***
Над головой раздался стук, будто по полу что-то рассыпалось. Итачи задрал голову вверх и смотрел на потолок своей комнаты, который служил полом… для кого? Он мог бы списать все на дождь, но звук раздался изнутри дома, а не снаружи. — Я думаю, в нашем доме живут призраки, — поделился недавно с ним Саске. — Я все время слышу странные звуки, моя книга о динозаврах опять пропала, — он растерянно посмотрел на брата. — Недавно нас отпустили из школы пораньше, и, когда я вернулся, дома работала стиральная машина. Но никого из нас тогда дома не было! Я спустился в подвал, проверить: в машинке и, правда, кто-то стирал, а потом обрызгал меня водой! — Призраки, которые любят уборку? — усмехнулся Итачи. — У нас завелся дух злой домохозяйки? — Я говорю серьезно! — насупился Саске. — Как будто ты можешь объяснить все, что тут происходит! Итачи снова прислушался: теперь, не считая непогоды за окном, было тихо. Может, Саске прав? И в доме действительно есть кто-нибудь посторонний? Какой-нибудь бродяга облюбовал чердак, и теперь живет с ними по соседству и пугает Саске? Он поднялся по ступенькам, и распахнул чердачную дверь. Было пыльно, угол у меленького окна затянуло паутиной. Итачи огляделся: старые вещи, мебель от прежних жильцов, которую мама решила не выбрасывать, собираясь выставить ее на «гаражной распродаже». На полу лежал покрытый пятнами, продавленный матрас. На нем было разбросано несколько мягких игрушек, которые вполне могли сойти за подушки, и старое отцовское пальто, замещающее одеяло. Итачи подошел ближе, и заметил под пальто книгу. «Все о динозаврах» — любимая энциклопедия Саске. Может, брат сам оставил ее здесь? Читал и забыл… Недалеко от матраса он увидел замок, собранный из конструктора. Странно. Итачи сам видел, как Саске отнес коробку с лего сюда, сказав, что он больше с ним не играет. Может, передумал? Не хочет признавать, что еще не готов расстаться с детством, и в тайне приходит поиграть сюда?.. Недавно отец сделал ему замечание, что он ведет себя как малолетний ребенок, а Саске всегда очень болезненно относился к критике отца. Ему всего двенадцать, и Итачи искренне не понимал, какого «взрослого» поведения отец от него ожидал. Итачи подобрал книгу брата, чтобы вернуть ее, продолжая искать взглядом то, что недавно рассыпалось с громким стуком. Корзина для белья без крышки, старый комод со сломанными ручками, пластиковые стулья, коробки… На подоконнике он увидел фигурки из глины: яблоко и прямоугольную пластину, разделенную на клетки. Он протянул руку, чтобы рассмотреть их поближе, когда дверь за спиной неожиданно заскрипела. Итачи обернулся, ожидая увидеть брата, но никого за спиной не было. Дверь продолжала сама по себе открываться и закрываться, и, в ее скрипе, Итачи слышал: уходи, уходи. Ему стало не по себе, и он, решил прислушаться к интуиции и уйти. Выйдя с чердака, он вздрогнул, когда дверь захлопнулась, а затем послышался шелест, будто к ней придвинули что-то тяжелое, чтобы в следующий раз, непрошенный гость не смог ее так легко открыть.***
Хидан сидел в участке уже больше часа. Ему нужно было с кем-нибудь поговорить по поводу своих наблюдений, сделанных во время вылазки в Югакуре, но все сотрудники были заняты, а он уже начинал терять терпение. Наконец, по коридору раздались шаги, и вскоре к нему вышел полицейский, с которым он разговаривал в прошлый раз. — Профессор? — Какузу нахмурился. — Что вы здесь делаете? — Я бы хотел обсудить обстоятельства «дела Ханы», — начал Хидан, пропустив мимо ушей «профессора». — И… — Вы опять за свое? — сейчас Какузу был достаточно вежлив, но он не похож на человека, который относился подобным образом к каждому. — Я с утра на ногах, не могу нормально пообедать, потому что «какой-то парень ждет меня целый час». И кого я здесь вижу? Вас! — казалось, он