Neon lights

20 июля 2078 года Сеул, мотель Тихое место Глаза Феликса бегают по нашим лицам, пока губы трясутся от страха и выплаканных слез. Он находится в состоянии шока, нас настораживают его слова сказанные ранее. Запах крови проникает в нос, еда подступает к горлу, но я заставляю её провалиться обратно. Я надеюсь, что это не его кровь и в глубине души верю, что это розыгрыш. Правда разбивает мои надежды, когда Феликс начинает внятно говорить. — Все ушли, и я тоже захотел уйти. Пройтись по набережной и посмотреть на чаек, — блондин прерывается на всхлипывания. — Гулял тут рядом, как говорил Чанбин, далеко не уходил. Сидел и ел мороженое, смотрел на птиц у берега. Появилась компания. Они стали смеяться надо мной. Я не реагировал, правда! Но они не прекращали! Стали тыкать в меня и бросаться чем-то! Бедный, бедный Феликс. Черт, и меня не было рядом, чтобы помочь. Отвратительно и погано, вот так чувствую себя сейчас. А ещё мне стыдно и злюсь на себя. — Голоса, мои голоса в голове, сказали, что я должен их убить! Я попросил их прекратить, но они не слушали! Голоса говорили громче! А они меня не слушали! Никто не слушал! Я убил их! — кричал вандукон. — Я сделал то, что должен был! Не хотел… Феликс не хотел… Я не хотел этого, — тихо произнес датенши и снова спрятал голову между коленей, накрыв руками. — Мы понимаем, — говорю я. — Мы знаем, что ты не хотел, — глажу его по спине, вляпываюсь в чужую кровь, но руку не убираю. — Давай успокоимся. Может Хёнджин сходит за водой? — говорю Феликсу, но смотрю на Хвана в ожидании. — А он может? — Феликс поднимает голову и смотрит невинными изумрудными глазами на оджи. — Конечно, — по теплому отзывается брюнет и встает. Мы недолго сидим в тишине, ожидая Хёнджина. Я протягиваю Феликсу последнюю бумажную салфетку из закромов кофты, чтобы утереть лицо. Его всё ещё трясет мелкой дрожью. Приглядевшись, заметила, что его рубашка обильно покрыта кровью в области груди, часть уже засохла, образовав корочку. Еда снова полезла наружу. Цикады стрекотали, отдавая болезненно в голову. Когда Хван протягивает Феликсу пластмассовый стакан до краев наполненный водой, он осушает его залпом. Утирает рот рукавом, тяжело дышит, но приходит в себя. Мы с Хёнджином переглядываемся, каждый из нас думает об услышанном. — Я спрошу, чтобы уточнить, — предупреждает брюнет. — Ты убил компанию незнакомцев на набережной, так? — В подворотне, — поправляет вандукон. — Они смеялись, издевались, а голоса не хотели замолчать, — он снова начинает тревожиться. — Я не виноват. Они не должны найти меня… — Не переживай. Лучше расскажи, что случилось с волосами, — я пододвигаюсь ближе к синему пятну. — Я испугался, хотел замаскировать себя, как ты. Мне нравится твой цвет, поэтому купил краску, но у меня не получилось. Я снова разозлился и пришел сюда. — А сейчас ты как? Не злишься? — мы смотрим друг другу в глаза. Не могу развидеть в нём ребенка. — Нет. Когда ты пришла, мне стало тепло, — Феликс наклоняется и обнимает меня, благо не пачкает кровью. Опять мысли галопом скачут в голове. Хван кивает в сторону, хочет поговорить. Мы оставляем блондина одного, пока он отвлекается на чистку ножей. Металлический скрежет разносится по крыше, но чем дальше мы отходим, тем приемлемее становится звук. — Что будем делать? — спрашиваю шепотом, придвинувшись ближе к оджи. — Нужно позвать Чанбина, пускай, как капитан разбирается, — жестко отвечает Хван. — Нельзя. — Переживаешь за романтический вечер? Забей на них, хоть раз, — он резок хоть и прав. — Блять, дело не в этом. Меня попросили проследить за мелким. А где я была в это время? — Хван молчит, вместо ответа на вопрос. — Вот именно. Так, что нам придется уладить эту ситуацию, не только ради романтического вечера моих друзей, но нашей безопасности и моей собственной репутации. На нас выйдут быстрее, если поймут что убийца-вандукон в этом районе. — Может эти идиоты и не заметят, что это он сделал, — предполагает брюнет и сталкивается с моим взглядом. Под его натиском сдается. — Ладно. Давай так, мы сходим, посмотрим, что он сделал. Если сможем замести следы — сделаем это. Завтра расскажем капитану. — Давай так. Но нам нужно его куда-то деть. Мы оба переводим взгляд на Феликса, всё также точащего ножи с удивительно доброй улыбкой. — Запрем его в номере. — Его нужно привести в порядок. Я лишь пару раз дотронулась до него, а все