имеете в виду буллинг? — Ирука нахмурился. — Что вы, это исключено! — казалось, он был оскорблён в лучших чувствах. — Здесь пристально следят за тем, чтобы в классах была здоровая атмосфера, и комфортный психологический климат для учащихся, — Хидан не ответил, но он прекрасно знал, как сильно взрослые могли заблуждаться на этот счет. — Я знаю, о чем вы подумали, — Ирука сочувственно улыбнулся. Мы с вами учились в то время, когда в школах травля была обычным делом, и беседы с классом на тему «давайте жить дружно» никак не влияли на ситуацию. Я тоже пережил все эти прелести коллектива, поэтому уверяю вас: в моем классе такого нет! — Ирука яростно смотрел на него, готовый к дальнейшему спору, но Хидан проигнорировал этот вызов, и перешел к делу. — Я хочу найти этого человека, — Хидан показал ему фотографии незнакомца в капюшоне. — Вы могли бы предположить, кто бы это мог быть? Кто из взрослых мог бы желать Дейдаре зла? Ирука перебрал листы, задумчиво разглядывая нечеткую фигуру в капюшоне, а потом протянул их Хидану: — Я ничего об этом не знаю, извините, — он вздохнул. — В учительской я слышал одну странную историю от коллег, но это не более чем слухи, — Ирука поморщился. — После гибели Дейдары начались разные сплетни среди учащихся, не стоит воспринимать их всерьез. — Какую историю? — Хидан сощурился, сев на край парты. — Расскажите мне, это может оказаться важным. Бродяга вытаскивал грязными пальцами кусочки курицы из коробочки KFC. Дейдара, проходя мимо, так на него засмотрелся, что врезался в фонарный столб, припечатавшись щекой к холодному металлу. — Дейдара! — возмутилась мать. — Смотри под ноги! Они шли на занятия по рисованию, и Дейдара все оглядывался, чтобы посмотреть на бродягу, он никогда раньше не видел таких людей. Это был пожилой мужчина с седой бородой и усами. У него не было ног, и он передвигался на скейте, отталкиваясь руками от земли, как большая, покалеченная горилла. — Что с ним случилось? — спросил Дейдара, думая о бродяге. — Почему он остался без ног? — Не знаю, — покачала головой мать. — Наверное, болел, или попал в аварию. Дейдара постоянно встречал бродягу в переулке между домами, когда после школы шел на рисование. Там он сидел, выставив перед собой бумажный стаканчик для кофе, куда прохожие иногда бросали мелочь. Иногда Дейдара подходил к нему, и тоже бросал в стакан несколько монет, оставшиеся у него после школьных обедов. В такие моменты бродяга поднимал взгляд, и говорил: — Храни тебя господь. Дейдара сочувствовал этому бездомному, он думал, что остаться без ног это просто ужасно. Постоянно находиться у земли, а окружающие сморят на тебя снизу вверх… Позже он узнал, что стрика зовут Оноки, он услышал, как его окликнул один из работников магазина, расположенных на этой улице. В начале марта Дейдара смог добиться самостоятельности, чтобы мать перестала провожать его в школу искусств. Из-за низкого роста одноклассники считали его маленьким, а то, что его постоянно встречала и провожала мама, становилось поводом для косых взглядов и насмешек. В тот день, он впервые возвращался домой один, довольный этим свершившимся фактом. То, что он в одиночестве шел к автобусной остановке, очень грело его самолюбие, он чувствовал себя таким взрослым! — Эй! — неожиданно окликнул его скрипучий голос. — Не найдется для меня мелочи? Дейдара остановился, и полез в карманы за монетами для Оноки, но сегодня в них было пусто. Он покачал головой, и хотел продолжить свой путь к остановке, но старик, неожиданно, оттолкнулся ладонями в перчатках с отрезанными пальцами от земли, и подъехал на своем скейте к нему. — Брешешь! — Дейдару обдало смрадным дыханием. — Зажал для инвалида несколько рье?! — Дейдара