Teach me how to fight

Он прекрасен в своих очках от армани. На нем все смотрится прекрасно. Начиная от дорогого костюма Луи Виттон и заканчивая кольцами Картье на изящных пальцах. Единственное, что портит эту дорогую картину — мерзкая точка Сан, что вечно рядом. Уен излучает роскошь, богатство, он пахнет деньгами и не жалеет ни воны, бездумно разбрасывая, словно простые бумажки. Он не знает цену труду, да и не узнает. Богатство не свалилось на него при жизни, он уже родился богатым до неприличия. Его носят на руках, целуют в задницу и не позволяют марать руки. Только Сан готов по щелчку пальцев, в три пятнадцать, выполнить все, о чем даже в шутку попросит Чон. Потому, что бесповоротно утонул в омуте тёплых глаз, от которых невозможно оторваться или скрыться. Уен его капризный, неукротимый, вредный мальчишка. Слишком сладкий, приторный, и его так много, что можно запросто поиметь гипергликемию. А ему же только и льстят все старания Чхве, что до кровавых соплей будет на его стороне, как бы Уен не облажался. Особенными становятся дни, когда Уен позволяет Сану вести очередной марседес. Когда Сан в красивом брендовом костюме, после дорогого ресторана, где платит исключительно Уен (потому, что один счёт этого заведения -это год работы каждый день без отдыха и сна для Сана). Уен его балует. Каждый вторник, на один день Чхве разрешает Чону властвовать над ним. Всего 4-5 дней в месяце позволяет дарить дорогие подарки, покупать ему костюмы и передает управление дорогих машин, что стабильно меняются раз в месяц. Сан всегда отпирается, но если его малышу это нравится, то как он может сказать категоричное «нет»? Как отказать этим невинным красивым глазам, что сжигают его до пепла. Уен внимательно смотрит, как сильные руки сжимают кожаный руль, и только усмехается. Эта ядовитая улыбка не к добру. Сан в ответ лишь смотрит своим лисьим взглядом хмуро. Но Чон молчит, изучает его взглядом, выворачивая наизнанку, и, будто, обмазывает медовым липким слоем. Грязные мысли в голове у Чхве после такого можно даже услышать. Сан ненавидит эту повисшую слишком громкую тишину, потому, что не знает как реагировать. Он осторожно поворачивает голову на своего парня, на что Чон влепляет ментальную пощечину. — Смотри на дорогу, Чхве, — он с наслаждением растягивает на губах фамилию своего парня и аккуратно льнет к загорелой шее, невесомо проводя по ней носом и глубоко затягивается воздухом. Запах одеколона, что так нравится им двоим, и кожи Сана кружит голову, заставляя прижиматься еще ближе. У брюнета от этих выходок сердце из груди хочет вырваться. Глубокий вдох. Нельзя отпускать руль. Нельзя отвлекаться. Тонкие пальцы в кольцах безбожно гуляют по крепким бёдрам, а Сан молит всех существующих Богов, чтобы не вылететь на встречку и не разбиться к хуям собачьим. Этот, блять, чертов Чон Уен решил сыграть в опасную игру. — Не хочу ждать. — шепчет он, касаясь влажными губами, что до тошноты пахнут клубникой, на ухо и тяжело выдыхает, опаляя горячим дыханием кожу. Финиш. Сан до белых костяшек сжимает руль и удивительно, как он его ещё, блять, не вырвал. Избалованный, но чертовски сексуальный Уен гладит внутреннюю сторону бедра и таким невинным взглядом смотрит на Сана, что тот, готов продать душу и все к ней прилагающее, лишь бы коснуться в ответ. Уена игнорируют, хотя реакция тела четко дает понять, что тот очень напряжен. Нога непроизвольно давит на педаль газа все сильнее, увеличивая и без того слишком большую скорость. Чон играет не по правилам. Слишком привлекательно проводит языком по шее, оставляя мокрую дорожку, и отстраняется. — Я хочу. — скулит юноша, хотя в голосе можно расслышать приказную нотку, и нетерпеливо ёрзает на кожаном сидение. И Сан снова обращается к богам. — Мы разобьёмся. — резко отвечает Чхве, хриплым низким голосом бросая слова, будто плюётся ядом. В перевес сказанному нетерпеливо расстёгивает пальцами одной руки