руки в крови, — я продемонстрировала багровую ладонь. Хёнджин закатывает глаза и выдыхает. Чувствую его напряжение сквозь воздух, кладу левую чистую руку на его спину и поглаживаю по футболке. Когда он успел снять куртку? Мышцы под рукой расслабляются, в глазах появляются необычные искры. Улыбается, а я не понимаю, почему решила это сделать, что-то в груди мне подсказало так сделать, вот решила прислушаться. — Ему нужна наша помощь, — повторяю я. — Поднимай его и веди обратно в мотель, — сказал он и пошел в сторону выхода с крыши. Я вернулась к Феликсу, с сияющим лицом. Ласково позвала за собой, помогла подняться и мы пошли вниз. Блондин что-то шептал, было сложно разобрать из-за бормотания. Только обрывки фраз, озвученные удивительно низким голосом проникали в уши. Хёнджин ждал нас на третьем этаже, около какого-то номера с открытой дверью. В замочной скважине торчали две отмычки, и вся картина появилась в голове. Внутри пахло затхлостью, но открытое окно и дверь уже боролись с этим. Свет, включенный Хваном, осветил привычный номер. Я провела Феликса до пластмассового стула, сняла с него пальто и предложила сесть. Его желудок заурчал в тишине комнаты. — Проголодался? — спрашиваю на ходу, пока несу плащ в ванну. — Немного, — признается блондин. Хван уже предвкушает мой новый приказ, но я пока молчу и достаю ножи из внутренней подкладки. Пересчитываю их, чтобы знать, что искать на месте преступления, если что. К моему удивлению все на месте. Откладываю их на крышку унитаза и принимаюсь смывать кровь. Повезло, что плащ сделан из прорезиненного материала, напоминающего дождевик, кровь легко отходит с холодной водой. Хёнджин стоит в дверном проеме и следит за моими действиями. Думаю, почему я не паникую, почему не боюсь Феликса. После его признания моё отношение к нему должно измениться, мне стоит его презирать, ненавидеть. А я отмываю кровь с его одежды, продолжаю заботиться, без единой причины на это. Даже моя репутация, лишь прикрытие. Почему мне не плевать? Почему не плевать на Хёнджина и то, что он прямо сейчас стоит за моей спиной? Это люди называют любовью? Любовью к друзьям, любовью к партнеру, любовью к семье? Именно оно рождает во мне желание опекать, утешать, переживать вместе с ними невзгоды и радоваться от счастливых моментов и достижений? Это то, что я чувствую сейчас? Из мыслей меня выводит вода, брызнувшая на одежду. Замечаю, что плащ можно уже оставить в покое, потому вешаю его на дверь и оставляю сушиться. Ещё раз заглядываю в комнату, всё по-прежнему. Феликсу нужна новая обувь и футболка, всё остальное проще сжечь. Повезло, что его шорты никак не запачкались. — Что дальше будем делать? — спрашивает Хван, выглядывая из-за спины. — Я пойду в магазин, а ты приготовь ему поесть, пожалуйста. — Возьми мои деньги, — не дожидаясь ответа, он кладет несколько купюр в карман толстовки и уходит. Пулей выскакиваю из мотеля на по-ночному прохладную улицу. Иду в супермаркет через два квартала от мотеля, он работает круглосуточно и там есть отдел с одеждой. Натягиваю капюшон и начинаю быстрое движение по пустому магазину с поиском подходящей одежды, краски для волос и других необходимых вещей. Повезло, что и ночью работают кассы самообслуживания и мне не придется общаться с людьми, но и затеряться от пристального внимания охранника сложно, в таком случае. Мне повезло, что несколько подростков оплачивали покупки в одно время со мной и все взгляды были направленны на них. Вернувшись, я обнаруживаю сытого Феликса, пьющего чай с Хёнджином, ещё одна кружка ждет меня. Присаживаюсь, попутно благодаря Хёнджина. Пробую теплый напиток и закусываю сладкими бисквитами, стоящими посередине стола для угощения. — Ты долго, — говорит Феликс, отпивая из своей кружки. — Хёнджин переживал. Щеки Хвана слегка краснеют, но лицо не меняет выражения. — Ничего подобного, — говорит он. — Думал, что-то случилось. — Всё в порядке, я просто не суетилась, чтобы не привлечь лишнее внимание, — пояснила я. — Умно, — хмыкает Хван. — А ты что-то купила мне? — так по-детски спрашивает Феликс, переваливается через стол, пытаясь высмотреть содержимое пакета. — Да, что-то купила тебе, — дразню. — Как допьешь чай, пойдем краситься. Вандукон хлопает в ладоши и смеется, будто мы рассказали ему смешную историю. Начинает быстро есть, почти не жует бисквиты и запивает их большими глотками. Пока мы с Хёнджином