был возмущен самим фактом существования Хидана, и это задело его сильнее, чем то, что он отчитывал его как школьника. — Это дело касается и меня тоже! — вспылил он. — И я имею право… — После того, как приняли тринадцатую поправку и отменили рабство, вы имеете право делать все, что хотите! — парировал Какузу. — Но это не значит… — Хотите, я угощу вас обедом?! — они обменивались репликами как выстрелами. — А вы за это меня выслушаете, идет? — Хочу, давайте, — неожиданно согласился Какузу, в то время как Хидан был готов к новому натиску возражений. Он замолчал, удивленный тем, что эта простая уловка сработала, и они отправились в Бистро, расположенное через дорогу от участка. — Так о чем вы хотели поговорить, профессор? — спросил Какузу уже спокойно, и, с какой-то долей усталости. Официантка в кружевном фартуке поставила перед ним дымящуюся тарелку, а перед Хиданом чашку с кофе. Как только она ушла, Хидан сразу перешел к делу. — Я был в Югакуре, осматривал окрестности, и тот участок, где произошел взрыв, — он отхлебнул из своей чашки. — Там холмистая местность, и полно естественных укрытий, которые можно использовать, чтобы защититься от взрывной волны. Учитывая это обстоятельство, и то, что тело преступника так и не нашли, у нас есть все основания полагать, что этот тип жив. — Я понимаю, к чему вы клоните, — вздохнул Какузу, накалывая кусок мяса на вилку. — Но послушайте меня: не лезьте в это дело. Вы ведь занялись им из-за своей уверенности, что этот тип виновен в смерти ваших детей? — Хидан кивнул. — Вы зря потратите время, — категорично продолжил Какузу. — Лучше проведите его с женой, ей нужна ваша поддержка. И перестаньте гоняться за воздухом — между этими преступлениями нет связи. — Как это нет? — возмутился Хидан. — Полно! Фотографии совпадают с описанием преступника, дети погибли рядом с водой, Хана тоже была возле реки, когда… — Профессор, — покачал головой Какузу, улыбнувшись. — Все это — ваши догадки, их даже косвенными уликами не назовешь. Расследование дела Ханы обошлось бюджету департамента полиции очень дорого, его не будут расходовать на то, чтобы подтвердить вашу правоту. Участок, где произошел взрыв, и руины Югакуре были тщательно обследованы. Пробы воды и почвы, собранные улики — они не позволяют экспертам со стопроцентной уверенностью утверждать, что похититель Ханы был мертв. Таковы правила. Да, тело преступника найдено не было, но значительные следы крови, и произошедший у реки взрыв, указывали на то, что взрывной волной его отбросило в воду, а останки унесло течением. — Можно просто Хидан, — решил напомнить он свое имя. — И я не профессор, — он недовольно поджал губы, понимая, что Какузу прекрасно об этом известно. — Но очевидно же, что между погибшими детьми есть какая-то связь! Они одного возраста, и… — И все, — подвел итог Какузу, отодвинув от себя, пустую тарелку. — Кроме пола и возраста между детьми больше нет никакой связи. Только то, что все они погибли в результате несчастного случая. — Бассейн! — Хидан ухватился за него, как за последнюю соломинку. — Мои сыновья ходили в бассейн, и тот, погибший на озере ребенок — тоже! — Бассейн, — Какузу притворно задумался. — Надо же, какое совпадение: моя дочь ходила в этот бассейн. И ее подруги тоже. А знаете почему? Он у нас единственный в городе. Хидан откинулся на спинку стула, признавая свое поражение. Почему он сразу об не подумал? Это же очевидно! А теперь этот полицейский выставил его дураком. — Я все равно уверен, что у этих детей было что-то общее, — Хидан признал, что проиграл в этой словесной баталии, но сдаваться не собирался. — Не такое очевидное, как одна школа и возраст, а что-то другое. — Вы пытаетесь вложить в случившиеся события какой-то смысл, — Какузу покачал головой. — Но его нет. Да, детская смерть — это ужасно, и с