***
Она пулей вылетела из кабинета, не забыв хлопнуть дверью. В руках были пробники цвета для стен. Волосы взъерошены, кедами она влетела в краску, не ту краску, от чего и была так зла. Июль. Самая жаркая пора лета пришлась на самые простые и в то же время сложные работы. Их противоречивость была в том, что это были стены. Их уже вывели в ноль, подготовили под покраску. Они выбрали эту самую краску. Она выбрала один оттенок, Он говорил, что компания была в других тонах. Какой был аргумент у нее? Чтобы не путаться в отделах, потому что часто люди заходят в своих думах и смотрят в бумаги, краем глаза можно было бы выверить цвет стен и понять сразу, что пришел не туда. Александр, который был при этом споре, и на которого легла участь выбора «стороны», в очередной раз этого ремонта громко и горько вздыхал. Он уже пожалел не раз, что дал добро другу на то, чтобы жена принимала участие в ремонте. Она ещё даже не устроена у них в штат. Да, с увольнением произошли заминки. Пришлось задержаться и на этот период она взяла «за свой счёт». Потому что в отпуске ее уволить не могли, дела она подготовила для передачи, а вот со стороны компании были какие-то заминки, то отчёты, то ещё какие-то проверки. И вот теперь, последние полторы недели Она приезжает на работу к своему мужу и пытается руководить ремонтом, строя прораба и часто отвлекая своего супруга от работы. — Милый, — она заглянула в конференц-зал с цветниками, Александр, сидевший рядом, практически застонал, — объяснишь? — Нет. Совещание через десять минут. У нас жара. Стены будут такого цвета. — про себя он сам удивился такому спокойному тону своему и молил всех и вся, чтобы Сашка сейчас не повернулся к нему с вытянутым лицом от такого же шока, в коем пребывал сам, — Подожди меня в кабинете, пожалуйста. Я через час подойду. Через час он не пришел. Пришел через два. Но у нее уже не было сил на выяснения по поводу цвета. Она лежала на диванчике, поджав под себя ноги. Ему показалось, что она спала, но нет, девушка тихонько плакала. Она опять плачет. — Дорогая, эти цвета будут хорошо смотреться. Люди смотрят на таблички на дверях и не важно, какого цвета будет кабинет. — Тогда сделал бы, как я просила, — она собиралась повернуться к нему, но снова ухватившись за живот, отвернулась к стене. — Что с тобой? — его напрягло, что жена не может повернуться без боли и, оставив сигарету в пепельнице, он подошёл к диванчику, коснувшись лба девушки, Он что-то отправил другу, — Мы едем в клинику. — Все пройдет, так уже было месяц назад. — ухватившись за его руку и скривив лицо, она все же перевернулась и села, — Я перенапряглась. — И все же. Мы едем в клинику В клинике им не сказали ничего, оставили ее в гинекологическом отделении. Он себе сразу надумал чего-то, но позже спустился доктор. Со словами, что из-за чего-то там ее матка отвергает плод. Ещё рано говорить, но по заключению узистов, врачу кажется, что такое уже не первый раз происходит. — Ваша супруга не жаловалась на похожее состояние в прошедшие два месяца? — Говорит, что такое же было около трёх недель назад. — У вас есть дети? — Мы работаем над этим. — смотря через плечо доктора в направлении палаты жены, Он переживал и одновременно думал о многом и не мог сосредоточиться на чем-то одном. — Она… Мы потеряли ребенка? — Если такое уже бывало, то, возможно, не одного. — чисто символическое касание плеча, — Мне жаль. — К ней можно? — Да, но она на капельницах, без резких движений. Он стоял у двери палаты, наверное, минут десять. Мысли родились в голове неприятным нарастающим шумом. Он слышал, что по ту сторону раздавались всхлипы, пару раз даже казалось, что она его звала. Он не мог зайти. Сам того не понимая, почему-то не мог. Что он скажет? Как поддержит ее? Как вообще можно поддержать женщину, которая потеряла ребенка? Месяц, три-четыре недели… Ещё только клетки. Нет, он