На долгую и счастливую жизнь

*** - Джесс, ты не пугайся только, с ним все нормально, - я пытаюсь, чтобы голос звучал, как всегда, и, кажется, выходит, потому что – несколько минут уговоров и мне удается убедить ее отказаться от немедленного прибытия к нам, в нашу с Беккером холостяцкую резиденцию. Беккер пьян. Меня всегда поражала эта его способность напиваться с пары кружек пива. Ну да, больших кружек. Но не в стельку же. А у Беккера – середины нет, одни крайности. И – либо черное, либо белое. Только так. Поднимаю его с дивана, на который сгрузил, пока Джесс по телефону успокаивал. - Давай, Беккер, изобрази из себя мачо, ты умеешь, я знаю, - в попытке до ванны его довести, мы раза три впечатываемся во все углы и полы собой протираем. - Пусти меня, Куинн! – вырывается он, - я сейчас к ней поеду и скажу… - Обязательно. И поедешь, и скажешь, - покладисто соглашаюсь я, подталкивая его к входу в душ, - только завтра, на свежую, выспавшуюся голову. - Ты не понимаешь… - бормочет он, оплевываясь от холодной воды, которой я его поливаю, - я ее люблю… Я никого никогда…Да, отстань же ты от меня, Дэнни! - Наконец-то! Слышу связную речь, - переключив воду, оставляю его одного, - Давай, отмокай и в кухню приходи. Пьют на голодный желудок только алкаши и идиоты. - Значит, я – идиот… - несется мне вслед. Когда он выбирается из душа, мокрый и взъерошенный, у меня уже все готово. Молча подвигаю к нему тарелку с большим дымящимся еще куском мяса, кивнув, он также молча принимается за еду. И, лишь прикончив половину, спохватывается, - а ты? Сам-то ел? - Нормально все, Беккер, не кипишуй, - помолчав, добавляю, - Джессике я позвонил, все утряслось, она не в обиде. Упоминание ее имени заставляет его остановиться, - она долго меня ждала? - Порядочно, - киваю я, припомнив ее неловкое бормотание по поводу неожиданных сверхурочных Беккера и молчавший коммуникатор. – Ты ешь давай! - Черт…- произносит он с таким отчаяньем в голосе, что я принимаюсь его утешать. - Брось, Беккер, утрясется все. Джесс – девушка понимающая и, главное, умная. Поумнее тебя, так уж точно. - Да не об этом я, Дэнни, - тоскливо отзывается он, - конечно, я виноват. Но, по сути, это все Мэтт… - Чего Андерсон хотел? - Чтобы я поговорил с тобой, - потирая пальцами глаза, говорит Беккер, - он думает, что у тебя не все в порядке с головой. - Все мы малость того, - ухмыляюсь я, - если работаем в ЦИА. Закипает чайник, я сижу, тихонько подстраивая струны гитары, Беккер, подперев голову рукой, смотрит куда-то мимо. - Там, в Аномалии, - неожиданно произносит он, - ты думал, что можешь не… - Я не думал, - перебиваю я, - просто шел. От одной Аномалии к другой, стараясь выжить между ними. Где-то это было проще, где-то труднее, вот и все. - А если знаешь, как поступить, но уверен, что это неправильно? - Делай, что должен и будь, что будет. – Отложив гитару в сторону, присматриваюсь к нему, - Хэл, я чего-то не знаю? - О моей жизни? Вряд ли, - неожиданно улыбается он, - она уже давно, как открытая книга для тебя. - Угу, только вот несколько страниц в ней иероглифами написаны, - бурчу я. – Что-то тебе покоя не дает в последние дни… Беккер пожимает плечами, не особо заботясь о выражении лица, - как и тебе. Ты плохо спишь, Дэнни. - Ты стрелки-то не переводи, - чуть резче обычного отвечаю я, потому что он прав. – Мы ведь о тебе речь ведем, нет? - Все меняется, - глядя в уже сереющее окно, откликается он, - и, наверное, слишком быстро, не успеваю среагировать. - Это ты-то? – легко поддеваю я, - Да ты стреляешь быстрее, чем думаешь… - Это точно, - улыбается Беккер, - рефлексы, они под то и заточены… Чтоб не думать, - потерев лоб ладонью, он снова переводит взгляд на меня. – Я люблю Джесс, - с очаровательной наивностью сообщает он мне то, что известно уже всему ЦИА, - и не знаю, что дальше… Да…Умеет Беккер поставить в тупик, просто и ненавязчиво так, почти что походя. Гляжу на него в некоторой растерянности, лихорадочно