* * *
Не имея даже малейшего представления о том, что такое «родство душ» и сильно ли это отличается от простой дружбы, Рейх со временем перестал об этом думать и с головой ушëл в творчество. В конечном итоге какой в этом вообще смысл, если он даже не знает, как ощущается любовь? «Это глупо.» — рисуя очередную картину, подросток с раздражением замечает, что она выходит совсем не так, как задумывалась сначала. — «Что б тебя!» Отбросив кисточки в дальний конец комнаты и даже не удосужившись проверить, высохла ли на холсте краска, он безразлично толкает мольберт, отчего тот с жутким грохотом падает на пол. Стоящий на нëм стакан с цветной водой вдребезги разбивается, проливая еë на дорогой ковëр. «Снова не то…» — пнув от досады мольберт, Рейх без сил падает на заправленную прислугой кровать и на протяжении пару минут бесцельно кричит в подушку. — «Ка-ак же это бе-есит!» С самого детства маленькое воплощение не было способно проявлять весь спектр человеческих эмоций, живя в мире одних серых оттенков, и прекрасно понимало, что рано или поздно на смену жалости и сочувствия в глазах окружающих придут ненависть и отвращение. Когда..? Это лишь вопрос времени. И дожидаться пренебрежения к своей личности, а после и ссылки в какую-нибудь глушь, подальше от столицы, принц не собирался.* * *
Говорят, что человек не способен находиться долгое время в одиночестве, что полное отсутствие общения или какого-либо взаимодействия с другими людьми может привести к печальным последствиям вплоть до… летального исхода. Однако, что будет с тем, кто не способен ощущать этого? С тем, кому всë равно на жизни и само существование этих жалких, эгоцентричных и совершенно бесполезных ничтожеств? Будет ли он также сильно страдать..? — Ваше Величество, мы почти приехали! — слова кучера были едва слышны сквозь неприятный металлический стук колëс по грунтовой дороге. «Как только взойду на престол — сразу же избавлюсь от столь жутко неудобного транспорта! Нет, правда, как у них ещë ничего не отбилось от этой трясучки?..» — с завистью спросил у себя в мыслях подросток, глядя на беззаботных, пусть и немного хмурых, отца и брата. Смотреть в окно больше не хотелось, впрочем, как и пытаться заснуть, поэтому ему больше ничего не оставалось, кроме как скрестить на груди руки и погрузиться в свои мысли… «Для чего вообще этот старик решил взять меня с собой на переговоры? Чтобы прилюдно потом унизить? Нет уж, спасибо…» — услышав до боли знакомый акцент в голосе гвардейца, Рейх ещë больше насупился и опустил голову так, чтобы нельзя было разглядеть его лица. — Мгм… Мгм… Проезжайте. Савелий! — отдав приглашение обратно кучеру, мужчина повернулся к главным воротам и перешëл на родной язык. — Открывай, давай! Чего стоишь?! «Ничтожества… Все вы — лишь жалкие черви, которые мне постоянно мешают и выводят меня из себя! Кто вам вообще дал право властвовать надо мной? Никто. Так почему вы всë время приказываете мне?!» — Прошу, — пренебрежительно поклонился слуга, пропуская гостей дальше, когда те зашли во дворец. — Следуйте за мной, Германская Империя. —. . . Кайзер презрительно сощурился, но промолчал. Сейчас он и правда был в не особо выгодном положении. Да и приехал он в Зимний дворец не на правах гостя, возможного союзника или торгового партнëра, а на правах проигравшего. «Бестактная челядь.» — одновременно с отцом про себя констатировал Третий Рейх, продолжая подниматься по винтажной лестнице и с безразличием рассматривать внутреннее убранство. «Что ж, стоит признать: у Российской Империи и правда неплохой вкус.» — хмурясь ещë больше, подросток уже начал уставать, как краем глаза заметил сбоку какое-то движение и, насторожившись, медленно повернулся к окну. — «К-какого-…» Не успел он закончить свою мысль, как балансировавшее руками на ветки дерева маленькое воплощение, на вид которому было не больше, чем ему, зацепилось за сук и вместе с каким-то странным мешком свалилось вниз. И пока откуда-то сверху слышался отборный мат на русском, принц старался не думать о том, что от этой ветки до земли было метров пять, если не больше. «Что это было?» — продолжая со смесью