Summary: черная свадьба
——–—–—–
Шейра
——–—–—–
Глаза Шейры распахнулись, когда хлопнула дверь в ее покои. — Кто там? — позвала она. Ответа не последовало, и Шейра вздохнула, вылезая из горячей ванны. Схватив халат, она накинула его на себя и отжала темные волосы, прежде чем шагнуть за ширму. Из открытых окон дул ветерок, и она от досады стиснула челюсти. Она предпочитала нежиться в ванне, убаюканная маслом сирени и лепестками роз, но не дай боги, чтобы ей позволили хоть немного расслабиться перед предстоящим долгим днем. — Эй? — позвала она снова, осматривая свои покои в поисках вошедшего. Шейра проверила повсюду на предмет чьего-то присутствия, но никого не обнаружила. Нахмурилась, в последний раз оглядываясь по сторонам. — Странно… Шейра уже собиралась вернуться в ванну, когда увидела это. На столе стояло блюдо с дымящейся чашкой. Шейра нахмурила брови и подошла ближе, в замешательстве склонив голову. Исходящая паром жидкость была насыщенного красного цвета, как цветы мальвы в богороще, но пахла она не так сладко. На самом деле, поднеся ее к носу, Шейра скривилась от отвращения. Чай был довольно мерзким. И тут она обнаружила под ним маленький квадратик бумаги.В целях предосторожности.
Эймонд
А. Шейра упомянула об этом вчера — о необходимости быть более осторожными в их активностях. Она не думала, что он воспримет ее всерьез, если будет изливаться ей на живот или бедра, а не внутрь, но, возможно, он внял ее словам, что лунный чай будет лучшим способом гарантировать, что после их свиданий не появится бастард. Шейра никогда бы этого не допустила. Она не могла. И она знала, что Эймонд — несмотря на его уверенность в том, что они поженятся, а значит, и уверенность Шейры — тоже не пожелает бастарда. Конечно, у них были разные причины, но Шейра ценила, что он все же прислушался. Шейра поднесла чашку к губам и осторожно подула на жидкость, отпивая. Она почувствовала горечь полыни, за которой сразу же последовала сладкая прохлада, принесенная мятой и медом. И если пить достаточно быстро, то можно было притвориться, что не чувствуешь вкуса мерзкой болотной мяты. — Мне нужно вино, — пробормотала она, отставляя чашку, но забирая записку себе. Сложила ее и, когда двери ее покоев снова открылись, Шейра сунула записку в ящик. Вошла ее мать с Элиндой Масси, Бейлой и Рейной, и Шейра усмехнулась, глядя на маленькую компанию. — Тебе прислали чай? — спросила Рейнира, заключая Шейру в крепкие объятия. Шейра промычала и поцеловала мать в щеку. — Благоприятный напиток для благоприятного дня. — Она подмигнула Бейле. — Которого может не быть, если Джекейрис решит еще немного потянуть время, — фыркнула юная Таргариен. Шейра подошла к сводным сестрам и обняла их обеих, улыбаясь. — Мой брат давно мечтал об этом дне, Бейла. Я уверена, что все пройдет хорошо. Если нет, он лишится рассудка. — И головы тоже, — прощебетала Рейна. (Рейнира нахмурилась, глядя на слегка приоткрытый ящик стола Шейры. На уголок сложенной бумаги, выглядывающий наружу.) — Я бы предпочла, — хихикнула Шейра, — не думать о том, что голова моего брата покатится по земле, спасибо. Рейна пожала плечами. — Ты сама начала. — Правда? — Мхм. Закатив глаза, Шейра легонько толкнула Рейну локтем, а затем оглядела сводную сестру. — Что это? — спросила она. — Это? — Рейна подняла коробку и встретилась с фиолетовыми глазами Бейлы, а затем ухмыльнулась Шейре. Протянула коробку ей. — Подарок. Шейра подняла бровь. — Мне? — Тебе. — За что? — Шейра внимательно осмотрела деревянную коробку, взвешивая ее в руках и пытаясь понять, что может быть спрятано внутри. — Не мне сегодня играть свадьбу. — Может, это и так, но, — Бейла лукаво улыбнулась, направляя руки Шейры к выемке на боку коробки, — однажды ты выйдешь замуж. Может быть, уже сегодня, на мгновение подумала Шейра. Если все пойдет хорошо. Но она не слишком возлагала надежды на то, что Эймонду не удастся все устроить к вечеру. Три дня обещал он ей, и три дня прошло. С того утра ни один из них не заговаривал об этом, и часть Шейры задавалась вопросом, так ли это на самом деле. Может, он просто сказал это в тот момент, чтобы ее успокоить. Чтобы заставить ее думать, что… Шейра взглянула на пустую чашку. Несомненно, он хотел взять ее в жены? Она коснулась серебряной жимолости вокруг горла. Несомненно, он заботился о ней так же, как она о нем? — Ну что? — Рейна покачалась взад-вперед. — Разве ты не собираешься ее открыть? — Хмм? Да… да. Шейра подошла к столу и поставила коробку, нащупывая углубление. Дерево легко поддалось и распахнулось. Шейра хмыкнула и подняла крышку, открывая лужицу кроваво-оранжевых шелков. Ее глаза расширились, когда она потянула тонкую ткань, пока та не повисла перед ней. — Это лисенийский шелк? — спросила она, переводя взгляд с матери на близняшек. — Тот самый. — Матушка подошла к ней и провела рукой по великолепно сшитому платью. — Я… — Шейра не могла до конца поверить, насколько это красиво. Она даже не представляла, зачем дарить ей что-то столь прекрасное, ведь сегодня свадьба Бейлы. А цвет… Шейра подумала, что цвет идеально балансирует между темно-красным и темно-оранжевым — оттенка, какого могла бы быть кровь, если бы она не текла по венам и не застывала коркой на воздухе. — Не понимаю, зачем вам всем… Рейнира усмехнулась: — О, не думай, что это от нас, моя дорогая девочка. — Не от вас? — Нет! — Рейна положила подбородок на плечо Шейры. — Попробуй еще раз! — Я не… — Шейра свела брови. — Я не знаю? Бейла закатила глаза. — Кто мог бы пожелать преподнести тебе такой прекрасный подарок? «Может быть, Эймонд?» — хотелось ей предположить, и, похоже, сводные сестры поняли ее мысль. Рейна откашлялась, а глаза Бейлы сузились, она резко дернула головой. Очевиднейшее нет из возможных. — Я… эм… — Шейра медленно повернулась к матушке, на ее лице отразилось замешательство. — Я не… — Кворен. Шейра повернулась к Рейне. — Что? — К-в-о-р-е-н, — беззвучно произнесла она. Бейла закрыла лицо руками, бормоча что-то бессвязное, но Шейра была почти уверена, что сводная сестра назвала ее идиоткой. И идиотка, о которой идет речь, медленно кивнула головой в знак понимания и признания. Она и думать забыла о маленьком обещании Кворена. — Возможно, мне придется снабдить Вас целым сундуком платьев. — Я предпочитаю, чтобы они были черными. — Миледи, солнце будет обжигать Вас, если Вы облачитесь только в черное. — Его рука прижалась к ее ладони, а пальцы постукивали друг о друга, когда они снова начали кружить. — Может быть, красное? Это цвет Вашего дома, верно? Или, — он наклонился ближе, усмехаясь, и прошептал ей на ухо, — может быть, цвета моего дома? Желтое? Оранжевое? Я полагаю, что первое хорошо бы Вас дополнило, и это, безусловно, напомнило бы моему народу, что Вы прибудете не как завоевательница, а как гостья. Шейра повертела платье взад-вперед, любуясь вышивкой и красивыми украшениями. Оно было достаточно легким, чтобы в нем не было слишком жарко, но при этом не оставляло ее тело открытым для всеобщего обозрения, и, проведя рукой по юбке, Шейра улыбнулась. — Я не думала, что он сделает мне такой подарок так скоро, — прошептала она скорее себе, чем кому-либо еще в комнате, но все услышали, и троица обменялась взглядами, пока Шейра смотрела только на свой подарок. Рейнира положила руку на плечо Шейры. — Он хотел бы, чтобы ты надела его сегодня. (Чтобы все видели, не добавила Рейнира.) — Сегодня? Разве мы не договорились надеть черное и… — О, все в порядке! — запричитала Бейла, беря Шейру за руку и пытаясь подтащить ее к ширме. — Примерь его и посмотри, так ли оно прекрасно, как утверждал дорнийский принц, а если оно тебе не идет, надень то, что планировала изначально! Шейра попыталась воспротивиться, но Бейла всегда была сильнее ее — пожалуй, порой даже сильнее Джейса, — и Шейра, запнувшись о ширму, оказалась в ловушке, когда Бейла отвернулась, но не ушла. Она закатила глаза и, бросив неуверенный взгляд на платье, начала одеваться. (Бейла ухмыльнулась Рейне, которая была не особо довольна таким развитием событий. «Я думала, ты собираешься ей помочь», — подняла брови Рейна, скрестив руки на груди. Бейла пожала плечами. «Только если придется. Кворен — лучший выбор, мы обе это знаем». «Эймонд любит ее». «Кворен может этому научиться». «До или после того, как он станет стариком, — фыркнула Рейна, — и его собственный ребенок будет считать его своим дедушкой?» «Уж лучше так, чем Эймонд разобьет ей сердце из-за того, что предпочтет ей свою мать». Близняшки уставились друг на друга, и Рейнира могла только вздохнуть, решив присесть на диван вместо того, чтобы пытаться расшифровать тишину, повисшую между дочерьми Деймона. «Ты сказала мне, что думала даже, будто он ее любит», — хмыкнула Рейна. Бейла прикусила щеку, на мгновение оглянувшись через плечо, и надула полные губы. «Я действительно так думаю». Но тут она сдвинулась с места, а фиолетовые глаза засветились чем-то таким, что могла понять только Рейна. Только они могли быть причастны к этим разговорам. «Но это опасно, — попыталась она достучаться до сердца своей более мягкой близняшки. — Эта пара… ничем хорошим это не кончится, Рейна. По крайней мере, с Квореном…» Рейна прислонилась к спинке дивана. «Я бы предпочла, чтобы ею