ней невозможно смириться. Но то, что произошло с этими детьми — это злосчастное стечение обстоятельств, а не чей-то злой умысел. Вам нужно принять это. Хидану хотелось огрызнуться: «да что вы понимаете?!», «вам легко рассуждать», но вместо этого спросил: — Если бы это произошло с вашей дочерью, вы смогли бы это принять? По его лицу пробежала тень, и Хидан понял, что вопрос задел его. — Я не могу поставить себя на ваше место, как и никто другой, ежедневно отсыпающий вам порцию дежурного сочувствия, — он бросил скомканную салфетку в грязную тарелку. — Если вам от этого легче, то можете продолжать свои поиски, и действовать так, как считаете нужным. Но если вы начнете мешать полиции, — на Хидана устремился пронзительный взгляд, — будут приняты меры, — Какузу поднялся. — Спасибо за обед, профессор, — добавил он, и направился к выходу. Хидан задумчиво смотрел в свою чашку. Какузу не угрожал, он просто называл вещи своими именами, и был с ним честен. И эта прямота, смешанная с иронией подкупала, ему нравились такие люди. Такой была его сестра, его лучший друг, таким был и он сам. Перечисляя в голове имена, он вдруг осознал, что жена в этот список не входит. Конан была другой. Более утонченной, воспитанной. При ней нельзя было пошло шутить, она терпеть не могла, когда кто-то грязно ругался, особенно женщины. Жена была тактичной, избегала конфликтов, но, не смотря на это, могла в них за себя постоять, не опускаясь до крика и площадной брани. Они познакомились на первом курсе, и Хидан сразу влюбился по уши, очарованный этой миниатюрной девушкой. Хидан расплатился, и уже собирался уходить, когда у него зазвонил мобильник. В последнее время ему стали досаждать телефонные звонки с незнакомого номера. В первый раз ему позвонили ночью, помолчали в трубку и сбросили. Тогда он подумал, что кто-то ошибся, и не придал этому значения. Потом ему стали звонить чаще, и даже то, что он обложил абонента на том конце провода последними словами, ему не помогло. Он занес номер в черный список, но звонки все равно продолжались. Не часто — один или два раза в день. Хидан слушал тишину, а потом бросал трубку. — Да, алло? — раздраженно начал он, услышав знакомый треск и помехи. Он собирался выругаться, уже набрал воздуха в грудь, когда впервые за неделю ему ответили. Хидан вскочил, опрокинув чашку с недопитым кофе. Он услышал всего одно, короткое слово, после чего связь прервалась, а в трубке раздались короткие гудки. Он выбежал из кафе, и в смятении не сразу отыскал свою машину на парковке. Внутри него по-прежнему все дрожало, когда он сел за руль, но шок уже проходил, уступая место злости. Хидан принялся яростно листать в браузере мобильника телефонный справочник. Звонки поступали не с сотового, а со стационарного, городского телефона. Вскоре он нашел имя владельца номера, а вместе с ним и адрес. Скрип шин по асфальту, он едва разминулся с въезжавшим на парковку фольксвагеном. Пора покончить с этими звонками. — Что ты задумал? — Суигетсу в недоумении смотрел на брата, когда тот привел его на кухню, и снял с телефона трубку. — Кому ты звонишь? — Вот, — Мангетсу набрал номер, и протянул ему трубку, — слушай. Суигетсу прижал телефон к уху. Мангетсу не рассказывал ему о найденной визитке, но решил проверить: вдруг брат узнает того незнакомца, который приходил с Ханой на мельницу. Он все не давал ему покоя, но как бы Мангетсу не старался, вспомнить его он так и не смог. В трубке шли гудки, а потом раздраженный голос, наконец, ответил: — Да, алло? Брат вздрогнул и резко выпрямился. Между бровей залегла морщинка, глаза забегали, а затем удивленно округлились. Его губы задрожали, и он тихо сказал то, что Мангетсу совсем не ожидал услышать. — Папа?.. Трубка выла у него из рук, и повисла на проводе. Мангетсу нажал на рычаг, завершая звонок. Они пораженно смотрели друг на друга и молчали.***