недоумения и полного шока смотреть в окно, Рейх совершенно не заметил Веймарию и невольно вздрогнул, стоило тому опустить руку на его плечо. — Рей, всë в порядке? Ты так пристально куда-то вглядывался, что мне даже стало не по себе… — ощутив на себе помимо волнующегося взгляда старшего брата ещë два, более раздражëнных и осуждающих, он натянул на лицо виноватую улыбку, слегка сощурил глаза и тихо извинился. — Что ж, не будем задерживаться. Прошу, Его Величество и другие гости уже заждались в-нас. «Единственное место, где ты, действительно, задержался — это этот свет…» — подросток, боясь, что остальные смогут заметить в его глазах гнев и плохо скрываемое отвращение, сощурил их ещë сильнее. — «Но ничего страшного, скоро я отправлю тебя на тот.» Наконец, дойдя до злополучной комнаты, парень постучал в дверь и, получив для немецкого семейства разрешение войти, удалился вон. Зайдя во внутрь, первое, что отметил про себя Рейх — были довольный блеск в глазах и пренебрежительные усмешки на лицах европейских держав, в то время как на лице России царствовало совершенно беспристрастное выражение. Подросток также мысленно согласился и с тем, что именно Российская Империя стала главной причиной такого унизительного поражения его отца. «Интересно, если бы он объединился с ним против США, Англии и Франции, то… Смог бы отец тогда победить? В теории да, но на практике…» — Ты как всегда опаздываешь. Неужели забыл, что пунктуальность — черта королей? — тон Британии никому, кроме США и Франции, не понравился от слова совсем. — Ах, да, точно… Ты ведь теперь, считай, не король. Прости, постоянно об этом забываю. — И это не есть хорошо! — дверь резко открывается и, едва ли не слетев с петель, ударяется об стену. — Вам, определëнно, стоит провериться у врача: всë-таки Вам уже далеко не семнадцать. Даже несмотря на то, что Вы — воплощение английских земель и стареете гораздо медленнее человека, проблемы со здоровьем, в том числе со слухом, никто не отменял! Уже не скрывая своего потрясения, Рейх с широко раскрытыми глазами уставился на, как сказал бы Японская Империя, того камикадзе из окна и всë никак не мог понять две вещи: что он тут забыл и как он только позволил себе так открыто оскорблять старшее воплощение? —. . . —. . . —. . . — Союз… — удивившись огромному количеству вселенской усталости и обречëнности, что то и дело сквозили в глубоком голосе Империи, принц с интересом принялся рассматривать мальчишку перед собой. Первое, что бросилось ему в глаза, был необычайно яркий цвет волос, точно языки пламени, плавно спускающиеся волнами на плечи. «Это… Мне кажется или это и правда чисто мареновый..? Поразительно.» — Да ладно Вам! Вы всë равно все здесь сидите с кислыми рожами, чего вам стоит хотя бы немного улыбнуться? — однако, не получив в ответ желаемую реакцию, попутно заметив в глазах других гостей некую обречëнность, Союз тихо цокнул и перевëл взгляд тëмно-карих глаз на новое лицо. В этот момент Рейх был готов поклясться всем, что у него только было, что воочию увидел, как в их глубине пляшут черти, отчего озорной блеск стал казаться ещë более пугающим. Не прошло и двух минут, как до него начали постепенно доходить слова, сказанные ранее, и он переключил всë своë внимание на не менее удивлëнного брата и совершенно безразличного кайзера. «Видимо… все уже давно привыкли к его грубому просторечию? Скорее всего. Но, что более важно, кто этот Союз? Неужели наследник России..?» — В очередной раз попрошу Вас научить своего сына манерам, подобающим наследника престола, а не… Какого-то деревенского мужика! — цесаревич специально небрежно отзеркаливает позу Британии и, пытаясь спародировать английский акцент, начинает намеренно искажать произношение. — И чем же, позвольте спросить, Вам не угодил деревенский мужик? — продолжая следить за реакциями стран, принц заметил, как всего на мгновение дëрнулся уголок рта Российской Империи и как неестественно быстро побледнело его лицо. — Ох, кажется, я догадываюсь… Он Вам так и не ответил на письмо после бурной но-..? — Союз! Довольно, положи договора на край стола и можешь быть свободным. — Что… Свободным? После