Пришедший последним

В Белой башне на Тол Эрессеа завтракали с рассветом. Эльвинг особенно ценила эти утра - белый туман над серебристым морем, белые колонны балкона, белый фарфор тонких до полупрозрачности чашек – и малиновый, как варенье, шар солнца, медленно поднимавшийся из воды и расплёскивавший по всему острову горячие розовые лучи. Стол накрывали прямо на балконе, втроём там вполне можно было поместиться – да и вчетвером тоже, но Эарендил по-прежнему большую часть времени проводил на Вингилоте.   - Лорд Элу, передайте чайник, пожалуйста. - Держите, Леди Эльвинг. Лю… Аэвен, зачем ты бросаешь кашу на пол? - А пусть чайки поедят! - Лучше положи в отдельное блюдце и поставь сюда на балюстраду. Чайки – гордые птицы, им обидно есть с пола.   Маленькая Аэвен Эарендилиэн гордо восседала на детском стульчике. Стульчик смастерил лично Элу Тингол – её прапрадед и по совместительству воспитатель. Тингол поселился в их башне, когда Аэвен только-только родилась, и Эльвинг была так рада любой помощи, что без раздумий его приютила. В Сирионе, когда она воспитывала близнецов, ей почти ничего не приходилось делать самой – были няньки, служанки, жёны советников, а здесь Эльвинг жила одна, и ребёнок в таких условиях оказался сущим кошмаром. Аэвен постоянно требовала внимания. То одно, то другое, то просто побыть рядом – у бывшей королевы Сириона совершенно не оставалось времени на себя, а девочка, будто чувствуя, что злит мать одним своим существованием, всё время плакала, вообще не спала и даже пыталась кусаться, хотя зубов у неё тогда ещё не было. Аэвен и сейчас раздражала её – своим вечным шумом и неуёмной, неуместной энергией. Хорошо, что в их доме появился Лорд Элу, готовый возиться с ребёнком, мастерить игрушки – и откуда только умел? – и отвечать на бесконечно сыпавшиеся вопросы. Он приходился Эльвинг родным прадедом, но она всегда обращалась к нему именно так – «Лорд Элу». По-другому не получалось – пусть Тингол лишился титула, но его непостижимый ореол величия, до сих пор заставлявший любого встречного почтительно склонять голову, никуда не исчез. Аэвен, например, слушалась его беспрекословно и после первого же мягкого замечания переставала баловаться за столом.   Дальше завтракали в молчании – Эльвинг любила тишину – поэтому все трое отчётливо расслышали внизу, в море, плеск вёсел. - Это тётя Мерениль! – захлопала в ладоши Аэвен. Тингол тоже улыбнулся – Мерениль Амдириэн, невеста принца Эарлиндо Ольвиона и лучшая подруга Эльвинг, была для них единственным источником новостей из Альквалондэ. Своим ходом до Тол Эрессеа вести могли дойти с опозданием на несколько дней, а то и недель, но Мерениль не ленилась плавать сюда, на остров, чтобы поделиться последними сплетнями. Плеск вёсел затих, прозвучали торопливые шаги, затем звон ключа в замке – у Меренили был свой ключ – и наконец снова шаги, теперь уже по винтовой лестнице – всё ближе и всё быстрее. На балкон она влетела, словно осенний вихрь. Да что там, Ольвэ, что ли, свергли? Феанора выпустили? - Эльвинг, Лорд Элу, вы уже слышали? - Что мы должны были слышать? - Третье покушение на нолдорана! Вчера утром! Слава Эру, неудачное, но его ранили! Отравленной стрелой в грудь. Говорят, он выжил только благодаря мастерству целителей. Вы представляете, что теперь будет?! - Даже думать не хочу, - простонала Эльвинг, обхватив руками голову. - И ты туда же. Никто не хочет думать, поэтому всё вот так. Совет уже решил, и Ольвэ подписал прощение. Все верные Феанорингов и Келебримбор. - Арафинвэ не сможет их контролировать. - Ты и про гондолинских так же говорила, а получилось что? Они же будут обязаны ему жизнью. А ещё быстро поймут, что Арафинвэ – единственный, кто может добиться освобождения их любимых лордов. Они же не идиоты. Идиоты те, кто стрелял. Ладно бы это были тэлери! Нет, наши же, синдар! Зла не хватает! Мерениль, тяжело дыша, опустилась на пустовавший до этого четвёртый стул. Тингол налил ей чаю, и она уставилась на чашку так, словно этот фарфоровый цветок был причиной всех несчастий синдар в Валиноре. - И кто из целителей его так виртуозно спас? – мрачно спросила Эльвинг. - Догадайся. - Предатель. И почему он не выбрал путь смертных, как его брат? - Какая восхитительная материнская любовь, - покачала головой Мерениль. Впрочем, у