Пришедший последним

Он шёл за Ингвионом и Финдарато к лазарету тирионского дворца. До сих пор с трудом верилось, что Валар так легко разрешили ему спуститься раньше срока – якобы проведать Арафинвэ. Спасибо неизвестному синде-лучнику, так удачно выпустившему отравленную стрелу… Сам Арафинвэ Эарендила не волновал, они даже в Войну Гнева почти не общались, но это был великолепный предлог, чтобы во второй раз увидеть Элронда – после восьмисот лет вежливой переписки, осторожной, выстуженной, как будто Элронд специально следил, чтобы ни капли его настоящих мыслей не попало с чернилами на бумагу. Эарендил на секунду прикрыл глаза, проглатывая боль. Ингиль тронул его за плечо. - Если ты хочешь поговорить с Элрондом наедине, подожди здесь, я его позову. - Но я… - Надо или нет? - Да. Надо. Спасибо. Он так и не научился ни притворяться, ни врать. Или это Ингиль такой проницательный?   Руки дрожали. И что-то глубоко внутри – тоже. Финдарато и Ингиль исчезли за дверьми лазарета, и стало так тихо, что Эарендил слышал неровный стук собственного сердца. О чём говорить с сыном? Согласится ли он вообще с ним разговаривать?   - Mae govannen, Лорд Эарендил, - возникший на пороге Элронд учтиво склонил голову, будто они виделись каждый день. И будто не было восемьсот лет назад, в их первую встречу, той безобразной сцены. Эарендил машинально ответил на приветствие, жадно разглядывая сына и впечатывая образ в память, потому что Эру знает, когда они увидятся ещё раз. Светлая целительская мантия, венец – знак принадлежности к королевской семье, едва заметная улыбка, почти не отражающаяся в глазах – и в каждом движении отзвук той не-эльдарской силы, которой он не замечал ни у Эльвинг, ни у Лорда Элу, ни даже у Эонвэ. Спокойный. Незыблемый. Не подступиться. - Мне жаль, что так получилось с Канафинвэ. Зря он это сказал. Точнее, вырвалось само. Элронд сжал губы. Наверное, это значило: «Какое твоё дело». Но не говорить же, что просил у Валар разрешения слетать в Средиземье на Вингилоте за этим твоим Феанорингом. Всё равно отказали. Появление там третьего Сильмарилла может разрушить материк, а без Камня Вингилот не взлетит. - Не надо об этом. Как Вы? Как Леди Эльвинг? Снова та же приятная полуулыбка. Какой же ты воспитанный, Элронд. Элерондо. И насколько же тебе на самом деле всё равно. - Я – неплохо, наверное. Эльвинг переживает из-за того, что редко видимся. А кстати, ты знаешь, что у тебя есть сестра? В глазах Элронда сверкнул сдержанный интерес. Неужели? - Не знал. Как её зовут? - Аэвен. Ей два года, и она ещё не знает про тебя, но мы расскажем, если… - он опустил глаза. Как же это унизительно. Как неправильно. – Если ты согласишься с ней познакомиться. - Конечно соглашусь, - улыбка стала шире, глаза разгорелись. Не обольщайся, Эарендил, не вздумай надеяться, это просто светская вежливость, ему наплевать, наплевать… – А почему её так назвали? - Эльвинг сказала, что ей не придумалось ничего другого. А меня не было, когда выбирали имя, я же почти всегда на корабле. Но мне нравится. «Дева-птица». - Действительно красиво. Мы с Элросом в детстве мечтали о младшей сестрёнке. Я и не думал, что эта мечта может сбыться спустя три Эпохи. Я в ближайшее время вряд ли смогу покинуть Тирион, но если вы приедете вместе с ней, буду очень рад, а дети вообще будут в восторге. - Если только через год, когда мне разрешат опять навестить семью. Эльвинг не поедет сама, а Лорду Элу здесь будут не очень рады. - Лорд Элу – это король Тингол? Он живёт с вами? Да как же я мог забыть… - Да. А ты… Считаешь его врагом? - Ну, лично мне он ничего не сделал. …Но