всех тех сказанных слов?! Да Вы, верно, унизить меня хотите. «Ого, а он и правда совершенно не беспокоится о своей будущей репутации и о том, что говорит… Н-да? В любом случае, отец не выглядит удивлëнным, словно подобное случается каждый день, но вот Британия, определëнно, вышел из себя. Надо же, как раскраснелся… Только вот отчего: от гнева или… смущения?» Незаметная улыбка, появившаяся на лице отпрыска Германии, не осталась незамеченной, поэтому буквально через пару секунд Рейх получил от цесаревича в ответ такую же, разве что более победную, улыбку. «Такой странный… Но в то же время интересный и привлекающий к себе внимание.» — подумал принц, даже не догадываясь о том, что в голове его «собеседника» прозвучали те же мысли.* * *
Прошли годы, прежде чем они смогли вновь увидеться на одном из многочисленных балов. За это время Третий Рейх успел вырасти достаточно, чтобы его стали воспринимать как ещë одного сына Германской Империи, а не приставного мальчика для битья Веймарской Республики, и тщательно продумать план восхождения на престол, — только уже с помощью демократии, а не революции, навсегда выучив урок прошлых неудавшихся попыток, — и даже обзавестись некоторыми полезными знакомствами. К примеру, Италия. Королевство хоть и не особо стремилось наращивать военную мощь, однако отрицать его неплохо развивающуюся экономику было глупо. Да и к тому же он вполне мог сгодиться на роль пособника, что в будущем заступится за него и поддержит его идеологию на переломном, решающем собрании, которое, определëнно, состоится. Особенно, когда до передовых европейских стран наконец-то дойдëт весь масштаб их собственной трагедии. — О чëм задумался, четырëхглазка? — неожиданно донеслось сбоку, отчего принц невольно вздрогнул и окончательно вернулся в реальность. — Тебе-то какое дело, деревенщина? — резко отвечает он на немецком и, скрестив руки на груди, отворачивается на старших, от души веселившихся стран. — Чего пристал? Иди куда шëл и не отвлекай меня! — . . . – подозрительно сощурившись, цесаревич отчего-то хитро улыбается и, разведя руки в стороны в примирительной жесте, поворачивается на пятках назад. — Ладно-ладно, как прикажете, Ваше стервозное Высочество. Не буду Вам мешать витать в облаках. Исчезнув так же неожиданно, как и появившись, Союз как обычно оставил после себя до странности приятное ощущение беспомощности, гнетущую атмосферу и фантомные видения прошлого, которые он предпочтëл бы забыть.< { [ .... ] } >
— Эй, ты не очень хорошо видишь? – спрашивает подросток, нагло подсаживаясь рядом на скамейку и переходя на заговорщический полушëпот. – Я видел, как ты что-то прятал... Покажешь? — А тебе-то что?.. Не знаешь, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали? – закрываясь книгой ещë сильнее, немец изо всех сил пытался вспомнить ещë какие-нибудь обидные русские пословицы и наконец выпроводить из сада этого странного приставалу, однако всë было бестолку. — Да никакой, просто спросил! – на неприлично сильно загорелом для аристократа лице вновь появилась хитрая усмешка. – Небось, стесняешься своих минусов? М-м? — . . . – посмотрев на собеседника, как на последнего идиота, Рейх несильно ударил себя по лицу тыльной стороной ладони – благо сейчас на нëм не было его очков – и тяжело выдохнул. – Ха-ха, очень смешно. Ничуть не обидевшись на реакцию на свой каламбур, Союз осторожно наклонился к тому почти впритык, чтобы посмотреть, что он читает. Классическая немецкая литература. Что ж, другого он, если честно, и не ожидал. А как ещë, спрашивается, можно было испортить своë зрение, как не чтением мелкого текста..? — Ф... Фи... Фëуст Гесте? — Фауст. Гëте. – не на шутку закипая от очередного подкола цесаревича, принц начал серьëзно задумываться о том, что сейчас они совершенно одни и что если он захочет того утопить в во-о-он том фонтане, то с высокой долей вероятности у него это выйдет сделать без свидетелей... — Ну да, да... так про что книга? — Твой мозг всë равно еë не осилит, поэтому какой смысл тебе пересказывать? — С чего ты это решил? — Перечисли хотя бы пять правил из «Зерцала», и я