ремень. Проиграл. Каждый раз проигрывает. — Мне плевать. — говорит, так же грубо. Ставит точку и забирается на победный пьедестал, хищно скалясь, пока жадно разглядывает чужие дрожащие руки и непослушный ремень. Избалованный мальчишка, привыкший, что любой его каприз сразу же исполняют. И Сан, что слишком ничтожен, чтобы противится. Когда машина плавно съезжает на обочину, кнопка аварийной сигнализации в режиме «on», точка невозврата пройдена. Уже не сбежать. Незримый поводок, что крепко держит в своих руках Уен, грубо резко тянет ближе. — Ты, как пёс. Верный, послушный. Мои желания — это и твои. — томно шепчет Чон перебираясь на заднее сидение, все еще ликуя от своей власти и влияния. Огромное и очень возбужденное тело нависает сверху. Дышать слишком тяжело от желания, но дотрагиваться до парня под ним нельзя. Запрещено, пока не дадут разрешение. В глазах партнера что-то звериное и огромная жажда сорвать рубашку и рассмотреть бледное и худое тело под ним. — Можно. — шепчет Уен, хватает волосы Сана в кулак и втягивает в грязный поцелуй. Перед глазами горит зеленый свет. Сану этого достаточно. Одна фраза срывает тормоза. И Чон ни разу не просил остановится. Даже когда плакал от боли, что смешалась с удовольствием, оставляя после себя ноющее скрипящее чувство. Никогда не говорил «стоп». Всегда и все разрешал. Потому, что баловать Сана его любимая игра. Маленькое тело подминают под себя, пока тонкие окольцованные пальцы нетерпеливо стягивают с крепких бёдер Чхве узкие до неприличия брюки. Снова этот лисий хищный взгляд. Снова Сана бьет током, когда чужие пальцы кокетливо проводят по вставшему ещё в ресторане члену. В памяти четкими яркими изображениями всплывают воспоминания о напористой ноге, что заигрывающе давила носком лакированных туфель на пах. О невинном взгляде бездонных глаз, что смотрели непонимающе, пока сладко попивали красное дорогое вино. Во время секса капризы Чона не учитывают. Он только повинуется, делает все, что прикажут. — Я не разрешал тебе меня трогать.Прости, малыш, но ты давно исчерпал мое терпение. — басит Сан, с приятным звуком скольжения тканей друг о друга, стягивая галстук. Несдержанно поднимает чужие руки и слишком аккуратно связывает между собой. Ткань холодная и кожу неприятно натирает. Но Уен покорно держит руки сверху, закидывая на спинку сидения, когда его тянут за бедра, усаживая на задницу, и грубо брюки стягивают. Этот мальчишка настолько любит секс, что в такие дни, когда они с Саном один на один, белье не надевает. В их дни он готов принять в себя Чхве в любое время и в любом месте. Грубые чужие пальцы гладят мокрый член по головке, спускаясь к основанию. Но стоит только бедрами несдержанно толкнуться в руку, как ее тут же убирают. Уен хнычет, выгибается, словно одержимый, губы больно кусает. Ноги дрожат от напряжения, натянутого тонкой струной, что лопнет от одного неловкого движения. — Пожалуйста, пожалуйста. Я больше не могу. — этот дрожащий нуждающийся голос, как самая правильная и приятная мелодия. Сан утыкается носом в плоский живот и целует его слишком медленно. Томно оттягивает светлую кожу, чередуя губы и зубы, и позволяет чужим ногам улечься на своих плечах. Эти ноги запросто могут вырубить человека или свернуть голову, но сейчас лишь дрожат от возбуждения. Влажный язык быстро обводит головку, а после пухлые губы сразу же впускают в горячий рот, пропуская дальше к глотке. У Уена искры из глаз в этот момент. Он выгибается, сжимает чужую голову ногами, нетерпеливо поднимая бедра, чтобы проникнуть в такое необходимое тепло больше, глубже. — Господи, пожалуйста, пожалуйста, только не останавливайся. — он позорно умоляет. Потому, что Сан может остановится и оставить его. Такого нуждающегося, боготворящего брюнета и его рот, что жадно принимает его член. Быстрые взмахи головой. Длинные волосы, что местами спутались щекочут шею. Слишком жарко. Сан набирает темп, активнее двигая головой, до