попятился. Он не ожидал от бродяги такой агрессии, все это время, что он его видел, он казался ему безобидным. — У меня нет денег, — неуверенно промямлил он. Дейдара огляделся, в надежде, что кто-нибудь пройдет мимо, но, как назло в переулок никто не заглядывал. — «Нет денег, нет денег», — передразнил Оноки писклявым голосом — а сам каждый день шаркаешь в эту школу для богатеньких! Знаю я вас, богатеев! Пол страны нищими сделали, все у простых работяг отобрали! — он резко подался вперед, из-под колес скейта полетела ледяная крошка. Дейдара отскочил в сторону. Уже была весенняя оттепель, он поскользнулся и упал в лужу, подняв ворох грязевых брызг. — Да чтоб тебя! — раздраженно сплюнул Оноки, когда на его старую, покрытую пятнами и прорехами куртку попала вода из лужи. Он развернулся, и убрался в свой угол, его скейт едва не проехался Дейдаре по пальцам. Мимо, хихикая, прошли девчонки из его школы. Этого еще не хватало! Эти трепухи непременно обо всем расскажут одноклассникам, все будут смеяться над тем, что Дейдара испугался калеки. Дейдара медленно встал. Мокрые штаны противно липли к телу, а глаза жгло от обиды и беспомощности. Он же не сделал этому старику ничего плохого! Почему он обошелся с ним так несправедливо?! Из-за этого происшествия он опоздал на автобус, а купание в ледяной луже наградило его простудой. В школе проводили экскурсию в исторический музей, а он из-за болезни все пропустил. Мать говорила ему не расстраиваться, и что они обязательно сходят в музей вместе, но Дейдара все равно был печален. Быть в музее с классом и мамой это не одно и то же. А все из-за этого мерзкого старика! Вспоминая свое унизительное падение и последующие неприятности, Дейдара с каждым днем все сильнее злился, и думал о мести. Этого бродягу обязательно следовало проучить! Не давать ему больше денег казалось недостаточным, это не уравновешивало чашу весов пережитого им унижения. Нужно что-то другое, то, что заставит Оноки пожалеть о своих словах. И вскоре Дейдара нашел способ с ним поквитаться. С его прошлого дня рождения осталось несколько фейерверков, лежавших на полке в кладовке. Дейдара стащил одну из петард, и отцовскую зажигалку. В первый день занятий после болезни Дейдара приблизился к переулку, через который можно было выйти к зданию школы искусств. Оноки, ожидаемо сидел среди картонных коробок у стены винного магазина. Дейдара дождался, пока одноклассницы повернут за угол, и решительно двинулся к старику. Тот сидел, не поднимая головы, и, казалось, дремал. Когда он подошел достаточно близко, то зашевелился, услышав, как что-то упало в его стакан для мелочи. — Храни тебя госп… — начал было Оноки, открыв глаза, ожидая увидеть в стаканчике деньги. Но вместо них там лежала зажжённая петарда. Дейдара отбежал в сторону, бабахнул взрыв, монеты с громким стуком покатились по асфальту. Все внутри него ликовало: старик получил по заслугам! Как здорово он придумал его напугать! Теперь он точно больше не появится на этой улице! Когда дым немного развеялся, он увидел, что Оноки лежал на боку в странной, неестественной позе. Его скейт откатился в сторону, рот старика был перекошен, его неподвижный, застывший взгляд пробирал Дейдару до мозга костей. Внутри все похолодело от ужаса, он побежал прочь из переулка, пытаясь уложить в голове то, что он только что сотворил. — Его одноклассницы видели, как он выбежал из переулка, после того, как там взорвалась петарда, — продолжил Ирука. — Тот бездомный умер от обширного инфаркта, или какой-то другой сердечной болезни, я не знаю подробностей, — он пожал плечами. — Но я не верю, что Дейдара мог иметь к этому какое-то отношение. Это… был такой светлый ребенок, понимаете? Хидан кивнул, и вскоре они с Ирукой попрощались. После разговора у него остались смешанные чувства. Ирука старался замечать в людях только хорошее, но он наверняка знал, что даже в детских сердцах есть место тьме. Если бы Дейдара был до сих пор жив, возможно, эта история получила бы продолжение. Поэтому, он не давал ходу этим сплетням, он хотел запомнить Дейдару светлым ребенком.***