возьму свои слова назад. — . . . — Что и требовалось доказать. Давай, иди куда шëл и не мешай читать... – Рейх небрежно отмахнулся от подростка, после чего с раздражëнным шëпотом добавил: – Мне это потом перед ужином отцу ещë пересказывать придëтся, поэтому нужно успеть запомнить как можно больше мелких деталей. Цесаревич хоть и прекрасно услышал его, но ничего не сказал. И только слабоватые виновато-сочувствующие искорки в тëмно-карих глазах служили доказательством того факта, что ему наконец-то стало совестно от своего поведения... Повисла неловкая пауза. — Если хочешь... Могу тебе подробно рассказать о героях самое необходимое и написать небольшую шпаргалку в виде краткого анализа произведения. — Что..? – впервые видя его в таком поникшем состоянии, принц недоумëнно посмотрел ему в глаза и, так и не уличив того во вранье, осторожно кивнул. – Я согласен, только... Откуда ты это знаешь? Неужели всë-таки читал? — Хах, пришлось... – виноватая улыбка в одно мгновение сменилась обречëнной усмешкой. – Мой старик просто без ума от Гëте, поэтому у меня не было другого выходя, кроме как читать. — Оу... – небольшая пауза. – И, эм, много ты прочитал? — Хм, дай-ка подумать... – приложив кулак ко лбу, подросток задумался на пару минут, после чего, загибая пальцы, начал довольно быстро перечислять: – Первыми были «Страдания юного Вертера», «Ифигения в Тавриде», «Торквато Тассо» и «Эгмонт». Дальше он откуда-то добыл «Римские элегии» и «Годы учения Вильгельма Мейстера», на которые вскоре забил и которые до сих пор кочуют по полкам в дворцовой библиотеки. — . . . — «Поэзия и правда» показалась мне слишком скучной, поэтому я просто быстро пробежался по страницам глазами, иногда пропуская по несколько абзацев за раз. «Западно-восточный диван», «Годы странствий Вильгельма Мейстера» и «Научные труды» вместе с «Фаустом» были самыми последними и с огромным трудом и нежеланием дочитанными произведениями. Нет, правда, я бы лучше с другими мальчишками колесо бы погонял, чем тратил всë своë свободное время на подобный бред! Рейху же оставалось только с открытым ртом слушать перечисление работ немецкого классика и невольно проникаться сочувствием к этому взбалмошному и в некотором роде хулиганистому наследнику российского престола...< { [ .... ] } >
И пусть он уже давно перестал носить свои по-глупому круглые чëрные очки с вечно гнувшейся в районе переносицы оправой, неприятный осадок от старого прозвища всë же остался. «Как ему только это удаëтся?» Рейх же так и остался стоять около балкона, тщательно всë обдумывая и переваривая новые ощущения, пока к нему снова не подошли и не прервали поток мыслей. — Добрый вечер, Рейх. Как твои дела? — услышав знакомый голос, юноша ненадолго усмирил свой гнев и заторможенно посмотрел в абсолютно чëрные глаза собеседника. — В последнее время ты и вовсе перестал отвечать на мои письма… Что-то случилось? — Нет, Япония-сан. — с неловкостью добавил непривычную приставку в конце Третий Рейх и недовольно посмотрел за спину Империи, встречаясь взглядами с членами Антанты. — Просто учëба в последнее время забирает немного больше времени, чем когда-либо… Прошу прощения, если я обидел Вас этим. — Хм… Пусть Японская Империя и был польщëн уважительным обращением, однако не отметить то, насколько сильно наследник Германии изменился и насколько задумчивым тот выглядел последние пару лет уж точно, было нельзя. К тому же странные и чересчур натянутые отношения между членами знаменитой семьи лишь подогревали интерес воплощения к будущему правителю немецких земель… Спросите, почему он считает наследником именно младшего сына ГИ? Всë очень просто. Во-первых, потому что тот имеет потенциал куда бóльший, нежели его старший брат: чего стоят одни его только сила воли и чëтко составленный план! А во-вторых… В отличие от Веймарской Республики, юноша не пытается следовать тем ограничениям, наложенным на весь его род ещë со времëн Великой войны, почти в открытую нарушая те или иные запреты и каждый раз проверяя границы дозволенного. Япония даже готов поклясться своей честью и добровольно стать ронином, если его ожидания никак не