ты всё равно считаешь его врагом? Я читал твои письма, ты умеешь вертеть словами. Они замолчали. Элронд доброжелательно смотрел на него своими светло-серыми глазами, ожидая, что ещё Эарендил ему скажет и не перейдёт ли к сути разговора – но сути не было. Он просто хотел увидеть сына и на что-то надеялся. Дверь распахнулась, и в коридор скользнула тонкая эллет с серебристыми, приглушённо светящимися волосами – Келебриан. - Здравствуйте, Лорд Эарендил. Элерондо, прибыл Эонвэ. Ты там нужен. Взгляд Элронда полыхнул целым фейерверком – облегчение, волнение, тревога, благодарность… Это было всего на мгновение, потом его вечная маска вернулась на место, но Эарендилу хватило и мгновения, чтобы окончательно всё понять. Он церемонно попрощался с сыном, пообещал подождать и рассеянно проследил, как тот исчезает в полумраке лазарета. Если для Элронда один короткий разговор с ним, один за восемь веков – такая тяжкая повинность, что от неё приходится спасаться при помощи жены… - Хотите чаю? – спросила Келебриан. – У нас есть булочки с вареньем. - Нет, спасибо, - он смог выдавить улыбку. Надо же, получилось. – Я поеду. Дома ждут. Снова ложь. Эльвинг уже давно привыкла к моему вечному отсутствию… Хотя Аэвен улыбнётся, кинется что-нибудь рассказывать, да и Лорд Элу наверняка захочет обсудить новости. - Элронд сейчас освободится, это недолго! Неужели Вы так спешите? - Меня не отпускают надолго на землю. Хочу успеть чуть побольше побыть с Аэвен. Чтобы с ней не получилось так, как с Вашим мужем, Леди. - Ладно. Но Вы приезжайте к нам почаще! - Конечно. Как только смогу. Как же мы все бездарно друг другу врём. Нет, пожалуй, не все. Элронд врёт талантливо, не прицепишься. Келебриан проводила его к выходу.   *** Эарендил гнал коня в сторону Альквалондэ. Полуденное солнце уже раскалило землю, и горячая, едкая пыль вздымалась столбом, попадая в глаза, в нос, в рот сквозь сомкнутые губы. Около Врат Ночи не было пыли, и он вообще забыл, что она существует. Даже не взял платок, чтобы закрыть лицо. Хотелось сбежать обратно, на Вингилот, в прохладную небесную темноту, где не было ничего, кроме гулко дрожащих под ударами Моргота кованых Врат, благословенного света Камня и его собственных мыслей. Аэвен радуется ему, пока маленькая, потом перестанет. Лорду Элу просто не с кем больше пообщаться. Эльвинг кивнёт и снова уйдёт в себя, или вообще улетит, превратившись в чайку. Но сейчас, пока он в пути, можно представить, что его ждут. Это неправда, но от неё становится хоть немного теплее. Никто у него не отнимет этой маленькой лжи, даже Враг, щупальцами Тьмы иногда пролезающий сквозь щели во Вратах. Пусть пролезает, всё равно весь не протиснется. Проверено.   Какого балрога он вообще сюда приехал? Чего ждал? Что Элронд сам пойдёт навстречу, что обниматься кинется? Всё же было ясно с самого начала, ещё когда он в порту совершенно случайно встретил девушку-синдэ, которая заговорила с ним на квенья Первого Дома и представилась Келебриан – женой его сына. Невестка оказалась очень приветливой и общительной, рассказала про Имладрис, про троих своих детей, только постоянно оговаривалась и называла Элронда Элерондо. Это невыносимо резало слух – сами Эарендил и Эльвинг нарекли своих детей только на синдарине. Квенийскую версию, очевидно, придумали Феаноринги.   Келебриан будто жила в другой Арде, где не было ни Дориатской, ни Сирионской Резни, а была только вечная дружба между всеми народами эльдар и смертных. В Ривенделл пускали всех, кто просил приюта – для Эарендила, выросшего в Гондолине, это казалось диким и даже кощунственным, и следующие несколько сотен лет, до того дня, когда у причала возник долгожданный корабль из Серых Гаваней, он всё безуспешнее пытался представлять - каким же вырос Элронд, раз построил такой странный город?   