Who is your favorite fearless hero?

Вдох. Звук был хриплым и натянутым. Выдох. Слабый, свистящий. Выдыхай, даже если это причиняет боль. Вдох. Морда Волка проплыла перед ним, и его красные глаза засветились ярче, когда он хищно ухмыльнулся ему в лунном свете. Его глубокий голос был ужасающей адской мелодией, шепчущей слова из могилы с гортанным акцентом. Это был еще один кошмар, понял он, когда ясность пробилась сквозь пелену сна и замешательства, и вместо лунного сияния был искусственный свет от электрической лампочки. Он чувствует, что удушливое облако в воздухе также завладело всеми его чувствами; все кажется немым, тяжелым и медленным. Тем не менее, он двигается — тянется и толкается. И все же это все инстинкт и ничего больше, это обусловленность, усвоенные шаблоны и привычки; даже не кажется, что он действительно там, это вообще не кажется реальным. И хотя в это время он не осознает ничего из этого в своей голове, каждая мысль заряжается и затуманивается всякий раз, когда проматывает ее в своей голове, он может определить эти мгновения, маленькие вспышки времени, которые становятся четче, яснее… резкие и четкие, те, которые, как он знал, будет помнить всю жизнь, те, которые больше всего хотел забыть. Резкость образа исчезает вместе с ним, все снова становится оцепенелым и безмолвным — воздух слишком тяжел, чтобы ясно мыслить. На полу лежит сломанный портфель, в котором лежит нетронутый сэндвич, завернутый в целлофан. Кот открывает глаза и замечает, что ворс находится на одном уровне с одним из окон дома, что у других кошек легко соответствует высоте когтеточки, на которой они спят. Эти острые, зацикленные моменты начинают накапливаться через некоторое время, собираясь воедино, как большая, ужасная мозаика, где все размыто и оцепенело, кроме кусочков посередине, кусочков, которые Кот отчаянно пытается соединить вместе и собирает снова и снова, но не может, хотя они явно принадлежат друг другу. «Огурчик?» — спрашивает щенок, поднимая лапу, чтобы почистить Коту влажный оранжевый мех. Почему он оказался мокрым? «Ты обычно встаешь, когда я спускаюсь вниз, поэтому я испугался, что что-то не так». Коту требовалось все, что у него было ранее, чтобы заставить себя дышать свободно. Даже если бы его глаза не были закрыты кошачьими хвостами, которые его обездвиженные лапы не могли убрать, он ничего бы не увидел. Он был полностью зажат между тоннами кошек, которые отделяли его от свежего воздуха и комфорта. Тот же самый, настойчивый, безрассудный образ Волка в капюшоне все еще кружил в его голове, точно так же, как вечерние мухи патрулируют тарелку, на которой только что была еда. «Я в порядке», — попытался возразить он, прерываясь кашлем. «Да неужели?» — прошептала маленькая собачка. «Потому что я думаю, что ты простудился, как и остальные кошки». «Я едва вижу,» — напомнил он ему хриплым голосом. Ранний утренний восход смешался с розово-янтарными оттенками в маленьком доме, когда мир медленно оживал от солнечного света. Прохладный ночной воздух успокаивал его головокружение, приветствуя тепло. Кот шевелится, глубоко вдохнув через нос и моргая, прежде чем поприветствовать солнце прищуренными глазами. Его лапы приземляются на пол и сжимаются в свободный кулак. Охотник за головами… это все, что мог вспомнить его разум, и мелодия, о которой он не думал уже довольно давно. Ужасающее шипение, трепещущее в глубине его подсознания. Хрустящий и дразнящий. Взывая к сердцу и окутывая чувства таким образом, что, хотя ужас не был в жизни Кота, он сильно разросся и окутал его тело. Приглашая его испугаться и позволить преодолеть страх. Нервирующий, подавляющий и такой… такой странный. Его внутреннее «я» содрогается, и страх расцветает еще больше. Похожий на первоцвет, учитывая, насколько широко он достиг своего расцвета. Он убаюкивает эту эмоцию и позволяет ей проявиться. О, как ему не нравится эта идея. Сказать, что это чувство захватывает дух, было бы преуменьшением. Он коротко смеется про себя над этим внезапным чувством… Соберись, Кот, Волк не знает, где ты. Он говорит себе легко, мягко. Не упрекая себя за чувства, но ощущая себя маленьким котёнком из-за страха. В этом нет ничего плохого. Никто не должен упрекать за это. Но, боги, он чувствует себя так глупо со своей силой. «Я удивлен, что ты заметил это первым, но твоя иммунная система на некоторое время вышла из строя, так что неудивительно», — мягко проговорил песик, выводя его из транса. Он непонимающе посмотрел на него