Teach me how to fight

Пак аккуратно поправляет чистую выглаженную одежду на плечах Минги и проводит рукой по волосам, зачесывая их назад бережно. Видит жалостливый взгляд напротив, ему, конечно, не в первой лицезреть такое выражение лица у Сона, но сейчас это выражалось как-то иначе. Тоска обгладывает сердце. — Прекращай дуться. — шепчет Пак и аккуратно улыбается. Он внимательно следит за взглядом, что осматривает его с головы до ног и требовательно обнимает Минги за пояс. Сон и правда, как маленький ребёнок. Ему тяжело отказать, но Пак умело манипулирует. — Я хотел поцеловать тебя на прощание, а ты дуешься. Прекращай. Минги тут же, как послушный мальчик, перестает. Наклоняется к лицу парня и осторожно целует его в мягкие губы, с лёгкой улыбкой отстраняясь. Чимин убирает руки за спину и усмехается, мило улыбаясь. — Ничего не хочешь мне сказать? — облокачивается на дверь шкафа, пока Минги собирается с мыслями. Сон старался не говорить все утро, чтобы не начать ныть о том, что не хочет обратно и ему было так хорошо всю неделю. Но эти отношения не должны были превращаться в то, во что они превратились. Он переживает, что если скажет глупость, Пак точно отвернётся. — Спасибо, что приютил. Я позвоню. — он улыбается и выбегает за дверь, стараясь как можно дальше и быстрее убежать от причины своих трепетных топящих чувств. Пак легонько бьется головой об шкаф и недовольно хмурится. Он все испортил. Запугал бедного парня серьезными разговорами и теперь, тот даже не может с ним поговорить. Но по-другому никак. Чимину 38 лет, Минги 25. Зачем такому молодому парню, такой не молодой он? С момента прихода Донсу проходит целый месяц. Дни неумолимо быстро пролетали, сменяя друг друга. Минги все еще держит обиду на Хонджуна. Такую сильную, что даже писать ему не хотелось. Он звонил на протяжении всех пяти дней, после инцидента, но тот даже не ответил на смс про пропажу Уена. Сон сам ходил к Чонгуку домой и сам добивался ответа. На что в итоге получил краткое и ясное: «Я отправил его в Аргентину». На этом попытки закончились. Сарай, где они собирались, находился на окраине города, так что, ездить туда смысла совсем не было. Да и желания, если признаться. Он навещал Сана сам. Один. Пару раз спрашивал про Кима и получал ответ, что к Чхве никто, кроме него, не приезжал. Ни разу. Когда сам Минги, стабильно каждый день, после работы, ездил к другу. Сан сирота. У него никого нет из родственников. Тут дело совсем не в жалости, а в чистой дружбе. Минги помнил, Чхве его никогда не бросал. Никогда не отворачивался и никогда не предавал. Просто оставить его до выздоровления было бы чистой воды предательством. Хонджун же просто не мог найти в себе силы. Он чувствует огромную ответственность и ему тяжело и страшно, все зашло слишком далеко. Он совершенно к такому не был готов. Слишком ветреный и непостоянный. С самой юности, как вольная птица. Делает, что хочет, но заставить даже ствол пистолета у виска не сможет. Своенравность не раз его чуть не погубила. Но даже он понимает, что так нельзя. Непростительно подвергать семью опасностям. Сонхва поселился в доме Кима на весь этот длинный месяц. Пока тот тренирует его, он не жалуется на запах плесени и сигарет по всему дому, на перебои электричества, тем более. Они почти не разговаривают. Не нарушают личное пространство друг друга. Сонхва не задает лишних вопросов, когда вольный Ким пропадает на несколько дней, после возвращаясь, будто за продуктами в магазин ходил. Ведь еду тот действительно приносит. Откуда берет деньги, не его собачье дело. В любом случае, когда его нет, Сонхва не голодует, ездит домой, чтобы по-человечески постирать вещи (допотопная стиралка Хонджуна одним своим видом пугает) и полить редкие, но все же имеющиеся, цветы. На работе пришлось взять неоплачиваемый отпуск, но он не жалеет об этом решении. Они вдвоем- просто как сожители, у каждого свои мысли и дела. Главная точка соприкосновения- тренировки. Тут то блондин и отрывается. Выплескивает