В Смертных Землях он видел Элронда и Элроса только раз – ещё совсем маленькими. Они лежали в колыбели, тот, что слева, спал, а тот, что справа, внимательно разглядывал его светлыми, как у всех недавно родившихся детей, глазёнками. Эарендил тогда замер и несколько секунд не мог дышать – только смотрел на него, смотрел, и не решался даже дотронуться, таким неземным, будто сотканным из звёзд самой Элберет, казался этот ребёнок. Это был единственный миг за все четыре Эпохи его жизни, когда Эарендил был счастлив – и потому сейчас вспоминать о нём было особенно горько. Он даже не знал, кто это был из близнецов. Что, если – Элрос? И тогда Элронд, благополучно проспавший всю его короткую побывку, никогда до их встречи в Амане не видел его лица? В любом случае в том величественном эльда, который прибыл вместе с Галадриэлью, от этого ребёнка ничего не осталось. Сначала он надолго исчез в доме Келебриан, потом помогал устраиваться каким-то низкорослым смертным существам с волосатыми ступнями, а потом Эарендилу пришлось вернуться на Вингилот. Через год, как раз перед следующей побывкой, он получил письмо - Элронд просил о встрече. Сам. Обещал приехать, спрашивал, в какой день это лучше сделать. И приехал. Лучше бы не приезжал. Всё шло хорошо первые полчаса - пока здоровались, знакомились, рассказывали все те незначащие вещи, которыми раз в столетие делится друг с другом дальняя родня. А потом Эльвинг спросила, что стало с Маглором Феанорингом. - Он в Средиземье, - ответил Элронд. – Вернётся на одном из последних кораблей. Это ещё нескоро. - Ты виделся с ним? – Эльвинг скривилась, как будто говорила о чём-то очень мерзком, и улыбка Элронда потеряла существенную часть своей искренности. Впрочем, тон его остался спокойным и дружелюбным. - Виделся. - И он жив?! - Жив. Я же говорю – он в Средиземье, - Элронд, очевидно, ещё не понимал, к чему она клонит, да и откуда? Они же виделись в первый раз. Зато Эарендила замутило от дурного предчувствия. «Не надо об этом сейчас», - шепнул он ей осанвэ, но Эльвинг оглушительно захлопнула аванир, встала из-за стола и нависла над Элрондом. - И ты не убил его?! Не отомстил за Сирион, за нас?! Ты видел его и позволил ему уйти живым?! Элронд тоже встал, неторопливо задвинул стул и поправил скатерть. - Леди Эльвинг, - терпеливо и почти ласково сказал он, глядя в её расширенные от возмущения глаза, - Маглор растил меня и Элроса, когда мы остались одни. Он стал нам очень близок, и мне неприятны разговоры о нём в таком ключе. Прошу прощения. Эльвинг швырнула в него тарелку – прямо в лицо. Тарелка была грязная, с остатками растаявшего масла, которые брызнули во все стороны жирными каплями. Элронд не стал уворачиваться, даже головы не повернул, просто поймал эту тарелку одной рукой и поставил на стол. Сел. Вытер руку салфеткой. Снова поднял взгляд, такой же ясный и невозмутимый, ещё раз с достоинством извинился и продолжил прерванный разговор о новых законах, принятых Ольвэ. Эльвинг, судя по всему, так растерялась, что даже не стала больше на него кричать – только ошарашенно моргала и до самого вечера поддерживала совершенно бессодержательную беседу. Эарендил молчал. Если бы Элронд повысил голос, тоже что-нибудь швырнул, и что там ещё делают в таких случаях, то, наверное, они с Эльвинг, исчерпав за одну ссору весь запас многолетней ненависти и обиды, тут же и помирились бы, но он заслонился своей