i
А всё так хорошо начиналось. Когда Рита вошла в здание ФЭС, она сразу же приметила приятной внешности патологоанатома, так помимо внешности ходили слухи об её ангельском характере и высокой эмпатии. Да только вот с ней всё было иначе — и ангела удалось довести до белого каления практически по щелчку пальцев. Казалось, Власова и не делала ничего такого, просто была собой, ненавязчиво подшучивала, находилась где-то рядом. И каждый раз что-то до выводило Антонову.
Сначала обе делали упорно вид, что ничего не происходит; что они обычные коллеги, не претендующие на звание «
лучшие подруги года». Они и подругами никогда не смогут быть по
непонятным причинам. Но лишь по началу, пока не наступил момент икс:
это было обычное совещание в кабинете начальницы. Обсуждали детали текущего дела, перепроверяли информацию. Рита по правую руку от Рогозиной, Валя по левую, а рядом с ними Тихонов и Амелина. Ничего не предвещало беды, если не считать
озорного огонька в глазах, с которым изначально вошла Власова. Рабочие моменты, предположения, да только капитан так и жаждал задеть чем-то
дернуть за косички милого, всеми обожаемого патологоанатома.
— Знаете, а Прокофьеву удалось обрести своё мужское счастье. Он же хотел, чтобы его окружала любовь, красивая женщина, покой. Вот в морге ему, наверное, кайф. Красавица Валечка, морозильная камера, нежные прикосновения скальпеля, — с наигранной мечтательностью произнесла Рита, поглядывая в сторону Антоновой. — А какой сервис! И всё совершенно бесплатно. Никаких тебе проституток, с которыми он любил при жизни возиться.
— Власова, все о деле, а ты шутки шутить удумала, — покачала головой Рогозина. — Лучше бы подумала, кто хотел смерти Прокофьева, а не о его… счастье.
— Знаешь, не такие и нежные. Сегодня у меня был очень тяжелый день. Пришлось по-быстрому, даже с некой грубостью, — даже не посмотрев в сторону капитана, ответила Валя. Ей меньше всего на свете хотелось разговаривать с этой наглой девицей, которая при каждом удобном случае хотела вызвать в ней вулкан. И как же она сдерживалась, как же глубоко вдыхала воздух и уговаривала себя молчать. Молчать и не подавать виду.
— Что ж, делаем вывод: даже после смерти — девушки предпочитают разделаться с ним по-быстрому, — уже привычная ухмылка появляется на губах Власовой.
— Замолчи, — Антонова наконец-таки посмотрела на виновницу её нервного состояния.
— Извини, бог наградил меня ртом, через который я могу воспроизводить звуки. Не могу себе позволить такой роскоши, как молчание. Уж больно скучна будет моя жизнь. Как я могу позволить себе не доводить тебя до…
У Вали нет сил слушать её бредни. Она встала с места и громко хлопнула ладонями по столу, тут же сжимая руки в кулаки.
— Да что за дурацкая манера?! Тебе не надоело ещё? Ты всё время донимаешь своими упреками, глупыми шутками, нелепыми фразами насчёт работы. Может, ты ещё будешь при вскрытиях стоять и приговаривать что-то ехидное? Меня это порядком достало! — громче обычного произносит Валя, смотря в глаза Власовой.
— А надо? — не успокаивалась капитан.
Это довело бедную Антонову, которая была готова уже и матом послать назойливую коллегу. Её поведение было уже за гранью разумного. Да и был бы повод, так нет — такое общение у них сложилось изначально. Что за этим крылось — не понятно, хотя порой Галина Николаевна предполагала, почему именно Валя попалась под
горячий язык самодовольной Власовой. Они сошлись, как лёд и пламень. У них не было общих тем для разговоров, кроме работы. Но порой, проходя мимо буфета, начальница замечала, как во время обеда своей подруги за ней… отстраненно наблюдает та самая
нахальная Рита. И в этом взгляде не было ничего цепляющего, скорее наоборот — во взгляде читалось
обожание. Словно женщине хочется протянуть руку и почувствовать рядом с собой этот лакомый кусочек, но что-то идёт не так; кубарем — наперекосяк. Женщина наблюдала и не могла понять, почему вместо того, чтобы пытаться вести нормальный диалог и добиться хорошего расположения, Власова то и дело доводит её подругу до состояния нервного срыва.
Не умеет иначе? Не знает, с какой стороны подойти?
И в это раз в голове Рогозиной тот же вопрос:
не умеет иначе?
