***
Когда Дейдара вернулся, остальные сидели на чердаке сонные и помятые — они недавно проснулись. Он рассказал им о случившемся у дома с беседкой, о том, что ублюдок в капюшоне забирает души убитых им людей. — Черт, мы все пропустили! — Суигетсу приглаживал растрепанные волосы. — Почему ты нас не разбудил? — он недовольно посмотрел на Дейдару. — Я не знал, что увижу его, — в тон ему ответил Дейдара. — Вы спали так крепко, что вас из пушки не поднимешь! — Ты говоришь, тень от беседки соединилась с тем светящемся кругом? — спросил Кисаме, Дейдара кивнул. — А вы рассказывали, что он использовал тень от опрокинутой ванной, чтобы вас атаковать, — он взглянул на близнецов. — Похоже, те черные штуки — это не ленты, а тени, — задумчиво проговорил Кисаме, обведя взглядом друзей. — Этот тип может менять их форму и плотность. Поэтому, мы никогда не видим его лица — он постоянно держит его в тени, падающей от капюшона, использует тень как маску. — А что такое тогда этот черный дым? — удивленно моргая, спросил Суигетсу. — Он сжигает все, к чему прикасается. — Думаю, это его вторая сила, — Мангетсу отпихнул старое пальто и поднялся, устало разминая шею. — Помните, тогда, в доме Ханы, мы видели, как этот тип «растворил» коробку из-под сока? Она просто рассыпалась в прах в его руках, хотя никаких теней не было, — остальные закивали. — И тогда, когда мы сражались с ним, — он повернулся к брату, — пол и стены плавились, его тело было окутано дымом, но тени он не использовал. — Точно! — Суигетсу хлопнул кулаком по ладони. — Сами по себе тени не жгучие, они становятся такими, когда этот тип использует их и свой горючий дым одновременно! — Похоже на нас, — тихо проговорил Дейдара. — Ну, то есть, — попытался объяснить он, — сначала у него была только одна способность. В лесу его тени не были такими жгучими. Тебя он просто хотел задушить, — он взглянул на Мангетсу, — а дым он никак не использовал. Мы тоже сначала умели делать что-то крутое одно, а потом у нас появилась вторая супер-сила. И после этой стычки в лесу мы стали тем… кто мы есть, а он стал гораздо сильнее, вы разве не заметили? — Он охотится на людей, — Кисаме задумчиво потер подбородок. — Вы не дали ему убить своего отца, и на следующий день он находит себе новую жертву — несчастную старуху. Он рискует: приходит среди бела дня в дом, где помимо бабки живет кто-то еще, и может его увидеть. Ему важно было прикончить кого-нибудь именно в этот промежуток времени. Убийства нужны ему для жизни, похоже, именно они делают его сильнее! Они несколько мгновений молчали, переваривая эту новость. Небо потемнело, на улице поднялся ветер, вот-вот польет дождь. Во время образовавшейся паузы, Дейдара вспомнил, о чем еще хотел рассказать. — Когда он показал мне лица своих жертв, — тихо продолжил он, — я видел умерших людей, которые приходили к дому Ханы. — Он сказал, что я подсунул ему вместо себя старика, что это значит? — он растеряно посмотрел на друзей. — А нас он назвал пустыми, — Суигетсу недовольно поджал губы. — Наверно, это что-то обидное, но я не понял, что он имел ввиду. — Те люди, которых мы видели у дома Ханы, — Мангетсу снял с потолочной балки свою футболку. — Их убили мы, а не он. Как они попали к ублюдку в капюшоне? — остальные молчали, и он продолжил. — Я не знаю, как именно он это сделал, но, похоже, он убил и нас тоже, и провел свой… обряд со светящимся кругом. Только в этот круг попали не мы, а души тех, кого мы сами лишили жизни. — Они нас заменили, — пробормотал Кисаме. — Вот почему мы застряли здесь. Вместо тебя в круге оказался старик, — он посмотрел на Дейдару, но тот не выдержал его взгляд и отвернулся. — Вместо меня он поймал Данзо, а вместо вас, — он посмотрел на братьев, — тот парень из бассейна. Из-за вмешательства этого типа что-то произошло, и вместо того, чтобы после смерти отправиться дальше, погибшие из-за нас теперь в плену у ублюдка в капюшоне, а мы торчим в Лимбе! — А как нам вернуть все назад? — Суигетсу нетерпеливо заерзал. — Я готов просить прощения у Райги, за то, что его утопил, но не думаю, что это поможет, — он беспомощно развел руками. — А где теперь Хана? — спросил Дейдара. — Он не поймал ее в круг, но она должна была выйти в Лимб, я видел, как это было со старухой! Почему она просто исчезла? В чердачное окно застучал дождь. Все молча, разглядывали летающую в воздухе пыль, так и не найдя ответы на все эти вопросы.***
