———————
Драгоценные дочери Деймона
———————
Позже в тот же день, пока Джейс летал на Вермаксе, а Люк преследовал его на Арраксе, и даже Джоффри разрешили побыть с Тираксесом под присмотром драконоблюстителей, Шейра, Бейла и Рейна сидели рядом с Лунной Плясуньей, которая прихорашивалась под пристальным вниманием троицы. — Почему он? — спросила Бейла. — Значит, она наконец сдалась? — Рейна фыркнула, почесывая челюсть Лунной Плясуньи. — Скажи нам, Шейра, что побудило тебя влюбиться в своего дядю? — Как ты… Рейна закатила глаза и указала большим пальцем на Бейлу. — Однажды мы видели вас двоих в саду. Он смотрел на тебя так, словно ты была всем его миром, — Ее слова вызвали румянец на веснушчатых щеках Шейры. — Не говоря уже о том, что вы были слишком довольны своим, — процитировала она, — продолжительным сеансом сплетен с придворными дамами о платье Бейлы. Может, тебе и удалось одурачить Алию, но я ни на секунду в это не поверила. Ты ужасная лгунья. Лунная Плясунья, казалось, согласилась, опустив свою бледно-зеленую голову на траву и выпустив клуб дыма через ноздри. — По крайней мере, тебе не пришлось на них глазеть, — пробормотала Бейла. — Что? — Шейра побледнела. — Ох! — вскрикнула Рейна, закрывая глаза руками. — О, боги! Это ужасно! — Т-ты нас видела? Бейла прислонилась спиной к шее своего дракона, драматично закрыв лицо рукой. Ее серебристые кудри рассыпались по зеленой чешуе, а темно-коричневая кожа сияла на фоне велюрово-синей ткани. — Это было ужасно, сестрица, — причитала Бейла. — Я почти присоединилась к своему кузену из-за отсутствия глаз. Хотя, я могла бы победить его, выдрав оба его глаза своими собственными руками! Щеки Шейры вспыхнули, и она протянула руку, встряхивая Бейлу. — Ты лжешь! Ты… ты шутишь! Ты не могла… — Моя дорогая близняшка! — Рейна вздохнула, подаваясь вперед к Лунной Плясунье, серебряные локоны выбились из заколок и закрыли ее лицо. — Как же ты выживешь? Я не смогу прожить эту жизнь без тебя! — Я не знаю, милая сестренка! Боюсь, мне недолго осталось жить в этом мире! — П… прекрати! Ты ничего не видела! Бейла! Поклянись, что ничего не видела! Бейла подняла руку. — Боюсь, что видела, сводная сестрица, и я навеки буду в шрамах. — Какую часть? — Голос Шейры звучал пронзительно, она провела руками по волосам. Определенно были фрагменты, из-за которых она сама бросилась бы со скал, если бы это увидела Бейла. — Когда он стоял на коленях или когда я была на… — Он что? — взвизгнули близняшки в унисон. Бейла подскочила, и Рейна соскользнула по шее Лунной Плясуньи, плюхнувшись в траву вниз головой, но она быстро поднялась, чтобы схватить Шейру за плечи. — Он стоял на коленях? — Рейна вскрикнула почти шепотом. — Делая... что? Ах. Теперь Шейра осознала свою ошибку. — Он… эм… он прикоснулся губами к моей… — Она подняла брови и кивнула вниз, на выемку между своих бедер. У Бейлы и Рейны отвисли челюсти. — Он, черт возьми, знает, как это делается? — спросила Бейла. — Это было приятно? — надавила Рейна. — Я… я обязана отвечать на эти вопросы? — Да! — закричали девочки в унисон, заслужив раздраженный взгляд от Лунной Плясуньи. Драконица взмахнула хвостом, чуть не снеся всем троим головы. — Ну, — пробормотала Шейра, — это было… было хорошо? Возможно! Я не уверена… Я просто знаю, что мне понравилось. Очень. И ему тоже? — Ему понравилось? — Рейна издала восхищенное ха, откидываясь назад к Бейле. — Кто бы мог подумать, что наш верный кузен на самом деле сам развратник! — Это не так! — быстро вступилась Шейра. — Как думаете, Эйгон вообще знает, как это делается? — Бейла на мгновение задумалась. — Нет, — прозвучало громкое согласие. — Подожди! — Шейра нахмурилась, глядя на Бейлу. — Какую часть ты видела? — Ох. — Она пожала плечами, снова откидываясь назад, чтобы отдохнуть на теле Лунной Плясуньи. — Я просто