Пока все находились в немного опешавшем состоянии, Валя решила уйти. Находиться с Ритой в одном помещении стало невыносимо. Нет, до слёз довести — не довела. Но где-то очень глубоко в душе появилась очередная обида. И сколько их уже там накопилось? Сколько раз Антонова проглатывала её обидные слова? А как пыталась нормально с ней общаться? Всё превращалось в пыль, когда Власова открывала свой рот и выуживала из сознания самые ехидные фразочки.
Убить её мало!
— Ваня, Оксана, выйдите, пожалуйста. Нам нужно поговорить с Ритой один на один, — строго произнесла Галина Николаевна. Ей порядком надоел весь этот цирк; и другого варианта она не видела — честный разговор. Пока лабораторные работнички собирались, она думала, с чего начать разговор. Но как только Тихонов и Амелина покинули кабинет, слова сами нашлись: — Ты объяснишь, какого чёрта ты доводишь Антонову? Это уже действительно не смешно. И то, что она терпела твоё поведение столько времени — прям заслуживает уважения.
— Я? Довожу? Извольте. Скорее, у Вали слишком шаткие нервы, всего-то, — в своей излюбленной нахальной манере отвечает Власова, сложив руки на груди. Глаза в глаза. Две сильные и независимые, да только кто-то в более уязвимой позиции.
—
Всего-то кто-то может очень сильно поплатиться за такое поведение. Я мирюсь с твоими выходками в сторону подозреваемых. Я мирюсь с твоим гонором в свою сторону и в сторону других коллег. Но такое поведение — это уже за гранью разумного. Либо ты объясняешь, почему каждый раз, находясь рядом с Валей, ты пытаешься её задеть, либо… мне придётся подумать о твоём увольнении, — монотонно произнесла Рогозина.
Она блефует. Не уволит она ценного сотрудника, который хоть и ведёт себя порой, как последняя засранка, но в работе — ас, профи; сотрудник с чуйкой. Пусть Рита и не сильна в проявлении чувств к близким, но зато она сильна в любимой работе.
— Прям увольнением грозите из-за такой нелепости? — удивляется Власова. Удивление искреннее, будто действительно верит в то, что такое возможно.
— Рита, — вздох. — Валя не железная. И к тому же, она не ты. Может, ты за таким поведением прячешь какие-то глубинные чувства, какие-то свои переживания. Потому что ты только
так и умеешь, — берет ручку в руки. — Но она не сможет принять такое поведение за что-то… нормальное.
— Я не могу понять, что
именно вам не нравится. То, что всеми любимого патологоанатома доводит такая, как я? Или именно то, что довожу именно
вами любимого? Я что-то не понимаю, — облокачивается на спинку стула и самодовольно смотрит на начальницу.
— Если я тебя правильно сейчас поняла, ты считаешь, что… я защищаю Валю ни как подчиненного, а как… кого-то близкого. Что ж, ты права. Я защищаю Валю как свою близкую подругу, которая каждый раз, пообщавшись с тобой, не может собрать себя заново. Только вот не делай вид, что тебя это удивляет. Ей неприятно такое обращение. И твои сальные шуточки. И всё из-за чего? Зачем? Я вижу, что ты тянешься к ней, но ведёшь себя,
прости меня, конечно, как дура, — не выдержала Галя. Она чирикала на пустом листке каракули, пытаясь справиться с накатившим волнением. Не всегда приходится отчитывать подчиненных за их поведение.
—
Ни к кому я не тянусь, — коротко ответила Рита, а взгляд туда-сюда. Сама сдаётся, внутренний конфликт, внутреннее напряжение. Ведь и действительно, правильный ответ —
иначе не умеет, только может вести себя, как мальчик, которому нравится девочка. А поговорить, пригласить куда-то влом же.
— Хорошо. Отлично. Я пересмотрю ваши графики и минимизирую количество общих смен, чтобы больше таких сцен не повторялось. И в морг пусть отправляется кто-то другой. Буду отправлять Майского, или Березина. Чтобы тебя я там не видела, — Рогозина идет на крайние меры. И замечает, как начинает бегать взгляд Риты, как она ёрзает на стуле и собирается с мыслями. — Есть что добавить?
— Есть, — неожиданно громко. — Не нужно ничего пересматривать. Я решу этот… момент.
— И как же? — немного насмешливо спросила начальница.
— Это уже моё дело.
— Извини, но это дело ты уже сама показала на всеобщее обозрение. Как ты собираешься решать?