думал, что это уже ребенок. Их ребенок. Он отвезёт ее куда-нибудь, как только разрешат врачи. Да, так будет правильно. Ей нужно это. Собравшись с мыслями, он нажимает на ручку двери и готов взвыть рядом с ней. Дверь очень хорошо заглушала звуки. На самом деле его девочка, его жена, взрослая и сильная, самостоятельная. Такая маленькая и ранимая. Лежала на этой мобильной кровати с чем-то на животе, от руки тянулась трубочка — капельница. По лицу размазана тушь, помаду с губ она съела давно, ещё, когда они ехали в машине. Вообще, сейчас она больше походила на ожившего призрака — серая и осунувшаяся. Ему казалось, что не может человек за несколько часов так сильно измениться. Он ошибался. — Мне ведь даже ребенка в доме малютке не отдадут… — она хотела повернуться на бок, но что-то, он не понимал, что, что лежало на ее животе, мешало ей. — А знаешь, почему? — Почему, птичка моя? — закрывая дверь в палату и подвигая к кровати стул, тихо спросил он. На самом деле только для того, чтобы она слышала его голос, потому что он примерно знал, почему. — Потому что молодая. Потому что своих детей нет. — он провел по её щеке ладонью, пальцами «сбивая» слезинки в уголках глаз, позволяя тем валиться себе на руку. — Мне сказали, чтобы не переживала. — О как. — он так и сидел с ладонью у нее лица, понимая, что так правильно. — Скажи, а в прошлый раз… В прошлый раз ощущения те же были? — она только кивнула, сильнее прижимаясь к ладони. — Почему же ты не сказала? — Оно все так совпало, я думала, что просто перенапряглась. — Поехали куда-нибудь? — она кивнула, — Куда хочешь?***
Кивая официанту, поставившему невысокий стакан со льдом и янтарной жидкостью, он залпом выпивает коньяк и прикладывает к носу запястье. В отпуск удалось выбраться только к длинным зимним выходным — к Новому году. До этого они оба ушли с головой в работу. Он продолжал развивать компанию, выигрывать тендеры и порой самостоятельно выезжать «в поле», чаще задерживаясь до позднего часа в кабинете. Она тоже была на работе — собеседовала, согласовывала с Сашей кандидатов и принимала на работу. Она набрала в команду пятерых человек. Пока они втянулись и отдали первый большой проект, прошел месяц. Ещё через месяц она уготовила Его поучаствовать в тендере на разработку проекта, не только на сопровождение чертежей и экспертизу, но и создание проекта. Они выиграли тендер со второй попытки. И выиграв проект в сентябре, отдали его лишь во второй декаде декабря. Он видит, как у нее горят глаза на работе, в какой-то из выходных отправил ее к подружке, а сам достал ту краску и перекрасил с Сашей её кабинет. Почему-то ему показалось, что это то самое, чего ей не хватало. Утром в понедельник он специально отвлекал ее как только мог, чтобы ребята из ее команды смогли осмотреться и сделать вид, что ничего не произошло. Тогда он сам расчувствовался, потому что после выкидыша в августе она смогла прям отойти от болезненного восприятия и начать улыбаться и искренне смеяться в октябре. Он даже позволил себе открыть коньяк в их с Александром кабинете. Ноябрь с длинными выходными позволили им провести время только вдвоем. Поспать, поговорить, устроить марафон Поттерианы. Ну, она — смотрела, он — лежал рядом, наблюдал за ней, порой отвлекал и наигранно злился, когда она отрывалась от поцелуев какой-то репликой из фильма и тут же заливалась смехом. В субботу было решено выбраться из постели и с командой с работы (кстати, с новым отделом пришло больше молодых ребят, которым была нужна движуха) отправиться в квиз. Он был просто в качестве поддержки, потому что команда собралась по каким-то комиксам, в которых он, в силу незаинтересованности, не разбирался. Они не победили. Их команду обошли какие-то «гики дисишные», как ругалась его жена после проигрыша. Но они не расстроились, а отправились дальше большой компанией в бар. На следующий