Хидан остановил машину, едва не наехав на белый штакетник, окружавший большой двухэтажный дом и просторный участок к нему. Он взлетел по ступенькам, и позвонил в дверь, ударив по звонку со всей силы. Ему открыла невысокая, темноволосая женщина, утиравшая руки белым полотенцем. — Я могу увидеть хозяина этого дома? — требовательно спросил Хидан, даже не поздоровавшись. — Фугаку занят на работе, — она нахмурилась, уловив в его голосе враждебность. — А вы кто, что вам нужно? — Мне нужно, чтобы вы, или ваши дети, или, я не знаю, кто у вас этим занимается, — он недовольно сложил руки на груди, — прекратили донимать меня телефонными звонками! Они были в саду, когда к дому подъехала незнакомая машина. Увидев того, кто из нее вышел, у Суигетсу внутри все оборвалось — это был их отец. Мангетсу его так и не вспомнил. Сам он, услышав его, искаженный телефонией голос, увидел в голове лишь обрывки из своей прошлой жизни. — Мама сказала, что ты в камрандировке, — он говорит по серебристому мобильнику, который ему протянула рука с оранжевым лаком на ногтях. — Командировке, — смеясь, поправляет отец. — Что тебе привезти? — Я хочу лягушку! И кашелад! — Шоколад? — переспрашивает отец, и Суигетсу угукает, длинные слова давались ему с трудом. Он радуется, услышав его голос, они не виделись с ним уже очень долго. Суигетсу попытался вспомнить что-то еще, кроме того телефонного разговора, когда он был маленьким, и смешно не выговаривал слова, но ничего не вышло. Он смотрел на отца, поднимающегося по ступеням, который не замечал его, сидящего под деревом и всю их компанию, и ему стало так грустно, что… — Идемте, — Дейдара вскочил с места. — Узнаем, зачем он приехал! — Это наш отец, — Мангетсу решил, больше не скрывать это от остальных. — Суигетсу его вспомнил, — кивнул он на брата. Дейдара и Кисаме растерянно смотрели на них, это известие их озадачило. — Тогда вы идите, — предложил Кисаме, — а мы вас подождем здесь, — Дейдара тоже согласился, что всем вместе лучше не подслушивать. Они кивнули, и прошмыгнули в дом, приоткрыв заднюю дверь. Теперь Мангетсу до нее не дотрагивался, и казалось, что она открывалась сама по себе. У брата круто получалось передвигать на расстоянии предметы, и поднимать их в воздух. Они провели несколько опытов: он мог удерживать в невесомости одновременно не больше семи мелких или среднего размера вещей. С крупными было сложнее, Мангетсу говорил, что чувствует их тяжесть, поэтому поднять в воздух диван или стол не может. Максимум — это стул, который он не смог долго удерживать, и, с грохотом уронил на пол. — Послушайте, мне незачем врать, — отец открыл журнал вызовов в своем мобильнике, показывая историю звонков. — Это продолжается уже целую неделю, а в первый раз мне позвонили отсюда в два часа ночи! — Я уверена, что произошло какое-то недоразумение, — Микото, мама Итачи и Саске поставила перед ним чашку с чаем. Они расположились в гостиной, Суигетсу с братом спрятались за спинкой дивана. — Я, конечно, поговорю с детьми, — она села в кресло напротив, — но мне всегда казалось, что они уже переросли подобные розыгрыши. Стационарный телефон мы оставили, потому, что наши пожилые родственники так и не освоили мобильники и компьютеры, — Микото виновато улыбнулась. — Никогда не видела, чтобы кто-то из детей пользовался им. — Я понимаю, что это подростки, и все такое, — отец отпил из своей чашки. — Но звонить мне по ночам и называть меня «папой», это уже слишком! — У вас нет детей? — Микото заметила обручальное кольцо у него на пальце. — Были. Суигетсу замер, удивленно глядя на брата: что значит «были»?! Они есть! Мангетсу, как и он, тоже ничего не понимал. — Я… — Микото потупилась. — Господи, простите, пожалуйста! — она отвела взгляд, и принялась разглаживать