неё пока не было своих детей – откуда ей знать, как это бывает на самом деле? - Он себя моим сыном не считает. - И сам тебе об этом сказал? - А это уже не важно. Если бы Арафинвэ умер, мы бы хоть на что-то могли надеяться. - Ничего подобного! На этом Совете переговоры вёл Финдарато, и он успешно продемонстрировал такие же острые зубы, как у его отца. Смерть Арафинвэ не даст нам абсолютно ничего, кроме очередного прощения, которое Ольвэ придётся подписать, и на этот раз в списке будут все, включая Феанаро! Но если я даже тебе не могу это объяснить – значит, у нас действительно нет никакой надежды. - Что думает Эарлиндо? – спросил молчавший до этого Тингол. - Что синдар не объединятся. Никогда. Если бы мы могли найти нового короля – уже нашли бы. А значит, по лесам по-прежнему будут шататься лучники, не признающие никакой власти, а Арафинвэ будет провоцировать эти беспорядочные покушения, ловить грудью стрелы и вить верёвки из Совета Королей. При дворе уже любую неразрешимую проблему называют «синдарским вопросом». Аэвен тяжело вздохнула, поняв, что сегодня историй про смелого и красивого принца Эарлиндо не будет – взрослые будут говорить про свою политику, скучную и тревожную. От этих бесед сразу становилось неуютно и неспокойно, как будто под кожу забирался песок. Аэвен не знала, что такое «синдарский вопрос», но заметила, что если кто-нибудь произносит эти слова, то непонятный разговор будет длиться очень долго. Дядя Элу помог ей слезть со стула – он почему-то с первого взгляда понимал, когда ей нужна помощь – и Аэвен ушла к себе в детскую. Там у неё был почти настоящий лук и стрелы с большими круглыми наконечниками, которыми можно было стрелять и не бояться пораниться. Лук был очень красивый, с тонкими узорами из цветов, ягод и листьев. Его тоже сделал дядя Элу. Он умел всё. Наверное, потому, что когда-то был королём.   - А её можно вот так одну отпускать? – спросила Мерениль, когда Аэвен закрыла за собой дверь балкона. - Можно, она пойдёт играть в свою комнату, - кивнул Тингол. – На этом же этаже, так что падение с лестницы ей не угрожает. А больше никаких опасностей в башне нет. - Хоть где-то их нет… - Мерениль залпом допила чай, будто собираясь с силами. – Вы не знаете, что творится в Гавани. Это какой-то кошмар! Весь город ополчился против синдар, а у нас с Эарлиндо свадьба меньше, чем через месяц, и он – наследный принц тэлери! Вся альквалондская знать будет перемывать мне кости и обсуждать, стоит ли вводить синдэ в королевскую семью. Как будто это им решать! Я не хочу, чтобы на меня на моей свадьбе пялились, как на преступницу. Более того, если дипломатический этикет в Амане ещё хоть что-то значит, то на эту свадьбу придётся приглашать и Арафинвэ. А если с ним там что-нибудь случится? Ольвэ мне голову оторвёт, и Эарлиндо станет вдовцом ещё до первой брачной ночи! Да, не позвать Арафинвэ было немыслимо - особенно с учётом того, что его жена Эарвен приходилась Эарлиндо младшей сестрой, пусть об этом печальном факте и предпочитали не вспоминать ни в Альквалондэ, ни в Тирионе. - А если перенести свадьбу? – неуверенно предложила Эльвинг. - Подождать, пока всё уляжется? - Я предлагала, но так ещё хуже. Получится, что Эарлиндо сам засомневался, надо ли на мне жениться, раз у меня такие неуправляемые соплеменники. А он меня любит! И я его люблю, и хочу выйти за него замуж! – Мерениль всхлипнула и сердито вытерла глаза. Тингол пододвинулся к ней и осторожно положил руку ей на плечо. - Леди Мерениль, - непривычно мягко сказал он. – Ваша с Эарлиндо свадьба будет иметь огромное значение не только для вас двоих. Вы – дочь Амдира, короля Лотлориэна, и пусть прав на синдарский престол по нашим законам у Вас нет, но если Вы войдёте в семью Ольвэ, то станете фактически правительницей альквалондских синдар – просто потому, что эта должность не занята вообще никем. Ольвэ не будет Вас слушать, он и меня не слушал, но Эарлиндо – будет, и вдвоём вы сможете навести порядок. Альквалондэ сейчас совершенно не приспособлен для синдар, и дело даже не в том, что там едят одну рыбу и не строят дома на деревьях. Синдар там нечего делать. Их не принимают в городскую стражу – даже Белега и Маблунга! – на них неприязненно смотрят на улицах, те ремёсла, которыми гордился Дориат, там считаются чем-то