все, что успевает накопится. *** Уен сидит напротив девушки, что пьёт чай из дорого сервиза и улыбается ему слишком приторно и притворно. Показная вежливость бесит. Это уже третья за этот месяц. — Значит, ты…не против сходить со мной на свидание? — она теребит серёжки, увешанные драгоценными камнями, и привстает с места, подходя к Уену со спины и аккуратно опуская руки на его плечи. — Твой брат говорил, что ты встречался с парнем. Я думаю, что это не нормально, но я смогу тебя вылечить. Шепчет на ухо томно, от чего у Чона даже на языке привкус духов ощущается. Пахнет так сильно, будто ее несколько раз макнули в чан с парфюмом. Много духов- дурной тон. — Слушай, я даже имени твоего не помню. Мой брат платит тебе много денег, но знаешь…- он резко встаёт с места и смотрит на девушку сверху вниз. — Как тебя зовут, милая? — Сильвия. — Пошла нахуй, Сильвия. Улыбается своей самой обезоруживающей притворной улыбкой и отходит от оторопевшей девушки подальше, захватив с собой бутылку вина со стола. Легкая походка уносит прочь, пока перед лестницей наверх он не останавливается и не оборачивается: — Скажи моему брату, что я обязательно буду его хорошим мальчиком, когда он завернет себе хуев за щеку. Теперь точно удаляется, считает каждую ступеньку, пока поднимается в свою комнату. Ровно 26 штук. Каждый день он считает их. Каждый день он ненавидит своего брата. Количество ступенек не изменяется, но ненависть растет в геометрической прогрессии. Злость выливается, как вино из бутылки в руках, когда дверь с силой захлопывается. Он «свободен». Его выпускают, но он даже не пытается уйти. Просто сидит и ждёт. И он знает, что обязательно дождётся. *** Хонджун помогает Сонхва подняться, крепко ухватившись за руку. Осторожно вытирает ему кровь с губ рукавом своей толстовки, недовольно хмыкая. — Ты просто отвратительно дерёшься. Сам ударился о мою руку. — смеётся задиристо, подталкивая блондина в грудь. Дразнит. Сонхва запомнил этот его ход. Пак языком слизывает кровь с губ, оставляя влажный след, и усмехается в ответ. Снова встаёт в стойку и снова бьет Хонджуна. Пытается ударить, но тот легко уклоняется. — Пока не ударишь, никакого ужина. Будешь голодать. Сонхва скулит и падает на ринг, нервно обессилено выдыхая. Хонджун, когда говорит такое, не блефует. Он действительно может так сделать. Дрессирует Сонхва, как бойцового пса. И Пак соврет, если скажет, что этот метод не работает. В первый раз это настолько выбесило, что он прописал Киму прямо по челюсти. Но так криво, что у самого кисть еще несколько дней гудела. А этому хоть бы что, похихикал, похвалил сухо и ушел ужин готовить. А еще соврет, если скажет, что ему не нравится. Особенно приятно видеть восторг и удивление в чужих глазах, когда правильные быстрые удары проходят совсем рядом. Ким действительно его дрессирует. Потому что Пак, ради его похвалы, даже смешанной с усмешкой, готов разбивать костяшки в кровь. *** Минги врывается в зал с ноги. Железная дверь с силой бьется об стену и Хонджун разворачиваясь шипит змеем. Теперь стену шпаклевать. Он замечает, как друг резко стягивает с себя куртку и кидает её на диван. На злоебучий диван, на котором так не хватает воркующих Усанов. Сон наносит первый удар. Бьет быстро, размашисто. Сонхва отходит подальше, лишь бы не прилетело за компанию. Ему еще не довелось видеть, как Хонджун дерется. Долгожданный момент настает, но тот даже не защищается. По корпусу проходят удары. С каждым новым, он сгибается и падает на колени. Минги хватает его за волосы и поднимает голову на себя. — Я матери твоей обещал! Я клялся, что буду рядом. Но ты…даже Сана навестить не смог. Мы — его единственная семья. Спасибо, что хоть задохлика не бросил! Минги отпускает черно-белые пряди и отходит. Зло сухо плюёт в чужие ноги и, схватив куртку, выходит на улицу. Тело с ринга поднимается сразу же, как тот уходит. Ком в горле давит, грудь гудит от мощных ударов. Смотрит на дверь и нервно тянет себя за волосы. Хочется зверем выть и