— И он сказал, что та девочка просто исчезла? — удивленно спросил Хидан, когда Какузу рассказал ему о том, где он пропадал почти полдня. — Да, — Какузу протянул ему фотографию. — Ты был прав, это ее руку мы нашли возле университета. Это Сакура Харуно, которая признана мертвой уже несколько месяцев, а спустя некоторое время она воскресает и нападает на нашего медэксперта. Хидан забрал фотографию — девочка с красным бантом улыбалась в камеру, даже не подозревая, какая ужасная участь ей уготована. Он прошел в свою комнату, и повесил фотографию Сакуры рядом с остальными погибшими детьми. Он медленно отдалялся от стены, глядя на детские лица, снова испытывая то самое чувство. Хидан врезался спиной в стоявшего позади Какузу, как и он, разглядывавшего вместе с ним стену. — Ты что-то нашел? — спросил он, глядя на снимки с красными пометками. — Да, — Хидан кивнул.- Благодаря твоей собаке, — он усмехнулся. — Карл опять что-то погрыз? — Хидан по голосу чувствовал, что Какузу улыбается. Услышав свое имя, ротвейлер прошел в комнату, и, вывалив из пасти розовый язык, уселся Хидану на ногу. — Карл! — Хидан покачнулся и Какузу ухватил его за локоть. — Ты вообще-то не маленький, — он наклонился и погладил пса по голове. — Ты ему нравишься, — произнес Какузу с неожиданной теплотой в голосе. — Он садится так только к тем, кого любит. В груди сделалось горячо от этих слов, возникло дурацкое чувство, которое испытываешь, когда впервые подержался за ручку с девочкой, которая тебе нравится. Хидан выпрямился, и снова взглянул на стену, на этот раз по-новому. Из-за слов Какузу он чувствовал себя смущенным подростком, и наконец, понял, что испытывал, глядя на эти лица. У него возникло ощущение, будто он со всеми ними знаком. Разумеется, этого быть не могло, и никого, кроме своих сыновей Хидан не знал. Но уверенность в том, что он знаком с этими ребятами не исчезала. Надо почитать досье на каждого, возможно, тогда он поймет, откуда взялось это чувство… — Так что ты обнаружил на этих снимках? — голос Какузу раздался у Хидана над ухом. — Сейчас, — Хидан осторожно вытащил свою ступню из-под мохнатого бока Карла. Подошел к стене, снял скрепленный скотчем снимок цистерны-убийцы. — Видишь, тут нарисован знак: треугольник в круге, — Какузу нахмурился и кивнул. — Этот знак есть на всех местах преступления, — Хидан ткнул пальцем в висевшие на стене фотографии. — Он… В общем, это символ одной веры, культа, так и не ставшего полноценной религией. Я узнал об этом во время выставки в музее, давно, еще подростком. Суть в том, что адепты этой веры приносили человеческие жертвы своему божеству, а он за это наделял их сверхъестественной силой… — Ты считаешь, что в Конохе орудует секта, убивающая детей? — Какузу удивленно вскинул брови. — Это не секта в привычном понимании этого слова! — возразил Хидан. — Черт, в интернете об этом почти нет записей, — он поморщился. — Завтра я съезжу в исторический музей, а потом попробую объяснить тебе еще раз. Но я уверен, что этот знак будет встречаться на фотографиях многих мест, где произошло убийство. — Этот знак, его рисуют только на месте… жертвоприношения? — спросил Какузу, и по выражению его лица Хидан не мог понять, воспринимает он его слова всерьез или нет. — Я точно не помню, — ответил Хидан, еще раз обведя взглядом фотографии. — Этот символ точно используется во время ритуала, попробую завтра узнать детали. А что, ты видел его где-то еще? — он повернулся к Какузу. — И, да и нет, — Хидан в недоумении уставился на него. — Я хочу сказать, — Какузу завел руки