красных отпечатков сжимает бедра, но останавливается, когда чувствует едва ощутимую пульсацию чужого органа у себя во рту. Глухой жалобный стон сотрясает салон, переходя в позорный жалобный скулеж. — Умоляю, пожалуйста, Сан, не бросай меня сейчас. Только не сейчас! Кожаная светлая обивка машины промокла под Уеном и тот скользит по ней влажной кожей. Чхве отстраняется, смотрит, как слюна быстрым потоком стекает по подбородку вниз. Тонкая прозрачная нить связывает головку и припухшие губы. Блядское зрелище. — В отеле. Ты наказан, избалованный маленький негодник. Сан показно спокойно застегивает свои брюки, что все еще до предела натянуты в области паха. Черный тяжелый пиджак покрывает желанное обнаженное тело его парня. Больших усилий стоит оторвать взгляд от мокрых глаз напротив и вернуться за руль, будто ничего не было. Будто нет никакого вкуса чужого предэякулята на языке. Уен обиженно скулит, руки связаны, но опустить их и быстро пару раз провести, доводя себя до грани самостоятельно, нельзя. Сделай он так- то точно ничего сегодня не получит. Он знает. Сан не раз такое вытворял, лишая и себя и без того нечастой близости. — Я хочу твой, блять, член. Почему я не могу?! Почему мне нельзя? Я…- громко возмущается, чуть ли не хныча, и по-детски обиженно долбит ногой переднее пассажирское, утыкаясь при этом носом в пахнущий Саном пиджак. Для не привыкшего к отказам Уена это пытка. Каждый чертов раз. — Закрой свой рот. Чону нравится грубость. Такого себе, в отношении к нему, никто не позволяет. Кроме одного единственного человека. Уен обожает, когда его так грубо затыкают, вызывая в голове диссонанс, а еще больше он обожает, когда его рот затыкают членом, порой так грубо и страстно, что со слезами из глаз еще и искры летят. Сан не может сдерживаться. В штанах так тесно, что ему больно. Еще и блядский Уен, что развратно стонет, нашептывая в уши бесконечные грязные фразы, и потирается грудью о водительское сиденье. Это точно занавес. Тяжело контролировать одновременно буйный нрав этого мальчишки, возбуждение в штанах и машину, что гонит под 170. Скорее. Быстрее. Потому, что ещё немного и Уен сам его тут трахнет. Машина останавливается у отеля, где уже предусмотрительно подготовлен номер. Потому, что Уен любит, когда все готово. Никто никогда не интересуется: Кто? Что? Зачем? Все вопросы затыкаются такими пачками денег, что больше вообще ничего спрашивать не нужно. Дверь номера захлопывается, и, это значит, что все маски сброшены. Из милого инфантильного глупого мальчика Уен становится самим собой. Предстает заносчивым, эгоистичным парнем, что раздавит голову любого, если потребуется. Оценивающий взгляд тёмных глаз, в котором от былой покорности и следа нет, и выжидающий огромный Сан, что дрессированной собачкой ждет команды от своего хозяина. — Раздевайся. Меня бесит это костюм. Вернее, его наличие. Уен, что еще не так давно жалобно скулил в машине, выпрашивая прикосновения и ласки, снова включил высокомерие, от которого у Чхве в предвкушении сжимается желудок. Только он удостоен видеть этого глупого мальчишку таким. Только он может быть настолько близко. Только ему позволено контролировать Сана и держать его за, охуеть какой, короткий поводок. Потому, что Чхве сам его вложил в руки. Обнаженное тело медленно выплывает из-за дверей ванной комнаты и останавливается перед развалившимся в кресле скучающим Уеном, что даже взгляд не поднимает. Ему плевать. Даже если Чхве перед ним застрелится, тот не посмотрит. Не потому, что Уен его не любит, а потому, что тот любит играть в такие игры. Любит истязать Чхве своим холодом и безразличием. У Сана от этого стояк настолько мощный, что одно легкое прикосновение и он кончит сразу же. За что поплатится, потому что нельзя. Когда Чон ведущий, мало что разрешено. — На колени, Сан. Я не люблю повторять. Ты же знаешь правила. Хочешь меня разозлить? Чхве покорно опускается и ползёт навстречу