закурить. Не будь здесь Сонхва, Ким уже давно бы взвыл, не стесняясь слез и эмоций. Минги ловит Кима, когда тот выходит из сарая за поясницу и утыкается носом в плечо, крепко обнимая. — Ты просто кусок дерьма. Ты будешь бегать от проблем постоянно? Хватит, просто хватит. Мы пойдём и разберётся с этим. Ты и я. И этот пиздюк. Понял? — кричит ему в плечо, сжимая тело в объятиях сильнее, чем нужно было. Сонхва только облегченно выдыхает, когда слышит, как Сон орет. — Я опять ошибся. — Хонджун еле выдавливает из себя эти слова и кивает. Стыдно. Он не умеет по-другому. Снова и снова бьет себе по голове одними и теми же граблями. — Ты не один. Пока ты будешь ошибаться, пока ты будешь падать, мы всегда тебя поймаем. Мы — твоя семья и бремя ты не должен нести один. — Минги смотрит на друга и вытирает выступившие у того слёзы. Только Минги видит его таким. Они почти всю жизнь знакомы, с самого детства вместе. Не удивительно, что их доверие к друг другу самое крепкое. Только перед Минги не стыдно быть слабым. Только Минги разрешено видеть предательские слезы. Ким знает, какое бы говно он не сотворил, в какую жопу бы не попал, Сон будет рядом. Очевидно, сначала накостыляет, но потом скажет что-то внушительное, что сил придаст, и они справятся. Вместе. Так было и так будет. *** Проблемы пришлось решать сразу же на следующий день. Сан очнулся и это хорошая новость. Плохая новость в том, что этот псих почти сбежал с голой задницей из больницы, узнав, что Уен не приходил месяц. Веселая компашка подъехала к больнице сразу же, как получила звонок осведомлявший о состоянии Чхве. Крики из палаты очень пугают. Лис озверел. — ОН МОГ ПОПАТЬ В БЕДУ! — вопит Чхве, отталкивая трёх санитаров от себя. Минги влетает первым и видит, как Сан уже быстро сжимает кулаки. Всегда так делает, перед тем как кинуться в драку. — Заболел он! Прекращай! — кричит в ответ и бьет буйного пальцем под ребро, не сильно, но достаточно, чтобы умерить чужой пыл. Минги соврал. Хонджун и Сонхва тоже не знают, что нет их Уена сейчас в стране. Сан сгибается и его укладывают обратно на кровать. Предупредив, что ещё одна такая выходка, и его выгонят нахрен. Как угроза так себе, но если выбирать, то, конечно, уходить не особо хотелось. Здесь чисто и его кормят пять раз в день. Будь рядом Уен и не будь дурацких капельниц, то вообще рай на земле получился бы. Сонхва и Хонджун стоят в дверях и смеются над выходной этого балбеса. Не успел проснуться, а его трое мужиков не смогли успокоить. В этом весь их Сан. Бойкий и своенравный мальчишка. Теперь его навещают каждый день. Все. Он весело проводит время потому, что ему не одиноко. Только звонки на телефон Уен почему-то не берет, даже не отвечает на смс. Это странно для него. Взгляд каждые пять минут цепляется за потухший экран. У Сана самый обычный кнопочный телефон, старенький, с черно-белым дисплеем. Конечно, у него есть нормальный сенсорный, но там разбито стекло и ему стыдно показывать его Уену. Тот подумает, что он не аккуратный и не смог нормально использовать подарок. А это не так. Он очень аккуратный. Просто, когда часто бываешь в драках, телефон улетает вечно куда-то и Чхве потом ползает за ним по кустам. А этот кирпич не убиваемый. Он им даже пиво открывает. Чхве выписывают через неделю, но никто, кроме его парней, не встречает. Он до последнего надеется, что в машине сидит его Уен и ждет, чтобы выскочить к нему с объятиями, громко в своей манере крича: «Сюрприз, Сан-и~.» Но этого не происходит. Смотрит выжидающе на Минги. Лисий взгляд прожигает дыру. Тяжёлый толчок в капот машины и Ким хватается за сердце. Его ласточка! — Где Уен?! А?! Отвечай. — он рычит в лицо. Сжимая рукой плечо друга. Не может быть, что он просто не приехал. Сонхва осторожно кладет руку на плечо Чхве, чтобы аккуратно разрядить обстановку и произносит размеренно тихо: — Он же говорил, что Уен болеет. Рука на чужом плече будто бы нагревается. Короткостриженный почти вскипает. Пака за шкирку оттаскивают подальше, устраивая