за голову, и стал прохаживаться по комнате, — когда эксперт стал обследовать найденную руку, на ее поверхности не было никаких следов. Но при инфракрасном излучении, внутри, под кожей, были странные рисунки, и эти символы в том числе. — Тогда, — Хидан указал на фотографию Сакуры, — тут все просто. Вы нашли останки после свершившегося жертвоприношения. — Но если ее убил последователь культа, как она оказалась в доме нашего эксперта? — раздраженно спросил Какузу. — Недавно я снова ездил к дому Ханы. На окне комнаты, где она повесилась, я нашел отпечатки пальцев разных людей, и Сакуры в том числе, — он покосился на Хидана. — Все эти люди уже несколько месяцев как мертвы! Глаза Хидана удивленно округлились, но он промолчал. Чем ближе они подходили к истине, тем стремительнее менялась его привычная картина мира. Все, о чем он хотел забыть, и во что он отказывался верить, происходило прямо у них на глазах, а он с Какузу находился в самом эпицентре событий. — Даже если он каким-то, непостижимым образом управляет этими мертвецами, — продолжил Какузу, — зачем он натравил девчонку на Сасори, а не сразу на его бабку, раз уж она была ему нужна? — Может, они оба были ему нужны? — предположил Хидан. — Бабка для ритуала, а ваш эксперт, ну не знаю… он решил избавиться от него, чтобы не мешал, например. — Не мешал, — повторил Какузу, ускоряясь, теперь он был похож на льва, запертого в клетке. — Я отвез ему на экспертизу копье, которое нашел у тебя дома, — он бросил на Хидана быстрый взгляд. — Я ранил этого ублюдка, — Хидан возвел глаза к потолку, вспоминая пережитую схватку. — Проткнул его ладонь, прям посередине — он сжал кулак, показывая, как нанес свой удар. — Похоже, он понял, что попался, и мы его ищем, — Какузу перестал метаться по комнате и остановился напротив Хидана. — Если Сасори идентифицирует образец крови, то мы будем знать, кого искать, и покончим с ним. Мы подобрались очень близко, и он решил избавиться от человека, который мог раскрыть его личность, — Какузу полез в карман за телефоном, и ушел в гостиную. После короткого разговора он вернулся, и протянул Хидану пистолет. — Ты же умеешь с ним обращаться? — Если не брать в расчёт мое отстойное зрение, то да, — усмехнулся Хидан, забирая оружие. — С близкого расстояния не промахнешься, — хмыкнул Какузу. — В гараже есть дробовик, — он кивком указал на пристройку к дому. — Завтра я уеду на брифинг, не знаю, как долго он продлится. Нам всем стоит быть начеку. — Согласен, — Хидан положил пистолет рядом со своей постелью. — А теперь пойдем, что-нибудь съедим, — предложил он, выходя на кухню. — От нависшей над нами смертельной опасности очень хочется жрать. — И в чем он не прав? — ухмыляясь, спросил Какузу у лежащего на полу пса. Карл не высказал возражений, и вместе с Какузу направился в сторону еды.***
Вечер был ненастный, порывы ветра сотрясали окно, будто к ним кто-то ломился, и им обоим было слегка не по себе. — Я не люблю виски, — Хидан покачал головой, отказываясь, когда Какузу предложил ему выпить. — Мне не нравится вкус, — он встал, подошел к мини-бару, и отыскал там водку. — Зато с ней у нас полное взаимопонимание, — он улыбнулся, глядя на бутылку. Они сидели на полу в гостиной за низким столиком. Кресло здесь было одно, а диван Какузу ликвидировал сразу после развода, чтобы не загромождал пространство. Теперь ему пришлось опуститься на пол, чтобы быть с собеседником на одном уровне глаз. Собаки дремали под кондиционером, за окном лил дождь. — Армейская привычка? — спросил он, глядя, как Хидан наполняет стакан. Многие его знакомые, прошедшие службу, предпочитали именно водку. — Типа того, — улыбка Хидана на мгновение стала тусклой. — Когда я пью водку, то чувствую свою меру, и знаю, когда мне уже хватит. С другим алкоголем эта граница для меня слишком размыта. Какузу давно заметил, что с возрастом, чтобы поддерживать социальные связи, и они не ржавели, их периодически нужно «смазывать» алкоголем. Встречаться в барах, или