играем в гляделки, не могу отвести взгляд от его лица. Пока я крашу голову Феликсу, он сидит смирно, изучает взглядом ванну, своё отражение в зеркале. Пришлось повозиться с запачканной прядью, краска присохла и тяжело отходила от волос, боюсь, останется пятно. Хван отправился на поиски вещей, которые могут быть нам полезны во время зачистки. Он пытался отговорить меня, чтобы не шла с ним, но сдался, когда понял что меня не переубедить. Запах краски перебивает отвратительный запах железа и испорченного мяса от старой одежды Феликса. За нашими спинами сохнет плащ, вода с которого перестала стекать. С улицы доносится шум машин, нечасто проезжающих мимо мотеля. Оджи возвращается, когда мы заканчиваем с покраской, и я оставляю вандукона сидеть в ожидании, прежде чем ему придется смыть краску с волос. Он подробнее рассказывает нам, где искать трупы молодых людей, пока его ноги трясутся от нервов. Время истекает, парень уходит в ванну смывать краску и оттирать себя от крови, берет с собой новую одежду, а старую скидывает в мусор. Молча ждем его с Хёнджином. Брюнет спокойнее, в отличие от меня. Ноги не могут оставить меня в покое, я встаю, хожу из угла в угол, смотрю из окна, сажусь и так по кругу. Когда Хвана это докаливает, он берет меня за руку и сажает на кровать рядом с собой, обнимает одной рукой, в тишине. Переживания отходят на второй план, постепенно покидая голову. В скором времени Феликс выходит из ванной в ярко-зеленой футболке и чёрного цвета с кислотными шнурками кроссовках, из которых виднеются носки цвета футболки. Ему нравится новая одежда, за это он награждает меня объятиями. Краска подействовала на его волосы не так, как мы ожидали, поэтому он приобрел лазурный цвет, гармонирующий с его зелёными глазами. Только его цветная голова коснулась подушки, вандукон заснул, а мы переглянулись с оджи, и вышли из номера. Время близилось к рассвету, но небо заволокло тучами, и воздух стал плотным. Ожидался дождь, даже скорее гроза. Мы дошли до подворотни где, по словам Феликса, должны быть тела. Хёнджин зашел в темноту первым и через несколько секунд оповестил меня, что мы пришли по верному адресу. Сделав несколько шагов в темноту, я схватилась за стену и сдерживала тошноту. Пять тел были разбросаны по переулку, заставленному мусорными баками и коробками. Над трупами летали мухи, а где-то уже успели набежать крысы и пожевать только остывшую плоть. Все юноши, подростки, с искорёженными лицами и пустыми глазами. У многих помимо глубоких порезов в местах артерий, были хаотичные удары по телу, нанесенные после смерти с жестокой яростью. На одном парне была рубашка с горохом. Могло ли это спровоцировать Феликса больше, чем их издевки? Могло ли быть так, что всё это было придумано убийцей-вандуконом, чтобы была причина их убить? Наверняка, мы никогда не узнаем. Хёнджин уже расстелил глубокий мусорный мешок и принялся убирать ближайшего парня в него, с поражающим хладнокровием. Я подхватила его ноги, чтобы помочь и они камнем упали в черный полиэтилен, в последствие который был замотан скотчем. Подхватив снова за ноги, Хёнджин за плечи, понесли через дорогу на набережную, чтобы скинуть в реку. Нам везло, ни машин, ни случайных прохожих, тела легко уходили на дно, исчезая в темной воде, идеальное убийство. Но каждый раз было тяжело смотреть на изуродованные тела в крови, думать об их жизни, о том, могла ли я спасти их, если бы осталась или вернулась к Феликсу раньше. Небо посветлело с востока и до нас начали доноситься раскаты грома, а пару раз даже увидели молнию. Мы ускорились, небрежно заклеивая тела и волоча за собой через дорогу. Почти попались проезжавшей мимо машине, вовремя затащили сверток обратно в подворотню. С этого началось наше невезение. Молнии сверкали чаще, а гром приближался к нам с каждой минутой. Стена дождя обрушилась на нас, смывая кровь с асфальта, когда осталось убрать три тела. Руки в перчатках скользили по трупам, полиэтиленовым мешкам. Свертки падали из наших рук на траву, дорогу и мостовую, а из одного даже рука выглянула. Несмотря на это, мы продолжали делать своё дело, почти выполненное. Закончив, мы подожгли мусорный бак с вещами Феликса, перчатками и другими задействованными приспособлениями, прикрыв крышку, чтобы дождь не потушил огонь. Я сняла свою толстовку и предложила её Хёнджину, как защиту от дождя, пока мы возвращались