видела, как вы двое целовались. Но я предположила — и была права — что это было далеко не все, что вы делали. Вы оба приводили себя в порядок. Рейна сморщила нос. — Я не могу поверить, что ты трахалась со своим дядей в Королевском лесу. — Как будто ты не делала ничего подобного с Алиандрой Мартелл, — проворчала Шейра. Бейла подняла брови и повернулась к своей близняшке. — А ты делала? — Нет! — Она начертила пальцами крестик на своей груди. — Хотя вчера вечером она поцеловала меня в щеку. И Шейра, и Бейла не поверили ей. — Ладно! Хорошо! Возможно, мы… возможно, ее губы коснулись моих губ по воле судьбы, и только поэтому. Молчание продолжилось. — Вы обе ужасны! — Рейна надулась и скрестила руки на груди. Но она легко уступила, пристально глядя на Джоффри, играющего с Тираксесом, в то время как драконоблюститель пытался удержать мальчика и его дракона от причинения вреда друг другу во время игры. — Но, есть шанс, что, когда ее губы коснулись моих, мы оказались заперты друг с другом в одной комнате! Но это все! Я клянусь. — Целуешься с будущей падчерицей нашей сестры? — Бейла хихикнула. — Отвратительно. — Наш отец женился на своей племяннице, — невозмутимо ответила Рейна. Она указала на Шейру. — Наша сестра трахается со своим дядей, нашим кузеном. Ты выходишь замуж за нашего сводного брата. По крайней мере, мы с Алиандрой не связаны кровными узами. — И ты выйдешь замуж за другого нашего сводного брата! — Да, что ж, по крайней мере, я не буду требовать от него покинуть комнату на час раньше обычного, потому что лорд Старк и Джекейрис настолько дорогие друзья. — Криган хочет стать друзьями! — Криган? Он теперь Криган? Шейра воспользовалась своим шансом, наклонившись к Рейне. Она подняла руку, словно собираясь прошептать что-то, но все это время не сводила взгляда с Бейлы. — Ты поверишь, если я скажу, что мы с Эймондом застукали Бейлу, так вежливо сопровождающую лорда Старка через туннели Мейгора? — Те самые туннели, которыми пользуется наш отец? — Рейна закатила глаза. — Вы что, обе глупые? — Не настолько, как ты, — фыркнула Бейла. — Возможно, — пробормотала Шейра, внезапно заинтересовавшись травой под своими сложенными ногами. (Возможно, она была хорошенькой дурочкой, и, возможно, это было все, чем она могла быть, когда все, чего она хотела в тот момент, — это сохранить непринужденность разговора со своими сводными сестрами и признать, что Эймонд просил ее руки. Признать, что она приняла его предложение. Три дня.) — А как же Кворен? — внезапно спросила Рейна. Шейра пожала плечами. — Когда ты расскажешь матушке и отцу? Она знала ответ на этот вопрос. — После свадьбы, — сказала она с легкой улыбкой на губах. — Сначала я расскажу матери, а потом… а потом я расскажу Деймону. (Только она знала, какую свадьбу она имела в виду.) — Лучше всего сказать ему, когда мы вернемся на Драконий Камень, — заметила Бейла, заслужив одобрительное хмыканье Рейны, когда последняя из близнецов начала срывать траву и посыпать ею Лунную Плясунью. — Я сомневаюсь, что матушка объявила бы о новой помолвке так скоро после нашей с Джейсом свадьбы. По крайней мере, если ты подождешь, пока мы не вернемся домой, у тебя будет больше шансов, что она внемлет твоей просьбе. — Ты думаешь, она… — Сделает что? — Бейла протянула руку назад и почесала Лунную Плясунью. — Выдаст тебя замуж за Эймонда? Никогда. Наша сучья «королева» точно на это не согласится. Шейра прикусила щеку. — Но, — добавила Рейна, — если бы она когда-нибудь спросила нашего мнения, возможно, мы могли бы замолвить несколько добрых слов? — Почему он? — снова спросила Бейла. — Почему не Кворен? Или даже Кермит Талли? Или кто-нибудь другой, кроме Эймонда Таргариена? Почему он? Шейра уставилась на свои ладони. На ранки вокруг ногтей. Они были не так страшны, как раньше. В некоторых местах они все еще были открытыми, в других покрылись коркой, но гораздо лучше, чем были, когда они только вернулись в Королевскую гавань. За каждым "Остановись" следовало несколько "Дыши, Шейра, просто дыши". Легкая улыбка заиграла на ее губах. Та, которую заметили близняшки. — Возможно, потому, — прошептала Шейра, все еще глядя на свои руки, — что он научил меня доброте, о которой я даже не мечтала.———————