приглашать друг друга выпить. Без этого поддерживать отношения с окружающими было немного сложнее. После пары стаканов выпивки оба разговорились, и беседа перетекла в активное обсуждение всего на свете: цен на бензин, просмотренных фильмов, политики. — Генрих Пятый — это классический маньяк, с налетом героики от Шекспира, — Какузу отодвинул от себя стакан, когда разговор зашел о столетней войне в Англии. — Монархист, разжигатель войны, рубил головы своим женам. Живи Генрих в наше время — был бы диктатором банановой республики со спорными границами и тайной ядерной программой. — А мне нравился Генрих, — Хидан наколол кусок мяса на вилку. — Был бы у нас сейчас такой король, возможно, говна в этом мире было бы меньше! — Психически неуравновешенный человек правит целой страной, — Какузу покачал головой. — Так себе идея. — Не так страшны монархия и война, Какузу, — Хидан бросил на стол скомканную салфетку. — Во всяком обществе испокон веков были войны, так уж люди устроены, и правители у нас были всегда. Есть, по-твоему, разница между средневековым королем и нынешним президентом или премьером? — Конечно, есть! Суд, демократия, выборы: разве это было бы возможно, будь нашим правителем кто-то вроде Генриха? Сейчас у нас полно инстанций, готовых защищать твои права, даже если тебя ущемляют какие-то абсурдные, фундаментальные вещи. Если сравнить уровень свободы тогда и сейчас: есть между ними разница? — Какузу нравилась их дискуссия, он видел, что имеет дело с человеком далеко не среднего ума, хотя, при желании, Хидан мог бы за такого сойти. — Возьмем самый очевидный пример, наш экономический бум. Хотя, на мой взгляд, он достался нам слишком дорого, — Какузу покачал головой. — Всюду рестораны, автомобили на любой вкус, и, при этом нашим детям не по карману жилье в родном городе. Все крутятся на работе по восемь — двенадцать часов в день, чтобы свести концы с концами, от жизни в канаве людей отделяют баснословные две зарплаты. Нам сейчас не до культуры — театры закрываются, памятники архитектуры сносят, освобождая место для деловых кварталов, и все в таком духе. — Все, о чем ты говоришь, имеет место быть, — начал Хидан, — вот только между нашей «демократией» и народом — пропасть, а у Генриха никогда такой пропасти не было. Король всегда был доступен для своих подданных, — Какузу в недоумении уставился на него. — Ну, вспомни, все войны прошлых веков: король вел свое войско на битву, — Хидан размахивал руками жестикулируя. — Всегда. На то он и правитель, лидер! Он вел за собой народ, рисковал жизнью во имя людей! Король и страна едины, разве мог он послать страну на бой, а сам уклониться? Если бы он отказался от этой решающей роли, его бы люди не поняли, и попросту уничтожили! И были бы правы! Никакой он не лидер, а паразит, гнать его с трона, такой король нам не нужен! — Хидан стукнул кулаком по столу. — А сейчас ты можешь представить какого-нибудь современного президента или премьера на передовой, как он ведет народ на войну, которую сам же и развязал? — на Какузу устремился пронзительный взгляд. — Я вот рядом с собой в блиндаже не видел ни одного придурка из телевизора, рассказывающего нам, что мы сражаемся за правое дело! Если правитель не готов жертвовать собой за народ, значит, не вождь он, а кровопийца! За него жизнью рискуют, а он отсиживается, жиреет на чужом горе! Нами правят корыстные ничтожные самозванцы, которые не имеют права стоять во главе государства! — щеки Хидана покраснели от выпивки и запальчиво произнесенной речи. — Ты после Бундесвера пришел к таким выводам? — спросил Какузу. — Я раньше об этом никогда не задумывался, — признался он, опустив взгляд в пустую тарелку. Хидан смотрел на ситуацию через призму своего образования и личного опыта. Он только сейчас понял, что за пару лет службы Хидан видел дерьма больше, чем он за всю свою жизнь. — Война выродилась в чудовищную абстракцию, Какузу, — Хидан зажал пальцами переносицу и зажмурился. — В забаву для бюрократов, в