обратно. Мы оба держали разные края и медленно брели по набережной, возвращаясь на три квартала назад. После проделанного говорить не хотелось, даже обсуждать нечего. На третий этаж в мотеле, я поднялась на автопилоте. Первым делом, закрылась в ванной и встала под горячий душ. Все сырые вещи лежали комом в раковине и ждали, когда их повесят хоть куда-нибудь. Совершенно не предусмотрела, во что одеться после, хотя я готова лечь голой в кровать. Пока горячая вода смывала всю грязь, приобретённую за день, слезы решили смыть душевную боль. Перед глазами стояли тела подростков, которые будут ещё долгое время находиться в моей памяти. Меня душила горечь от мысли, что это сделал Феликс, что это было кровожадное умерщвление, и что это я помогла замести следы. Отвратительно, разве это справедливо? Эти дети могли бы жить, нам с Хваном не пришлось бы пачкать руки, убирая бардак за вандуконом, стоило мне отнестись к нему с большей осторожностью. Как бы то ни было, я не могу позволить себе оставить ниточки для ёнтеки, тем самым помочь с нашей поимкой. Пусть это будет самым неправильным из всего, что могу сделать за жизнь. Моя душа раскалывается, слезы помогают её излечить. Стук в дверь отвлекает от трагедии, возвращая на землю. Заворачиваюсь в полотенце и не долго улыбаюсь отражению, чтобы не выглядеть такой печальной. Открываю дверь, за ней, разумеется, Хёнджин. Смотрит в лицо, краем глаза замечает, что я в полотенце, потому сосредотачивается на голове. Замечает, что глаза заплаканные, но решает не говорить об этом. — Тебе, наверное, нечего надеть, — кашляет и протягивает свою футболку, пахнущую порошком. Всё-таки воспользовался прачечной. — Принес для тебя. — Ага. Спасибо, — растерянно беру его вещь и закрываю дверь. Какое-то время смотрю на своё отражение, хочу найти прошлую себя. После сегодняшнего дня, различия становятся более явными и то, что желаю, больше не обрету. Даже взгляд не верну, тогда он был потерянный, сейчас трагически-жестокий. Это всё моё развитие. Выхожу из ванной в футболке Хвана, широкой и длинной. Развешиваю отжатые вещи на стульях, пью согревающий чай, оставленный брюнетом на столе. Он заходит в ванну и успевает принять душ, пока я попиваю горячий напиток. В этом номере две кровати, одна из которых уже занята Феликсом, по расчетам кто-то должен уйти, либо нам придется ютиться на одной вдвоем. Выяснять отношения нет настроения и сил. Оджи не сдается, садится рядом со мной на кровать, от его волос летят капли воды. Ставлю кружку на стол и ложусь под одеяло, двигаясь к стене, оставляя место для брюнета. — Надеюсь, тебе этого хватит. — Хватит, — с улыбкой говорит он, занимая место рядом. Чувствую его запах и ощущаю тепло мужского тела. Прижимаюсь к нему всем туловищем, по-другому не лечь, он расслабляется, даже приобнимет меня правой рукой. Через кожу Хёнджин ощущает моё волнение, но не принимает на свой счет, знает и ждет, когда сама спрошу. — Ты уже делал это раньше? — решаюсь задать вопрос. — Не хочу пугать и лгать не стану. Мне доводилось заниматься подобной работой, — его голос стал ниже, в нем появились хрипотца. — Я сразу это поняла, ещё на крыше. А когда ты стал отговаривать и, увидев тебя в деле, укоренилась в этом мнении. Ты сможешь однажды рассказать об этом? — Однажды смогу. Ты как сейчас? — переводит разговор, потому что не хочет давать пустых надежд. Как обычно, Хван. — Спроси что-нибудь попроще. — Тебе комфортно рядом со мной? — я не вижу его лица, но уверена, сейчас у него красные щеки, несмотря на всю его выдержку. — Да. Многие вещи сложно уложить в голове, но благодаря тебе, это дается проще, — отвечаю честно. — Хорошо. Это хорошо. Почему ты не пошла за Чанбином, когда узнала о Феликсе, о содеянном им? — Потому что я не знаю, что происходит с лучшим другом и сейчас моя единственная связь с ним проходит через Чанбина. Потому что я обещала капитану следить за Феликсом и не справилась. Потому что Чанбин не заслужил потерять прекрасный вечер из-за моих ошибок. Потому что я знала, что ты мне поможешь. — Я так предсказуем? — теперь он ухмыляется. — Лишь немного. — Ты ведь знаешь, что не виновата в том, что произошло? Я хочу сказать, что ты не выбирала их смерть, — он пытается разглядеть моё лицо, но я намеренно его прячу. — Знаю, но не могу выкинуть это из головы. Они мне напомнили об одном старом случае. Никто не знает такого прошлого