своей жизни и смерти. Огромные зрачки смотрят с желанием, с мольбой. Этот блядский лисий взгляд всегда заставлял юношу тяжело дышать. Сана небрежно тянут за подбородок к себе, сразу склоняясь над ним. Один взгляд и движение рукой — это приказ. Поднятый уголок губ- разрешение. Оба возбуждены до предела, но игра на то и игра, чтобы сдерживаться и оттягивать самое приятное, оставляя напоследок. Дрожащие пальцы расстёгивают ширинку и спускают брюки, аккуратно снимая их и откидывая в сторону. Член набухший и у парня искры из глаз. Ожидание казалось бесконечным. Каждый раз, как первый. Горячее прикосновение пухлых губ и стон Уена, сжимающего короткий ёршик темных волос в кулаке. Жест —заставлявший принимать глубже, так, что ощущается, как горло подрагивает, как слюни текут по подбородку. Взгляд- вены на красивых сильных руках, что держат его бедра, набухают. Грубые толчки. Голову парня используют исключительно для того, чтобы утолить свой голод. Чужие слезы, потоками стекающие по щекам и сдавленные стоны не волнуют. Мелкая дрожь по всему телу, пронзающая словно тысяча мелких иголок, выбрасывает из реальности. Сжатый стон и горло Чхве наполняется горячей вязкой жидкостью. С Уена будто тяжкий груз сброшен. Чувство наконец-то полученного удовлетворения, после нескольких часов томительного ожидания, расслабляет. Ощущение легкости и усталости окутывают тело, пока он не обращает свое внимание на преданно сидящего в ногах парня, что благодарно открывает рот, демонстрируя своё послушание. Уста прикрываются — за ними характерное движение кадыка. — Ты моя драгоценность. Я горжусь тобой. Уен не брезгует. Целует в губы жадно, слизывая остатки своего же семени и хищно усмехается. — Чхве Сан, я хочу тебя. — шепчет на ухо, ощущая, как возбуждение накрывает новой волной, когда его подхватывают за ягодицы и небрежно кидают на кровать. Вся одежда, что сейчас только мешает-летит на пол. Чон жадно хватается за лицо Сана, требуя поцелуй. Потому, что знает: дальше бессмысленно даже просто открывать рот. Теперь ведет не он и потому, целиком и полностью отдается в сильные руки. Эти руки, что грубо бьют по заднице, впиваясь в упругую кожу короткими ногтями и оставляя после себя красные полосы. Скулёж под собой отрубает у парня весь свет в голове. Только животное желание: укусы, засосы, грубые сильные удары по бёдрам, крепкие хватки на шее, почти до удушения. Обоим нравится не сдерживаться, не контролировать действия, полностью подчиняясь инстинктам. Холодная смазка с отвратительным запахом клубники на чужих пальцах обжигает холодом сжатое кольцо мышц. Движение руки впереди и палец легко проникает внутрь, пока Уена отвлекают поцелуями в шею и тихим шепотом. — Ведёшь себя хуже шлюхи. Думаешь Хонджун будет рад, если узнает? — Сан видит слишком яркий отклик на имя лидера и резко вставляет второй палец, вызывая еще более бурную реакцию, когда тело как-будто током бьет. Он не ревнует, ни в коем случае. — Тебя что, возбуждает упоминание Хонджуна? Или может, тот факт, что ты на самом деле подстилка? От возбуждения, что звездами под веками переливается, Чон не может ничего сказать. Язык не слушается. Все, что сейчас он может — громко, будто в грязной порнухе снимается, стонать и отрицательно мотать головой. — Признайся, тебе нравится, когда тебя берут, как вещь. Может ты для этого создан? Никчёмная избалованная истеричка. — Чон до хруста в костях выгибается, когда длинные пальцы находят комок нервов и круговыми движениями поглаживают его. Белесые капли пачкают плоский живот после грязных слов и прикосновений к простате от самого красивого мужчины на свете. Чхве только усмехается, усаживаясь между крепких разведенных в стороны бедер. — Попроси меня. Ты меня, блять, вообще слышишь? — удар ладонью по заплаканному лицу, но Уену нравится. Он блаженно стонет в ответ на пощёчину. Но сфокусироваться на парне между своих ног не может. Размытое изображение и плывущие