складки на платье, пытаясь скрыть неловкость. — Мне не стоило у вас спрашивать, извините… — Все нормально, не извиняйтесь, — ответил отец, тоном человека, который объясняет что-то в тысячный раз. — Несчастный случай на старой железной дороге, их нельзя было спасти. Суигетсу пригвоздило к месту этими словами, брат тоже завис, глядя в пустоту невидящим взглядом. Как это, «нельзя было спасти»? Они же здесь, они не могли умереть! Умереть — это лежать в деревянном гробу в окружении цветов, а не плавать в озере, есть яблоки, и таскать у Саске конфеты. — Какой ужас, — Микото прижала ладонь ко рту. — Я очень вам сочувствую, — в ее голосе слышалось искреннее сострадание. — Семья, у которой мы купили этот дом, тоже потеряла ребенка, это такое горе!.. — Правда? — отец внезапно оживился, отодвинув от себя чашку. — Вы могли бы он них рассказать, что это были за люди? — Этот дом, из-за ошибки риелтора достался нам очень дешево, — Микото вздохнула. — Мы решали через него все вопросы, и с владельцами недвижимости практически не контактировали. После смерти сына они собирались переехать в Ивагакуре, поэтому продать дом и участок им хотелось как можно быстрее. — А что случилось с их сыном? — Он разбился, упал с высоты, — Микото кивнула в сторону леса, который раскинулся за домом. — У него было еще такое необычное имя, — она наморщила лоб. — Дайдре… Да… — Дейдара? — Суигетсу с братом прямо-таки подскочили, услышав от отца имя их друга. — Да, — Микото закивала, — именно так! Суигетсу учащенно дышал, услышав эти новости. Значит, и Дейдара тоже?.. Его вдруг замутило, желчь стала подниматься по пищеводу, в глотке началось противное жжение. Он подбежал к раковине на кухне, но прежде, чем успел, до него дотронутся, кран сорвало, и в потолок ударила струя воды. — Ты зачем это сделал?! — набросился он на брата. — Я ничего не делал, — возмутился он. — Смотри, — Мангетсу показал на струю воды, которая обвилась вокруг шеи Суигетсу, как змея. Вода все хлестала, но не растекалась по полу, поток притягивался к Суигетсу, как живой. Суигетсу удивленно дотронулся до струи воды, та будто «примагнитилась» к его ладони. Двумя руками он смог придать ей любую форму. Ровная линия, круг, волна… Когда воды стало слишком много, он не смог ее контролировать, и она с громким плеском стала растекаться по кафельному полу. Микото прибежала на кухню, всплеснув руками. Она закрутила кран, и принялась собирать воду. Отец хотел ей помочь, но она попросила его уйти.***
— Что случилось? — Дейдара подбежал к ним, когда они, все мокрые, вышли во двор. — Ребята! — Кисаме все это время стоял, уперев ладони в капот отцовской машины. — Я столько всего увидел про эту тачку! — Вы, и, правда, в ней ездили! А еще женщина, красивая такая, с цветком на голо…ве, — Дейдара пихнул его локтем в бок, видя, что Суигетсу изменился в лице. Отец вышел из дома, и направился по лужайке, к своей машине. Неожиданно сработали датчики автополива, и он отпрянул в сторону, уворачиваясь от брызг. Суигетсу стоял, спрятав глаза в сгибе локтя, а потом убежал в сад. Мангетсу вначале завидовал брату: ему за один звонок удалось вспомнить что-то об их прошлом, а он целую неделю бился и так ни к чему и не пришел. Суигетсу расстроился, увидев отца, но Мангетсу не мог испытать вместе с ним этой печали, для него, севший в машину мужчина, был чужим человеком. Ему было жаль брата, который включил автополив, чтобы скрыть в нем свои слезы. — Вы что-нибудь узнали? — с надеждой спросил Дейдара. — Я, кажется, понял, что с нами происходит, как мы оказались здесь, и кто такие «серые жители», — Кисаме с Дейдарой в нетерпении уставились на него. Мангетсу вздохнул, и решил больше не тянуть с неприятной правдой. — Однажды мы умерли.***