дорожили короткое время, чем просто… довольствовались ею всю оставшуюся жизнь». «Кворен тоже будет ею дорожить». «Но насколько это сделает ее счастливой?» Обе близняшки знали ответ на этот вопрос.) Шейра нервно похлопала руками по платью и попросила Бейлу пропустить ее. Она и раньше носила более облегающие платья, но всегда с корсетом, который стягивал ее талию так, как, казалось, не приходилось другим придворным дамам. И хотя ее мать никогда не проявляла особого беспокойства по поводу своей фигуры — а у них было много общих черт, — Шейра не могла не волноваться о том, что скажут другие. Что скажут о темной прозрачной ткани, прикрывающей только одно плечо и, безусловно, скандальным образом пересекающей грудь. О затянутом лифе, который облегал ее талию, но свободно свисал по бедрам и ногам. О металлической цепочке, которая вилась вокруг плеч, стекала по центру тела и обхватывала бедра. Шейра подумала, что все это слишком. Слишком много для свадьбы. Слишком много для Королевской Гавани. Для бастарда. — Не знаю, — пробормотала она, многократно разглаживая платье, словно это могло сделать прозрачный шелк более приемлемым. — Оно не похоже на мое другое платье, и я не уверена, что мне стоит… — Чудесно! — Бейла хихикнула, сцепив их руки вместе. — Ты прекрасно выглядишь, а это главное, да? — Я… Рейнира встала с дивана и наклонилась, целуя Шейру в лоб, прежде чем оценить платье. — Тебе идет, моя дорогая девочка, — одобрительно промурлыкала она. Ее губы тронула легкая улыбка, и Шейра широко раскрытыми глазами посмотрела на мать, которая обхватила ее щеки ладонями. — Действительно, дочь Отрады Королевства. Ее щеки пылали, и Шейра выдавила было слабый аргумент, но ее сводные сестры ничего не стали слушать. — Давай, Шей! — взмолилась Бейла, таща Шейру к двери. — Сегодня моя свадьба! Я хочу, чтобы все выглядели наилучшим образом! — Оно красивое, Шейра, — тихо согласилась Рейна, вставая по другую сторону. — Не волнуйся так сильно. — Как я могу не волноваться? — прохрипела она, указывая на ткань с легкой паникой. Ей больше нравилось платье, которое она выбрала. Черное. С косточками в лифе. Более плотная ткань. И уж точно ничего общего с тем, что было на ней сейчас. Рейна ухмыльнулась, опираясь на обнаженное плечо Шейры. — Клянусь, ты выживешь в этом хоть один день. — Боюсь, что нет. — Не надо так драматизировать! — простонала Бейла. Шейра, к большому удовольствию близняшек, опровергла подобные обвинения, и троица вышла с улыбками на лицах и смехом, наполнившим воздух.— — – — – — –
Рейнира
— — – — – — –
Рейнира какое-то время наблюдала за ними с улыбкой, но потом опустила взгляд на квадратик бумаги в своих руках. А затем Рейнира долго и пристально смотрела на пустую чашку, сведя брови и сжав челюсти так сильно, что заныли зубы. — Избавься от этого, — тихо сказала она Элинде. — Да, принцесса, — сказала верная служанка. Она подняла поднос и вдруг сморщила нос. — Пахнет довольно… горько. Неужели Вашей дочери действительно нравится такой вкус? Рейнира скомкала записку в руке и подошла ко все еще горящему очагу. — Чай из пижмы, — пробормотала она, бросая записку и наблюдая, как та сворачивается, обугливается и превращается в пепел всего за несколько мгновений, пока огонь поглощает ее. — Мы с ней… любим его. Элинда понимающе хмыкнула. — Действительно, дочь Отрады Королевства! Она имела в виду комплимент, и Рейнира это знала. Но ее желудок свело, а сердце сжалось, когда она крутила кольца на пальцах снова, и снова, и снова. Ее глаза не могли сфокусироваться на каком-то конкретном отблеске огня и углей, и она то и дело скользила взглядом между всем и вся. Боль — хорошо знакомая ей — запульсировала в округлившемся животе, сбоку от места, где росло ее дитя, и она ущипнула себя за бедро, чтобы побороть ее. Думать о чем-либо, кроме пустой чашки и записки от сводного брата Рейниры. Действительно, дочь Отрады Королевства. Рейнира прикусила щеку, пока на язык не полилась кровь.***
— Мы объявим об этом сегодня вечером. — Обручение во время свадебного пира? — Мы должны. Молчание. Невысказанное согласие. — Она слишком похожа на меня. — Как ты узнала? — А ты как? — Мисария. — Чай. В ее покоях, с запиской, которую она пыталась спрятать. Снова молчание. Больше понимания. Меньше мира. Больше насилия, бурлящего под поверхностью. — Я сам спрошу ее во время пира. — Деймон, не надо… — Я сам спрошу ее, Нира. Я должен, чтобы первым не отрубить этому недоноску голову. — Он твой племянник. Мой брат. — И он пытался взять то, что ему не принадлежит, ради собственной выгоды. Это, несомненно, заговор его дрянной мамаши, и я получу его сердце за это. Слишком Таргариен. Слишком Хайтауэр, этот одноглазый мальчишка. Лишь потрескивающий огонь факела мерцал между ними, пока в семейных покоях за потайной дверью раздавались звуки их детей. Рука на крепкой груди. — Прежде чем говорить с ней, выясни, откуда Мисария узнала об этом раньше нас. Более крупная рука обхватила другую. — Объяви о помолвке только после того, как я поговорю с ней. Вновь согласие. — Мы должны вернуться домой. — Через день или два. Достаточно, чтобы уладить дела с Мартеллами. — Они поженятся после рождения дитя? — Мозолистая рука потерла круги по округлившемуся животу. — Возможно. Или раньше. Лоб ко лбу. — Как ты решишь. Она прежде всего твоя дочь. — И слишком похожа на меня.— — – — – — –
Эйгон
— — – — – — –
— Ты знал. Эйгон заворочался в постели, уткнувшись лицом в удобную подушку в попытке отгородиться от того, кто с ним говорил, нарушая его сон. — Эйгон. Он бессмысленно ворчал, натягивая на себя одеяла, пока не спрятался под ними как следует. Ему снился такой чудесный сон. Он не мог точно вспомнить, но в нем фигурировала девушка. Девушка, похожая на кого-то, кого он знал, на кого-то, кого он хотел. И она хотела его в этом приятном сне. Он никогда не желал, чтобы он заканчивался. — Брат. Не Эймонд. Не Хелейна. Определенно не Дейрон. Эйгон фыркнул и наклонил голову в сторону, чтобы сквозь бледные ресницы взглянуть на женщину, стоящую в его комнате. На Рейниру, стоящую в его комнате. Если бы Эйгон не был так утомлен, он, возможно, бросился бы приводить себя в порядок, поправлять волосы и представлять себя как можно более царственным. Для нее. Для идеального первенца короля Визериса I Таргариена. Для нее. Ради нее. Нее. Но он устал, у него было легкое похмелье — новое достижение — и ему хотелось вернуться к своему сну, а не столкнуться с выволочкой со стороны своей идеальной сестры. А это, несомненно, была выволочка. — Чего тебе? — пробормотал он, зевая, борясь со сладким зовом сна. Рейнира подошла к его кровати — она лишь бегло взглянула на столик с… безделушками в изножье — и присела на край, прикрыв рот одной рукой, а другой сминая простыни. — Ты знал, — повторила она. Эйгон перевернулся на бок, теперь лежа лицом к ней, и потер тяжелые глаза. — О чем? Прошло не так много времени с тех пор, как он видел Рейниру взволнованной, но даже сквозь сон Эйгон подумал, что никогда не видел свою старшую сестру такой… обезумевшей. В ее сиреневых глазах не блестели слезы, но, казалось, там было что-то гораздо худшее, чем в тот день в тронном зале, когда Веймонд поставил под сомнение наследие ее детей. Это заставило принца резко сглотнуть и приподняться на локте. Рейнира посмотрела на него. — Во время турнира, — прошептала она, — ты так… грубо пошутил с моим сыном. Эйгон хотел спросить: «Которым?», но промолчал. — Ты сказал, моя, — Рейнира провела рукой по лицу, — моя дочь и… твой брат… Ох. Эйгон фыркнул и махнул рукой, падая на подушку. — Просто шутка, сестра. Немного повеселился над своим племянником. Эйгон не рассказал бы об этом ни единой душе. Не тогда, когда знал, что может ожидать его от гнева Эймонда. И неважно, насколько это будет забавно. — Не лги мне, Эйгон. Он напрягся. — Я… я не лгу? Но даже произнеся это, он понял, что ни один из них не верит его словам. Рейнира не глядела на него так, как его мать, и все же он чувствовал себя гораздо более обязанным сказать ей правду, чем когда-либо Алисенте Хайтауэр. Эйгон не мог смотреть на нее — его желудок скрутило, а к горлу подкатила тошнота — и, прикрыв глаза рукой, спросил: — Ты спрашиваешь, потому что уже знаешь, не так ли? Легкое прикосновение к его запястью. Эйгон даже не был уверен, что чувствует его, и ему нужно было взглянуть на свою руку — ему нужно было увидеть нежность сестры, с которой, как клялась мать, она никогда к нему не прикоснется, — чтобы убедиться, что это реально. Чтобы убедиться, что это действительно Рейнира, а не какой-то кошмарный призрак, преследующий его из-за слов матери. Он почти ожидал, что ее хватка ужесточится. Он почти ожидал, что она ударит его. Перережет ему горло, как и обещала его мать. (Эйгон не был уверен, когда в последний раз кто-то прикасался к нему так нежно — если вообще прикасался). — Как долго? — Ее слова были не более чем выдохом. Эйгон уставился в потолок. Он бы посмеялся над этим, если бы мог. — Кто знает? — невесело усмехнулся он. — Когда твоя мать подговорила его на это? — Моя мать? — фыркнул Эйгон, наконец-то повернувшись к Рейнире. Она выглядела одержимой женщиной. — С чего бы это моей матери подбивать Эймонда на такое? Губа Рейниры