сценарий на бумаге. Солдаты и мирные жители стали жалкими пешками — их приносят в жертву целыми толпами во имя целей, далеких от жизни. Во время сунийской компании я спас от изнасилования девушку из бараков, а через месяц она выступала в суде, защищая меня от преступлений, которые творили мои сослуживцы. И это у нас двадцать первый век, «цивилизованное общество», — передразнил его Хидан. — Как ты вообще оказался в армии? — спросил Какузу, придвигаясь к Хидану ближе. Он очень хотел понять, что происходило внутри этого человека. — Мне казалось, что люди с твоим складом ума далеки от военной службы. — Все тогда удивлялись, — усмехнулся Хидан, потянувшись в бутылке, но потом передумав. — Чтобы я, книжный задрот с исторического факультета и подался на службу по контракту, пф, — он фыркнул. — Деньги были нужны. На нас с Конан неожиданно свалилось семейное счастье, и… — Хидан неопределенно развел руками. — Мне было всего двадцать два года, Какузу. Мне никто не говорил, в каком аду я окажусь уже после. Никто не объяснял, что происходит с тобой, когда ты хоть однажды познакомишься со смертью, встретишься с ней взглядом. Как это цепляет, как становится частью тебя… — Хидан резко откинулся назад, забыв, видимо, что сидит не на стуле, и позади него ничего нет. Какузу успел его подхватить, прежде чем его затылок столкнулся с выступающим камином. Теперь Хидан сидел, откинувшись на грудь Какузу, как на спинку кресла. Не стоило сидеть так близко, но спиртное уже ударило в голову, и такое соседство больше не казалось ему чем-то неприличным и недопустим. — Ты многих убил? — спросил Какузу, склоняясь ниже к голой полоске кожи, выступающей в вырезе футболки Хидана, вдыхая ее запах. — Хуже всего, если не умирают сразу, — Хидан не отодвинулся, похоже, происходящее его не напрягало. — Если у них оторваны конечности, но они еще живы. Тогда надо подойти и добить с близкого расстояния. Глаза в глаза. И ты видишь все прямо перед собой, — Хидан вытянул руку вперед, протягивая ее своему невидимому, смертельно раненному товарищу. — Как в их глазах гаснет огонь. Жизнь убегает. Какузу накрыл его вытянутую ладонь своей. Ему не нужны были конкретные цифры. Хидан говорил искренне, и этого было достаточно. Хидан чувствовал тепло кожи Какузу, их руки соприкоснулись, когда тот позволил прислониться к себе. Самый близкий его контакт с мужчиной после смерти Джузо. Колючий подбородок Какузу царапнул кожу у уха, Хидан на мгновенье прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Именно тогда он понял, почему он реагирует на шум волн, звук дождя, шелест листьев. Потому что они не имеют никакого смысла, никак с ним не связаны и никак ему не подчиняются. Он любил этот не несущий никакой информации шум, позволяющий хоть на время забыть о необходимости действовать, строить планы, думать о будущем. Сейчас, рядом с Какузу, он чувствовал, будто они находятся на краю мира, сидят, повернувшись к нему спиной, и это было самым прекрасным чувством на свете — внутренний покой который он уже так давно не испытывал. — Я… не знаю, как ты к этому отнесешься, — тихо начал Какузу. — Но я должен тебе сказать… Черт, — выдохнул он, и волны его дыхания разошлись по макушке Хидана, — с бывшей женой я был гораздо решительнее, — он усмехнулся. Хидан повернулся к нему, и Какузу не смог договорить. Он тоже не умел преподносить в словах свои чувства, поэтому просто потянулся к его лицу, пересекая последнюю разделявшую их черту.***