капитана, кроме нас с Чонином. Я доверяю тебе, поэтому расскажу то, что когда-то доверили мне, — молчу несколько секунд, подбираю слова. — В начале учебного года, когда Чанбин только-только перешел в среднюю школу, ученик, старше его на два года, пришел на уроки с ружьем. Он стал расстреливать учителей и учеников, позже так и не удалось выяснить его основного мотива, но поговаривали, что всё дело было в эммуви снятые мусорщиками, сам понимаешь какие. Одним из первых классов, куда он ворвался, был класс Чанбина. Он лег на пол раньше всех, только заметив оружие. Его накрыло грудой тел мертвых одноклассников, которые защитили его от выстрелов и спасли жизнь. В его классе выжили трое, только Чанбин не остался инвалидом на всю жизнь. Один одноклассник остался парализованным, другой потерял рассудок, он выжил после выстрела в голову. Другим классам повезло больше, кто-то даже успел сбежать. Вот так, случайность, а может везение или сообразительность спасли капитана. Могла ли эта случайность или сообразительность спасти этих детей? — Чанбин пострадал от скулшутинга, в котором не был виноват. Эти парни пострадали из-за собственной невоспитанности. Не оправдываю Феликса, но может, если бы они не привязывались к нему, ничего бы не было. — Один из них был одет в горох. — Это могло лишь триггернуть Феликса, поднять его жестокость на поверхность. Я верю ему, когда он говорит, что пытался сдержаться. Здесь сложились несколько условий, ни на одно из которых ты не могла бы повлиять в полной мере. Потому не стоит думать о том, что произошло. Мы сделали, что должны, тем самым заслужили отдых. — Ты прав. Я слишком глубоко ушла в мысли. — Ты часто это делаешь. Постараюсь вовремя тебя остановить, — со смешком произнес Хёнджин. — Мне приятно, что ты поделилась тайной Чанбина, и я сохраню её. — Всегда рада, — зевая, отвечаю я. — Засыпай, пока новый день не ударил по тебе, — его слова доносятся из темноты, в которую я окунаюсь засыпая.

~~~

20 июля 2078 года Сеул, мотель Тихое место Просыпаюсь не в своем номере, пугаюсь незнакомой обстановки. Думаю, что это всё сон. Вскоре память возвращается ко мне, и я уже не так боюсь Хёнджина, на грудь которого я легла головой, по-хозяйски закинула ногу и обняла рукой. Брюнет даже улыбнулся, столкнувшись с моим взглядом, когда я отскочила как ошпаренная от него и врезалась спиной в стену. — Я такой страшный? — спрашивает он, глядя хитрыми глазами на меня. — С утра все страшные, — фыркаю, прижимаюсь ближе к стене. — Не такое уж и утро сейчас. Полчетвертого, если быть точным. — А ты сам давно проснулся? — Может минут двадцать назад, — он закинул правую руку за голову. — Разбудил бы и меня, — возмущаюсь, сажусь на кровати, прикрывая ноги простыней. — Зачем? Не к чему было тебя беспокоить. И предлагаю не мешать Феликсу. Пойдем, позавтракаем, — Хёнджин говорит иначе, с заботой. Недолго лежу, дожидаюсь, пока Хёнджин выйдет из комнаты. Встаю и надеваю джинсы, решаю не менять майку, поэтому беру топ в руку и выхожу в коридор. Мы спускаемся на свой этаж, на кухне нас встречает Чанбин. На его лице сменяются эмоции от злости до облегчения. Встает, потом опять садится и открывает рот несколько раз, не произнеся ни звука. — Вы вернулись, — наконец выдавливает из себя капитан и делает большой глоток из бутылки пива. — Я не нашел тебя и Феликса с утра в комнате, потом Джисон сказал, что не видел Хёнджина с завтрака. Я уже думал, вас всех вместе приняли. Одной проблемой меньше, — шумно выдыхает. — А кстати, где вандукон? — Спит в номере на третьем этаже, — отвечаю я, принимаясь за готовку рамена для нас с Хваном. — Отлично, все добрались до мотеля. Ты же вроде собиралась остаться здесь… — Я взял Джаин с собой на тренировку, — честно признался оджи. — Правильно, всем нужно подготовиться к завтрашнему дню, — пробормотал Со, уйдя в размышления. — Знаешь, тут кое-что произошло, — я напряглась, ведь через спину и затылок ощутила напряженный взгляд друга на себе. — Что же? — Феликс вчера гулял по набережной, здесь недалеко, — захожу издалека, прежде чем самая тяжелая часть выйдет наружу. — К нему прицепилась компания подростков, стали смеяться над ним, издеваться и всё такое. — И что Феликс? — Чанбин схватился за подлокотники пластмассового стула, на котором сидел. — Ну, он отвел их в подворотню и убил. — Ебучий случай! — капитан схватил себя за голову. — Ты не переживай, — я