соображая, насколько вообще там – все запущено. - Ну, дальше – обычно стоит сообщить объекту своих чувств о них, - веселясь, делюсь с ним я. Его щеки медленно пунцовеют, а брови взлетают вверх, - что, вот так прямо сразу? - Нет, Беккер, дождись, пока она на пенсию выйдет! Вы уже сколько вместе – год, полтора? - Месяц, - вновь заливаясь краской, сообщает он, - я ведь только что…, недавно совсем… А так мы просто… - Ну да, вы просто…- отодвинув гитару в сторону, сажусь ближе, кладя руку ему на плечо, - Хэл, эта девочка влюбилась в тебя, прочитав твое досье. Неужели ты думаешь, что она скажет тебе «фи»? Нахмурившись, он мотает головой, - да не о том я! Хотя, и это тоже трудно – сказать… Но я скажу! – я киваю, вглядываясь в беспокойное его лицо. - Понимаешь, мне кажется, она… у нее до меня не было никого…я говорю о…, – шумно выдохнув, он смотрит на меня в отчаянной надежде, что я пойму и ему не придется продолжать. - Серьезно, Беккер? – меня разбирает смех, но я очень стараюсь сдержаться. – Ты и вправду думаешь, что… - …я не смогу… сделать ее счастливой? – подбирает, наконец, он подходящие к случаю слова. – Разочарую ее… Да. Джесс так многого ждет от меня, а я… вовсе не принц на белом коне… - Да, ты кретин с пушкой, которую зовешь по имени, - бурчу я. – Она за тобой в Аномалию полезла, без прикрытия и уверенности вернуться назад. Каких еще реверансов ты ждешь? - И что делать? – тревожно на меня глядя, задает он вполне резонный для школьника, даже не выпускного класса, вопрос. - Все просто, Беккер. Завтра, - быстрый взгляд на часы и за окно говорит о том, что это самое завтра уже давно наступило, - нет, уже сегодня, ты подойдешь к ней, возьмешь за руку, заглянешь в глаза, - все это я демонстрирую на нем, - ну и … скажешь то, что должен сказать… - щеки его снова заливаются румянцем, прям красна девица и только! – Давай-ка мы все-таки попробуем поспать, пусть Андерсон выходит в дневную смену, ему это только на пользу пойдет – мозги займет делом, думать меньше будет, мыслитель наш… - Меньше четырех часов лучше не спать, - чуть отойдя от «разговора по душам», улыбается Беккер. - Ты как хочешь, Хэл, - я демонстративно растягиваюсь на своем диване, - а мне и пара часов не повредит… Секвойи, словно колонны, подпирающие небеса. Сладкий и свежий, как родниковая вода, воздух, земля мягко пружинит под ногами многолетней подстилкой из опавшей листвы… Очередной какой-то там период, чтоб ему пусто было. Мы снова перешли в никуда. Я и Патрик, мы вдвоем…Я тащу его на себе уже третий день, с упертостью клинического идиота, слушая сначала его язвительные комментарии по поводу моей неудавшейся жизни, потом невнятные угрозы и грозные пророчества, потом льстивые панегирики и, наконец, жалобные стоны… Во всем этом я виноват сам – не успел вовремя его остановить, а ведь должен был… Две Аномалии назад, в полу болотистой местности, где воздух перенасыщен газами этих самых болот, мы попали в ловушку. Выбора особого не было, гордо и молча утонуть или попробовать выскочить, с риском быть тут же съеденным. Рогатое чудище на нашем пути возникло неожиданно. К слову сказать, существо это к нам ни малейшего интереса не проявляло, мирно общипывая листву с ближайшего дерева, пока Патрику не пришла в голову светлая мысль его обойти. Оказавшись натурой чувствительной и нервной, издав утробный рык, зверюшка поспешила прочь, в чащу, а из-за того дерева, что она обглодала, вылезла парочка велоцерапторов. И они оказались аккурат между нами и единственным выходом из болота. Почему он дернулся, я не знаю…Хотя, нет – знаю, Молли. Я перехватил ее немного удобней, чтобы сразу одному из рапторов по зубастой челюсти заехать… А дальше… дальше рапторы мотали то, что было моим братом по всей рощице, пока я пытался его отбить. Если бы не чудо в виде карнотавра, прикидывающегося невинным кустиком, мне бы Патрика не живым не заполучить… Мы смотались оттуда в первую встреченную