диким, ненужным, чужим. В результате они расходятся по лесам и живут охотой. Конечно, их сердца ожесточаются, здесь нечему удивляться и нечего стыдиться! И если Вы хоть что-то с этим сделаете, Вас будут носить на руках, Вас признают королевой синдар – пусть негласно, то тем устойчивее будет Ваш трон. Нельзя свергнуть того, кто не коронован. Ты не повторишь моей судьбы, Мерениль. И моих ошибок. - Спасибо, Лорд Элу, - притихшая синдэ подняла на него глаза, всё ещё блестящие от слёз. – Я и не знала, что Вы в меня так верите. Свадьба состоится, и даже если её попытаются сорвать, я не позволю. Главное, чтобы Арафинвэ успел полностью выздороветь, а то переносить праздник из-за него…. Меня не поймут. - Нашла о чём переживать, - фыркнула Эльвинг. – Нолдор живучие, как крысы. Могу поспорить на весь этот сервиз, что он уже сейчас решает судьбы всего Амана, прямо не вставая с постели.     *** Лазарет погрузился в холодный туман. Все цвета поблекли, посерели, стало трудно дышать и двигаться. - Арафинвэ, - донёсся из палантира глухой голос Намо Мандоса. – Как ты себя чувствуешь? - К Вам пока не собираюсь, но спасибо, что спросили, - улыбнулся нолдоран. Кажется, только на него присутствие Валы не оказывало совсем никакого действия. – Как у Вас дела? - Терпимо. Ты хотел что-то узнать? - Да. Скажите… Знал ли кто-то из Истари о сроках прохождения Завесы Амана для Канафинвэ? Туман колыхнулся, ещё гуще заполняя лазарет. Элронду было невыносимо неуютно находиться здесь, и чтобы не утонуть в этой серой густоте, приходилось смотреть не в палантир, а на Арафинвэ. - Я не могу тебе ответить, - откликнулся Намо, и его голос звучал уже не из Камня, а будто бы отовсюду сразу. - Но я рад, что ты этим интересуешься. Спроси того, кто мог там быть. На первой его фразе Арафинвэ разочарованно опустил взгляд. На второй – закусил губу, как если бы услышал плохую новость. А на третьей – внезапно просиял и даже поднял голову с подушки. - Спасибо, Вала Намо! Я понял. - Не за что.   Палантир погас, утянув в себя серость и холод, комната медленно расцвела снова, и Элронд перевёл дух. - Что Вы поняли, Владыка Арафинвэ? - Скорее всего, наши подозрения справедливы. Если Намо вообще ничего не может рассказать – значит, это очень важно, причём не только для прошлого, но и для будущего. - А тот, кто мог там быть – это кто? - Эонвэ. Во-первых, если Манвэ что-то сообщал Истари по поводу Завесы, его герольд скорее всего при этом присутствовал. Во-вторых, изначально возглавить эту миссию должен был именно он, а не Курумо. Он точно что-нибудь да знает, и я уверен, что смогу вытянуть из него эту информацию, когда он заявится меня проведать – а он заявится, хотя бы просто для того, чтобы высказать мне своё неодобрение.   Арафинвэ был всё ещё бледен и лежал так расслабленно, словно у него совсем не было сил, но во взгляде уже разгорелось привычное хищное воодушевление – тот опасный огонёк, от которого даже Ингвэ иной раз зябко поводил плечами.   *** Ульмо ворвался в Чертоги Мёртвых, разбрызгивая вокруг себя запах морской соли и нагретых солнцем скал. Намо еле успел отдёрнуть руку от палантира. - Ты говорил с нолдораном. - Говорил. Что-то не так, Ульмо? Намо убрал палантир в ящик стола и невозмутимо откинулся в кресле. Ульмо стоял перед столом, как особенно склочная фэа, явившаяся с жалобой на соседей. Сегодня таких было четырнадцать, и все – синдар. - Всё не так! Ты помогаешь нолдор! Какая новость. - А ты помогаешь тэлери. Разве это кем-то запрещено? - Ты должен быть справедлив, а не благоволить Арафинвэ просто потому, что он тоже провидец! А вот это действительно ново. Даже Манвэ такого себе не позволял. - Не говори мне о долге и о справедливости. Я же не учу тебя, как управлять морскими течениями. Согласно договору, заключённому между Валар и аманэльдар, мы имеем право вмешиваться в дела эльфов в трёх случаях. Во-первых, если речь идёт о возрождении погибших. Во-вторых, если в деле замешаны айнур. В-третьих, если один из аманэльдар просит нас о помощи делом или советом. Валар обязаны предоставить помощь действием, если это в их силах и не противоречит заветам Эру, и помощь советом в случае, если на то хватает их знаний и предоставление этих знаний в пользование Эрухини не противоречит заветам Эру. Арафинвэ попросил меня, и я помог