Пять стадий принятия

      После разговора понурые ребята вернулись в гримерку. Илья решил пока ничего не предпринимать. Будет удачный случай – выцепит Дениса на тет-а-тет, а сейчас нарушать привычные устои не стоит. Слишком долго бывшие друзья выдерживали молчание, чтобы вот так резко заигрываться в «ничего не было».       Дуэт москвичей сидел на противоположном от петербуржцев диване. Невидимая стена разделяла их. Игнорировать друг друга – условность вечера, которую все беспрекословно приняли. Андрей неодобрительно косился на друга, что бесконтрольно вливал в себя спиртное. Мазеллов мало с кем общался за это время, вел себя скованно и дергался от любых телодвижений соседней пары.        – Сейчас набухаешься и начнешь барагозить, – наклонился к соседу и прошептал стример.        – Не души. Я на трезвую не смогу, – брюнет глянул на объект своего воздыхания, – с ним поговорить.        – А на пьяную полезешь бить ебла.       Коряков цокнул; до этого не дойдет, он был уверен. «Скорее Даня въебет мне сегодня», – хотел ответить он.       Крики зала донеслись до закрытой комнаты; любимая аудиторией песня заиграла. Она уже исполнялась ранее, а это значит, Лида выступает на бис. Вот и все, с минуты на минуту он появится здесь и мероприятие официально закончится. Артур предупреждал, что после концерта часть присутствующих отправится на афтепати. Будет ли там Кашин, со своим «+1» Илья не знал. Он занервничал, угодив в цейтнот, что-то решать надо прямо сейчас, время на подготовку речи истекло.       «Может нахуй? Не поговорим и хуй с ним, мало что изменится, – внушал себе парень, пока не заметил, как высокая фигура направляется к выходу. – Куда?» Денис захлопнул дверь за собой. Громкий звук сработал для Мазеллова как призыв к действию, вытянув из транса. Удостоверившись, что Данила не идет следом, он метнулся за студентом сам. Ромашин остался на своем месте, провожать товарища взглядом. Хотел бы он пожелать ему удачи, да вот только она не поможет, так повелось, что Илья с ней не в ладах, когда дела касаются любви – полагаться можно только на себя.       Коломиец прислонился к перилам второго этажа, там, где народа было поменьше. Двумя руками он держал телефон, снимая сначала себя, а потом и сцену. Опубликовав видеосообщение в свой телеграм-канал, юноша собрался уходить, как услышал до боли знакомое:        – Дрейк, постой!       Музыкант быстро приблизился к застывшему блондину. Вот он, стоит и ждет дальнейших слов, а в голове пусто. Абсолютный ноль. Ничего кроме легкого головокружения.        – Что? – надменно спросил младший.        – Я… Я поговорить хочу.        – О чем?        – О тебе, обо мне, ну о нас в общем. Слушай Дрейк, я тогда… – Студент не дал продолжить, перебивая возмущенно:        – О нас? Каких блять нас?! Мазейк возродить пытаешься или что нахуй?       Фраза обожгла своим презрительным тоном. Коряков растерялся от такого напора; конечно, никакого радушия он и не ждал, но все же это болезненно задевало чувства.        – Да послушай! Ничего я не пытаюсь возродить! Год назад я повел себя как полный уебан, просто худший. Но дай мне объясниться, хорошо?        – Илья, – Оппонент выжидающе посмотрел на Дениса, в надежде на положительный ответ. – Мне не интересно. Можешь не стараться.       Внутри что-то треснуло. Это был словно удар под дых. Небесно-голубые глаза, некогда смотревшие со всей лаской и добротой, которую только могли излучать, сейчас взирали свысока с нескрываемым равнодушием. Это больше не те очи. На их месте лишь два ледовитых океана, в чьи холодные воды медленно погружался брюнет. Он наяву ощутил, как жидкость заполняет легкие, выталкивая остатки кислорода; дыхание перехватило, сердце ускорило темп.       Студент первым разорвал зрительный контакт и начал уходить. Более он не желал здесь находиться.        – Стой… Ден! – голос сорвался на глухой хрип. Коломиец скорее всего не услышал его, а даже если и так, не предал никакого внимания.       Певец схватился за черную, лакированную ограду, ища опору. Совсем не так представлялся этот разговор, не это хотелось услышать. Не смотря на жару в помещении, стало жутко зябко. Сама душа покрывалась льдинками, готовая разлететься на мелкие осколки. Мазеллов вдоволь поиздевался над ней своими пытками, но она вытерпела их, однако мучения после тех же самых махинаций любимого человека, уже, кажется, не выносила. Виски неимоверно пульсировали от сердечных ударов, тошнота подступила к горлу. Парень осел на подлокотник кресла, хватаясь за голову. Паническая атака настигла в самом неподходящем месте. Никогда еще любовь не приносила ему столько тревоги и страданий. Людей вокруг практически не осталось, выступление закончилось минут семь назад. «Может и к лучшему, никто не увидит этот позор, – думал Коряков, выравнивая дыхание. – Надо пойти умыться».       Приведя себя в относительный порядок, он вернулся к остальным. Сил на кутеж уже не осталось, хотелось просто вернуться в отель и просидеть там вплоть до самого отъезда.       Николай поочередно обнимал присутствующих; дойдя до Мазеллова, он возбужденно спросил:        – Привет-привет, наконец-то увиделись! Что, поедешь с нами сейчас?       Расстраивать приятеля, и нарушать данное обещание было бы неприлично, поэтому он согласился недолго провести время вместе.              