дернулась. — Зачем еще, если не для того, чтобы… — Ее рука упала с лица на одеяла, и вместо того, чтобы сжать его запястье, она подвергла своему раздражению их. Эйгон нахмурил брови и, несмотря на то, что удобная кровать умоляла его вернуться, медленно сел. Одеяла сбились у него на коленях. — Моя мать просила, чтобы мы, — он махнул рукой, — были добры к твоим… — Бастардам. — …детям. Она желала, чтобы мы наладили отношения, насколько это возможно. (Рейнира знала, что слова сводного брата были правдой. У него не было другой причины их произносить, и все же это вызвало внутри нее еще большую тревогу.) — Зачем? — Резко. Почти бешено. Эйгон пожал плечами, медленно отодвигая руку от Рейниры. — На самом деле, это Хелейна предложила идею, — сказал он. — Она всегда была неравнодушна к нашей племяннице. А матушке, похоже, очень понравилась мысль, что мы станем ближе к твоим самым дорогим людям. Рейнира прижала руку к груди, глядя на скомканные одеяла. — С какой целью? — Я с трудом припоминаю, — вздохнул Эйгон, вытягивая руки над головой, пока в позвоночнике не раздался удовлетворительный хруст. — Я продолжил всласть напиваться после того о-очень приятного вечера. Но могу пообещать, что в этом не было ничего гнусного. Я предложил взять Шейру под свое крыло, — он получил уничтожающий взгляд, суливший только боль, и Эйгон поспешил вскинул руки в знак капитуляции, — а наш послушный брат заявил, что это должна сделать Хелейна. — Твой брат предан твоей матери. Ее вере. Наш брат, с горечью поправил Эйгон, но лишь закатил светлые глаза. — Если бы он был так предан моей матери, он бы не стал за ее спиной ходить за цветами для твоей дочери. И не стал бы навлекать на себя гнев сира Кристона, нашей матери и деда за то, что сделался настолько недосягаемым, насколько это возможно. Недосягаемым для всех, кроме одной. — Эйгон еще раз зевнул и сполз с кровати, не заботясь о том, что Рейнира увидит его обнаженным. (Часть его наслаждалась этим.) Натягивая свои отличные темно-зеленые — почти черные — брюки, Эйгон оглянулся через плечо и встретил горящий взгляд сестры. (Он желал, чтобы он горел по другой причине: сам ее вид на его постели разжигал в его крови жар. Жажду поглотить. Завоевать. Быть первенцем. Быть наследником. Взять то, что ему не принадлежит.) Эйгон прикусил щеку — привычка, которую он неосознанно разделял со старшей сестрой, — и схватил тунику и свой темно-зеленый дублет. Он начал застегивать пуговицы и наконец рассмеялся. Он действительно искренне смеялся. Потому что, боги, это было чертовски смешно. С избытком! Его сестра — женщина, которая вышла замуж за своего дядю после несомненного убийства мужа, — убивалась из-за того, что ее дочь трахается с дядей! Эйгон почти согнулся пополам и, схватившись за живот от смеха, вынужден был прекратить одеваться. А тот факт, что об этом узнала именно Рейнира? Она из всех людей? Эйгону пришлось вытереть с глаз слезы. — А наш дядя знает? — спросил он между приступами смеха. Рейнира цокнула и встала с кровати Эйгона, пересекая комнату, пока не оказалась перед ним. Она оттолкнула его руки и застегнула на нем дублет. Смех быстро угас в его горле, и он закашлялся. — Моему мужу потребуются все силы, чтобы не убить Эймонда сегодня. В любой день. — Гораздо меньше, чем потребуется моей матери, если она когда-нибудь раскроет тайну нашего брата. Руки Рейниры замерли. — Правда? Эйгон кивнул и сказал: — Она скорее увидит его мертвым, чем с твоей дочерью; это я могу обещать. — Он наблюдал за ее ловкими манипуляциями. — Это разрушит ее планы женить его на этой скучной стерве Баратеонов. Рейнира что-то промычала и, застегивая последнюю застежку, оправила одежду Эйгона и отошла в сторону. — Кто еще знает? — Только Хелейна, я полагаю? — Хорошо. — Рейнира кивнула. — Пусть так и будет, младший брат. — А если мать спросит? Она подняла бровь. — Солги. Но ты должен быть гораздо убедительнее, чем сейчас. Ты можешь сделать это для меня, Эйгон? Ты можешь сделать это для меня, Эйгон? Он медленно кивнул, во рту внезапно пересохло. — Д-да. — Хорошо… хорошо. Рейнира наклонилась и очень нежно поцеловала его в лоб. Глаза Эйгона расширились, у него перехватило дыхание, даже когда она отстранилась, прижав руку к его щеке. Его мать никогда этого не делала. А вот Хелейна делала. Однажды. Когда они были моложе. До того, как вино начало искажать его память. Но не раньше, чем из уст матери он узнал только жестокость. — Никому не говори об этом ни слова, — прошептала она. — Даже Эймонду. Ни Хелейне. Он бы не стал. Не стал. — И, Эйгон? — Да? — Пожалуйста, сделай так, чтобы твоя мать никогда не узнала.— — – — – — –
Шейра
— — – — – — –
— Посмотри, каким красивым ты иногда можешь быть! — поддразнила Шейра брата, ущипнув его за щеку. Джейс с ворчанием отмахнулся от ее рук, и его впалые щеки залил румянец. — Я запру тебя в твоих покоях, чтобы ты не могла присутствовать. — И если ты это сделаешь, — она щелкнула его по лбу, — я украду твоего дракона. Джейс потер лоб и, вывернувшись из ее хватки, посмотрел на Шейру. — Как будто Вермакс позволит тебе сидеть у него на спине. — Он позволил мне погладить себя! — Один раз. — По-моему, так было каждый раз, когда он подходил. — У тебя вошло в привычку лгать самой себе, сестра? — У тебя вошло в привычку быть таким жестоким, брат? — Ты ведешь себя так, будто я тебя ранил! Шейра прижала руку к груди и, притворно скорбно вздохнув, рухнула обратно на диван. — С таким же успехом ты мог бы вонзить меч мне прямо в сердце! О, как я смогу оправиться? — Боги милостивые, Шей… — Джейс причинил тебе боль, сестра? — спросил Джоффри, забираясь на диван рядом с ней. Он обхватил ее щеки, темно-карие глаза распахнулись так широко, как только могло выдержать его маленькое личико, и уставились на нее с таким напором, что Шейра захихикала. Она ущипнула его за щеку. — Ужасную! — Мне защитить тебя? — Ты должен, мой самый любимый рыцарь! Джоффри решительно кивнул, встал во весь рост, выпятив грудь, и обратил свой взор на Джейса. — Джофф, — предупредил Джейс, — не делай этого. Матушка расстроится, если ты испортишь мой наряд. — Мама расстроится, что ты причинил боль Шей. Джекейрис закатил глаза, послав усталый взгляд Шейре. «Серьезно?» — безмолвно спросил он, и Шейра лишь ухмыльнулась. «Сам виноват», — пожала она плечами. Джейс опустил плечи, готовясь к атаке Джоффри, и самый младший Веларион бросился на Джейса, вцепившись в его талию. — Не трогай его волосы! — обратилась Шейра к младшему брату. — Я потратила на них слишком много времени, чтобы ты их испортил, Джофф! — И не порви мой дублет! — практически визжал Джейс. Шейра откинулась на спинку, скрестив руки на груди, и с улыбкой наблюдала, как ее братья борются изо всех сил. Если бы близняшки были рядом, Шейра знала, что у Бейлы случился бы припадок. Она подумала, что лучше бы Рейнис потребовала, чтобы девочки присоединились к ней на несколько минут. Тогда Бейла не увидит, как свирепый Джоффри будет рвать веларионски-голубой дублет Джейса. — Шейра? Она запрокинула голову и посмотрела на Люцериса. — Хм? — Можешь заплести и мне волосы? — спросил он. — Конечно, милый, — согласилась она, жестом приглашая его присоединиться к ней на диване. — Как бы ты хотел, чтобы я это сделала? Люк плюхнулся рядом с ней, ухватившись руками за край диванной подушки, и стал болтать ногами взад-вперед. — Ты можешь заплести косу, как у Джейса? — Получится не так затейливо, — предупредила она, потянувшись к кудрям брата. — У тебя не такие длинные волосы. — Ничего страшного. — Хорошо! Шейра принялась заплетать брату волосы, тихонько напевая, делая косички от линии роста волос, вокруг уха и оставляя их свободно ниспадать по шее. — Ты заплетешь мне волосы на свадьбу? — тихо спросил Люк. — А ты бы хотел? — Ты и мама. Шейра улыбнулась. — Уверена, она тоже с удовольствием это сделает. — Как думаешь, я стану Лордом Приливов до свадьбы с Рейной? — Вовсе нет. Дедушка захочет присутствовать при этом, понимаешь? — Но он… — Не умер. — Шейра завязала ему косу и наклонила голову брата к себе. Она коснулась его щеки и быстро поцеловала в висок. — Наш дедушка жив, Люк. Не беспокойся о будущем, которое не наступит. — Но оно может наступить! — попытался возразить он. Надул губы. — Не наступит, — пообещала она. — А теперь, — она погладила его по спине, — повернись на другую сторону, чтобы я могла закончить твои косы, малыш. К твоей свадьбе нам с матушкой, возможно, придется побороться с дедушкой за право помочь тебе подготовиться. И тебе нужно будет их отрастить! — Она ущипнула короткие концы, наклонившись к Люку через плечо, чтобы поддразнить его. — Да? Шейра могла представить, как ее брат закатывает глаза. — Да, да, Шей. В ее груди зародился смех. — Дав… Дребезжащий кашель. Шейра закашлялась, уткнувшись в сгиб локтя, когда ее охватил внезапный приступ. Захрипела от спазма в легких, и Люк поспешил развернуться и похлопать ее по спине. — С тобой все в порядке? — спросил Люцерис. Она кивнула, пытаясь прогнать тесноту из груди. Она растирала грудь, глубоко надавливая на грудную клетку, и глотала воздух между приступами кашля, пока паузы становились все длиннее. Шейра мягко оттолкнула руку Люка, кое-как прочистила горло и скорчила благодарственную