остекленевшими, усталыми глазами, высунув язык, чтобы облизать пересохшие губы, пытаясь проглотить вопрос, горевший у него в горле. Или это было частью холода? Каждый четверг у Мамы Луны была назначена утренняя встреча. Перро был его постоянным компаньоном, и когда он встретил его несколько недель назад, он не видел причин отказываться от своего обычного распорядка только потому, что его больше не будут окружать кошки, мимолетно избегающие его. Он слишком легко относился ко всему, к этой новой скучной жизни домашнего кота. Чего ему не хватало, так это трепета тайного, азарта незаконного, но сейчас он просто смирился со своей судьбой. «Я буду в порядке,» — хрипло сказал он. «Бывало и хуже». «Хм, если ты так говоришь…» — ответил Перро с легкой улыбкой. «Но мне интересно знать, как чувствует себя твое горло?». Кот уже собирался возразить, когда увидел что-то блеснувшее в его глазах; может быть, это было просто беспокойство и озабоченность, но что-то в его выражении напоминало ему об этой уязвимости, и страх перед возможностью доверять ему даже при этом был там, в глубине его затуманенного разума. «Немного побаливает», — неохотно признался он, вздыхая и пытаясь сесть. Пес немедленно помог ему, не толкая, когда он наклонился вперед, чтобы положить голову ему на плечо. «С известными Котом в сапогах такого бы не случилось». «Но ты все ещё Кот в сапогах», — пробормотал щенок рядом с ним. «Я знаю, это тяжело, но оно того стоит, не так ли?» Кот откинулся назад, глядя на него горящими зелеными глазами. «Ты неправильно меня понял, Перро…» Хриплый кашель прервал его словесную неуклюжесть, он придвинул лапу ко рту, пытаясь заглушить звук. «Да, я знаю». — ответил пес, пряча в своих жестах улыбку, которая изо всех сил пыталась вырваться наружу. «Но ты прав, я действительно не знаю. Но мы можем разобраться с этим вместе, Огурчик. Как команда супер друзей», Коту пришлось напрячься, чтобы услышать его, когда он прижал лапу к мордочке. — «А пока мы можем уложить тебя в уголок с мягкими одеялами? У тебя что-то болит или это просто простуда?» Сначала он сказал, что у него ничего не болит, но после быстрого похода в ванную, а затем обратно в центр дома, ему не хотелось признавать это, но его мышцы чувствовали себя не очень. Он почти потерял свою опору, прежде, чем Перро подхватил его под подмышку, чтобы удержать на месте. Песик уютно спрятал его под небольшой кучей одеял, спрятанных за диваном, вместе с вырванной страницей журнала, которую он, вероятно, выкопал из мусорного ведра. «Я сейчас вернусь, пойду принесу что-нибудь, чтобы тебе стало лучше», — сказал он, виляя хвостом, прежде чем повернуться, чтобы уйти. «Но если что-нибудь случится, вообще хоть что-нибудь, не стесняйся звать меня». «Не волнуйся, занимайся своими делами, Перро», — мягко сказал Кот. Ему не помешало бы немного побыть одному. Если бы это было так просто. «Хорошо, не расстраивайся», — ответил щенок, ослепительно улыбаясь ему и исчезая из поля зрения. Вздохнув, он поудобнее устроился на своем месте, позволив одеялам немного унять озноб, и попытался расслабиться. Он не привык сидеть на месте. Еще до того, как он стал Котом в сапогах, он всегда был в погоне, гоняясь за Шалтаем изо всех сил или воруя бобы. Ему никогда не приходилось оставаться на месте, за исключением тех случаев, когда он болел, но даже тогда у него была мать, которая заботилась о нем, в те моменты он чувствовал себя несносным придурком, который не мог о себе позаботиться. Но это было приятно. Мелодия, которая продолжала кружится в его голове, была резкой, странно реальной, но она дополняла пылинки, которые приветливо ловили свет. Подмигивая ему сверху. Временами… Он не уверен, почему некоторые моменты отличаются от других, есть ли какое-то объяснение, он все еще чувствует, что падает, знает, что вообще никогда не остановится. Иногда он просто хочет забыть, потому что чувствует как разрушается, сгорает и снова разрушается, как здание. Кот очень ясно помнит, как был уверен, что Волк тоже там, не рациональная или сознательная мысль, но на самом деле, просто чувство, своего рода интуиция, которая пришла, когда он проживал свою последнюю жизнь, все глубже и глубже просачиваясь в его кости с каждым вздохом. Он чувствовал, что он здесь, знал это с несомненной уверенностью. Облако дыма ошеломляет, когда он впервые попадает туда. Долгое время это кажется нереальным, это как находиться под водой; все оцепенело, это грубое ничто. — Ты слышишь, мою мелодию, Кот?