***

             Небольшое сборище музыкантов, стримеров и просто хороших приятелей отправилось в бар. Время позднее, заведение почти полностью отдано на растерзание веселой компании.       Ромашин терпеливо ждал момента, когда ему поведают о состоявшемся в клубе разговоре. Он не знал подробностей, но по напряженной обстановке легко было догадаться, что неудачно. Шатен предложил компаньону выйти, подышать свежим воздухом вместе с Артуром и еще одним знакомым. Это была не прихоть, скорее необходимость. Наблюдая, как Илья реагирует на взаимоотношения Дениса и Кашина, мужчина все больше осознавал глубину и серьезность ситуации, в которую попал. Тут интриг на целый сезон ток-шоу.        – Что он хотел? – наконец поинтересовался рыжий, подсаживаясь ближе. Его давно волновал этот вопрос, но он не решался его озвучить. А сейчас, ощущая электрические разряды между бывшими друзьями буквально всем телом, не выдержал.        – Поговорить, – односложно ответил блондин, не смотря в глаза.        – Ахуительно поговорили видимо.       Парень был сам не свой после той стычки: хмурый, раздраженный. Его состояние передавалось Дане на ментальном уровне, и злость к нагло ворвавшемуся в жизнь москвичу росла в геометрической прогрессии. Только недавно обсудили эту тему, и вот, она снова замаячила на горизонте. Как и четверка, что выходила на улицу. К пускающему ревностные взгляды Корякову подключился Данила, буравя в ответ. Это была молчаливая борьба, видеть которую могли лишь посвященные.       Время неумолимо утекало. Градус беседы нарастал даже не смотря на тех, кто почувствовав свой предел, уехал домой.        – Ну что Ден, может поедем? Что-то я устал уже, завтра, а хотя сегодня получается, еще выпуск монтировать.        – Не-ет, уже? Давай ластовую Дань? – заплетающимся языком протянул Дрейк.        – Да тебе уже хватит.       Юноша хихикнул: – Ну Да-а-ань. – Он состроил то самое, умилительное выражение лица, против которого старший не мог устоять. Как и следящий за чужими распрями боковым зрением Коряков.        – Сука пиздец, ты когда пьяный, как кокетка ведешь себя, я клянусь. Ладно, хуй с тобой, высплюсь когда-нибудь потом. Но я это припомню, – хмыкнул Данила.       Денис победно захлопал в ладоши. Делая заказ, он заметил на себе пристальный взгляд. В голове созрел коварный план. Как только официантка ушла, студент впритык пристроился к рядом сидевшему мужчине и уложил макушку на его грудь. На лице красовалась злорадная ухмылка. Рука Кашина, до этого перекинутая за спинку дивана, машинально приобняла парня за плечо. Открывшаяся картина кольнула сердце Мазеллова острой иглой. От отчаяния пришлось отвернуться. Маленькая месть удалась на славу; Коломиец отыгрывался за все свои мытарства. Он не знал о чувствах брюнета, не знал о его любви и жгучей ревности, но почему-то на интуитивном уровне решил, что этот жест ему не понравится. Если бы юноша только осознавал, как сильно ранит смотрящего, сиюминутно прекратил бы это истязание. В конце концов, Дрейк не был отъявленным мерзавцем, уж точно не тем, кто самозабвенно радуется чужим страданиям, просто сейчас он был пьян и хотел выместить накопленную обиду.       «Блять гандон! Он это специально! – гневался Илья. Он попытался вклиниться в диалог Ромашина и какой-то девушки, но не мог уловить суть. Мысли путались на пару с эмоциями, скача от злости до вселенской грусти. – Что ты творишь Дрейк? Так хочешь чтобы вас раскрыли?»       Застолье подходило к концу, для столичных товарищей так точно. Изрядно выпившие и утомленные, они прощаются со всеми. Андрею приходится ловить Корякова от падения, хотя по правде их двоих ноги уже не держат. Надевая куртку, певец в последний раз мутными глазами смотрит на оставшуюся сидеть пару, и видит новую искаженную реальность. Сознание, под стать роману Маркеса, лихо закручивает драму в последнем акте и будто на проекторе, крутит отвратительное, больное воспоминание.       Момент, ставший предзнаменованием конца, тот, что разрушил крепкие узы и заставил переосмыслить свою жизнь.