день они оба были помятые и старались по квартире ходить даже не на цыпочках, а просто не ходить. Просто лежать. И за то, кто пойдет за таблеткой от головы была прям торговля, практически до безмолвной перепалки. Это все, на что у них хватило сил. Саша, звонивший по фейстайму, смеялся в голос с этой семейки, потому что они даже закрыли шторами пасмурный серый день. Декабрь был почти бессонным. От годовых дедлайнов и отчётов, от ее проекта и какого-то гормонального всплеска. Он никак не мог понять почему. Даже звонил ее доктору, к которому они встали на контроль после августа, хотел узнать побочку от коков, прописанных. На что врач попросил приехать сдать кровь и пройти полный чек ап, если они собрались активно беременеть. — Милая… — они были дома. Она сидела за его компьютером, развернув вокруг себя два монитора и надев на нос большущие очки, что-то вычерчивала и выверяла по их тендеру. Она выглядела забавно, потому что на ногах, он одевал, были гетры разной длины и новые домашние угги, на плечи он накинул плед крупной вязки, а чтобы она не сбросила его, по обыкновению, заставил просунуть руки в большие пространства петель. Все потому, что она любила сидеть работать с открытой форточкой. Это возмущало, ведь на улице был декабрь. — Дорогая, я записал тебя завтра к врачу. — Зачем? — она выглянула из-за мониторов, но быстро вернулась к работе, помахав свободной рукой, чтобы он продолжал. — Ты стала слишком эмоциональна. — он загибал пальцы, — Часто плачешь или срывается на ребят. Ещё у тебя увеличилась грудь. Не то, чтобы я жаловался… — Это пмс, оно всегда так, на следующей неделе пройдет. К Новому году буду огурцом, — она показала из-за мониторов большие пальцы вверх и сама улыбнулась, но он только хмурился, стоял в проёме кухни и загибал пальцы, явно считая про себя, — Кстати, про огурцы. У нас были корнишоны. — Я принесу. — вернувшись на кухню, мужчина достал из холодильника балку и выставил ее на балкон специально поставив как можно выше. Потом вернулся в кухню и делал вид, что ищет, — Где они стояли? — Вторая банка на верхней полке, в самой глубине. — теперь она стояла у дверного косяка, и Он не мог понять ее эмоцию, то ли злилась, то ли усмехалась. — Я делала тест уже. Он был бледный, я решила подождать утра. Ты не умеешь терпеть. — Ты… — она вернулась из комнаты с охапкой каких-то коробочек и, сгрузив те на стол, закусила губу, дожидаясь пока до ее мужа дойдет смысл слов, — Мы… Ты… — Я. Возможно, беременна, из нас двоих только я. — она хлопнула по бёдрам и закатила глаза, — Вот вроде взрослый, а как сложить два и два… — Но ведь рано ещё. — Он стал разглядывать инструкции на коробках и параллельно что-то считал в уме, — А когда? — Электронный буду завтра делать. Утром. Этим же вечером он ездил в несколько аптек, чтобы наверняка купить разные тесты. Чтобы максимально исключить процент погрешности. — Он отрицательный. — она вышла из туалета с разного калибра палочками и электронным тестом, все это было нужно, чтобы сказать, что она снова не беременна. — Они все отрицательные. — Мы постараемся ещё. — он ждал ее в гостиной, присев на спинку дивана. Он переживал и нервничал не меньше ее, но боялся это показать, потому что боится ее мыслей на этот повод. Нет, они оба настроены на то, что в какой-то момент получится, но уже контрольный месяц прошел, когда доктор сказал особо не рассчитывать на результат, прошло еще несколько месяцев, когда они с головой были в работе, несколько раз ругались и оба закрывались в своих кабинетах на работе, так чтобы стараться не видеть друг друга. И это были именно те моменты, когда Александр заходил к одному из них в кабинет с фразой «а я говорил! А я был против!». После очередной такой ссоры Он сильно хлопнул стеклянной дверью, и та покрылась паутинкой трещин. До конца рабочего дня мало кто из их большой команды вообще выходил