Хидан остановился у обочины. Его мутило, то ли от того, что он надышался в сельской школе краской, то ли от вида той парты с увядающим букетом, который до сих пор стоял перед глазами. Он вышел из машины, от спазма его согнуло пополам, но не вырвало. Он постоял немного, ожидая, пока буря в желудке уляжется, но запах бензина обещал ему второй заход. Хидан решил дойти до кромки леса, что рос по бокам от дороги, чтобы прийти в себя. Он шел, озираясь по сторонам, понимая, что это место ему знакомо. Где-то здесь должен быть… О, вот же он! Камень в форме сердца. Здоровенный валун, который во времена его юности подростки наделяли магической силой. Они верили, что если написать на нем свое имя и имя «второй половинки», то их любовь обязательно станет счастливой и взаимной, крепкой, как этот камень. Сейчас камень стоял в зарослях крапивы, на его боках налип мох — подростки уже давно сюда не наведывались. Теперь, когда появились социальные сети и анонимные чаты, можно было не писать признания в любви на этой глыбе, стоявшей на опушке леса. Хидан подошёл ближе, рассматривая покрывающие камень надписи. Обито+Рин = сердце пронзённое стрелой. Цубаки+ Накамура. Наруто, я люблю тебя! Х. Сотни имен, сотни неповторимых и таких похожих историй. Хидан помнил, с каким презрением относился к этому «камню влюбленных», и все же, всякий раз, приходя сюда, втайне надеялся однажды увидеть здесь свое имя. От запаха травы и свежего воздуха ему и правда стало лучше. Хидан хотел вернуться к машине, когда заметил на боку камня знакомое имя. Отведя в сторону стебли крапивы, он смог прочесть выцарапанные на камне кривые слова: Кагуя, я буду любить тебя вечно! И.М. Хидан усмехнулся, и полез за мобильным, чтобы сфотографировать надпись. Двадцать лет назад ни его сестра, ни ее поклонник, ни он сам, понятия не имели, что эта чертова глыба сработает. Он возвращался домой из библиотеки с полным рюкзаком книг. С помощью них Хидан намеривался вычислить, где располагалась стоянка первых поселенцев, и ему не терпелось закрыться у себя, и взяться за дело. В конце улицы стояла телефонная будка. Хоть мобильники уже были почти у всех, уличные телефоны по-прежнему работали. Хидан заметил, что в стеклянной будке находилось двое: его сестра и вратарь из хоккейной команды, здоровенная детина — Морино Ибики. Жутковатый тип из выпускного класса: во время тренировки произошел несчастный случай, и лезвие коньков проехалось ему по лицу, оставив уродливые шрамы. Кагуя сжимала в руке телефонную трубку, трясла ей в воздухе, и кричала что-то неразборчивое. Изо рта ее вырывался пар, была уже середина ноября. Ибики стоял, прижимая к себе хоккейную клюшку, и как истукан и смотрел на нее, не говоря ни слова. Хидан видел, что сестра плачет, по лицу растеклись черные подтеки от туши, и, приближаясь к телефонной будке, он понятия не имел, что будет делать, если этот тип ее обидел. Подраться с ним ему не хватит сил: Ибики двинет ему своей клюшкой и сразу отправит в нокаут. Но быть солидарным с сестрой и назвать его ублюдком — это его братский долг, который он собирался исполнить, даже если перекаченный хоккеист заедет ему по зубам. — Я сказала, звони! — Кагуя сунула в руку Ибики телефонную трубку. — Иначе так и просидишь в этом зачуханном хоккейном клубе, а оно тебе надо?! Нам всем нужно мечтать