гримасу. — Полагаю… — прохрипела она, — это б… было наказание за… за то, что смеялась над тобой. Люк на это хмыкнул. — По заслугам! — вмешался Джекейрис, удерживая Джоффри на вытянутых руках. Шейра закатила глаза и вернулась к волосам Люка, заканчивая заплетать ему косу, когда двери семейных покоев открылись. Вошли Бейла и Рейна, за ними следовала Рейнис. И Рейнира. — Ты почти готов? — Бейла заскочила внутрь, нервно поглядывая на Джекейриса. — Если нет, — он покосился на Шейру, — вините ее, а не меня. Шейра обвиняюще указала на него. — Это он был груб со мной. — Он! — защищал ее Джоффри. Рейнира пронеслась мимо Рейнис и близняшек и с некоторым трудом подхватила своего младшего Велариона. Она прижала его к бедру и поцеловала в щеку, а Джоффри хихикнул. — И я уверена, что ты совсем не сделал ничего плохого? — спросила она, ткнув его в кончик носа-пуговки. — Совсем ничего! Рейнира ухмыльнулась сыну, поставила его на землю и повернулась к Шейре и старшим сыновьям. — Поскольку свадьба скоро начнется, я бы предпочла, чтобы никто из вас не дрался до окончания празднества. Шейра завязала последнюю косу Люка, а затем оперлась на руки, демонстрируя свою самую яркую улыбку — и самую невинную, как она надеялась — своей матери. — Я никогда в жизни не делала ничего плохого! Улыбка матери слегка дрогнула, но Шейра этого не уловила. — Конечно, моя дорогая девочка. Конечно. Пока Бейла приблизилась к Джейсу, поправляя его дублет и накидку, Рейна разговаривала с их бабушкой на тихих тонах, а Люк обнимал Джоффри, щекоча младшего мальчика. Рейнира подошла к Шейре, обошла спинку дивана и взяла в руки ее растрепавшуюся косу. — Где Деймон? — спросила Шейра, глядя на мать сквозь темные ресницы. — Я не видела его весь день. Рейнира размотала косу и принялась переплетать ее. — Со своим братом, — тихо сказала она. — Он помогает ему, чтобы тот мог присутствовать на свадьбе. — Дедушка будет присутствовать? Мать кивнула, и сердце Шейры забилось сильнее. Она сверкнула кривой ухмылкой. (Сердце Рейниры сжалось и опустилось, когда она посмотрела на свое отражение в зеркале. Как она вообще собиралась расспрашивать дочь о том, что та сделала? Могла ли она?) Шейра промычала, закрывая глаза и погружаясь в материнские прикосновения. — Будет здорово увидеть его, — сказала она. — Уверена, он тоже получит огромное удовольствие! Она не стала признаваться, как больно ей было от того, что он не увидит ее собственной свадьбы. С Эймондом. Может быть, сегодня вечером? Шейра улыбнулась про себя, представив эту сцену. Эймонд крадет ее на спине Вхагар, уносит в ночное небо и привозит в… — Матушка? — тихо спросила она. — Хм? — Был… — Шейра судорожно сглотнула. — Сир Харвин был представителем Новых или Старых Богов? Руки ее матери замерли лишь на мгновение. (Харвин? Рейнира не могла вспомнить, когда кто-нибудь из ее детей в последний раз напрямую спрашивал ее о нем.) — Старых Богов, — пробормотала Рейнира. Шейра кивнула и вернулась к своим мечтам. Она считала его приверженцем веры Семерых, и какая-то часть ее хотела вздохнуть с облегчением, узнав, что ее настоящий отец не принадлежал к этой вере. Но другая часть скорбела о том, что она так горячо молилась у ног Неведомого. И все же она не могла отрицать, насколько лучше она себя чувствовала в те дни. Эймонд выкрадет ее, и они отправятся в лес, в богорощу неподалеку от города — Шейра считала, что так будет лучше. Они найдут септона, и он поженит их перед кровоточащим ликом чардрева. Вера Семерых для Эймонда и Старые Боги для отца Шейры. И ей придется сменить платье — это уж точно, — поэтому она наденет что-нибудь простое. Но что-нибудь красивое. Она покрутила ожерелье. В том, что его надо будет надеть, сомнений не было. Я хочу, чтобы жена носила не только мой плащ, но и что-то еще… Шейра улыбнулась, почти хихикая, и, когда попыталась подавить головокружение, зуд снова пробрался в ее грудь и горло. Она нахмурилась и похлопала себя по груди, прочищая горло в надежде, что кашель пройдет. Раздражающе. Она знала, что это произошло потому, что она подавилась собственными словами, и боялась, что это будет преследовать ее весь день. Но даже если так, это не помешает ей произнести свои клятвы. — Ты перепутала свои клятвы. Ты… ты помнишь это? — Я? — она с трудом могла бы поверить, что именно она способна запутаться. Если бы кто и мог это сделать, то точно Эйгон. — Дедушка, я не уверена… — Нет, нет, не позволяй этой гордости Таргариенов властвовать над тобой, — дразняще пожурил он, погрозив в ее сторону дрожащим пальцем. — ты перепутала Семерых. Ха, впрочем, я не удивлен. Шейра сильнее надавила на грудь и тихонько закашлялась, но улыбка не сходила с ее лица. Она подумала, что, возможно, ее дедушка окажется прав. Странная мысль. Но, может быть, она действительно испортит свои клятвы. Возможно, она наденет белое платье, как он и говорил, и цветочную корону. Как это было бы прекрасно. (Рейнира гадала, чему улыбается ее дочь. Она боялась, что это из-за одноглазого мальчишки.)***
Взявшись за руку с Рейной, Шейра с благоговением смотрела на потрясающие украшения. Между колоннами висели знамена Веларионов — голубые и Таргариенов — черно-красные, увешанные соответствующими наборами цветов. По центру тронного зала была проложена полоса кроваво-красной ткани, тянущейся от главной лестницы к помосту Железного трона. В кованых люстрах горели свечи, ярко выделяясь на фоне солнечного света, проникающего сквозь расписные стекла окон. — Это выглядит так прекрасно, — восторженно прошептала Шейра. Рейна наклонилась к ней. — Как думаешь, у нас будут такие же пышные свадьбы? У тебя, но не у меня. Но Шейра лишь ответила: — Конечно! (Рейна не совсем поверила словам сводной сестры, и от этого у нее свело желудок от волнения, потому что она не понимала, почему это звучит как ложь.) Шейра проглядела толпу придворных лордов и леди — если она не позволяла себе долго смотреть ни на кого, то могла притвориться, что они ее не видят, — и, хотя она искала белую голову и один глаз, девушка встретила обсидиановый взгляд некоего принца. Кворен улыбнулся и, извинившись перед тем, с кем беседовал, под руку со своей дочерью быстро направился к Шейре и Рейне. — А я-то думал, что Вы его не наденете, — усмехнулся в знак приветствия Кворен, взяв руку Шейры и целомудренно поцеловав костяшки пальцев. — Мы заставили ее, — сказала Рейна. — Она бы предпочла носить мешок с картошкой. — Не будь грубой! — предупреждающе прошипела она на сводную сестру, прежде чем быстро повернуться к Кворену, который лишь весело покачал головой. — Рейна имела в виду, — она почувствовала, как запылали ее щеки, — что фасон просто заставляет меня нервничать. Это невероятно красивое платье, и я очень… искренне благодарна за него. — Мне приятно это слышать, миледи, — хмыкнул он. — Но Вам следует выразить благодарность не только мне. — Он жестом указал на позабытую Алиандру. — Она была той, кто его создал. Глаза Шейры расширились. — Т… ты сделала это? — Это было не так уж сложно, — пробормотала Алиандра, накручивая на палец прядь чернильных волос. Ее большие глаза то и дело перебегали на Рейну. — Я бы сделала и тебе, но у меня не было времени. От этого Рейна покраснела, ее смуглая кожа потеплела в лучах солнца, и она отодвинулась от Шейры в сторону Алиандры. — Ты должна будешь приготовить мне подобное, когда я приеду в гости. — Ты приедешь в Дорн? — спросила Алиандра, затаив дыхание. — Несомненно. Они усмехнулись друг другу. — Спасибо, Алиандра, — попыталась ответить Шейра, снова протягивая оливковую ветвь девушке, столь близкой ей по возрасту. Дочь Кворена повернулась к ней и оглядела ее с ног до головы. Один раз. Дважды. И в третий раз, прежде чем Алиандра закусила губу и сухо кивнула. — Оно… оно смотрится… мило на тебе, Шейра. — Она повернулась к Рейне, словно ища в ней хоть малейшее подтверждение того, что действительно сказала правильную вещь. — Похоже, она еще может образумиться, — прошептал Кворен, наклоняясь к Шейре. Шейра усмехнулась, наблюдая, как Рейна, хихикая с Алиандрой, увлекает ее ближе к месту, где во время церемонии будет стоять их семья. — Думаю, может, она и не ненавидит меня, — подшутила Шейра, — но я ей определенно не нравлюсь. Кворен ухмыльнулся и протянул руку. — Алии почти никто не нравится, кроме себя и своей сестры. — Сколько у Вас детей? — Она уже забыла. — Трое, — ответил он, ведя Шейру по центру тронного зала. — Алиандра — старшая, затем Корианна и Кайл. Полагаю, Корианна примерно того же возраста, что и Ваш брат Джоффри? (Кворен тут же пожалел, что сказал это — еще одно напоминание о том, что он старше ее на добрых пять с десятком лет. Он уловил, как слегка нахмурились ее брови, как дрогнули губы и как напряглись плечи. За последнюю неделю он успел подметить все ее мельчайшие повадки. Труднее было бы не подметить. Ее было легко читать, а Кворен всегда любил хорошие истории, в которые можно погрузиться.) — Мне говорили, что я очень хорошо лажу с детьми, — мягко сказала Шейра. — Мне приятно это слышать, миледи. Хотя, боюсь, мои собственные дети могут предпочесть Вас мне. — А если так? — С таким же успехом я могу уступить Вам свой титул! Шейра усмехнулась. — Не уверена, что Дорн оценит Таргариена как свою