ему советом, насколько это позволили наложенные на меня Создателем ограничения. Так чем ты недоволен? Намо нравился этот договор – он был принят по инициативе Арафинвэ вскоре после Исхода нолдор, и получился на редкость осмысленным, в том числе потому, что свежекоронованный на тот момент нолдоран посоветовался с Намо по поводу его текста. Ульмо, похоже, его мнения не разделял. А может, просто хотел устроить скандал и выбрал единственного айну, которому самим Создателем запрещено говорить обо всех хоть сколько-нибудь важных вещах. - Я недоволен тем, что ты всеми правдами и неправдами готов выставить из Чертогов Феанаро и его детей! - Об этом пока не идёт речи. Я соблюдаю закон, и без подписи Ольвэ никого выпускать не буду. Однако мои Чертоги не тюрьма и не должны были ею стать. Исцелённые фэар томятся здесь, и вынужденное заточение ранит их снова. Главным заветом Эру было и останется милосердие, а мы нарушаем его и идём на поводу у одного мстительного Эрухини, вместо того чтобы попытаться излечить от Тьмы его душу. Ты покровительствуешь тэлери – так помоги их королю! Эта вражда отравляет Аман. - Не заговаривай мне зубы. О чём ты говорил с Арафинвэ? - О миссии Истари. По какому праву ты ворвался ко мне и устраиваешь допрос? Возможно, это стоит обсудить с Манвэ. Ульмо вскипел гневом – Намо ощутил это как звук поднимающейся над берегом волны – но ничего не успел сказать, потому что в дверном проёме возник серебристый силуэт Ниэнны. Намо был почти уверен, что сестра подслушивала их разговор и не удержалась от искушения вмешаться. Вопреки Предназначению, Ниэнна до странности любила скандалы – может, сказалось общение с Феанаро?   - Здравствуй, Ульмо. Ты пришёл проведать Турукано? –невинно спросила она. – Я позову его. - Не надо, я приходил к Намо. И уже ухожу. - Очень жаль. Турукано спрашивал о тебе, с самой своей гибели, а ты ещё ни разу не навестил его, хоть и имеешь на это право. Его это очень огорчает. Насколько Намо был в курсе, Турукано давным-давно забыл про Владыку Вод, но, к счастью, опровергать слова сестры он был не обязан. - Я не желаю больше иметь дел с нолдор, - буркнул Ульмо. Роковая ошибка. Намо чуть склонил голову, пряча улыбку под капюшоном. Сказать такое Ниэнне… - Разумеется, – бросила Скорбящая, сверкнув глазами из-под вуали, и одним призрачным шагом пересекла кабинет, оказавшись с Ульмо лицом к лицу. – Ты поиграл в милосердие, в сочувствие – и бросил поломанную игрушку, как только она тебе надоела. Я была о тебе лучшего мнения - впрочем, это было давно. Покинь эти Чертоги. Тебя никто не звал сюда, и никто здесь тебе не рад. - Ты расстроил мою сестру и навёл здесь беспорядок своим присутствием, - подхватил Намо, ненавязчиво вкладывая в голос угрозу. – Твои претензии беспочвенны, а речи – оскорбительны. Уходи. - Хорошо, - выдавил Ульмо и исчез с шипением, как пена на прибрежных камнях. – Хорошо. Феантури переглянулись. - Что бы я без тебя делал… - Намо вновь улыбнулся одними уголками губ. Под капюшоном это всё ещё было не видно, но Ниэнна знала, что улыбка там есть. - Вряд ли ты окажешься в ситуации, когда тебе придётся что-то делать без меня. Меньше наблюдай за Нолофинвэ, ты становишься сентиментальным. Воздух в дверях сгустился, предвещая ещё чьё-то появление. - Ни минуты покоя, - проворчала по осанвэ Ниэнна. - Вала Намо! – в кабинете возникла одна из особо доверенных майэр Вайрэ. – Вала Намо, я сейчас лечу на Таникветиль, с отчётом по Эндорэ, что именно я должна рассказать про Канафинвэ и убийство Айвендила? - Ничего. Сделай вид, что это незначительное событие, не достойное внимания Вала Манвэ. - Но как же… - растерялась майэ. – Как же незначительное? - Если Манвэ об этом узнает, он сочтёт Канафинвэ угрозой спокойствию в Амане. - А разве в Амане спокойствие? - Манвэ считает именно так. Я с ним не согласен, но король Арды – он, а не я. - Да… Да, я поняла, спасибо. Только вот – лгать королю… - Не лги ни в коем случае! Просто многозначительно промолчи.   С тех пор, как Аман и Эндорэ начали отделяться друг от друг, взор Манвэ уже не проникал за пределы Завесы Валинора, и единственным источником информации о событиях Смертных Земель остались гобелены Вайрэ. Точнее, доклады её майар. Повторять подвиги Ульмо и допрашивать Намо Мандоса лично никто из Валар не станет.