Зеленое сердце и светлые волосы
———————
— Какого черта ты меня сюда притащил? — проворчал Эйгон, натягивая капюшон на голову, как приказал Эймонд. — Мне кажется, здесь мило, — промурлыкала Хелейна. Она обхватила Эйгона за руку, к большому его огорчению, но он не толкнул ее к Эймонду. На самом деле, он относительно крепко прижимал ее к себе. Она посмотрела на их высокого брата. — Хотя это любопытно. Почему мы в Блошином конце? — Мне нужно кое-что найти. — Эймонд вел их все дальше и дальше по дороге, по которой он однажды шел с Шейрой. — И ты вытащил нас? Эймонд закатил глаз в ответ на слова брата. — Если мы все трое отлучимся, мать не сможет сердиться из-за моего отсутствия в замке. — Ты хочешь провести время с леди Кассандрой? — с любопытством спросила Хелейна. — Я бы скорее перерезал себе горло, — пробормотал Эймонд. Он посмотрел вверх, поверх идущей толпы, пытаясь разглядеть вывеску женщины, продающей цветы. Если бы он смог найти ее, то смог бы найти и того старика. — Она кажется доброй. — Нет, нет, Хель, — прошептал Эйгон, — в кои-то веки я согласен с этим набожным придурком. Она зануда. Хотя, — улыбка озарила щеки Эйгона, — я думаю, проблема нашего дорогого братца заключается в том, что она не является нашей племянницей. — Придержи язык, Эйгон. — Или что, Эймонд? Ты побежишь к нашей матери и скажешь ей, что я жесток? — Эйгон хихикнул, игнорируя надутые губы Хелейны. — Она это уже знает, ее это не удивит. Или, может быть, ты оставишь меня здесь в следующий раз, когда я пропаду, захлебнувшись в своей выпивке? — Я думал, ты обещал нашей сестре, что постараешься избавиться от этой привычки? Эймонд приподнял бровь, когда Эйгон поспешно попытался успокоить Хелейну. Он на мгновение обернулся, глядя на своего старшего брата с вопросом «Она говорит правду?», который они оба слишком хорошо знали. — Не смотри на меня так! — Эйгон усмехнулся. — Ты трахаешь нашу племянницу, а у нас с сестрой уже трое детей. Если я обнаружу, что наша вторая сестра… — Милостью Матери, — вздохнул Эймонд, — не заканчивай это предложение. — Что? Беспокоишься, что я трахну мать твоей маленькой жены? — Фу, — Хелейна вздрогнула. Эймонд попросил у Отца силы удержаться от убийства своего развратного брата прямо здесь и сейчас. — Если ты действительно думаешь, что когда-нибудь смог бы, — он сделал быстрое движение рукой, не зная, как к этому подступиться, — с нашей старшей сестрой, то, возможно, твое пьянство окончательно выжгло твой разум, или то, что от него осталось. — Красное вино в зеленой чаше, оно тянет вниз, вниз, вниз, топя человека, который не умеет плавать, — пробормотала Хелейна. — Ты всегда должна быть такой чудачкой? Но Эймонд еще мгновение наблюдал за своей сестрой. Странно. — Прости, — прошептала она. — Не извиняйся, — сказал ей Эймонд. — Никогда не извиняйся за это. Ты такая, какая есть. — Это странно, — возразил Эйгон. — И никто из нас не спрашивал твоего мнения по этому поводу. Глубоко вздохнув, Эймонд снова оглядел улицу. Он и не думал, что этим вечером они зашли так далеко. Не казалось, что это заняло так много времени. Но потом он увидел ее: старую вывеску с цветами. Эймонд жестом пригласил брата и сестру следовать за ним, и троица лавировала по оживленной улице, пока не набрела на магазин. Он сунул Хелейне мешочек с монетами. — Выбери что-то для себя и… и Шейры. Но ей нужно больше листьев фиалки, так что, пожалуйста… — Хорошо, брат, — ласково