светской улыбкой, как щитом, и скандал захлебнулся, не успев начаться. Когда солнце село, Элронд поблагодарил за гостеприимство, откланялся и уехал – чтобы больше никогда, ни разу за восемьсот лет, не появиться на Тол Эрессеа. Не последовало и ответного приглашения в Тирион. Началась долгая, осторожная, пресная, как каша без соли, переписка - о природе, погоде, поэзии… По-секретарски аккуратный почерк, девять страниц мелкого текста – ровно девять в каждом письме! – и ни единого больше слова о самом Элронде. Гневные записки Эльвинг тоже не смогли пробить этот ватный кокон – и никогда не смогут. Её мнение было и останется для него мнением совершенно посторонней женщины. А с посторонней женщиной легче согласиться, чем спорить. Какая разница, что она думает, там, в своей далекой башне на никому не нужном Тол Эрессеа?   Эарендилу осталось только наблюдать и ловить сведения через десятые руки. Об Элронде говорили много, очень много - герой Войны Последнего Союза, организатор Братства Кольца, член нолдорской королевской семьи. Поразительно быстро стал советником Арафинвэ. На ежегодном тирионском турнире мечников стабильно входит в двадцатку лучших - это целитель-то! Владеет Песнями Силы на таком уровне, что принц Финрод - до этого признанный чемпион Амана - вынужден был потесниться на своём пьедестале. Турнир Песен Силы тоже проходил в Тирионе, раз в пять лет, и стабильно завершался поединком Элронда и Финрода. В прошлый раз Элронд проиграл. В позапрошлый - победил. Откуда у него всё это? Потомок Лютиэн, - говорили синдар. Потомок Мелиан, - говорили ваниар. Его семью дважды благословил сам Ульмо, - говорили тэлери. Но Эльвинг тоже была потомком и Лютиэн, и Мелиан, и Ульмо помогал именно ей, и при всём этом она вообще не владела Песнями Силы. Да, у неё наверняка был дар - иначе откуда взялся бы у сына? - но неразвитый и, возможно, уже совсем угасший. Она не смогла бы научить Элронда тому, чего не умела сама - а ведь Песням Силы, как целительским, так и боевым, учатся с раннего детства.   На Вингилоте было всегда тихо и темно. Сильмарилл, как одинокая настольная лампа, тёплым светом вычерчивал контуры корабля. Под этим светом хорошо думалось, но чёрная пустота вокруг заполняла мысли мёртвым холодом, и даже на земле этот холод оставался с ним. Один раз знакомая целительница из Валимара по секрету переслала ему письмо, которое Элронд писал ей – что-то деловое, про книги о лекарственных травах, Эарендил не стал вникать в содержание, потому что важнее всего была подпись. «Искренне Ваш, Элерондо Канафинвион». Канафинвион. Даже не Полуэльф. Сильмарилл моргнул и померк – а может, просто в глазах потемнело? Валимарской целительнице не важно, как именно Элронд подпишется, она наверняка вообще не в курсе его семейных сложностей, а значит, в переписке с ней Элронд может называть себя как угодно. И ему угодно быть сыном Маглора Феаноринга. Это было чудовищно. Невыносимо. И логично. Кто Элронд сейчас? Чародей и воин, первый среди лучших. Кто создал его, такого? Не Эльвинг Белая, не он, Эарендил-Мореход - Феанариони. Только Маглор Песнопевец мог так разжечь эту искру Дара, почти потухшую за три поколения, она не разгорелась бы сама! И Элронд не отречётся от своего воспитателя, даже если тот в одиночку развяжет ещё одну Резню. Как можно отречься от того, кто дал тебе всё, что ты имеешь? Вот только Эльвинг никогда этого не поймёт – а всё, что было в жизни Эарендила, происходило только ради неё. Ради Эльвинг он выбрал путь эльфов, хотя сам сначала хотел стать человеком. Ради Эльвинг и её безопасности искал путь в Аман – и в конце