повернулась, чтобы видеть его лицо. — Мы всё «прибрали», если можно так сказать. Хёнджин помог избавиться от тел. — После такого, мне нужно лечение сердца и головы, одно уже не бьется, другое не соображает. Спасибо вам, большое спасибо! Особенно тебе, Хван, — Чанбин повернулся к нему лицом и посмотрел глазами полными благодарности. — Я не ожидал от тебя такого. Уважаю тебя, — Со взял Хёнджина за правую руку и принялся трясти с жуткой улыбкой на лице. — Один раз решил отдохнуть… Понятно, на том свете отдохну. Когда Чанбин отпустил Хвана, он подошел ко мне проверить завтрак и взял свой рамен и одноразовые палочки. Я поставила нам стаканчики с чаем на стол, рядом с печеньем и кексами. Хёнджин садится на привычное место, я сбоку от него. Чанбин поворачивает стул, чтобы лучше нас видеть и переставляет фисташки ближе к краю. — Как прошел ваш вечер? — ненавязчиво спрашиваю, попутно наматывая лапшу. — Хорошо. Нам всё понравилось, а главное это понравилось Чонину и повлияло на его настроение. Сегодня он воодушевлен, как никогда за последнее время. Может я с утра и сейчас приобрел несколько седых волос, всё заслужено. Я издала смешок, потерявшийся в звуке кондиционера. — На вашем месте, я бы не наедался. Минхо готовит для всех датенши сюрприз на крыше. — И что там будет? — спрашиваю не думая. — Сюрприз, — смеясь, отвечает Чанбин. — Не знаю, честно. Скорее всего, последний ужин в камере смертников перед завтрашним вторжением в лабораторию. — Не думала, что время так быстро пройдет. — Так и бывает. Иногда ждать что-то намного интереснее, чем участвовать, — мечтательно говорит Со. — Короче, после 18 поднимайтесь на крышу, будет весело. Чанбин встает и уходит с бутылкой и фисташками. Мы едим в тишине, даже не смотрим друг на друга. Мне не хочется, чтобы это приключение заканчивалось, ведь нам придется расстаться с командой. Мне придется расстаться с Хёнджином. Что-то в нем притягивает меня, будто магнит тянет железяку к себе. Сначала я противилась этому, считала его отстраненным, себе на уме. Сейчас же вижу то, как глубоко заблуждалась. Ему не чужда помощь, забота и доброта, но оджи не может проявлять её к каждому. Он глубоко травмирован и вся холодность лишь служит ему оболочкой, защитой от внешнего мира. — Оставь футболку себе, — говорит Хёнджин, когда доедает и планирует уйти из кухни. — А ты? — оборачиваюсь, хватаюсь за спинку стула, удерживая себя в полуобороте. — Тебе она больше идет, — хмыкает и исчезает, типично для Хёнджина. Врываюсь в своей номер, где вижу Феликса, прыгающего на своей кровати. Его голубые волосы светятся в дневном свете. Новая одежда смотрится уместно и нравится ему. Мелкий подбегает ко мне, крепко обнимает и кружится со мной в танце. — Сегодня будет праздник, — говорит он высоким голосом. — Сегодня мы празднуем! Мы цепляемся за провода от компьютера Чонина. Он ругается, машет руками и заливается смехом, копируя нас. Навеселе Чанбин вклинивается к нам, запевает неприличную песню и кружит нас с голубоволосым. Мы завлекаем в свой круг Чонина, вчетвером танцуем, смеемся в центре маленького номера. Волосы Чони и Ликси смешиваются, как мороженое баббл-гам. Прекращаем, когда все не могут стоять на ногах. Падаем, запыхавшись на пол, и сидим в кругу, смеемся над чем-то своим. Щеки раскраснелись, на лбах выступили капельки пота. Мы как дети, беззаботные и наивные, широко улыбаемся и смотрим друг на друга озорными глазами. Наше веселье переносится на крышу, когда Джисон зовет всех наверх. Как и в прошлый раз, всё помещение крыши увешано включёнными гирляндами, под крышей стоит стол и множество стульев. Кто-то принес магнитофон, откуда играет радио с поп песнями. На пластмассовом столе помимо алкоголя, еды и закусок, лежит голограмма лаборатории рядом с картой с пометками. Минхо ухмыляясь, стоит во главе стола, рядом Хэджин с такой же гадкой улыбкой. Мне удалось забыть, как они выглядят за последнюю неделю, что мы их не видели. — Уважаемые датенши, — обратился к нам Минхо. — Прежде, чем мы начнем праздновать наш успех, нам следует поговорить о плане. Вы проделали долгий и сложный путь, прежде чем достигли этой точки. Это похвально, хоть мы все знаем, что каждый шаг сопровождается финансовым поощрением и это мотивирует вас лучше всего. Взгляните на карту, на ней вы можете видеть здание, куда мы завтра с вами проникнем. Все подходят ближе, изучают как