круги перед глазами не позволяют. — Сан, пожалуйста, я умоляю тебя. Заполни собой. Я очень хочу, пожалуйста, — низкий хриплый голос срывается на высокий жалобный скулёж. Крепкие бедра сжимают, тело сползает ниже в попытке насадиться самостоятельно. Чхве не может отказать. Плавное движение бедрами и он натянуто стонет, заполняя собой податливое теплое тело. В ответ громкий захлебывающийся всхлип и тишина, кажется, что Чон не дышит. Слишком хорошо. Широко открытый рот в немом стоне и пальцы, вцепившиеся в измятую простыню, как за спасательный круг. Слёзы наслаждения стекают по щекам, оставляя влажные дорожки, что хочется слизать. Воздух раскален и пропитан сексом. Толчки медленные и размашистые. Брюнет с упоением смотрит на цепляющие за изголовье кровати пальцы. Закидывает обе ноги партнера на одно плечо, выискивая правильный угол для движения. Уен сходит с ума, выкрикивает имя любовника с каждым толчком все громче, срывая голос. Сан недоволен. Слишком громко. Вынуждает выйти, чтобы развернуть его задницей к верху, и поставить на колени. Хватается за длинные блондинисто-русые пряди и с силой вжимает в матрас. По номеру разносятся пошлые звуки. Громкие хлопки тела о тело и едва слышимые сдавленные стоны от парня, что извивается своим податливым телом, провоцируя еще больше. — Сан…кончаю… Боже. Я сейчас…- не успевает договорить, уже болезненно и очень скудно изливаясь на простынь. Ногти расцарапывают дорогую деревянную кровать, но ему так плевать на это. Сан ударяет по ягодице так, что красный отпечаток на бледной коже остаётся. — Ты правда, как шлюха. Кончил уже дважды только от того, что я трахал твою задницу, — хмыкает, наваливаясь на чужую спину, в попытке дотянуться до искусанных влажных губ. На грязные слова его лишь сильнее сжимают в себе. Последние несколько толчков и кульминация прямо внутрь. Кажется, что Сан держался вечность. Кончает долго, больно сжимая чужие бедра в момент безумия. Дышать тяжело. Чужая кожа обжигает. Из Вселенной выкидывает на долгие несколько секунд, пока он остается внутри горячего истраханного тела. Выходит с громким хлюпаньем. И даже не глядя точно знает, что по бедрам его ненаглядного сейчас потоками стекает белая вязкая жидкость. Уен обессилено переворачивается на спину и дышит тяжело, словно марафон пробежал на максимальной скорости. Долгий испуганный взгляд упирается в лицо напротив, оказалось, не рассчитал силу и разбил парню губу. Словно провинившийся щенок льнет к заботливым рукам, мысленно себя проклиная. — Хей, любовь моя, ну что ты? Прости, я знаю, что тебе это не… — он не успевает договорить когда его затыкает аккуратный поцелуй, на который Уен непроизвольно шипит от боли. — Я разбил тебе губу. Мне так жаль! Эти твои игры и все такое…мне все нравится, но бить тебя по лицу… Я не могу. Я твоё лицо целовать хочу. Уен смеётся и обнимает своего драгоценного мальчика, аккуратно начмокивая понурую макушку. — Я знаю, что все твои слова, все действия и удары -не по-настоящему. Я знаю, что ты любишь меня и знаю, что никогда не был для тебя подстилкой. Мы с тобой уже так долго, а ты каждый раз, как в первый, — снова получает поцелуй в разбитые губы и светится от такой нежности к себе. Для них это нормально. У них есть свои рамки, свои правила и всегда есть стоп-слово. Все обговорено несколько сотен раз. Но Сан никогда не забудет самый первый, когда Чон вывалил все свои требования и желания, а в ответ получил красные щеки, неловко скрытые ладонями, и тихое: «я девственник». — Солнце мое, я тебя очень сильно люблю, — шепчет в темные волосы парень, ощущая, как его снова, но уже нежно поглаживают по бедру. Уен чувствует чужое возбуждение животом, подначивает, притираясь. И получает свое. Грубые руки разводят ноги шире. — Может ещё один раунд, Сан~и? Избалованный несносный мальчишка и только для него. Короткий кивок и Чхве хватает тонкую шею, утягивая на себя. — Тогда умоляй меня взять тебя.