о чем-то большем! — она вышла из будки, хлопнув дверью. В тот день Кагуя заставила его записаться в секцию по боксу. На городских соревнованиях по хоккею среди школ, Ибики заметил один из тренеров, и сказал, что с его данными он мог бы реализовать себя как боксер. Ибики сомневался, не хотел бросать команду, но потом произошло то, что изменило и его будущее, и будущее Кагуи. — Что случилось? — Хидан подошел к рыдающей сестре. — Это он тебя обидел? — он зыркнул на говорящего по телефону Ибики. — Н…нет, — всхлипывая, ответила Кагуя, кутаясь в распахнутое пальто. Она все плакала, и, по дороге до дома Хидан никак не мог от нее добиться, что же, все-таки произошло. Дома, сбросив в прихожей сапоги и пальто, Кагуя упала лицом в подушку у себя в комнате, продолжая рыдать. — Я как Эсмеральда из парижского собора, которую все выебали и бросили! — разобрал Хидан сквозь всхлипы. Позже, немного успокоившись, Кагуя рассказала ему, что переспала со своим парнем. Ягура — капитан хоккейной команды уговорил ее на секс. И тем же вечером он потерял к ней интерес и бросил ее. Объявив об этом после победы их команды на хоккейном турнире. Для Кагуи это стало настоящим ударом, она расплакалась в школьной раздевалке, и Ибики вызвался ее проводить. Хидан видел, что сестра ему нравилась, но он не знал, как подступиться к такой красавице. Поэтому просто шел рядом, пересказывая события из своей жизни, чтобы как-то ее отвлечь, и Кагую очень взволновало, то, что он рассказал ей о боксе. — Тогда я просто хотела насолить Ягуре, чтобы оставить его команду без вратаря, — вспоминала Кагуя. — А потом поняла, что он лучше этих придурков с клюшками. — Если бы твоя сестра не наорала на меня тогда, я бы так и не решился заняться боксом, — признался Ибики много лет спустя. — Мне так и не хватило духу предложить ей встречаться в школе. Но каждую свою победу на ринге я посвящал ей. Я старался подняться до ее уровня, Кагуя не боялась мечтать по-крупному. Чтобы показать, что теперь я настоящий мужчина и чего-то стою — хотя бы ее взгляда. — После выпуска из школы мы встретились почти семь лет спустя, его и меня пригласили для съемок в рекламе спортивной одежды, — Кагуя с ностальгией рассказывала о былых временах. — Тогда, увидев его, ставшего выше и шире себя в два раза, я глазам своим не поверила, — она засмеялась. — А когда он со мной заговорил, то поняла, что, несмотря на весь свой успех, деньги и связи, я все еще та девочка из телефонной будки, а он — мальчишка с хоккейной клюшкой. Хидан отправил фото камня сестре, и та ответила с рыдающим смайликом: в самое сердце Через пять минут пришло сообщение от ее мужа: Спасибо, что нашел этот камень, с меня пиво при встрече! Хидан усмехнулся — мужская солидарность. Он был уже на полпути к машине, когда телефон зазвонил. — Значит так, я все выяснила, — начала Кагуя, едва он снял трубку. — Тот парень с пирсингом — Яхико, один из совладельцев сети фитнес-клубов «Акатсуки». — В смысле директор? — Хидан остановился, он плохо разбирался в подобных вещах. — Ну, почти, — подтвердила сестра. — После официальной церемонии вся элита продолжила вечеринку на его яхте! Мой увалень, к сожалению, на нее пошел, — с укором в адрес супруга продолжила Кагуя. — Но я, конечно, не растерялась, — Хидан услышал, как она застучала пальцами по клавишам, — и через общих знакомых нашла человечка, который там был, и сделал много фоток! Я тебе все перешлю. — Да не нужно мне это, — возразил Хидан. Он не хотел сплетен и всех этих интриг за спиной у жены. — А еще, — продолжила Кагуя, понизив голос, — у этого Яхико есть вилла на побережье океана. И по слухам, в последнюю неделю он живет на ней в компании женщины, — Хидан нахмурился, и