— Вы… я не могу… Ладно, — Рита выдохнула, потрясла руками и устремила взгляд на Галину Николаевну. — Объяснений просите? Хорошо. Итак. Я… могу быть уверена, что данный разговор останется в этом помещении и никуда дальше не пойдет?
— Конечно, — кивнёт головой.
— Вы и сами понимаете без моих признаний, почему так происходит. Все мои глупые выходки… И почему я не могу всё исправить? К чертям всё, я боюсь. Я не вы, не Валя, не даже Тихонов. Он, твою мать, наконец-таки решился с Амелиной в кино сходить. Они даже стали вместе приезжать на работу. А я… Я не умею браться за дело. Не могу взять и начать общаться с предметом воздыхания по-человечески. Потому что, я ебать как боюсь отношений, но не проявлять внимания совсем — не могу, — Рита говорила чётко, без лишних эмоций, но Галя понимала, какой вулкан извергался внутри. — Да, мне нравится Антонова. Её мудрёные прически, её улыбка… Но я не могу взять и приструнить себя, дурные повадки. Это я!
Карты на стол, — все подозрения оказались правдивыми. И ничего такого пугающего. На отношения двух женщин Галя смотрела с настороженностью и никогда не представляла в таких отношениях свою подругу, но почему-то, услышав признание Риты, она уже была готова сказать: «
Совет да любовь», лишь бы эта маленькая девочка, которая не умеет показывать нежные чувства — была счастлива.
— Так, во-первых,
русский могучий великий оставь, пожалуй, при себе. А во-вторых, может всё-таки поставить в разные смены, раз ты так боишься?
— Нет, не надо. Я…
— Я сейчас тебя не наставляю, но раз ты так не хочешь… почему бы тебе просто не перестать дергать Валю за косички? Попробуй, может и чувства твои преобразуются во что-то хорошее, — вздохнула Галина Николаевна и сочувственно посмотрела на Риту. Пусть она и доставляет кучу проблем, но она уже стала поистине своей. — Вы можете поладить, не смотря на совершенно разные характеры, я думаю…
— Не поладим —
уволите? — с усмешкой произнесла Рита, выдыхая.
— Уволю, составлю плохую характеристику, да такую, что даже участковым в Готымске не возьмут работать, — с такой же усмешкой ответила Рогозина, показывая на дверь. — Всё, иди с глаз долой. И прошу тебя — подумай над своим поведением.
— Есть, начальника!
Не успевает Рогозина побранить свою подчиненную, как та скрывается из виду. С мыслью: «
А может, овчинка выделки-то стоит?» Рита и Валя никогда не были близки, чтобы она могла оценить — может ли её чувство быть взаимным. Скорее, всё это время она делала всё, чтобы Валечка возненавидела её всем естеством. Какая взаимность… Но так ли поздно сейчас, чтобы встать на пусть исправления ситуации?
ii
Власова заявляется в морг сразу же после разговора с Рогозиной. Но ни как всегда — без стука, без объявлении
о нападении — осторожно стучится, приоткрывает дверь с вопросом: «
Ты тут? Можно войти?»
— Можно выйти, Власова, и закрыть дверь с той стороны, — Валечке нет дела до назойливой коллеги. Она полностью погружена в анализы крови погибшего. Да так погружена, что и не заметила, как в её личное пространство нагло вторглись. Власова была бы не Власова, если не ослушалась. Она подошла сзади и положила руки на плечи
любимого патологоанатома. — Рита, что непонятного в слове «выйди»?
— Я вообще-то пришла извиниться, — осторожно начала мять плечи.
— Извиняйся и уходи, — Антонова опешила от действий капитана, но всё же продолжила заниматься делом, пытаясь никак не реагировать на приятный массаж.
— Ну, я правда. С добрыми намерениями, — продолжила мять плечи и перешла на лопатки.
— Оставь их при себе, — грубо, в манере Риты, ответила Антонова, поведя плечами. — Я прошу тебя, уходи. Нет у меня сил с тобой состязаться в ехидстве и наглости. Ты выиграла. Рада? Забирай свой выдуманный трофей и вали к черту.
— В гости зовёшь, что ли? — и вновь сладкая ухмылочка. Капитан убрала руки в карманы брюк и встала напротив Вали, облокотившись на стол.
— Именно об этом я и толкую. Оставь при себе дурные фразы и вали. Я не хочу с тобой разговаривать. Не хочу тебя видеть. Не хочу, чтобы ты находилась рядом, — прикрыла глаза и тяжело выдохнула. — Рит, давай закончим на сегодня? Я умоляю. Я хочу закончить с Прокофьевым и пойти домой. И без тебя проблем хватает.