оправдаются и принц в конечном итоге не нарушит Версальский договор! Который, кстати, не такой уж и надëжный, как привыкли считать многие. И задачей японца как раз таки и является доказать им это, в нужный момент поддержав юное мятежное воплощение… Они, определëнно, очень сильно пожалеют об этом. Империя был полностью уверен в этом так же, как и в выбранном на будущее союзнике, ведь… Кто же откажется вернуть ранее утраченные территории и усилить своë влияние на мировой арене? Разве что глупцы. — И всë же, если говорить начистоту..? — неприлично долгая пауза. — Возможно, только если слегка… — уклончиво ответил принц, отведя взгляд на блестящий паркет в попытке разглядеть мелькающие отражения танцующих и не желая говорить собеседнику о наболевшем. — И кто же этот человек или, быть может, воплощение, что потревожил твой покой? — на лице азиатского тигра с каждым сказанным словом всë сильнее растягивалась хищная улыбка. — М-м? Юноша невольно сглотнул образовавшийся от нервов ком в горле, пытаясь найти в себе силы для начала рассказа, исподлобья посмотрел в неестественно блестящие глаза напротив и снова опустил взгляд в пол. В голове как назло начали путаться мысли. Сердцебиение заметно ускорилось, с каждой минутой заставляя четырëхкамерную мышцу перекачивать кровь усерднее, отчего Рейху начало казаться, что ещë немного, и оно не выдержит, наконец, разорвавшись на части и затопив все соседние органы кровью. — Я…И не надоело тебе верить во всякое мистическое, а, Рейх?
С чего бы? Один великий писатель говорил: «Суеверие — поэзия жизни, так что поэту не стыдно быть суеверным.» Поэтому мне нечего стесняться.
А-а, так ты у нас теперь ещë и поэт? Не знал, не знал... – в голосе так и сквозила ехидность, от которой у немца уже начинала закипать кровь.
Клянусь, ещë одно слово – и ты сильно пожалеешь, что вообще раскрыл рот! – вслед за словами послышался искренний звонкий смех собеседника.
Хорошо-хорошо, больше не буду! Только не бейте меня, Герр фанатик!..
Гул в голове всë продолжал усиливаться, пока на его смену не пришëл неприятный звон в ушах. В глазах уже с минуту мелькали странные чëрные точки, когда появилась лëгкая тошнота. Несмотря нараспашку открытые окна и уже образовавшийся иней на шторах, юноше стало по-настоящему душно. — С чего Вы вообще взяли, что причиной моего поведения является именно что-то живое? — получив ответ лишь спустя десять минут, старшее воплощение издало тихий смешок и слабо усмехнулось. — Мне не один десяток лет, Рейх. Я всегда узнаю этот взгляд из тысячи таких же, поэтому у тебя никогда не получиться меня обмануть. —. . . — Ну? Сможешь довериться мне? — юноша медленно поджал губы в ровную линию, однако, к своему же удивлению, осторожно кивнул. — Хорошо… — тяжëлый вздох. — Как Вы и сказали, у меня и правда есть кое-кто, кто постоянно занимает все мои мысли. — Это воплощение или человек? — молчаливым жестом пригласив его уединиться на балконе, Япония аккуратно прикрыл за собой двери и облокотился о резные перила. — Воплощение. — немец невольно повторил за собеседником и стал вглядываться в тëмные силуэты деревьев на сумеречном горизонте. — К сожалению… — Почему тебе хотелось бы, чтобы этот кто-то был человеком? — с небольшим удивлением спрашивает он, продолжая пытаться прочитать эмоции на юношеском лице. — Человеческий век куда короче нашего. — Так было бы проще. — пожал плечами принц и прикрыл глаза. — Гораздо проще… К тому же на пропажу человека все будут реагировать не так живо, как на пропажу молодой страны. Так что… —. . ? — вот тут уже Японская Империя не выдерживает и с широко раскрытыми глазами, в которых так и сияет изумление, смотрит на сына Германии совершенно другим взглядом. — В каком смысле «пропажу»? Поняв, что он всë-таки оговорился, Рейх пытается аккуратно направить разговор в другое русло и поспешно сменить тему, однако мужчина не даëт ему этого сделать. В итоге у него не остаëтся другого выхода, кроме как попытаться объяснить свои слова и про себя надеяться, что тот никому об этом не расскажет. — Я не имел в виду прям ПРОПАЖУ, скорее… Недолгое отсутствие на публике? Я не знаю, как