вновь повернул к камню. — И знаешь, что еще я недавно выяснила? Название гостиницы, где остановился весь персонал клуба! — Кагуя! — возмутился Хидан. Иногда, для достижения цели сестра могла зайти слишком далеко. — Нет, ты послушай! — перебила его она. — Отель «Монгольфьер» в Амегакуре. Я позвонила туда, и попросила проверить, все ли в порядке с моей подругой. Ну, так, немножко закосила под дурочку, — Кагуя усмехнулась, — сказала, что не могу до нее дозвониться и очень переживаю. И знаешь, что мне ответил администратор? Конан Хозуки не заселялась к ним в гостиницу. Повисло тяжелое, удушливое молчание. Хидан с размаху опустился в траву, игнорируя жгучие стебли крапивы, и прислонился спиной к камню. Дальнейшие объяснения от Кагуи не требовались, он и без них прекрасно все понимал. Его мозг искал оправдание жене и всей этой ситуации. Конан могли заселить в другой отель, или Кагуя что-нибудь не так поняла… Его жалкие попытки защититься от беспощадной действительности разбивались об очевидные факты. — Хидан? — обеспокоенно позвала сестра. — Думаю, мы оба понимаем, что происходит. Мы с Конан, конечно, подруги, но я не позволю ей тебя обманывать! Больше я не буду во все это вмешиваться, — вздохнула Кагуя. — Чтобы ты не решил, я всегда буду на твоей стороне, — сестра начала его уговаривать приехать к ней, или наоборот, она сама нагрянет в Коноху с визитом… Хидану еле удалось ее убедить, что с ним все будет в порядке. Они, наконец, попрощались, и Хидан зарылся пальцами в волосы. Я как Эсмеральда из парижского собора, которую все выебали и бросили! Сейчас он чувствовал себя той самой пресловутой Эсмеральдой, в описании Кагуи. Ему было обидно, он злился, и в тоже время, он понимал, что случившееся — закономерность, рано или поздно это должно было произойти. После смерти детей они с Конан стали отдаляться друг от друга, их брак трещал по швам, как бы Хидан не старался его спасти. Теперь, одному из них, предстояло поставить в их отношения точку. Хидан, запрокинув голову, смотрел на проплывающие по небу облака. Предплечья, обожжённые крапивой, горели, камень нагревался, пот стекал по спине. Если Конан выбрала двигаться дальше без него, имел ли он право осуждать ее за это?.. Как ни крути, он был хреновым отцом и мужем. Хидан задел что-то рукой, поднимаясь с земли. У подножья камня лежал перевязанный пакет из фаст-фуда. Значит, подростки все же приходят сюда? Хидан еще раз взглянул на «камень влюблённых». Возможно, напиши он на нем их с женой имена, его брак не разваливался бы сейчас? Может, этой глыбе и вправду под силу вдохнуть жизнь в их умирающие отношения? Часть его разума — та самая, которая хранила память о каждом бумажнике, которым он когда-либо владел, — согласна была наделять предметы определенной силой, делить их на «счастливые» и «несчастливые». — Чел, то что ты сейчас предлагаешь, выглядит ужасно по-гейски, — усмехнулся Джузо. — Буду как полупидор в полукедах! — они засмеялись. Они сидели в окопе, и к ним приближалась штурмовая пехота противника, значительно превосходящая их по силе. Их шансы остаться в живых после этого боя стремились к нулю, и Хидан предложил ему обменяться солдатскими жетонами, он верил, что это принесет им удачу. А еще, он хотел, чтобы у него осталось что-то на память о лучшем друге, если тот вдруг погибнет. Отпуская шуточки про суеверность Хидана, Джузо согласился на бартер. Они выживут в этом бою, уцелеют и в следующем. Но в какой-то момент запаса удачи хватит только на Хидана, а для Джузо не останется ничего. Хидан вздохнул, и направился прочь. Он не любил это место, камень не вызывал у него приятных воспоминаний. Пусть зарастает мхом вместе со всеми тайнами, покоящимися под ним.