голограмму, так и карту. — Отсюда мы выезжаем в 14:00, к лаборатории должны подъехать около 17:00. Господин Ян Чонин уже взломал транспортный протокол, поэтому они будут ждать нашу машину с «препаратами» и поддельным пропуском, — Минхо рисует пальцами кавычки. — Поехав за ворота, нужно обезвредить охранника принимающего товар, желательно в слепой зоне. Конечно, наш чудесный нетраннер постарается отключить камеры, тем не менее, в начале лучше не следить. — Что делать с четырьмя охранниками по периметру? — с деловым лицом спрашивает Крис. — Они движутся параллельно забору, если будут мешать — убрать. Тихо и без следов, — обыденно отвечает Минхо. — Дальше, заходим внутрь, поднимаемся по служебной лестнице и оказываемся на втором этаже. Обезвреживаем охранников на этом этаже и идем к кабинету. Там, твой выход Джаин, — он подмигивает мне, пока я смотрю на него удивленными глазами. — Нам нужно два нетраннера: один занимается камерами и защитой сигнала от вызова подкрепления, другой вскрывает замок холодильника. А я знаю, ты тоже училась на нетраннера и сможешь с этим справиться. На тебе будет карта-пропуск и отпечаток пальца, а также взлом сети холодильников возможный только при контакте, как тогда в башне. Меня не предупреждали, к этому я была не готова. Быть основополагающей частью плана тревожно. Простой взлом я готова совершить, но что если там протокол сложнее, чем мои обычные взломы. Это будет не моя проблема, наверное. — Дальше всё просто. Берем препараты, очень осторожно, по возможности мои записи и уходим. Всё должно быть тихо и спокойно. Все должны войти и выйти. На Феликсе будут охранники снаружи, на Чанбине и Кристофере — внутри. Хёнджин охраняешь нас с Хэджин. На Джисоне сохранность Джаин. Чонин остается в машине и защищает себя сам. Всем ясны их положения? — Да, — хор голосов отзывается и вызывает улыбку у Минхо. — Прекрасно. А сейчас, можем начинать праздновать! Угощайтесь дамы и господа! Датенши открывают контейнеры с суши, коробки с пиццами и чаны с пибимпабом. Джисон открывает шампанское, и оно хлещет из горла на Минхо, еду и саму крышу. Все смеются с него, открывают бутылки с соджу и подставляю ближе стаканчики, чтобы налить. От стола поднимается приятный сочный аромат еды, от которого текут слюни. Накладываю себе большую тарелку еды, всего понемногу. Выпиваю залпом соджу на дне стакана и подливаю больше. Минхо не отстает от нас и тоже принимается за еду, даже скромная Хэджин накладывает себе пиццы и пьет шампанское. Меня окружает Феликс и Чонин, оба сажают на стул между ними и смеются над тем, как я неловко падаю на него. Мелкий пьет лимонад цвета собственных волос и смеется. А мне в нос бьет фантомный запах крови, который запиваю соджу. Под закат мы начинаем хмелеть, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Минхо искренне веселится вместе с нами, разговаривает с Джисоном и Крисом, пока те пытаются объяснить ему смысл шутки про улитку и бар. Я не участвую в разговорах, только наблюдаю за другими, изредка ловлю взгляды Хёнджина, но предпочитаю на них не отвечать. Профессору ударяет шампанское в голову. Он вскакивает и, выводя музыку на максимум, приглашает всех танцевать. Начинает первым, двигается странно, немного по старчески, но скоро ловит ритм и пытается выдать что-то сносное. Крутит руками, кружится вокруг себя и топает ногами. Сидящие за столом смеются, запивают алкоголем остатки еды с тарелок. Минхо дергает Хэджин, завлекает к себе. Меня уже за руку тянет розовощекий Чонин, спотыкается пока ведет к танцполу и прижимает к себе, раскрывая и раскручивая в сторону. Голова и без того кружится, а сейчас вообще теряю равновесие, падаю на друга, но он стоит уверенно. Танцуем друг с другом и одновременно ни с кем. Все кто на танцполе мельтешат, исполняют разные танцы вокруг своих орбит. Поднимаю руки, кружусь вокруг себя. Фокусируюсь на оджи. Подхожу ближе к Хёнджину и хватаю за руки, заставляя встать со стула и присоединиться к нам. Хван стискивает зубы, на скулах играют желваки, натянуто улыбается и прикрывает глаза. Мне нравится, когда он так делает в знак неприязни или раздражения. Оджи быстро вливается в ритм, двигается плавно и уверенно. Ещё один его талант был раскрыт. Становится душно, из проигрывателя играет медленная мелодия, и мы возвращаемся к столу. Джисон выпивает два стакана соджу залпом и падает мимо стула, заставляя всех