за собой. Ким не то, чтобы беспокоится о Паке, просто Сан почти в ярости. Ударит ещё. Хрен его поймёшь. Реально, как псина. Пришибет и не заметит. Минги жмётся недолго и выдаёт всю правду: — Он в Аргентине! Боже! Я думал разберусь с этим. Но Чонгук даже дверь не открывает. Понимаешь?! Гробовая тишина. Для всех троих слова Минги —шок. Слышно только как скрипят зубы у разьяреного Чхве, пока тот играет желваками. Темный тяжелый взгляд упирается в Хонджуна, глаз нервно дергается. —Мы в гости едем. Живо в тачку. — скрипит Чхве, залезая в машину. Ким без вопросов просто садится за руль. Может от нервов или от страха, но его старенький металлолом заводится с первого раза. Удивительно. Задержись они, Сан бы побежал к Уену. Еще и остальных потащил бы на своих плечах. Чхве молча достает с заднего сиденья красные боксерские бинты и обматывает ими кулаки. Он только с больницы и уже в драку. Минги быстро зажимает рот Сонхва, когда тот хочет спросить зачем он это делает. Лучше молчать. К такому Сану лучше не подходить. Чонгук, к своему несчастью, открывает дверь сам. Первый и последний раз он это делает. Потому, что бешеная гора в лице Сана движется на него с такой неумолимой скоростью, что сбивает Чона старшего с ног одним ударом. Кровь капает на белоснежный кафель, пока тот кашляет. — Где мой парень? Ты что, думал, что я не приду? Ты думал, что я сдохну? Нихуя. Ты -в очень большой жопе, — говорит Чхве сопровождая слова ударом. Хонджун держит парней за шкирку, не даёт подойти. Минги, чтобы тот действительно не лез, а Сонхва так, за компанию. — Не, не. Он сам. Не переживаем, взрослый мальчик. Сам разберется. На помощь Чону выходит дворецкий с вопросом нужна ли сюда охрана. Здравый человек ответил бы, что да. Но дело в том, что Чонгук знает, что начнется, если приедет охрана. Следующий удар прямо по лицу, Чонгук падает, ударяясь головой, и выдыхает. — Его…нет тут. Я его отправил в Аргентину. — врет. Тут его братец, вот только не обязательно им об этом знать. — Он тебя не любит. Прекращай…уходи. Любил бы — не оставил. Окровавленные губы хочется разбить еще больше, чтобы не имел возможности говорить такие громкие мерзкие слова. Громкий смех пронизывает весь дом. Сан останавливается и смотрит на источник звука, от которого сердце замирает. Уен сидит на перилах второго этажа, свесив ноги вниз так, что один из тапочек падает вниз на кафельный пол. — Ты тупица, братец. Удивительно, что компания твоя. — жмёт плечами и смотрит на Сана сверху вниз. Разглядывает с трепетом и нежностью. Только Уен так может. Только ему такое разрешено. — Сан~и, я спрыгну… Поймаешь? Сможешь? Чхве оставляет лежащего Чонгука и подходит поближе к Чону. Поймает. Всегда ловил и сейчас поймает. Как бы высоко тот не забрался. Поймает. Уен закрывает глаза и отпускает перила. Когда глаза открываются, перед ним лицо самого близкого и любимого человека на свете. Чонгук медленно поднимается и вытирает кровь рукавом рубашки, наблюдая с отвращением, как его брат безостановочно усыпает поцелуями лицо этого уголовника. — Я лишу тебя наследства, лишу тебя роскоши. Я заберу у тебя все. Деньги, дома, машины, даже фамилию- злость в венах кипит, взмахивает руками и замечает как Уена ставят на пол. Тот быстро надевает свой тапочек и легко шагает к братцу. — Ты сам сказал, что я ничего не стою, ты итак уже забрал у меня все. А фамилия… — он смеётся и хлопает в ладоши, забавляясь тому, как брат шугается от этого действия. — Что ж… С этого дня, Я — Чхве Уен. Не отношусь к семье Чон, не принадлежу роду, не являюсь твоим братом и никогда им не стану вновь. Видишь, до чего ты меня довел? — он говорит это громко, клацает зубами и уходит к парням, что ждут его у двери с самого начала. Эти объятья самые родные. Его семья. Теперь по самому настоящему. Сан стоит и не понимает, как это, теперь он Чхве… Хонджун от выражения лица друга прыскает в кулак. Замешательство у брюнета очень забавное. Чонгук больше не лезет. Уен от своих слов никогда не отказывается.