Какузу снова приснился этот сон. Здание суда, крики разгневанной толпы — все повторилось в том же порядке, как и в прошлый раз. Он видел репортершу, Гаару на лестнице, девушку в футболке «помни о жертвах» — именно на ней сон и оборвался. Он смотрел на ее браслеты, которые подпрыгивали, когда она гневно потрясала кулаками, и не понимал, почему во сне он снова обратил на это внимание. Что особенного было в той незнакомке, почему его мозг на ней так зациклился? Или дело было вовсе не в ней?.. Когда он вышел из комнаты, Хидан уже собирался уходить. Он обувался в передней, собаки крутились вокруг него, ожидая, что он сейчас пойдет с ними гулять. — Мне надо съездить в музей, — объяснил он, убирая в карман мобильник. — Что с тобой? — он шагнул к Какузу, заглядывая ему в лицо. Он стоял очень близко, возвращая ему воспоминания об их вчерашнем поцелуе. Все получилось как-то естественно, и Хидан дал ему понять, что совсем не против такого развития событий. Какузу не ожидал, что его влечение к этому мужчине выльется во что-то осознанное. — Да ерунда, — он поморщился. — В который раз снится старый выпуск новостей, ничего особенного. — «Ничего особенного», а выглядишь, как боксер, побитый на ринге, — Хидан нахмурился. — И о чем же был этот выпуск? Какузу все-таки рассказал ему о репортаже про судебный процесс над участниками Бундесвера. Про толпу, окружавшую здание суда, девушку, в футболке «помни о жертвах». — Я ничего об этом не знаю, — Хидан недовольно поджал губы. — В здание суда нас заводили с черного хода, там все было оцеплено охраной, так что, никакую толпу я не видел. А когда меня оправдали, я вернулся к семье, и больше не вспоминал об этой истории. Доучился в университете, где и остался потом преподавать. Пока я был на службе, они профукали мое личное дело, пришлось сдавать повторно некоторые экзамены! — возмущенно добавил он. — Значит, никакую девушку с браслетами ты не встречал? — спросил Какузу, и Хидан покачал головой. — Правда, я не уверен, что дело было в ее браслетах… — Мне пора, — Хидан положил ладонь ему на шею, заставляя Какузу склониться ниже. Он почувствовал его губы у себя на щеке. — Если это не браслеты, то что?! — неожиданно гаркнул Хидан ему на ухо, тем самым подстегивая его память. Какузу резко выпрямился, воспоминание в голове вспыхнуло, скоротечное и яркое, как вспышка. Девушка в футболке «помни о жертвах» сидела на плечах у своего бойфренда, она гневно потрясала кулаками, и ее рука с золотыми браслетами на запястье загораживала ему обзор. Он смотрел на толпу сквозь расстояние между головой и ее поднятой рукой, и видел там… — Черт! — Какузу выругался, и бросился в спальню, чтобы включить свой ноутбук. Во дворе завелся мотор, и Хидан уехал, собаки провожали его громким лаем. Приветствие системы, Какузу нетерпеливо печатал запрос в поисковую строку. Наконец, браузер выдал ему то самое видео, которое он смотрел в участке. — И вот нам сообщают о вынесении приговора, — затараторила знакомая блондинка ведущая. Какузу промотал запись и сделал стоп-кадр в том месте, где оператор выхватил из толпы девушку в футболке «помни о жертвах». Он смотрел в зазор между ее поднятой рукой и головой, совсем как во сне, и наконец, понял, что именно его так возмутило. В толпе протестующих стоял он. Ублюдок в капюшоне, о котором ему говорил Хидан.***
Хидан доехал до моста через озеро. Движение по нему регулировалось шлагбаумом, и он, постукивая обручальным кольцом по рулю, терпеливо ждал своей очереди. Солнце пекло, от вечернего дождя не осталось и следа, последний месяц лета синоптики обещали аномально жарким. Хидан опустил козырек, висевший перед ветровым стеклом, но ситуацию это не спасало: солнце все равно светило в лицо. Болезненно щурясь, он медленно двигался вперед, проклиная жару и свое ужасное зрение — в солнечных очках он точно куда-нибудь впишется, и не доедет до места назначенные. Гравий трещал под колесами и, вылетая, карябал днище авто. Наконец, впереди показался шлагбаум, перед которым стояло еще три машины. Чтобы как-то отвлечься, Хидан включил радио. Магнитола зашипела, Хидан переключал станции, удивляясь: раз тут есть сотовая связь и интернет, почему не ловит радио? Повернув тумблер в последний раз, он хотел ее выключить, когда, наконец, белый шум исчез и в салоне заиграла музыка. Und sie sagt: «Tanz baby, tanz baby, tanz für mich» Ich liebe sie, denn sie liebt mich nicht. Хидан удивленно уставился на магнитолу: он уже очень давно не слышал эту песню. Была ли она