Уже через пять минут организм взбунтовался, не одобрив идею Хидана с утренними пробежками. Пот, одышка, коленные сухожилия натянулись, как струны на гитарном грифе. Хидан понимал, что затеял это не из-за вылазки в Югакуре вместе с Ханой, которая показала ему, что он стал рыхлым офисным планктоном, а не подтянутым солдатом, которым был когда-то. Он возобновил пробежки, чтобы не видеться по утрам с женой. Они все чаще молчали в обществе друг друга, и Хидан не знал, как ему остановить разрастающуюся между ними пропасть. Они пытались проводить время как обычно, как это было до того, как они стали семьей, но все эти попытки заканчивались неудачей. Недавно они приехали на озеро, тот самый пляж, где состоялось их знакомство, где в первый раз занялись сексом. Конан, в белом купальнике с зелеными листьями, который Хидан просто обожал, сидела на песке, и отрешенно смотрела вдаль. Куда-то мимо пляжа, мимо других семей с детьми, что резвились в воде. А потом уткнулась лицом в колени и расплакалась. Куда бы они ни отправились, чем бы ни занимались, скорбь не отпускала из своих объятий, не позволяла забыться, почувствовать себя снова живыми. Хидан бежал через лесопарк, иногда встречая на пути таких же «зожников» в ярких спортивных костюмах, с заткнутыми ушами наушниками. Точно. В следующий раз он возьмет с собой плеер, чтобы музыка заглушала мысли проносящиеся в голове. Пот струился по спине, мышцы уже болели, когда он выбежал к проселочной дороге. Там можно было сделать круг, и повернуть в сторону дома. Неожиданно под пятку вонзился камень, и правую ногу свело так, что Хидан упал. Он перевернулся на спину, прижал согнутую в колене ногу к груди, но боль не уходила, а наоборот, нарастала. Он сбился с дыхания, глаза заволокло слезами, и Хидан невольно вскрикнул. — Ваша жена, Конан, весьма разносторонняя личность, — Гаара листает свои записи, и Хидан улыбается, сочтя это за комплимент. — У нее есть хобби и любимая работа, она организовывает детям праздники, занимается их досугом, и помимо материнства ведет довольно активную социальную жизнь. Посещает курсы парикмахеров, собирает подписи для разнообразных петиций, встречается с друзьями, — Хидан кивает, его жена действительно такая, она везде успевает. — И реализовывать все это, спланировать свое время, ей помогает детский сад, группа продленного дня, подруги, и даже няня, — Гаара пристально смотрит на него. — Вашей жене проще заплатить за услуги постороннего человека, чем оставить детей с их отцом, то есть с вами, — Хидан настораживается и улыбка сползает с его лица. Он никогда не задумывался над этим, и сейчас слова Гаары вызывают у него беспокойство. — Почему жена вам не доверяла? — Гаара выходит из-за стола, полы его длинного, бордового сюртука с золотыми пуговицами, развиваются по воздуху, как крылья большой хищной птицы. Когда он приближается, и нависает над ним, внимательно всматриваясь в его лицо, Хидан понимает, что не отвертится. — Хидан, что вы сделали? Боль в ноге постепенно утихала, и, Хидан понимал, что воет сейчас совсем не от боли.***
Когда ненавистный соседский петух принялся орать во все горло, Какузу уже встал. Сегодня его разбудили сны: все пережитые недавно события перемешались в кучу. Его дочь в комнате для допросов, мертвый Эй, жена в окружении рулонов ткани, даже профессор, который умудрялся доставать его не только наяву, но и во сне. Какузу потянулся: по его ощущениям выходные уже давно должны были начаться, но сегодня была только середина недели. Ему точно пора в отпуск. Проходя мимо каминной полки, он задерживает взгляд на фотографиях в рамках. Их свадебная фотография с Каруи: даже не верилось, что тогда он был таким молодым и энергичным. Ты был похож на рок-звезду, — вспоминала Каруи о том дне, когда они только познакомились. Какузу усмехнулся про себя, из-за этого сходства, на Хэллоуин, еще до рождения ребенка, они нарядилась