концов нашёл. Ради Эльвинг присягнул королю Ольвэ, хотя сам был почти нолдо. Из-за Эльвинг поссорился с родителями больше полутора веков назад, и до сих пор с ними не общался. Это была нелепая и непонятная история, – мать, Идриль, очень тосковала по своему отцу, Тургону, и помогала принцу Финроду составлять очередное прошение о его освобождении из Чертогов. Они даже нашли какие-то доказательства того, что Тургон не участвовал в Альквалондской Резне, но прошение всё равно отклонили. Эльвинг, узнав обо всём этом, разозлилась и высказалась по поводу проклятых нолдор, которым всем без исключения место в Чертогах. Мать не потерпела этого и грянула страшная ссора. Эарендил тогда был на корабле – что неудивительно, на земле он проводил только три дня в году, - но на следующей побывке ему пришлось выбирать между женой и матерью. Он выбрал Эльвинг - а как иначе? Он помнил и любил своего деда Турукано и хотел бы снова видеть его живым, но Эльвинг была так обижена и так плакала, что Эарендил неожиданно для самого себя разозлился на родителей и целый год не отвечал на их письма. А потом они и сами перестали писать. К тому же, родителей было двое, а Эльвинг, если бы он её не поддержал, осталась бы совсем одна в целой Арде… В любом случае, написать матери теперь было бы просто верхом неприличия, и спросить, как она там, тоже было не у кого. Идриль и Туор жили почти отшельниками, в какой-то небольшой рыбацкой деревушке неподалёку от Альквалондэ. Тэлери уважали их как знаменитых мореплавателей и считали скорее ваниар, чем нолдор. Эарендил не очень понимал, почему мать, всегда такая деятельная и общительная, согласилась на это уединение – но возможно, он просто чего-то не знал? Наверное, мать по утрам выходит на берег и слушает море. Потом идёт заниматься домашними делами, а море всё равно с ней – запахом соли, шелестом волн. А отец ловит рыбу, и встречает рассвет далеко от берега, там, где море кажется глубже неба. А ещё они могут разговаривать с соседями. Каждый день. Сам Эарендил разговаривал в основном с Сильмариллом.   *** Эонвэ вошёл в лазарет с таким лицом, что Элронд невольно вспомнил несколько Песен Силы, которыми можно было бы в случае чего дать ему отпор. Однако за три шага пути от двери до кровати нолдорана майа успел совладать с собой и тщательно спрятать всякое раздражение. - Арафинвэ, - поклонился глашатай Манвэ. – Скажи, твоя рана опасна? - Слава Эру и Элронду, уже нет, - Арафинвэ вымученно улыбнулся. Элронд мог определять состояние тела по звуку дыхания – это было что-то на стыке целительского дара и восприимчивости к Музыке Арды – и чувствовал, что нолдоран, проснувшийся пару часов назад, уже очень сильно вымотан. – Как дела в Валимаре? - В Валимаре спокойно, - вздохнул Эонвэ и одним взглядом добавил «вот брали бы пример». Арафинвэ не обратил внимания на эту полуозвученную шпильку. Майа помолчал ещё несколько секунд, надменно глядя сверху вниз на неподвижно лежащего короля нолдор – и наконец его прорвало. - Мы, конечно, не лезем в дела эльдар без прямой просьбы, но твоя поездка в Альквалондэ – это такая бессовестная провокация раздора, что я просто слов не нахожу. Можешь объяснить, почему ты поехал туда не просто без доспехов, а даже без кольчуги? - Ты спрашиваешь как посланник Манвэ? - Нет, я спрашиваю как я. И ты мне ответишь! Я намучился с тобой ещё в Войну Гнева! - Ну что я должен тебе сказать? Ехать на переговоры в доспехах – нарушение дипломатического этикета. А про кольчугу я забыл, времена-то мирные. - А сделать привал и снять доспехи перед въездом в сам город ты не мог? - Я об этом не