принцессу. — Веларион, если я правильно помню. Кворен резко вдохнул и, как только пара оказалась в толпе лордов и леди, повернулся к Шейре. Шейра удивленно вскинула голову, заметив, как он поджал полные губы — почти надув, — и только тогда обратила внимание, что он одет в те же цвета, что и она. Его мантия темного кроваво-оранжевого оттенка была украшена тонким золотым шитьем в тон подолу, обвивавшему его икры. Его чернильные волосы были убраны с красивого лица и спадали каскадом на плечи, а борода была аккуратно подстрижена. Шейра действительно считала его красивым. Даже прекрасным. Но он не был Эймондом, и она считала это великой трагедией. — Верю, что мы оба прекрасно осознаем истинную причину моего присутствия здесь, миледи, — мягко произнес он, встретившись с ней взглядом обсидиановых глаз. Шейра зажала оборки юбки, чтобы не ковырять ногти. — Да. — Я бы хотел, чтобы Вы поехали со мной и Алиандрой в Солнечное Копье, — сказал он. Глаза Шейры расширились. — После свадьбы, разумеется. Я бы не стал просить Вашей руки до тех пор, пока Вы не увидите Дорн. Если бы Вы увидели его и презрели, я бы не стал заставлять Вас оставаться там до конца жизни в качестве моей леди-жены. — Кворен взял ее руки в свои, провел большими пальцами по костяшкам, и Шейра могла лишь смотреть на него, ощущая, как в животе у нее разверзается яма. Чувство вины терзало ее, угрожая утопить. — Ваши мать и отчим уже дали свое согласие, — прошептал он, — но, в конце концов, выбор за Вами. — Кворен, я… — Шейра закусила губу и, не в силах больше выдерживать его пристальный взгляд, уставилась на их руки. На ее маленькие и нежные руки в его. Мозолистых. Больших. Теплых. Утешительных. Но не тех. Не Эймонда. От этой мысли ее затошнило еще сильнее. — Я… я хотела остаться с матушкой, пока не родится ребенок. Лгунья. Лгунья. Лгунья. Почему она солгала? Почему она не могла сказать ему истинную причину, по которой не может уехать с ним? Почему она не могла сказать: «Спасибо, мой принц, но мое сердце принадлежит моему дяде, и сегодня ночью мы сбежим и тайно поженимся»? Почему она не могла проявить смелость и признать правду? Да, она хотела побыть с матерью, пока не родится дитя, но не это было причиной, по которой она не могла уехать. Возможно, если бы он сказал ей раньше! Да, именно потому, что он не сказал ей раньше на этой неделе, до того, как Эймонд смог… смог… Но ведь Эймонд не признался в своих чувствах, не так ли? Он не говорил ей каких-то громких признаний в любви и обожании. Он сделал предложение руки и сердца только после полного смятения обоих. После того как они разделили тела друг друга. Но она видела его шрам. Она видела его тело. Ту его сторону, которую, по ее мнению, никто, кроме Хелейны, не видел с той ночи в Высоком Приливе. Она видела его — Эймонда Таргариена. Это ли не признание само по себе? Пойти против воли матери, против своей веры, против самой сути своего существа — это ли не признание? Но разве Кворен не предложил ей провести время в Солнечном Копье до того, как Эймонд предложил ее выкрасть? Разве Кворен не сказал, что отвезет ее к морю просто потому, что она призналась, что ей это нравится? Разве он не сказал, что доставит ее так близко к Старой Валирии, как только сможет, просто ради ее собственного любопытства? В груди Шейры становилось все теснее и теснее, а мысли все быстрее и быстрее неслись в голове. — Я понимаю, — сказал Кворен, поднося руки Шейры к своим губам. Он поцеловал каждую костяшку. Медленно. Деликатно. Сладко. Слишком сладко. — Я могу подождать, пока Ваша мать не принесет в этот мир своего здоровенького ребеночка. Но все, о чем я прошу, — это приехать в Солнечное Копье, хотя бы на день, и если Вы презреете его, то все, о чем я прошу, — это чтобы мы могли остаться друзьями до конца наших дней. Но если Вам понравится… — Кворен медленно подошел ближе. — Если Вы предпочтете тепло солнца на своих щеках… — Он переплел их пальцы. — Песок под своими ногами и вкус моря на своих губах… — Он наклонил голову и зашептал Шейре на ухо, и она могла поклясться, что он слышит, как колотится в груди ее сердце. Как ее легкие пытаются сделать полный вдох. — Тогда все, о чем я просил бы, — это чтобы Вы стали моей женой до конца наших дней. Затем Кворен отступил, лишь откинув прядь темно-каштановых волос с ее разгоряченного лица. Легкая улыбка тронула его губы, и в этот миг он выглядел на десять лет моложе. Солнечный свет согревал его смуглую кожу, и Шейра могла поклясться, что на его высоких щеках проступили бордовые пятна. — Дорн с радостью примет Вас, принцесса. Все будут обожать Вас — уж точно больше, чем меня, — казалось, обещал он. — И Вестерос, возможно, наконец-то объединит самая прекрасная женщина, которую он когда-либо знал. — К… Кворен… — Не волнуйтесь, моя прекрасная леди, — прошептал дорнийский принц, прикладываясь целомудренным поцелуем к ее пылающей щеке. — Пришлите ворона, когда пожелаете навестить меня, и я пришлю свой самый быстрый корабль, чтобы переправить Вас на юг. — Кворен посмотрел на главные двери, и на его губах заиграла ухмылка, прежде чем он снова повернулся к Шейре, которая не могла понять, почему ей так трудно дышать, когда он стоит так близко и произносит такие сладкие слова. — Полагаю, церемония вот-вот начнется. Наслаждайтесь этим знаменательным днем, и увидимся на пиру. Он наклонился и еще раз поцеловал костяшки ее пальцев, после чего удалился на поиски Алиандры. Шейра попыталась остановить его. Сказать ему, что она может быть ему только другом. Что они никогда не смогут пожениться, потому что, если честно, ее сердце принадлежит другому. Но слова застряли в горле, и Шейра потеряла Кворена Мартелла как кроваво-оранжевую тень среди толпы и повернулась лицом к главным дверям. Вошла Алисента Хайтауэр, одетая в темно-зеленое, как северный плющ, платье, а русые волосы волнами расходились вокруг ее красивого, но строгого лица. На шее у нее висела золотая семиконечная звезда. Рядом с ней шел Отто Хайтауэр, старик выглядел слегка разочарованным и раздраженным. Затем появилась Хелейна, одетая в прекрасное золотое платье, выгодно подчеркивающее ее мягкую фигуру, а рядом с ней — Эйгон. Он выглядел трезвым — к удивлению Шейры — и весьма прилично в своем зеленом дублете и черных брюках. Но все это было неважно, когда она искала взгляда Эймонда. Когда она хотела увидеть именно одноглазого принца. Тот самый фиолетовый глаз, который так нежно смотрел на нее прошлым вечером в уединении ее покоев, что она почти попросила его остаться, чтобы их обнаружили. Чтобы их заставили пожениться прямо рядом с Бейлой и Джейсом. — Шей! — Хм? Она повернулась и увидела, что Люцерис тянет ее за руку, а Джоффри схватил за другую. — Идем, Рейна уже на месте, а Элинда даже привела Эйгона и Визериса. — Правда? — спросила она, следуя за младшими братьями. (Эймонд сжал кулаки, и ему потребовались все силы, чтобы не пересечь тронный зал так быстро, как только он мог, схватить лицо Шейры и впиться в ее губы на глазах у всех. Чтобы все стали свидетелями. Он видел тот момент, с ней и Кворенон. И он знал, что дорнийский подонок хотел, чтобы он увидел. Он хотел, чтобы это увидели все. Но утром все увидят, как мало значила эта демонстрация. Шейра Веларион выйдет замуж за Эймонда.) Толпа начала разделяться пополам, выстраиваясь в импровизированные ряды, и Шейра последовала за своими братьями на самый передний край. Элинда Масси мило улыбнулась в знак приветствия, и Шейра предложила забрать у нее Визериса. Мальчик пробормотал что-то радостное и быстро вцепился в шею Шейры, и она была уверена, что он тут же уснул. Рейна стояла справа от Шейры, подмигивая через плечо Алиандре, которая стояла с Квореном всего в трех рядах позади. — Это Криган Старк? — спросила она Шейру. Старшая Веларион посмотрела через проход и встретилась взглядом с серыми глазами Кригана. Он склонил голову в знак приветствия. — Похоже на то, — усмехнулась Шейра. — Как думаешь, кто попросил его встать так близко? — Джейс. — Бейла. Пара разразилась тихим смехом, и Шейре пришлось прокашляться, так как в груди снова защекотало. Она прочистила горло и поправила малыша Визериса на бедре. — Что смешного? — спросил Джоффри, дергая Рейну за черные юбки. Люцерис, стоявший справа от Рейны, наклонился и с любопытством посмотрел на них своими большими карими глазами. — Ничего, малютка, — промурлыкала Рейна, погладив его по пушистым волосам. — Тебе пока не о чем беспокоиться. — А мне уже можно об этом беспокоиться? — спросил Люк. — А тебе можно? — отозвалась Рейна. — Да? Шейра фыркнула и пожала плечами. Рейна ухмыльнулась и слегка наклонилась, приложив руку к уху Люка, чтобы прошептать. Через мгновение его веснушчатые щеки ярко вспыхнули, и он отмахнулся от Рейны, извергнув в ее сторону череду валирийских проклятий. Она отпрянула назад, схватившись за живот от смеха. Улыбаясь, Шейра обернулась посмотреть в сторону дверей — она говорила себе, что просто хочет проверить, не прибыл ли уже дедушка, но ей была известна истинная причина, — и с проклятием подпрыгнула, когда рядом с ней возникла высокая фигура. Рейна быстро прекратила смеяться. — Кузены, — пробормотала она, вежливо склонив голову. Люк последовал ее примеру, но не преминул