популярной, крутили ли ее вообще по радио? В первый и последний раз он услышал ее на вечеринке, которую устраивала его сестра. Кто-то из ее друзей принес диск с немецким панк-роком, чтобы разбавить гламурную попсу. Он запомнил только ритмичный припев, от которого сотрясался дом во время танцев старшеклассников. Und sie sagt: «Tanz baby, tanz baby, tanz für mich» Ich liebe sie, denn sie liebt mich nicht. Хидан, на ходу застегивал рюкзак, спускаясь вниз по лестнице. Мимо, держась за руки, глупо хихикая, пробежали Ино и Аджисай. На них были платья сестры, Кагуя позволила им примерить свои наряды. Музыка громыхала так, что в доме дрожали стекла, Хидан до сих пор не мог поверить, что Кагуя организовала вечеринку, когда их набожные родители уехали в соседний город, проститься с умирающей родственницей. Внизу была толпа народу, Хидан почти никого не знал. Пахло выпивкой и сигаретами, любимые фарфоровые тарелки мамаши превратились в пепельницы для окурков. Всюду смех, обрывки чужих разговоров, музыка, бьющая по ушам. Und sie sagt: «Tanz baby, tanz baby, tanz für mich» Ich liebe sie, denn sie liebt mich nicht. Проталкиваясь мимо танцующих, и не очень трезвых тел, обжимающихся парочек, Хидан вышел на кухню. — Вот эти можно смешать, — Кагуя сидела на столешнице в своей короткой, клетчатой юбке, и топике, больше напоминающим верх от купальника. — А эти оставь на потом, — она указала на две пузатые темные бутылки. — Тем, кто ничего не принес — вообще не давай! Высокий парень со шрамом на щеке, кажется, его звали Райдо, кивнул, и принялся разливать алкоголь по одноразовым стаканчикам. — Хидан, куда ты? — спросила сестра, соскочив со стола. — Разве тебе не весело? — на ее скулах намазаны блестки, густо подведенные глаза выдавали, что она постепенно пьянела. — Тут твои одноклассницы… — Да ну, у вас тут тухло, — Хидан, скривился, закидывая за спину рюкзак, — помереть можно со скуки. Пойду, проветрюсь. — Тебе обязательно выходить наружу? — Кагуя недовольно сложила руки на груди. — В смысле, может, у тебя есть друг, у которого ты можешь остаться? Если мамаша узнает, что ты шатался ночью по улицам, она меня припиздит! — Я не буду нигде «шататься», не ссы, — ответил Хидан, — я… Он хотел ей сказать, что у него есть убежище, но тут на кухню заглянул высокий парень с убранными в хвост волосами: — Скоро вы там? — он обвел взглядом кухню, и у Хидана внутри все оборвалось — Шикамару. — Давайте быстрее, вы все пропустите! — он вернулся в гостиную. — Ты и его пригласила?! — возмутился Хидан. — Я всех позвала, — пожала плечами Кагуя. — Ты что, до сих пор боишься его, после той истории с рефератом? — она закатила глаза. — Успокойся, про это уже давно все забыли! — Легко тебе говорить, — Хидан недовольно поджал губы. Об истории с рефератом забыли все, кроме него. Шикамару был выше и старше, и в драке Хидан бы ему непременно продул. Он видел, что Шикамару затаил злобу из-за того, что остался на второй год, и виноват в этом, по его мнению, был Хидан. Он ловил на себе его злые взгляды, и несколько затрещин, пока переходил из одного учебного класса в другой. Но Хидан постоянно находился среди людей, а домой теперь возвращался вместе с сестрой, и подкрасться к нему у Шикамару не получалось. Гуляя по оживленным улицам, Хидан чувствовал его присутствие. Он мог не видеть его, но внутреннее чутье всегда подсказывало — Шикамару рядом. Хидан ругал себя за паранойю, убеждал себя, что этот лентяй, раздолбай, который даже не смог подготовиться к экзаменам, ни за что не будет тратить время на то, чтобы следить за ним. И, тем не менее, он не мог избавиться от ощущения приближающейся катастрофы. Недавно Хидан сидел на скамейке перед кинотеатром, и неожиданно от толпы, выходящей из здания, отделился Шикамару, и подошел к нему. Хидан выпрямился, готовый огрызаться в ответ на оскорбления, но тот просто протянул ему свой мобильник, показывая открытую на экране картинку: обнаженная девушка, которою несколько парней трахают во все