как персонажи клипа Smells Like Teen Spirit от Nirvana. На Какузу был полосатый свитер Курта, Каруи в форме болельщицы, они даже выиграли какой-то конкурс. У жены должна была остаться фотография с того вечера… Он перевел взгляд на другую, самодельную рамку для фото, украшенную ракушками и бусинами, Амеюри сделала ее, когда училась в младшей школе. В рамке был снимок как раз с Хэллоуина. На нем дочь в остроконечной шляпе и с метлой в руках — Каруи сшила ей костюм ведьмы. По бокам от нее стояли подруги: Таюя, обмотанная марлей, как мумия, и Кушина с рыжим меховым воротником на плечах — она была лисицей. Какузу любил этот снимок. Тогда Амеюри было десять, и он отвез ее на школьный маскарад на патрульной машине, включив мигалку. Дочь была в восторге. А сейчас, ему хотелось убрать со снимка некоторых персонажей. Какузу подошел, и перевернул фотографию лицами вниз. Когда он вышел из дома, было пасмурно, но очень душно, парит обычно на дождь. Неплохо бы успеть добраться в участок до ливня. Началось лето, Какузу не любил это время года из-за жары, туристов, а вместе с ними и возрастающего количества краж. В департаменте, а, следовательно, и в участке, начнется сезон отпусков, а вслед за ним передача дел коллегам и бардак с документацией. Конечно, электронная отчетность немного облегчила жизнь, но не все отделы полиции перешли на нее полностью. Он выехал на проселочную дорогу, и, подъезжая к Конохе, заметил, что на обочине, в дорожной пыли лежал человек. Какузу остановился и вышел из машины. — Профессор? — Какузу удивленно вскинул брови. — Вы в порядке? — Хидан держался за правую ногу, но не похоже, что он ее сломал, наверно, просто растяжение. Хидан сел, озираясь по сторонам, будто забыл, где находится. Какузу только сейчас заметил, что тот без очков, и у него красные, опухшие глаза не то от пыли, не от слез. — Вас подвезти? — Какузу протянул ему руку, чтобы помочь подняться, но он встал сам. — Не откажусь, — ответил тот, отряхивая одежду. — Не рассчитал силы на пробежке, — он косо улыбнулся, но Какузу видел, что это все игра, и ему совсем не смешно. Хидан устроился на заднем сиденье, не сев с ним рядом, из-за своего затрапезного вида. Он щурился, всматриваясь в окно, и Какузу понял, что у него просто ужасное зрение. — Вы даже линзы не надели? — спросил он, наблюдая в зеркало заднего вида, как тот приглаживал вихры на голове. — Если будете бегать у дороги, то вас могут сбить. — У меня на них аллергия, — ответил Хидан, шмыгнув носом. — Испортили зрение чтением своих исторических книг, профессор? — Какузу не удержался от колкости. — Почему вы решили связать свою жизнь с историей? — поинтересовался он, выруливая на оживленное шоссе. — Нет, — Хидан покачал головой. — Книги тут не причём. Я интересуюсь историей появления первых поселенцев Конохи, поэтому превратил хобби в свое основное занятие. — И к чему вы пришли в своих исследованиях? — Какузу тоже любил историю, но не такие ранние периоды, которыми интересовался Хидан. — Я пока собираю материалы для изучения, — уклончиво ответил Хидан. — Но я непременно напишу вначале своей диссертации, благодарности старику, подобравшему меня на дороге, — язвительно закончил он. — Старику? — Какузу дернул бровью. — Мне еще нет пятидесяти. — Тогда я напишу, что вы водите, как старик, — буркнул Хидан, отвернувшись к окну. — Смешной вы человек, профессор, — Какузу покачал головой, усмехаясь, и, все-таки, прибавил ход. Раньше Хидан его раздражал своими визитами и смелыми теориями, но Какузу не мог не признать, что его появление разнообразило монотонные серые будни. И Какузу был рад, если бы только Хидан стал главной неожиданностью этого лета. — А как ваши поиски связи между погибшими детьми? — беззлобно спросил Какузу. — Продвигаются? — Я узнал, что родители Дейдары продали дом и