задержать взгляд на Эймонде на мгновение дольше, чем на Эйгоне и Хелейне, и отошел еще дальше в тень. Джоффри молчал, стоя перед Рейной. Шейра прикусила щеку и кивнула троице. — Дяди, тетя. — Ты прекрасно выглядишь, племянница, — сказал Эйгон. — Это платье, конечно, необычно. (Он хотел посмотреть, как отреагирует Эймонд. Если он собирался оставаться трезвым, то самое меньшее, что ему причиталось, — это развлечься, пока не разольют вино. А для того, чтобы скрыть то, чем бы ни занимались его брат и племянница, он постарался встать в конце ряда, чтобы его мать не могла видеть, как Эймонд тут же занял место слева от Шейры. Ради Рейниры, напомнил он себе. И Эймонд не разочаровал: он сделал шаг к Шейре и послал Эйгону уничтожающий взгляд. Оно того стоило, подумал он с ухмылкой.) — Оно очень красиво, Шейра, — прошептала Хелейна. Хотя ей хотелось расспросить Эйгона, Шейра предпочла сосредоточиться на доброте своей тети и благодарно улыбнулась. Если бы она слишком долго размышляла над словами Эйгона, у нее бы закружилась голова. Ей стало бы интересно, все ли думают так же. Что платье слишком необычно для такой девушки, как она. Что платье не идет девушке с таким телом, как у нее. Что она выглядит не так прекрасно, как говорили люди. — Благодарю тебя, Хелейна. Какое красивое платье, — сказала она. — Ты должна сказать мне, кто его сшил, чтобы у меня была такая же прелесть? Хелейна задумчиво промычала, а затем кивнула. — Я могу послать за ней утром? — Да, пожалуйста. Шейра даже не взглянула на Эймонда. — Дядя. — Племянница. (Рейна закатила глаза, в то время как Эйгону пришлось подавить смешок.) Именно тогда всеобщее внимание обратилось на главные двери. Шейра сдвинулась, чтобы посмотреть, как ее дедушка проходит мимо, опираясь на позолоченную трость и сопровождаемый Рейнирой. Ее мать шла рядом с ним, и хотя была наготове, чтобы помочь ему в долгой прогулке, она не поддерживала его руку. Шейра улыбнулась, и на ее глаза навернулись слезы при виде этого зрелища. Хотя болезнь сделала его таким хилым, он все еще был королем Визерисом I Таргариеном. Он был отцом. Братом. Мужем. Дядей. Дедом. И Шейра была рада видеть его здесь. На свадьбе наследника его дочери. На бракосочетании будущих короля и королевы после Рейниры. (Эймонду хотелось смахнуть слезы, стекавшие по щекам Шейры.) (Помогая отцу сесть в кресло, которое вынесли слуги, Рейнира оглядела ряд детей. Эйгон. Хелейна. Эймонд. Шейра, держащая Визериса. Рейна. Джоффри. Люцерис. Эйгон Младший на руках у Элинды. Эймонд рядом с Шейрой, которая держала на руках ребенка с серебристыми волосами. Желудок Рейниры сжался, и ей пришлось сосредоточиться на отце. На том, чтобы стоять рядом с ним. На свадьбе сына, только бы не опередить Деймона. Хотя, увидев, что она сделала, Рейнира не сомневалась, что он воспользуется Темной Сестрой и испортит свадьбу, пролив родственную кровь. Свое раздражение и предательство она выместила на спинке отцовского кресла, сжимая дерево до тех пор, пока не показалось, что оно может прогнуться под ее хваткой.) Следующим шел Джекейрис в сопровождении Рейнис. Она высоко держала голову, одетая в голубые одежды дома своего мужа, и не удостаивала никого ни взглядом, пока вела Джейса к помосту, где сейчас стоял септон Юстас. Темные волосы с проседью были убраны назад от стареющих черт лица, но она выглядела как Таргариен-Баратеон, вышедший замуж за Велариона. Почти Королева. Драконья всадница Красной Королевы Мелеис. Шейра очень восхищалась своей бабушкой, пусть они и не были настоящими родственниками. По крайней мере, не по крови. Но это не имело большого значения, ведь они разделяли кровь дракона. Джейс старался подражать Рейнис, высоко подняв подбородок и расправив плечи. В своем голубом дублете и черном плаще с серебряными вставками он выглядел как принц. На его губах играла гордая улыбка, и казалось, что в лучах солнца он сияет. Серебряный обруч украшал его темные волосы, к бедру был прикреплен меч, и, когда он поднялся на помост — в знак благодарности он поцеловал костяшки пальцев Рейнис, — Шейра подумала, что ее брат выглядит как наследник Железного трона. С троном за спиной, она уже могла видеть тот день, когда он взойдет на него. День, когда его провозгласят королем. Шейре пришлось вытирать слезы со щек, жалко пытаясь удержаться от громких рыданий. Поддерживая Визериса одной рукой, она успокаивала себя тем, что поигрывала серебряной жимолостью, висевшей у нее на шее, стараясь сохранить самообладание, когда Бейла в сопровождении Деймона входила в зал. Она была видением, и, судя по какофонии шепотков, разразившихся при ее появлении, Шейра знала, что люди будут говорить о Бейле еще долгие годы. Ее серебристые волосы подчеркивали смуглые черты лица, а драгоценные камни и золотые ободки были рассыпаны по маленьким косичкам, украшавшим кудри. На ее полных губах сияла яркая улыбка, приподнимая округлые и румяные щеки. На ней было черное платье, расшитое золотыми нитями, с прямым разрезом по груди и плечам. Вдоль плеч поднимались крылья дракона, а платье было отделано так, словно сделано из чешуи. Пояс из золотых дисков стягивал ее талию, соединяясь в центре и спускаясь до колен. Наверху юбки платья расходились, обнажая кроваво-красную нижнюю юбку из более шелковистого материала, как будто Драконья гора раскололась, явив скрытую под обсидиановыми камнями лаву. В волосах Бейлы также был обруч, но золотой и украшенный цветами, которые Шейра вплела в ее волосы. И когда Бейла стояла рядом с Джекейрисом, целуя отца в щеку, Шейра поняла, что потеряна безвозвратно. Она не смогла бы остановить слезы, даже если бы захотела. Она не была уверена, что когда-либо видела свою семью такой счастливой. (Деймон Таргариен бросил лишь один взгляд на свою падчерицу и племянника. Одного было достаточно, и он занял свое место рядом с женой.) — Новое платье? Шейра всхлипнула, еще раз протерев заплаканные глаза. — Мхмм. — Она на мгновение взглянула налево, улыбнувшись про себя теплу, которое теснилось, возможно, слишком близко. — Это был… подарок. — Не от меня. — Ревнуешь? Эймонд шагнул еще ближе, оказавшись вплотную, чтобы взять руку Шейры в свою. Она резко вздохнула, когда септон начал обращаться ко всем в тронном зале. Всем, кто был свидетелем брака Бейлы Таргариен и Джекейриса Велариона. — Вовсе нет, — сказал он, пожав плечами. Он сжал ее руку, наклонившись к ней, словно просто вел сердечную беседу, но его взгляд не отрывался от Бейлы и Джейса. — Ты выглядишь… ты очень красивая. (И он говорил серьезно. Ему не хотелось признавать, что такой цвет — он скорее бы вырезал себе второй глаз, чем признал, что Кворен Мартелл преуспел — очень шел ей к лицу, а с волосами, заплетенными так, что пряди темно-каштановых волос обрамляли ее полное лицо, она была просто очаровательна. И на ней было ее ожерелье. Его подарок ей. Его подарок своей жене. И когда он украдкой взглянул на нее, ему пришлось сдержать свою потребность. Потребность сказать всем, что она — его, а он — ее. С ребенком на бедре, с серебристыми волосами и фиолетовыми глазами, она выглядела слишком гармонично. Это выглядело слишком естественно. Как будто ребенок был ее собственным. Его. Эймонд сглотнул. С трудом.) — Спасибо, — прошептала она, ее щеки горели, а в теле потеплело. — А это что за паршивец? Шейра закатила глаза и крепче сжала его руку, пока он не заворчал от раздражения. — Это Визерис. Твой… — Шейра на мгновение в замешательстве посмотрела на брата. — Племянник? Кузен? Я не уверена. — Спаси нас Семеро, — усмехнулся Эймонд. — Будь добрее. Он милый малыш. — О, я уверен, что это так. — Ты врешь. — И с чего бы мне это делать? — Потому что тебе нравятся жестокие шутки. — Разве это жестокость? — Очень даже может быть! — У тебя странное чувство юмора, — вздохнул Эймонд, — маленькая женушка. — Я еще не твоя жена, Эймонд Таргариен. — Но станешь ею. — Он выпрямился, и их глаза наконец встретились. — Сегодня ночью ты ею станешь. Шейра смотрела, как септон Юстас призывает ее брата облачить Бейлу в цвета их дома, и ее улыбка, как она всегда могла сказать, предназначалась этой церемонии. Очевидной радости, которую разделили Джейс и Бейла, когда он накинул ей на плечи плащ с вышитыми на нем символами Таргариенов и Веларионов. Шелку, которым были обернуты их руки, когда они произносили свои клятвы Семерым, чтобы лорды и леди Семи Королевств стали свидетелями. Сладкому поцелую, который они разделили — конечно, не первому, но многие позже скажут, что в том, как Джекейрис Веларион обхватил щеку своей возлюбленной Бейлы Таргариен и прижался к ее губам, была трогательная невинность. Взрыву одобрительных возгласов, хлопков, а также божественному благословению Юстаса для новоиспеченной супружеской пары. Кто бы заподозрил, что ее улыбка была вызвана не только счастливым событием, но и сладким обещанием дяди? Шейра почувствовала, как к горлу и груди возвращается зуд. Она с трудом вздохнула и попыталась унять его глубокими вдохами. Но со слезами радости это оказалось непростой задачей, и она знала, что только еще больше раздражает свои легкие. А с Эймондом рядом, под лучами солнца, ей было тепло. Очень тепло. Даже в легком платье. — Я приду в твои покои в час совы, — прошептал