смеяться. Трет ушибленное место и встает, кривясь в разные стороны. Я переключаю своё внимание на виски, стоящее под столом. Чонин тоже тянет свой стакан и разбавляет нам алкоголь колой. Закусываем выпитое суши, оставшимся на тарелке и качаемся влево и вправо под медленную мелодию из колонок. Смотрю в лицо другу и замечаю на его коже пятна, маленькие, светло-коричневые. Приглядываюсь к его рукам и замечаю такие же крапинки большего размера, похожие на пятна у гладкошерстных собак от солнца. Он кашляет, тяжело и прикрывает рот салфеткой в трясущейся руке. Лучший друг выглядел болезненно бледным и заставил меня напрячься. — Чони, — обращаюсь к другу, наклонившись ближе. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Совершенно прекрасно, — весело заявляет он и трясущейся рукой отправляет к себе в рот кусок пиццы. — Ты сильно изменился за последнее время. Я волнуюсь за тебя. — У меня всё отлично. Я немного переживал из-за нашей новой работы. Вот это и повлияло на моё настроение и самочувствие. Завтра всё закончится, и мы будем свободны, тогда станет ещё лучше! — Чонин сделал глоток, будто это был тост. — Лучше веселись, чем трать время на пустой разговор со мной. Я толкнула его в плечо, и Ян стал качаться как неваляшка на стуле. — Я люблю наши разговоры, хоть в последнее время они были не очень продуктивные. — Что верно, то верно, — лицо друга погрустнело. — За это извини, много фигни нес. Спасибо, что терпишь меня и помогаешь Чанбину со всем этим, — Ян обвел рукой нашу группу, занятую едой, выпивкой и весельем. — У всех бывают сложные периоды, прекрасно понимаю. Всё для друзей, — горячая жидкость, смешанная со сладкой опустились на дно желудка, оставив после себя жжение и карамельное послевкусие. — Так что между вами с нефритовым принцем? — Чонин приблизился ко мне, замер почти у лица. — Ничего, — я собрала всё своё самообладание в этой фразе. — Чувствую пиздеж, — он щурит глаза, пристально разглядывает моё лицо и даже не собирается увеличить между нами расстояние. — Ты нравишься ему, я вижу это. А самое главное, вижу, что он нравится тебе. Смотрю на друга широко раскрыв глаза. Мой рот кривится, пытаюсь сказать хоть слово, но ничего не выходит. Я поражена до онемения. — Не удивляйся ты так. Я же знаю тебя всю жизнь и твои чувства для меня всегда ясны. Обычно мне не нравятся твои любовники, кем бы они ни были и твой поверхностный интерес к ним, в этот раз всё по-другому. Может я и не жаловал его, но всё это меркнет в вашем влечении друг к другу. То что между вами настоящее, откровенное и взаимное. Прошу, не упусти это со своей стороны, на него я не надеюсь. — Ты это всё придумал, когда алкоголь ударил в голову, — ворчу, как обычно. Мне не нравится, что мы сейчас говорим обо мне в таком ключе. Я стесняюсь… — Можешь не верить, сестра, но помяни моё слово. Я буду счастлив, если ваша пара состоится и это будут твои первые и последние отношения с любовью, а не с привычным для тебя чувством первичной симпатии и боязнью одиночества, — его язык начинает заплетаться. — Мы разойдемся завтра, и он даже не вспомнит меня, — продолжаю гнуть свою линию. — Сестра, тебя невозможно забыть. Ты настоящий ураган, врывающийся в чужие жизни, меняющий их. Уверен, для него ты навсегда останешься единственной, кто дотронулся до сердца и души. — Хорошо же ты говоришь. — А то! Ты ещё со мной не встречалась, — Чонин смеется и отвлекается на Чанбина сидящего рядом. Пугающее осознание доходит до меня медленно и бьет неожиданно. Всё это время я мучилась от неизвестных мне чувств, именуемых простыми смертными, как любовь. Разве я могла полюбить датенши, с проблемами с доверием, очаровательной улыбкой, заразительным смехом, добрым сердцем и желанием защитить своё? Разве я могла кому-то понравиться с моей необычной работой, большим послужным списком отношений, странным юмором, психологическими проблемами из прошлого и совершенно обычной внешностью? Как это произошло за две недели? И лишь в одном Чонин прав, Хёнджин нравится мне не так, как я чувствовала раньше. Нравится до боли в сердце, до слез от его красоты, до удушья от его голоса и аромата, до желания сидеть с ним рядом, смотреть и любить его вечность. Может он не станет моей первой любовью, но должен стать последней — вечной. Возможно ли такое в реальной жизни? Всегда казалось, что это вымысел из книг и фильмов. Жизнь, ироничная ты сука!