подумал. Казалось, ещё немного – и Эонвэ зарычит. Угрозы он, конечно, не представлял, но Элронд всё-таки тенью скользнул поближе к нолдорану. Из оружия у него, кроме голоса, было ещё несколько ножей – вполне достаточно, чтобы успешно выполнять роль телохранителя. - И всё же тебе не следовало ехать в Альквалондэ, - выдавил наконец Эонвэ сквозь стиснутые зубы. – Послал бы… Кто там у тебя отвечает за фалатрим? Эрейнион Гил-Галад? - С Эрейнионом Ольвэ отказался разговаривать. Я могу даже показать тебе это письмо. Да, кстати, раз уж ты меня так допрашиваешь – можно и я кое-что спрошу? - Спрашивай, - о Эру, сколько высокомерия. Элронд встречал гораздо более приятных майар. - Скажи, если для всех нолдор-изгнанников в Средиземье существовал определённый срок прохождения Завесы, то как именно они должны были об этом узнать? - А при чём тут это? – насторожился Эонвэ. – Что ты опять задумал? - Я просто задал тебе вопрос, который у меня недавно возник. - Прекрати юлить! Ты ничего не делаешь просто так! - Среди этих нолдор была и моя дочь. И Завесу она прошла по чистой случайности – никто и ни о чём ей не сообщал. Разве странно, что я… Заинтересовался? - Твоя дочь вернулась в Аман, а всё остальное тебя не касается. Как ты смеешь вмешиваться в дела айнур и впутывать меня в свои вечные планы, которым Моринготто бы позавидовал?! По договору, который ты же и написал, мы оставили вас в покое – и вы обязаны, слышишь, обязаны ответить нам тем же! А, так Эонвэ просто боится… - Неужели? – Арафинвэ приподнял голову с подушки, чтобы встретиться с ним взглядом, и сложно было определить, у кого этот взгляд был холоднее. – В таком случае я прошу о помощи, Эонвэ. Ты помнишь договор. - Помню. И я помогу тебе, только если эта помощь не против заветов Единого, так что сначала я должен знать, зачем тебе это надо. - Ладно. Видит Эру, я не хотел тебя раньше времени пугать. Ты наверняка знаешь, что Канафинвэ Феанарион – нолдо и мой родственник – оказался в Средиземье без возможности вернуться потому, что никого из эльфов не предупредили об условиях прохождения Завесы. Эта история гремит сейчас на весь город, и недавно один из моих подданных пришёл ко мне и спросил – а не было ли здесь злого умысла? И я ничего не смог ему ответить, а о чём подумал один нолдо, обязательно подумают и другие. Ты можешь себе представить, что начнётся, если по Тириону поползёт слух, что здесь и сейчас, в Амане Четвёртой Эпохи, возможен заговор Валар против эльдар? Вся спесь, весь гнев схлынули с лица Эонвэ. Он мертвенно побледнел и, кажется, даже покачнулся – вспомнил Затмение Валинора. Но Арафинвэ продолжал. - Я, понятно, ни в какие заговоры не верю. Но чтобы доказать, что Валар и майар на нашей стороне, что произошёл несчастный случай – я должен знать, что случилось на самом деле. Иначе, когда начнутся волнения, я не смогу их остановить и мне придётся их возглавить. - Садитесь, - сжалился Элронд и пододвинул Эонвэ стул. Майа уже не очень держали ноги. – Садитесь, рассказывайте и мы вместе что-нибудь придумаем. Майа осел на стул, чуть не промахнувшись мимо него. Страшная фраза «волнения в Тирионе» явственно отражалась в его глазах. Арафинвэ не владел Песнями Силы – все способности к чарам у него ушли в пророческий дар – но действовал по всем правилам песенного поединка: ошарашить и добить. - Что там рассказывать… Владыка Манвэ объяснил принцип Завесы всем Истари, и велел при первой же возможности передать эту информацию эльфам Средиземья. - Всем пятерым? - Да. Нет, четверым, пятый тогда был я. Это потом Владыка Аулэ его уговорил отправить вместо меня Курумо. - Но