Эймонд, когда люди начали двигаться и перемещаться, готовясь к заполнению тронного зала столами и скамьями. — Захвати мой плащ и надень что-нибудь, в чем ты сможешь лететь на Вхагар. Шейра поднесла кулак к губам и слегка кашлянула. — Захвачу. Не волнуйся, Эймонд. Его фиолетовый глаз метнулся к ее губам, и он сказал: — Не забудь свое ожерелье. — А плащ? — У тебя уже есть мой, — тихо усмехнулся он. — Может, на нем и нет символов моего дома, но я все равно покрою тебя плащом перед Семерыми. Прежде чем он успел уйти с Эйгоном и Хелейной, Шейра схватила его за запястье. — Эймонд? — Хм? — Можем ли мы, пожалуйста, обвенчаться перед чардревом? (Она сказала пожалуйста. Как он мог ей отказать? Как он вообще мог ей отказать?) — Почему? — спросил он, нахмурив брови. Шейра криво улыбнулась и, поправляя Визериса на бедре, почувствовала, как сердце подскочило к горлу. Она пожала плечами и опустила взгляд на свою руку, обхватившую его запястье. — Мой отец. (Ее отец. Эймонд знал, кого она имеет в виду. И хотя ему казалось, что Семерым не понравится, что они сочетаются браком в месте Старых Богов, он решил, что это не имеет значения, поскольку он уже женится на незаконнорожденной девушке, с которой у него общая кровь. Их грехи в любом случае будут прощены. Он об этом позаботится. Поэтому Эймонд предположил, что сможет подарить ей и это. Она уже завладела его сердцем — как бы он это ни отрицал, — так чего же стоит эта маленькая просьба?) — Если это доставит тебе удовольствие. — Да. — Тогда мы сочетаемся браком перед чардревом ради твоего отца в час совы, — сказал он на прощание и присоединился к Эйгону и Хелейне как раз вовремя, когда к ним подошли мать и дедушка. Шейра какое-то время смотрела ему в спину, прежде чем ее подхватила Рейна и потащила за собой к их родителям и дедушке. Визерис Старший с огромным усилием поздравил Джейса и Бейлу, улыбаясь изо всех сил, и не преминул спросить о мальчике, носившем его имя. Шейра бережно передала младшего брата дедушке и присела на корточки рядом с его креслом, с улыбкой на лице отвечая на все его хриплые вопросы. (Люцерис Веларион, хоть и последовал за сестрами вместе с Джоффри, мог только смотреть на свою старшую сестру. Он мог только смотреть, понимая, куда она делась за те дни, что никто не мог ее найти. Мог только смотреть, пока что-то разъедало его сердце. Мог только смотреть на Шейру, потом на Эймонда, затем снова на Шейру и снова на Эймонда. Люцерис думал, что это была игра солнечного света и толпы людей, но он видел, как их руки сцепились между собой. И он слышал отрывки их разговора на высоком валирийском. И знал, что Рейна тоже слышала, потому что смотрела на Шейру с тревогой в глазах. И когда его невеста повернулась к нему, ее глаза расширились, потому что она знала. Она знала, что и он теперь знает.)***
***
— Чашка была пуста? — Да.***
Шейра восторгалась платьем своей сводной сестры. — Бейла, о сегодняшнем дне будут слагать песни веками! — воскликнула она, сцепив их руки вместе. — Ни одна невеста не может быть прекраснее дорогой Бейлы Таргариен! Ты обрекла нас с Рейной на провал. — Возможно, тебя, — возразила Рейна, — но мы с Бейлой близняшки. Если она будет достаточно красива на столетия, я буду увековечена на тысячелетие! — Я очень в этом сомневаюсь, — хмыкнула Бейла. — А я нет! — С гордой ухмылкой Рейна наклонилась к паре и подмигнула. — На свою свадьбу я надену розовое! — Розовое? Рейна кивнула в ответ на недоверие Шейры. — Однажды мне приснилось, что у меня был розовый дракон. Так что замуж я выйду в том же цвете, что и этот дракон! Ее близняшка фыркнула, положив голову ей на плечо. — Как бы ты назвала этого розового дракона, если бы он у тебя действительно был? — Мммм… Утро! У тебя есть Лунная Плясунья, значит, у меня будет Утро. — Звучит не очень-то по-валирийски, — поддразнила Шейра. Мимо троицы прошел слуга, и она махнула ему рукой, чтобы он остановился и наполнил ее кубок вином. Рейна закатила глаза. — А Лунная Плясунья? — Это разве уже не второй кубок? — спросила Бейла. — Хм? — Шейра отпила немного сладкого вина, переводя взгляд между сводными сестрами. Она наслаждалась прохладной жидкостью, скользившей по ее раздраженному горлу. — Меня мучает горло. А это вино и не вино вовсе; все в порядке. — Горло? — многозначительно поддразнила Рейна. Ее близняшка поспешила ткнуть ее локтем в ребра. Фыркнув, Шейра покачала головой. — С утра я подавился собственной слюной и, боюсь, вызвала сильное раздражение, кашляя. — Тогда лучше всего подойдет медовая вода. — Взяв кубок из рук Шейры, Бейла подозвала слугу и попросила медовой воды. — Да, но вино гораздо веселее. — А будет ли весело, когда ты попытаешься пробраться по туннелям вместе с Эймондом? — наклонившись, прошептала Рейна. — Ты можешь заблудиться навсегда и стать призраком Красного замка! — Тогда я буду преследовать только тебя, Рейна Таргариен. — И своего любимого дядю, — хихикнула она. Шейра вздохнула: — Боюсь, преследовать его будет скучным существованием. — Почему? Потому что ты не сможешь тра… — Может, перестанешь? — чуть не вскрикнула Шейра, заслужив странные взгляды тут и там от окружавших их лордов и леди. Ее сводная сестра лишь гоготнула подле Шейры. Бейла вернулась с кубком медовой воды и заворчала. — Сошли с ума, вы обе. Совершенно и полностью спятили. — Сошли с ума, как ты по лорду Старку? — Рейна, клянусь собственной жизнью, я сошлю тебя в гребаный Пентос в тот же день, как стану королевой. — Мне было хорошо в Пентосе. Мы всем нравились! — Из-за драконов наших матери и отца. Им нравились монеты, которые они приносили. — Да… а значит, им нравились мы! — Ты дурочка. — Тогда и ты тоже! Мы близняшки, сестра! Абсолютно одинаковые. Шейра наблюдала за их препирательствами и все время хихикала, наслаждаясь тем, что просто слушала их обеих. Она отпила медовой воды. Это было странное сочетание, но она обнаружила, что теплая жидкость дополняет приятную сладость. Та стекала по горлу и хорошо его успокаивала. Но в груди все еще болело, поэтому при первой же возможности Шейра массировала грудную клетку в надежде прогнать неприятные ощущения.***
Чья-то рука помешала Эйгону налить очередной кубок вина. — Дражайший братец, — пробормотал он, — убери свою лапу, или я сломаю тебе запястье. — Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься. Эйгон закатил глаза, зная, когда его переиграли, и поставил кувшин на место. Опрокинул в себя остатки вина и повернулся лицом к младшему брату. — Чего ты хочешь? — спросил он. — Сегодня ты мне нужен трезвым. — И почему же? — Это была большая просьба. Чертова услуга из всех услуг. — Солнечный Огонь в Драконьей Яме? — Да? — Тебе придется прокатиться на нем сегодня ночью. — И какого хрена? Эймонд посмотрел на него сверху вниз, затем медленно обежал единственным глазом тронный зал, пока не остановился на смеющейся девушке с кубком. Эйгон проследил за его взглядом. Шейра. (Он действительно считал ее сегодня красивой. Настолько, что почти задался вопросом, не попробовать ли ему затащить ее в свою постель. Он думал об этом в первый день ее приезда и не изменил своего мнения, даже если ему больше нравилась ее мать.) Но Эйгон понял, что имел в виду его брат. — Ты либо самый умный человек, которого я когда-либо знал, либо самый большой чертов дурак во всем Вестеросе. Я склоняюсь к последнему. — Умора, — невозмутимо произнес Эймонд. — Только не утони в своих чашах и встреть меня на Солнечном Огне сразу после того, как пробьет час совы. — Ты будешь мне должен, Эймонд. Эймонд стиснул челюсть. Один раз. Дважды. Его ноздри раздулись, и Эйгон понял, что, несмотря на раздражение брата, если он действительно хочет это сделать, ему понадобится помощь Эйгона, а значит, он должен согласиться. — Ладно. — И первым делом! — Эйгон схватил кувшин и налил себе щедрый кубок вина. — Если я собираюсь не спать весь день и ночь, мне понадобится это. — Только этот. — Да, да, — вздохнул он. — Только этот. Всего два кубка вина за весь день? Да, Эймонд был бы обязан Эйгону за это всем, даже если бы последний действительно захотел помочь. Что за радость жить без небольшого хаоса?***