сказала она. Эймонд прочистил горло и оставил своих старших брата и сестру в магазине, прежде чем перейти улицу, испытывая облегчение и радость от того, что старик все еще был там. Возвращение к Хелейне и Эйгону не заняло много времени, мешочек с монетами опустел на пять золотых драконов, но карман чуть потяжелел. Он схватил брата за плечо. — Присмотри за ней, пока я не вернусь. — Куда, черт возьми, ты направляешься? — Мне нужно посетить один из сиротских приютов, любезно предоставленный септоном Юстасом. Эйгон выдохнул, закатив глаза. — Хорошо. Только… быстро. Слушать, как эти двое говорят о цветах, уже невыносимо. — Да, да, старший брат, я постараюсь не отнять слишком много твоего драгоценного времени. — Моего? — Эйгон усмехнулся. — Я удивлен, что ты не делаешь это как можно быстрее, чтобы вернуться к своему маленькому ба… — Присмотри. За. Хелейной. — выплюнул Эймонд, отказываясь потакать брату, когда дело касалось Шейры, но, к несчастью для Эймонда, Эйгон знал его чуть лучше, чем даже Хелейна и Шейра. Он знал, когда гнев брата был искренним, и угроза превращалась в обещание. — Интересно, — протянул Эйгон, наблюдая, как Эймонд быстро пробирается сквозь толпу. — Это твой брат, парень? — спросила старуха, протягивая Хелейне пучок каких-то красных цветов. Эйгон выдавил улыбку. — К сожалению. Она что-то пробормотала и начала собирать несколько листочков, обматывая их бичевкой. — Я помню его. Приходил сюда совсем недавно со своей женой. — Пожилая женщина улыбнулась. — Симпатичная девушка. Она вам по душе? — Со своей женой? — спросил Эйгон. Хелейна замолчала, слегка напрягшись. А пожилая женщина ничего не замечала. — О да! Она купила так много цветов, что мне пришлось закрыть магазин пораньше. Сама прелесть. — Она обернула листья какой-то тканью и положила их в корзину. — Никогда не видела такой влюбленной девушки. Много рассказывала о том, что ей никогда не нравились поединки, но ей действительно нравится готовить эти… э-э… как они называются? — Припарки? — нерешительно спросила Хелейна. Пожилая женщина с улыбкой потрясла пальцем. — Верно! О, она так начитана! Хотела бы я иметь такую дочь, как она. — Она напевала себе под нос мелодию, собирая цветы, которые выбрала Хелейна. — Она хорошая девочка. Ваша мать, должно быть, гордится тем, что у нее такая хорошая дочь! Ох. Эйгон ухмыльнулся. — Она просто в восторге, мисс. О, это было невероятно. Хелейне, однако, это не понравилось, и она сжала гвоздики чуть крепче, пока шип не уколол ее палец, и когда она посмотрела вниз на капельку крови, то нахмурилась еще сильнее. Красные стены. Красные полы. Красные ковры. Красные платья. Красные волосы. Нет. Белые волосы окрасились в кроваво-красный цвет. Хелейна действительно ненавидела это. И когда Эймонд вернулся — деньги были благополучно доставлены в сиротский приют, из которого был родом Малин, — он убедил брата и сестру вернуться с ним в замок до того, как начнет всходить луна. Хелейна ждала, что Эйгон скажет что-нибудь о том, что предположила пожилая женщина, но он оставался нехарактерно тихим, только время от времени улыбался, как будто думал о шутке, известной только ему. Эймонд и Хелейна разделили цветы и листья соответственно, и он попросил слугу отнести цветы для Шейры, решив провести некоторое время со своей племянницей и племянниками, прежде чем отправиться к Малину на конюшню — ему удалось «трудоустроить» мальчишку, хотя бы для того, чтобы забрать его из приюта, — а затем к Шейре. Именно когда он обнял Джейхейриса, а Джейхейра положила голову ему на колени, Хелейна заговорила. — Ты любишь Шейру Веларион? Любит? Эймонд спросил: — Что? Хелейна устроила Мейлора у себя на коленях, пока он не заснул на сгибе ее руки. — Ты любишь ее? — Л… люблю? — Эймонд рассмеялся. Он не смог сдержаться. Только этим утром Шейра