— Каких проблем? — мгновенно спросила капитан.
— Не твоего ума дела. Иди домой, — отмахнулась Антонова и вернулась к анализам, да только не так — Власова положила руку на щеку женщины и посмотрела в уставшие глаза. И как ток разрядом между ними. Не успевает Валя и слова сказать, отмахнуться.
— Чё случилось? — резко вновь спросила Рита. Как она любит — грубо и по делу. Не любимая манера Вали, даже в какой-то степени её подбешивает эта постоянная грубость, поэтому у них и вечный разлад; не могут ангел и демон ужиться на одной территории. Или…
Они смотрели друг на друга изучающе и думали, каждая о своём: Валя — о том, что всё происходящее похоже на сон, а Рита — какие же манящие губы напротив, как хочется познать их вкус. Но ни одна, ни другая не шевелятся, застыли в пространстве и времени.
— Антонова, ты… слышала вопрос-то? — взволнованно произнесла капитан.
— Что ты здесь забыла? — вопросом на вопрос поставила в тупик.
— Извиниться пришла. Я же говорила, — продолжила смотреть в глаза, опустила руку на шею Вали. — Херово получается, но как умею.
— Ты ни разу не сказала мне «извини» за всё это время. Ни разу не сказала мне чего-то хорошего. А сейчас ты стоишь рядом и… гладишь меня по щеке. Что ты хочешь, чтобы я думала? — схватила за руку и откинула её от своей шеи.
—
Извини. Достаточно? — как всегда самодовольно, но без усмешки, что не свойственно. — Или мне на колени перед тобой встать?
— Пошла ты… — резко встала с места Валя, но попытка сбежать сразу же была пресечена: Рита положила свои властные руки на талию любимой и прижала к себе. Сначала опешившая Антонова молча стояла, не подавая признаков жизни, но, осознав, что произошло, поёрзала в
неудобных объятиях и при
удобном случае влепила обнаглевшей женщине пощечину.
«
Ты избивала меня словами. Ты так тщательно доводила меня до нервного тика, а теперь так просто думаешь утянуть в объятия?» — думала Антонова. Она сделала несколько шагов назад, дабы не попасться под горячую руку. Всё от прихода Власовой к ней до этой злосчастной пощечины казалось сном. Ирреальностью. А то, что они всё ещё так близко — подобно абсурду. Зачем все эти выступления? Зачем ей извинения, ведь она давно возненавидела обидчицу до колик в животе? Зачем она рядом?
А она и сама не понимала, почему так сложно отказаться от той, что изводит. Не понимала, почему смотря в её орехового цвета глаза, она пытается рассмотреть что-то большее, чем несносную женщину. Не понимала, почему рука, блуждающая по её шее, доставляла такое удовольствие — ей, замужней женщине, которая и думать не думала никогда об изменах… А сейчас, смотря в глаза Рите, она восхваляет этот грех в своей голове. Вале хочется грубости на своём теле, хочется попытаться заставить Риту прогнуться, заставить стать с ней нежной. Хочется безумства ещё большего, чем есть сейчас.
— Ух ты, я и не ожидала, — опешавши произнесла Рита, приложив к щеке руку. — Не такая уж и легкая у тебя ручка, Антонова.
— Извини, но… не таких извинений я ждала от тебя.
Понятно? — а самой страшно из-за того, что применила силу. — Я честно не хотела. Просто твои действия разнятся со словами. Твоё «
извини» как плевок.
— Всё-таки встать на колени? — ухмыльнулась и сделала шаг навстречу, но, увидев, как Валя покачала головой, остановилась. — Ладно. Я тебя поняла. Хочешь извинений… хороших таких… качественных. Что ж, имеешь право.
— Имею, да, — кивнула головой.
— Не расскажешь, что у тебя за проблемы, да? — в ответ вновь уверенный кивок головой. — Поняла. Не дура. По крайней мере не в этом. Я тогда пойду. Ты это… — показала на свою щёку, — не переживай. Я заслужила.
«
Это ты так пытаешься вынуть нож из моего сердца, который сама же и засадила?», — подумала Антонова, смотря на странную улыбку капитана.
— Я пойду, и ты тоже… не засиживайся. Пока… — Рита вела себя максимально отстраненно, что ей не свойственно. Даже помахала рукой, когда выходила из морга.
Даже не съязвила и не довела до трясучки.