— Тебе следует остаться еще хотя бы на неделю, — сказал Джекейрис Кригану. — Пока мы пробудем здесь до возвращения на Драконий Камень. Криган усмехнулся и похлопал Джейса по плечу. — Я бы так и сделал, если бы мог, мой принц. Но я — Хранитель Севера; у меня есть обязанности, к которым я должен вернуться. — Я не знаю, когда мы с Бейлой сможем посетить Винтерфелл. — Приезжайте, когда сможете. Мой дом всегда будет открыт для вас обоих. И для драконов тоже. — А если Север замерзнет раньше, чем мы сможем? — Я очень сомневаюсь, что такие морозы наступят в ближайшие недели, мой принц. — Джейс? Джекейрису не хотелось раздражаться из-за вмешательства брата, но трудно было не злиться, когда он изо всех сил пытался убедить Кригана остаться хотя бы еще на несколько дней. — Что? — Ты… — Люцерис потер руки, большие глаза нервно забегали. — Ты думаешь, что… возможно… что… — В чем дело, Люк? Его младший брат побледнел и сглотнул, его горло дернулось. — Как ты думаешь, Шейра и Эймонд… Он уже слышал это от Эйгона. И Джейс вспомнил слова матушки, ее предупреждение не попадаться на удочку. Его брат, несомненно, тоже слышал подобные шуточки от Эйгона. — Шейра и Эймонд? — фыркнул Джекейрис и покачал головой. — Не слушай Эйгона, Люк. Ты и вправду думаешь, что наш дядя, который нас, заметь, ненавидит, сделает что-нибудь с нашей сестрой? А наша сестра? С ним? — Джейс рассмеяться от того, насколько абсурдно это звучало. — Шей по уши увлечена Квореном Мартеллом, и они поженятся после того, как матушка разродится. Не слушай… Но когда Джекейрис повернулся и посмотрел на Кригана, Хранитель Севера пугающе молчал. Его серые глаза были устремлены в никуда, но, определенно, на что-то. Джейс нахмурил брови и проследил за взглядом своего… компаньона. Через зал, туда, где стояли дяди Джейса. Эйгон в зеленом. Эймонд в черном. Оба мужчины смотрели через весь зал, но не на Джейса, а на… — Люк, — медленно произнес он, — где ты это услышал? — От самих Шейры и Эймонда, — пробормотал он. — Во время церемонии. — Джекейрис, — прошептал Криган, крепче сжимая дрожащее плечо Джейса, — не делай ничего глупого. Это день твоей свадьбы. Глупое? Нет. Нет, он бы не стал. Конечно, не стал. Только не сегодня. Не сегодня из всех дней — независимо от того, как внезапно закипела и стала сжигать его заживо кровь. Джейс вслепую нащупал на подносе кусочек фрукта и сунул его в рот, не сводя спокойного взгляда с Эймонда Таргариена. — Завтра не будет.***
— Она выпила чай. — Значит, — хмыкнули, — она действительно похожа на свою мать. — Шлюха и бастард.***
— Как только Джейс и Бейла станцуют и разрежут пирог, потанцуй с Шейрой. Тогда и спроси ее. — Мы оба видели их, Нира. — Я знаю. — Рейнира нахмурилась, оглядывая толпу людей в поисках своей дочери. Ей стало немного легче дышать, когда она увидела, что Шейру сопровождают только близняшки, Алиандра и Кворен Мартеллы. Она провела рукой по животу, слегка откинувшись на сиденье. — Я знаю, Деймон.***
— Как давно ты знаешь? — О чем? — прошипела Бейла, когда они с Джейсом закружились в вальсе. Их первый танец как мужа и жены. Как лорда и леди. Как будущих короля и королевы. — О моей сестре и дяде.***
— Вы не откажете мне в танце, миледи? — спросил Кворен, протягивая руку. Шейра поставила свой кубок на стол и одарила принца искренней улыбкой. Однажды ей понравилось танцевать с ним, и она не сомневалась, что понравится снова. Они могли бы танцевать как друзья. Приятели. Когда она вложила свою руку в его, по ее позвоночнику пробежал холодок. — Холодно? — спросил Кворен, ведя ее в центр зала. — Разве что немного, — сказала она. — Я не привыкла долго носить такое тонкое платье. Зачастую у меня есть рукава или корсет. Кворен понимающе промычал, когда они синхронно двинулись в такт музыке. — Хотя в Дорне Вы, возможно, предпочтете этот стиль, я обязательно приготовлю для Вас несколько платьев с рукавами. Шейра мягко улыбнулась. Идея была приятной. Она снова подавила кашель, когда Кворен поднял ее в воздух и закружил.***
Эймонд потягивал вино, внимательно наблюдая за тем, как Кворен ведет Шейру в танце. Он хотел бы быть там. Он хотел бы начисто отрубить руки Кворену Мартеллу за то, что тот прикоснулся к Шейре подобным образом. Но именно он будет тем, кто на ней женится. Она принадлежала Эймонду, как и он — Шейре. — Эймонд. — Матушка. — Ты еще не пригласил леди Кассандру на танец. — Должен ли я? — Должен. Эймонд резко вдохнул и допил остатки вина так быстро, как только мог, надеясь, что оно притупит его чувства настолько, чтобы он мог притвориться, что с ним танцует Шейра, а не девица Баратеон. — Эймонд. — Да, я собираюсь пригласить… — Я думаю, тебе следует обратиться за помощью к септону Юстасу. Эймонд замер, наконец-то взглянув на мать, которая крепко сжимала его локоть. Ее губы были сжаты, и впервые в жизни Эймонд увидел в ее глазах жгучее разочарование, направленное на него. Не на Эйгона. На него. И что-то ледяное пробежало по позвоночнику, заставив его застыть. Быть неподвижным. — Относительно чего? — медленно спросил он. Его рука дернулась. К его матери. К Шейре. Умолять ее обратить свое разочарование куда-нибудь в другое место. Протиснуться сквозь толпу и потянуть Шейру за собой. Ему это не нравилось. Совсем не нравилось. Эймонд ненавидел это. — Матерь дарует тебе милость, если ты покаешься, но эта, — она бросила взгляд на толпу, и Эймонд чуть не шагнул в поле ее зрения, еще больше усиливая ее разочарование, — шлюха будет гореть в Семи Пеклах за то, что она сделала. Грудь Эймонда сжалась, и он попытался вздохнуть. Попытался сглотнуть. Но ему удалось ощутить лишь едкий привкус вина, поднимающийся обратно к горлу. — Да… — выдавил он из себя. — Она… она бастард. Девушка, рожденная в грехе, конеч… — Ты так и будешь продолжать лгать мне, сын? Своей матери? — почти усмехнулась Алисента Хайтауэр. — Я думала, ты лучше своего брата. Я думала, ты верен. — Я… я верен. Алисента сжала его локоть сильнее. Почти болезненно. — И все же, — прошипела она, — ты позоришь свою мать, впадая в грех.***
Когда произошла смена партнера, Шейра оказалась в объятиях отчима. Она с облегчением вздохнула и погрузилась в его крепкую хватку, когда усталость пробрала ее до мозга костей. — Я устала, отец, — пробормотала она ему в грудь. — Слишком долго танцевала? — Мхмм. Так оно и было. Последний танец с Квореном оставил ее бездыханной и раскрасневшейся, но не из-за его кокетливых замечаний и тонкого обаяния. Деймон вел ее в танце, и даже когда наступила смена партнера, он остался с ней. Большая рука обнимала ее, а другая лежала на спине, прижимая ее к себе. — У меня к тебе вопрос, маленький дракон. Шейра медленно моргнула. — Какой? — Слова тяжело ложились на язык. Ее зудящий язык. Горло тоже чесалось. Раздраженное от кашля на протяжении всей свадьбы и пира. Как долго она кашляла? Танцевала? Была уставшей? Уставшей настолько, что думала, что может упасть в обморок? Как долго у нее болела грудь? Когда она начала гореть? Почему у нее так пересохло во рту? Ей нужно было больше воды. Медовой. — Как долго вы с Эймондом Таргариеном трахаетесь? Шейра перестала танцевать. — Что? — Ты же знаешь, я никогда не смягчал слов, малышка, — вздохнул Деймон. — Избавь нас обоих от необходимости повторяться. Если от изнеможения она была близка к обмороку, то сейчас это было не более чем плодом ее воображения, потому что она чувствовала себя готовой бежать из рук отчима. — Я… — Шейра попыталась сглотнуть, но не смогла. Во рту не было слюны. Казалось, ее язык вот-вот треснет и рассыплется в прах. — Я не знаю… а… я не знаю, о чем ты говоришь, то есть… я… я не… Груд Шейры сжималась. Сжималась. Сжималась. — Шейра, — предупредил он, крепко сжав ее в объятиях — конечно, не настолько, чтобы причинить боль, — ответь на вопрос. Для твоего же блага. Ради твоей матери. Шейру трясло. Ее глаза горели. Горло сводило. — Эймонд и я… — Она издала фальшивый смешок. — Мы никогда… я им… я имею в виду нас? Отец… мы… — Никто из нас не винит тебя, малышка, — почти ворковал он, но Шейра не чувствовала утешения. Ей хотелось только бежать. Вцепиться в горло. Поэтому она ковыряла ногтями плечо Деймона. Ковыряла и ковыряла, пока на ее коже не запузырилось тепло. — Это не твоя вина. Хайтауэры… — усмехнулся он, глядя через плечо на Алисенту, которая стояла с Эймондом, крепко обхватив его руку. Шейре показалось, что она начинает раскачиваться. — Эти сволочи сделают все возможное, чтобы очернить нас. Чтобы распространить свое влияние так далеко, как только смогут, чертовы гадюки. Так что, — он обратил к ней свои горящие фиолетовые глаза, — будь честна со мной, Шейра. Шейра запнулась на полуслове. Дыши, Шейра, дыши. Слова Эймонда снова и снова звучали у нее голове, ударяясь о череп, и все же они не помогали. Даже когда она представляла, что это он танцует с ней. Даже когда она представляла, как он берет ее руки в свои, чтобы она не ковыряла ногти. Ничего. Ничего не приносило воздух в ее легкие. В ее горящие легкие. — Я… — попробовала она еще раз. — Я… я не… В ее тесной груди разгорался огонь. Она не могла дышать. Она совсем не могла дышать, и ей казалось, что она тонет. Ей казалось, что ее затягивает в морскую пучину и она захлебывается водой вокруг себя. — Отец, я… В глазах заплясали пятна. Красивые черные пятна, число которых увеличивалось каждый раз, когда она моргала. — Шейра? — Теплые руки сомкнулись вокруг нее. — Шейра, что случилось? Подступал кашель. Он пробивался сквозь грудь, вырывался из легких и поднимался по горлу, пока не прорвался мимо ее губ. Хриплый, сырой и горячий. Шейре было холодно. И жарко. Она горела. Она замерзала. Она дрожала и тряслась, обугленная и потрескавшаяся. На серебристые волосы брызнуло что-то красное. Что-то медное окрасило ее губы. Что-то горькое просочилось на ее пересохший язык. Что-то мерзкое забилось в горле. Шейра попыталась сглотнуть, но не смогла. Она подняла глаза вверх, насколько вышло, и сквозь пятна ей удалось уловить отблески фиолетового. Она попыталась спросить. Спросить, в чем дело. Спросить, почему он так на нее смотрит. Спросить, почему ей так холодно, так жарко и она так, так устала, и почему все вокруг красное и черное. Но имя Деймона Таргариена замерло на окровавленных губах Шейры Веларион, когда она обмякла в его руках.***
Крик матери пронзил воздух, и, возможно, крик Матери тоже.