сказала, что хочет выйти замуж по любви, и он сказал ей, что они смогут научиться этому, как только поженятся. — Нет. Семеро, нет. Я не смог бы… Я не смог бы полюбить грешницу или… — Пожалуйста, — вздохнула Хелейна, обратив свои светлые глаза к Эймонду, — здесь только ты и я, брат. И ты ужасный лжец. — Я не люблю ее. Он ее не любил. Конечно, он этого не делал. Он не мог. Любовь занимала годы. На любовь уходили месяцы, если быть откровенным. И он не мог любить грешницу. Шейра скоро получит отпущение грехов, да, но до тех пор она не сможет завладеть его сердцем. Он мог хотеть ее. Наслаждаться ею. Испытывать к ней симпатию больше, чем следовало бы. Но любить? Нет. Нет, он не мог… — Любовь — это смерть долга, — пробормотала Хелейна, — а иногда долг — это смерть любви. У Эймонда пересохло во рту, словно язык превратился в пепел и угрожал задушить его. Хелейна встала со своего места, призывая Грету забрать Мейлора. Она подошла к Эймонду, который настороженно наблюдал за ней, и погладила Джейхейриса по голове со странным выражением в глазах. — Брат, если в твоем сердце есть хоть какое-то подобие любви к ней, — она притянула Джейхейру к себе, заслужив ее усталое ворчание, — тогда убедись, что не пожалеешь о том, что отказался от своего долга. А если ты предпочтешь придерживаться своего долга… убедись, что любовь никогда не поколеблет тебя. Убедись, что никогда не станешь оплакивать это решение. — Обещай мне, что никогда не возненавидишь ее, если она тоже выполнит свой долг. Эймонд нахмурил брови, но медленно кивнул. — Я обещаю. (Он это серьезно? Или он просто успокаивал девушку, что всегда говорила загадками, которые, казалось, никогда не имели никакого значения?) Хелейна глубоко вздохнула. — Возможно, сегодня я буду спать без сновидений, — пробормотала она. — Спасибо тебе за цветы, брат. — Конечно…*** ***
Если Эймонд и думал о странном предзнаменовании своей сестры, то оно исчезло из его головы в тот момент, когда Малин потащил его к столу, чтобы показать хлеб, который он научился печь. Оно исчезло из его памяти в тот момент, когда Шейра прокралась в его покои с улыбкой на губах. Улыбкой, которую он ощутил на собственных устах, когда она его поцеловала. Если он и думал о любви, то только тогда, когда показал подарок, который купил для нее. — Я хочу, чтобы моя жена носила не только мой плащ, но и что-то еще… Он развернул ее лицом к зеркалу и велел поднять волосы. Она осыпала его расспросами о том, что это было, но Эймонд не сдавался. На самом деле ему потребовалось немного больше времени, чтобы продемонстрировать свой подарок, что повергло ее в неистовый смех и нетерпеливые мольбы. Но в конце концов он сжалился над ней и велел закрыть глаза. Как только горящие карие глаза закрылись, Эймонд поцеловал ее в затылок и осторожно вытащил ожерелье в виде жимолости. Он застегнул его у нее на шее. — Открой глаза, — приказал он по-валирийски. Шейра повиновалась, и немедленно ее пальцы — такие же любознательные, как и она сама, — прикоснулись к искусно обработанному металлу. Оно не плотно прилегало к ее горлу, вместо этого ниспадая по груди и свисая прямо над ложбинкой грудей. Это было так очевидно, и все же широчайшая улыбка расплылась по лицу Шейры, и она закружилась в объятиях Эймонда, помня — всегда помня — о его заживающем плече. (Она задавалась вопросом, напомнит ли ей ношение ожерелья о том, как его рука сжимала ее горло. Возможно, если бы это было одно из ее старых украшений, она бы так и подумала, но на ее глазах выступили слезы от того, что он пошел и купил ей ожерелье, каким бы простым оно ни было. Что он купил ей то, которое не зажимало ее горло. Что он подарил ей цветок жимолости. Что ему вообще пришло в голову сделать что-то настолько милое.) Она обвила руками его шею. — Спасибо, спасибо, спасибо тебе, — захихикала