в коридор и подходил к Нему с вопросами, только, если это был не Саша. В тот же вечер она отпустила всю команду почти вовремя, а Александра почти выпроваживала из офиса. Посидев ещё минут 10 в своем кабинете, нет, она уже не работала, ведь все на каком-то злом энтузиазме и благодаря тому, что никто не отвлекал в течение дня, закончила работу даже раньше предполагаемого. Домой в ссоре ехать она не хотела. Она была уверена, что и ему это было в тягость, но за четыре года отношений, она поняла, что он, при всей его чувственности и отзывчивости, трепетность к ее просьбам и готовности помочь в чем-то, он был очень упертый и бывали моменты, когда на примирение проще было пойти ей. Даже, если был не прав он. Вот и сейчас, держа в руках детское шампанское (она специально купила несколько таких бутылок. Просто потому, что они сейчас старались не пить, он был за рулём и вообще, а как ещё можно было бы его развеселить и сбить с толку? Не придет же она голой… В офисе камеры стоят, так-то), она подходила к его кабинету. Она слышала, что он ведёт какое-то совещание, слышала, что, вроде бы, он уже остыл и голос был вполне спокойный. Решение подготовить почву пришло очень быстро — пробежав мимо его кабинета вниз по лестнице, она зашла в туалет и глядя в зеркало чуть растрепала волосы и расстегнула рубашку. Мужскую шёлковую рубашку, одну из тех, что он купил специально для нее, просто, чтобы одежда была более или менее по размеру и она перестала таскать его рубашки. Игриво закусив губу и подмигивая в камеру, она сделала селфи. Отправлять не торопилась. Поспешила назад к его двери и уже тогда отправила фотографию в мессенджер — она хотела услышать, что его голос хотя бы собьется или он остановит совещание. Но решила, что он посмотрит на его реакцию и открыв дверь, которую днём не заменили, и она все так же жалобно трещала, когда открывалась, увидела горящие глаза. Все же, она оценила его предложение перехода в его компанию. Не один раз. Он даже заменил железные конструкции в кладовой на деревянные, потому что ей пришлой заклинивать ладоши пластырем, когда задевала кожей о неровности пайки или зазубрины. Он вел совещание с иностранцами, из-за этого часто задерживался, но сегодня не предполагался созвон, она точно знала. От того и не стала влезать в кадр, потому что не знала, что конкретно обсуждают. Просто поставила бутылку шампанского на стол, медленно провела рукой по горлышку бутылки и попятились к двери — закрыть ту на замок. Развернувшись назад, видела, что он смеётся одними глазами, показывая на надпись «детское», она подала плечами и улыбнулась. Не отвлекаясь от переговоров, он разблокировал телефон и снова посмотрел на жену. Напечатал что-то в ответ. «Сними рубашку» — пришло ей, на что она помогала головой. «Снимай» — он вернулся в разговор, иногда посматривая на её действия, она же начала расстёгивать пуговички на рукавах, совершенно не торопясь с его просьбой. Просьбой? «Заканчивай свой разговор» — написала она в ответ, когда стояла в уже расстёгнутой рубашке, что всё ещё была заправлена в юбку-карандаш и еле прикрывала голую грудь. «Сними рубашку» «Закончи разговор» — она сняла каблуки и облегчённо выдохнула, когда услышала, что он уже прощается с иностранцами. — Вот видишь, не так сложно закрыть ноутбук в восемь часов вечера пятницы. — она обходила его стол медленно, старательно не давая ему себя коснуться. — Шампанское? — он кивнул на бутылку, — повод? — Вообще-то несколько, — юбка мешала сесть, как она хотела, от этого она и повернулась спиной, чтобы он расстегнул молнию, мять не хотелось. — Я закончила свою часть тендерного проекта. — он помог с юбкой и теперь, откинувшись на кресло, наблюдал за тем, как она расстёгивает его ремень и брюки, — я была не права, прости меня, — он сдержанно выдыхает, когда она ведет ногтями по коже, чуть царапая, — У меня овуляция.