уехали из страны, — вздохнул Хидан. — Я не смогу с ними поговорить. — Родители уехали, а школа, где учился ребенок — осталась, — Какузу не понимал, зачем давал подсказку, заранее зная, что это ни к чему не приведет. Просто ему было жаль смотреть на этого человека, лежащего в дорожной пыли на обочине. Человека, который пытался убежать от самого себя. Когда-то Какузу был таким же беглецом. Ему с семьей пришлось переехать из-за этого в Коноху, а вскоре и брак с Каруи окончательно развалился. Хидан погрузился в раздумья, Какузу подбросил ему пищу для размышлений. Они, молча, доехали до его дома: в новом районе, он стоял в ряду таких же одноэтажных строений. Какузу запомнил адрес, побывав тут после смерти детей на железнодорожных путях. — Будьте осторожны, профессор, — отвесил Какузу непрошенный совет, когда Хидан выходил из машины. — Наставления это очень по-стариковски, спасибо, — Хидан не заставил себя ждать ответной колкостью. — Нет, правда, спасибо, что подвезли, — он перестал ерничать, и поблагодарил его совершенно искренне. Какузу провожал его взглядом, понимая, что смотрит на человека, повторяющего его собственные ошибки.***
Когда он вышел из душа, сквозь стекла очков мир снова обрел четкость. Старик прав, лучше не снимать их даже во время занятий «спортом». Хидан прошел в спальню, мышцы болели и ныли, свой «забег» можно считать «удачным». Он увидел, что дверцы шкафа распахнуты, а жена сидела на полу, и укладывала в сумку вещи. — Конан? — Хидан в недоумении смотрел на стопки одежды и разворошенные полки. Ему казалось, что сейчас он стоял среди руин своей семейной жизни. — Я завтра уезжаю, — ответила Конан, сворачивая белое, коктейльное платье. — Мы открываем новый фитнесс-клуб в Амегакуре, наша сеть расширяется. Через два дня церемония открытия, нужно все подготовить, — она бросила платье в сумку. — Я должна показать мастер-класс по аэройоге. Новый клуб? Хидан задумчиво смотрел на жену, силясь вспомнить, когда она ему об этом говорила, да и рассказывала ли вообще?.. Он чувствовал, что в Конан что-то неуловимо меняется, как в пробке, которую медленно вытаскивают из гнезда. По своему опыту он знал, что форма ее может стать слегка другой и вернуть ее обратно уже не удастся. Впрочем, хорошо, что она ничего не рассказывала ему об этой поездке раньше. Будет о чем поговорить вечером. — Я отвезу тебя на вокзал, — Хидан натянул чистую футболку. — Во сколько у тебя поезд? — Не нужно, — жена недовольно поджала губы, рассматривая босоножки на высоком каблуке, а потом бросила их поверх платья. — Я вызову такси, тем более, у тебя экзамен завтра. — Я принимаю экзамены во второй половине дня, — возразил Хидан. — Если поезд с утра, мы успеем. Конан вздохнула, и ничего не ответила. Утром на вокзале было многолюдно, железная леди механическим голосом объявляла о прибытии и отправлении поездов, вокруг сновали люди с чемоданами и сумками. Жена сказала, что уедет на неделю, проживание в гостинице будет оплачено за счет клуба. Хидан проводил ее до платформы, поезд с распахнутыми дверями, уже готовился к отправлению. Было всего восемь утра, а солнце уже пекло, свежесть прошедшего ночью дождя быстро улетучилась. Хидан хотел обнять жену на прощание, но Конан полезла в карман за билетами, началась суета с посадкой, и вот, она, с сумкой на плече, уже стояла на пороге вагона. — Я люблю тебя, Конан! — Хидан старался перекричать гул проходящего мимо поезда, который, будто подхватывал его слова, и уносил за собой, все дальше и дальше. Ему казалось важным сказать ей об этом, чтобы она услышала, знала, как ему дорога. Сейчас у них сложный период, но Хидан хотел верить, что их брак выдержит это испытание, и они справятся. — Я люблю тебя! Конан, ссутулившись, прошла внутрь вагона, будто слова Хидана легли ей на плечи невыносимой тяжестью.