она, уткнувшись в его шею и сгиб плеча. — Это так мило. Так мило. Он повернулся, чтобы полюбоваться ее красотой. — Тебе нравится? Это же верный цветок? — дразнил он. Он дразнил ее, потому что ему нравился смех, который за этим следовал. Притворное негодование. Маленькие детали, которые она добавляла к своим словам, которые он находил такими забавными во время их споров в библиотеке. Ему нравилось, как ямочки появлялись на ее веснушчатых щеках рядом с кривой улыбкой. Кривой улыбкой, которую она дарила только ему. Эймонд наслаждался ее милой улыбкой, ее милым смехом, ее милыми прикосновениями. Его милая Шейра. Он наклонился и поцеловал ее, просто наслаждаясь ее дыханием. Держа ее в своих объятиях. Ее, самое первое, что он по-настоящему выбрал после своего дракона. И он никогда не хотел ее отпускать. Он принадлежал ей, а она — ему. И Шейра прижалась лбом к его лбу, улыбаясь до тех пор, пока у нее не заболели щеки. Она расскажет ему о поддержке Рейны и Бейлы — расплывчатый термин — позже. Она скажет ему, что им нужно еще раз поговорить об этом утре позже. Она просто будет наслаждаться его вниманием. Его жесткими, но успокаивающими прикосновениями. Его резкими чертами, которые смягчались лишь в ее глазах. Его серебристыми волосами, которые он теперь распускал с ней, только с ней. Тем фактом, что он снял свою повязку еще до того, как она вошла в его покои. Тем фактом, что он был здесь, настолько открытый, насколько могло быть его сердце, ради нее. Шейра просто наслаждалась своим прекрасным Эймондом. Avy jorrāelan.———————
Алисента
———————
— Час поздний, лорд Ларис, — вздохнула Алисента, и в ее животе образовалась пустота. Она не смогла бы вынести этого сегодня. Не сегодня. Возможно, после свадьбы Джекейриса «Велариона» и Бейлы Таргариен. Возможно, тогда она смогла бы еще раз внести свой вклад в его планы. Она налила себе вина, надеясь, что Ларис подчинится молчаливой команде и уйдет. Но он остался. Сидя на диване и сосредоточив светло-карие глаза на скульптурном набалдашнике своей трости. — Боюсь, — сказал он, — ваша светлость, это не может ждать. Алисента опустила чашу, нахмурив лоб. — Что ты имеешь в виду? Неужели кто-то узнал о планах, которые были у нее и ее отца? Она все еще не была уверена, будет ли действовать в соответствии с ними, но ей нужно было, чтобы они были готовы. Конечно… конечно, Рейнира не заметила… Ларис криво улыбнулся, и она на мгновение отвлеклась на крысу, снующую по каминной полке. — Ваша светлость? — Да, лорд Ларис? Он медленно поднялся на ноги. Мужчина склонил голову набок, проводя пальцем по светлячку на набалдашнике своей трости. — Вы когда-нибудь задумывались, что происходит, когда грех является даже самым набожным? — Они упорствуют? — спросила она, хотя в ее тоне слышалось замешательство. В Семиконечной звезде только те, кто полностью предан Семерым, были способны отвернуться от искушений греха. Ларис усмехнулся. — Я всегда был склонен думать, что они самые слабые из верующих и утонули бы, если бы им дали шанс.———————
Деймон
———————
Деймон держал свиток в руках, прислонившись к камину, в то время как Рейнира крепко спала в их постели. — Моя госпожа послала это, мой принц, — это было все, что сказала ему странная девушка, прежде чем скрыться в темном коридоре. Он развернул свиток. Когда он в последний раз связывался с Мисарией? Когда она в последний раз обращалась к нему? Деймон вздохнул, протирая заспанные глаза, и прочитал свиток. А затем он прочитал его еще раз. И снова. И снова. Но там было всего четыре слова, написанные по-валирийски: Девица такая же, как она. Деймон нахмурился и перевел взгляд на Рейниру, после обратно на свиток, а затем на огонь. Он обдумал это и только после того, как прочитал слова в десятый раз, наконец бросил полание в огонь. Ему никогда не нравились игры Мисарии.