дыры. — С тобой будет также, — пообещал он, убрал свой мобильник, и отправился дальше. В желудке возникла тяжесть, будто Хидан проглотил камень. Кагуя, узнав об этом, сказала, что Шикамару придурок, и у всех парней есть такие дебильные шутки. Но Хидан знал, что это не шутка. Глядя в лицо Шикамару, он видел в его глазах нечто, вселявшее в него уверенность: если он набросится на него, то ничто не сможет его остановить. — Будь осторожен, не попадись патрульным, — Кагуя чмокнула его в щеку, и, подхватив со стола стакан с выпивкой, направилась в гостиную. Хидан выскользнул на улицу, и направился к забору, быстро пересекая разбитый мамашей на заднем дворе огород. За спиной нестройный хор голосов подпевал панк-рокерам: Und sie sagt: «Tanz baby, tanz baby, tanz für mich» Ich liebe sie, denn sie liebt mich nicht. Хорошо, что он во время смылся, и никто не знает про «тайное место», кроме человека, который ему его показал. Даже в собственном доме Хидан не чувствовал себя в безопасности. — Хидан! Открой глаза! — требовательный голос Джузо развеял дымку воспоминаний. — Хидан, тебе нужно проснуться! — теперь Хана закричала на ухо. Хидан дернул головой, и уставился на дорогу, не понимая, как он выехал в город. Он не помнил, как пересек шлагбаум, как ехал по этим улицам. Он только что был в родительском доме, слышал шум вечеринки, разговаривал с сестрой — Хидан до сих пор чувствовал в носу запах дешевых, сладких духов Кагуи, когда та поцеловала его. Магнитола шипела, Хидан потянулся, чтобы ее включить, но тут навстречу ему, на огромной скорости выехала черная машина. — Черт! — Хидан вцепился пальцами в руль, уводя свою тачку от столкновения. Визг сцепленных намертво тормозами колес по асфальту, у зацепившего его авто отвалилось боковое зеркало — они разминулись в последнюю секунду. Магнитола все еще громко шипела, Хидан на секунду зажмурился, мысленно ее, обругав, и та неожиданно стихла. Сердце в груди заходилось, Хидан часто дышал, чувствуя над верхней губой липкую кровь, льющуюся из носа. Он припарковался у торгового центра, и несколько минут сидел, пытаясь перевести дух. Всему виной его ужасное зрение, если бы он заметил ту машину раньше, ничего бы этого не случилось. Больше без очков за руль он не сядет. Но… Та песня, неожиданный провал в памяти, когда он выехал в город, голоса погибших друзей в голове: что вообще происходит?! Хидан утер кровоточащий нос, вспомнив, что голоса Ханы и Джузо он слышал, когда чуть себя не убил. Неужели этот тип снова попытался напасть на него? — А может, все было наоборот?— насмешливый голос Джузо. - Он боится тебя, Хидан, — голос Ханы звучал откуда-то издалека. — Будь осторожен. Боится? Его? Хидан в изнеможении провел ладонью по лицу. Что за глупости — его противник сверхчеловек, а то, что он смог его ранить — ему просто повезло, так как его сыновья пришли к нему на помощь с того света. Он снова попробовал мысленно обратиться к друзьям, но Хана и Джузо больше не отвечали. Хидан вышел из машины — до музея недалеко, он и пешком доберется. Странно, конечно. Хана и Джузо давно умерли, но он всегда слышит их в момент опасности. Слышит… Хидан остановился в тени под навесом магазина, и обвел взглядом залитые солнцем улицы. …даже не понимает, какой силой он обладает!.. Тот ублюдок в капюшоне что-то говорил про его силу, с чего он взял, что у него она есть? Хидан снова подумал о песне из шипящей магнитолы, своем воспоминании о вечеринке: ярком, наполненном светом и запахами, он будто перенесся в прошлое, и стал подростком. Он словно был под гипнозом, в каком-то трансе: тело управляло машиной на автомате, отдельно от его сознания. Раньше он никогда подобного не испытывал. Может, это она и есть?.. Одно Хидан знал точно: после неудачного самоубийства он стал другим человеком. Вернул свою веру в необъяснимое, простил себе ошибки прошлого, и сделал шаг навстречу отношениям, на которые раньше бы ни за что не решился. Вместе с Какузу он преодолеет все, и доберется до истины.