это ещë можно объяснить, просто… Как запасной вариант? — подождав ещë некоторое время и тщательно проследив за душевными терзаниями молодого воплощения, Империя неожиданно мягко, по-доброму ему улыбается и прикрывает глаза. — Кто бы мог подумать… «Впервые в жизни вижу, чтобы он выглядел настолько спокойно и… Ну, дружелюбно?» — Ох, Рей-чан, — неестественно нежно и тихо смеëтся японец и, не скрывая весëлого блеска в глазах, как-то странно, точно сочувственно, смотрит ему прямо в душу. — Неужели ты до сих пор так ничего и не понял? — О чëм Вы? — хмурится юноша, мысленно ненавидя своë непонимание. «Не нравится мне всë это… И откуда только взялось это плохое предчувствие?» — Так, хорошо, кажется, я понял твою проблему… Давай, я лучше попробую подвести тебя к ответу на твои вопросы? — неуверенный, слегка заторможенный кивок. — Итак, какие именно ощущения это воплощение заставляет тебя испытывать в своей компании? — Сложно сказать… Наверное, постоянное непонимание всего происходящего и удивление? Возможно, радость или спокойствие, но я не особо уверен в этом… По большей части он меня именно раздражает своей грубой манерой речи и крестьянскими выражениями. О, а ещë постоянной тягой к разного рода приключениям на филейное место! — Мгм… — зацепившись за небольшую, но в данном случае важную деталь описания, азиатский тигр задумчиво смотрит в пол, попутно кивая каким-то своим мыслям. — Ладно, хорошо. И как давно он преследует тебя во снах? — Лет пять, может, семь… Не считал особо, а чт- погодите. А откуда Вы знаете про сны? — в ответ Япония снова смеëтся, не переставая удивляться очередным разрывом шаблона и детской наивности кронпринца. — Что смешного в моëм вопросе? — Прости, ничего. Просто я не думал, что ты… Как бы это по-мягче сказать?.. — несколько обречëнный, тяжëлый выдох. «Что это с ним?» — Ты правда так ничего и не понял? —. . . Заметив, что на лице Рейха нет ни малейшего намëка на улыбку, Японская Империя резко вспомнил его маленькую особенность, про которую уже успел забыть, увидев за этот вечер почти все возможные эмоции. — Что ж, кажется, дела обстоят куда хуже, чем я предполагал… Всë-таки его прежняя неспособность к проявлению и осознанности собственных чувств станет в ближайшем будущем одной из главных проблем. — Может, Вы уже скажете, в чëм дело? Я не особо люблю все эти ваши ребусы и загадки. – стараясь особо не выказывать своего недовольства, он несильно сжал мягкую ткань рукава. Повисло странное, не особо приятное молчание, пока мужчина в мыслях пытался прикинуть примерные последствия его слов и не решил, что будет лучше, если тот сам разберëтся или хотя бы осознает то, что чувствует. — Прости, Рей, но... Думаю, ты пока ещë не готов услышать правду. — заметив, как быстро спала с лица собеседника лëгкая полуулыбка, Рейх невольно напрягся. – Ты должен сам прийти к ответу. — Что это значит..? Да и как я должен найти ответ на свой вопрос, если я не разбираюсь даже в самых базовых человеческих эмоциях? — А вот в этом уже и заключается твоя основная проблема. — серьëзно начал мужчина, не сводя взгляда с юноши. — Если я попытаюсь тебе объяснить это сейчас, то велика вероятность, что у тебя, скажем так, может начать искажаться их понимание. И это не есть хорошо, согласен? — . . . «Да мне как-то всë равно...» Без интереса думает юноша, отводя взгляд в чëрную даль. И пока он продолжает гадать причину своих резких изменений, глубоко внутри уже начинает бушевать яростное пламя, готовое вот-вот вырваться наружу и сжечь до тла всë и вся: разочаровавшего его Японию, Антанту, других гостей или даже самого себя, не оставив после ничего, кроме малой горсти пепла... Почему он может ощущать только что-то негативное? Почему его судьба так несправедлива к нему? Неужели это потому, что он... всë ещë недостаточно хорош? «Я стану лучше... Гораздо лучше. И как только это произойдëт, я сниму с себя эту ничтожную маску шута и заставлю преклониться предо мной... И они это, действительно, сделают, потому что я – не отец. Я не допущу тех же ошибок и впишу своë имя в историю, навсегда увековечив его на страницах учебника по истории...»