почему никто ничего не передал? - Алатар и Палландо с эльфами, наверное, ни разу и не встретились. Про Курумо и Айвендила я не знаю ничего. Из всех пятерых вернулся только Олорин, и когда стали разбираться, Владыка Манвэ вызвал его к себе. Олорин сказал, что сам никого не извещал, это верно, но попросил это сделать Айвендила, и Айвендил обещал. Почему не выполнил – я не знаю. Теперь не спросишь. Вроде говорили, что он пропал. - То есть действительно несчастное стечение обстоятельств. Надеюсь, Олорина не стали наказывать? - Объявили выговор за недостаточную проницательность, но ничего серьёзного. - Слава Эру, - поддержал игру Элронд. Эонвэ сбежал, как только его отпустили.   - Что ты думаешь? – спросил нолдоран, когда они остались вдвоём. - Что аргументы странные. Было бы понятно, если бы Митрандир сам всем всё рассказал, а Айвендила попросил потом напомнить. Но он же постоянно общался с нами! А Айвендил, кстати, пропал ещё до того, как победили Саурона. - Вот именно. Вала Манвэ доверяет своим майар, и это не всегда хорошо. Похоже, что Олорин действительно сделал это специально, а потом свалил всё на того, кто точно не оправдается, потому что не собирается возвращаться. - Хотел бы я знать, почему. И вообще, что сейчас делают те, кто остался в Средиземье? Если, конечно, они там, а не в Чертогах Эру. - Вся информация может быть только на гобеленах. А Намо запрещено их пересказывать живым. Слу-ушай… - Арафинвэ посветлел лицом. – Я могу… Я попрошу Ноло посмотреть гобелены! Он же может меня слышать! - А как он Вам ответит? - Передаст через Тьелпэ. У них как раз будет срок до вечера. Я сейчас поговорю с братом – ты не мог бы выйти? - Конечно. Но когда я вернусь, то прослежу, чтобы Вы легли спать. Если продолжать в таком духе, Вы увидитесь с братом ещё до того, как он выйдет из Чертогов. - Договорились. Не переживай.   Коридор обрушился на него шумом и голосами – окна были открыты настежь, и Тирион готовился встречать освобождённых верных первого Дома. Всё было налажено уже настолько хорошо, что участия королевской семьи в этом процессе не требовалось – за организацию отвечали лорд Махтан и лорд Эктелион, своё дело они знали. А ещё в коридоре не было никого, кроме Келебриан. - Представляешь, он уехал! Эарендил уехал! И по-моему, обиделся. - На то, что я оказался занят? При том, что наш король тяжело ранен, а я – главный придворный целитель? Интересный подход. - Да, с той стороны у тебя довольно странные родственники. Слушай, а он знает, что его родители работают нашими осведомителями в Альквалондэ? - Думаю, вряд ли. Он с ними не общается. Ты права, у них очень странная семья. - Действительно, Элронд, - Галадриэль выглянула из-за двери кабинета и скептически изогнула бровь. – Как это можно – не общаться с собственными родителями? Я слышала, некоторые их даже домой к себе ни разу не пригласили. Вот ужас-то! - Бывает и ещё хуже, - отбил Элронд. - Я слышал, что есть эльдар, которые от собственных родителей сбежали на другой материк, а вернулись только спустя три Эпохи с семьёй, детьми и внуками! И всё это – без благословения! Из кабинета донёсся смех принца Финдарато. - Съела? Твой зять – такая же язва, как ты сама! - Ты вообще молчи! – Галадриэль нырнула обратно за дверь, и оттуда донёсся глухой звук брошенной подушки. - Как будто сам не ходил в Исход! - Я вернулся первый, а ты шаталась по лесам неизвестно где. - Иди к Моринготто. Может, хоть со второго раза дойдёшь, - противным голосом вредной младшей сестры сказала бывшая владычица Лориэна, и её голова снова возникла в дверном проёме. – Элерондо, к отцу уже можно?