Аномалию, потом – в еще одну и только здесь я разрешил себе передышку. Раны его выглядят просто ужасно, и у меня нет ничего, чтобы хоть чем-то ему помочь… Пока Патрик был в сознании, он много чего наговорил – и обо мне, и о себе, о своем квесте, длинною в жизнь, и моих неудачах. Когда началось нагноение и бред – я узнал то, что хотел бы просто забыть, стереть из памяти бесследно и навсегда. А потом – он просто плакал… Я пропустил тот момент, когда он уполз от меня, но догнать умирающего от гангрены и жара труда не составило. - Дэнни, ты должен… - Нет! – я знаю, что он прав, но я просто не могу его отпустить. - Тогда, черт возьми, сделай это сам! – на миг я вижу моего Патрика, того упертого и решительного мальчишку, безоглядно лезшего вперед, в самое пекло. - Я не могу! - Трус! – на побег и уговоры у него ушли последние силы, сознание ускользает, и я снова тащу своего умирающего брата к месту нашей ночевки. Я знаю, что ничего не поможет, нужны антибиотики, капельницы и хирурги – все то, что изобретется много тысяч лет спустя, все то, чего у меня нет. Есть только Молли… Ткань сна рвется под знакомым до боли прикосновением, Беккер крепко сжимает мое плечо, его голос спасительным маяком выводит меня в реальность. - Дэнни… - вынырнув из бездны кошмара под собственный крик, наталкиваюсь на его пристальный взгляд. - Значит, у тебя все нормально… - опустившись прямо на пол рядом с диваном, хрипло произносит он, - поговорим? *** Дэнни мне не сказал… Не сказал ничего путного, нагородил что-то про последствия пребывания в Аномалии, про трудности со сном. Я кивал и слушал, позволяя этой лапше сохнуть на моих ушах. Мне нужно было поймать его взгляд, но он все время ускользал, скрытый за очередной шуточкой Дэнни. Я должен был понять раньше. Я, а не Мэтт! Ведь это я считаюсь его лучшим другом. И вместе мы весь прошедший месяц, даже живем в одной квартире. И все-таки я умудрился ничего не заметить, кретин! - Беккер, ты вообще слушаешь? Кому я тут душу раскрываю – твоей мебели? Так ей без надобности, у нее свои трудности, - Куинн смеется своим же шуткам и мне делается уже страшно. Потому что, приглядевшись, я вижу боль и страх сломаться под ее натиском. - Дэнни, может тебе об этом стоит с кем-то более опытным поговорить? - С Лестером что ли? – ухмыляется он, - Или ты Андерсона в виду имеешь? - С профессионалом, - негромко произношу я, уже предвидя его реакцию. - И как ты себе это представляешь – здрасте, доктор, я тут из Юрского периода вернулся и как-то мне не по себе, может, подскажете чего? Да меня в дурку на раз-два закроют и поминай как звали… - Думаю, этот вопрос мы решим, - отзываюсь я, настойчиво вглядываясь в его неспокойное лицо, - если ты согласен, то… - Нет! – все-таки резко реагирует он. - Находился я к мозгоправам в бытность мою полицейским. Не вылезал от них. С меня хватит! А вы с Андерсоном можете делать, что хотите! Хотите – увольняйте, отвалите только с душеспасительными разговорами! Демонстративно отвернувшись к спинке дивана, Куинн старательно делает вид, что собирается спать. В растерянности я стою на месте, не представляя, что предпринять. - Беккер, кончай вздыхать, как старая корова, заснуть мешаешь! У нас до подъема еще целых сорок минут! Так называемая «дневная» смена начинается в семь утра и длится двенадцать часов, так рано в ЦИА только в крыле Службы безопасности многолюдно. Гул голосов сливается в единый белый шум, все это мне знакомо по Сэндхерсту, хотя и было там все немного иначе. Проходя мимо спортзала, слышу звуки тренировки, но – сейчас, ранним утром, по собственной инициативе… меня разбирает любопытство, кто бы это мог быть. Мэтт методично колотит здоровой рукой по боксерскому мешку. Мэтт Андерсон – редкий гость в наших пенатах - А знаешь, врачи говорят, после ранения хорошо бы отдохнуть денек-другой… - Да, кто-то меня пытался просветить в этом вопросе, Беккер, - стараясь не сбить дыхание и ритм ударов, откликается Мэтт. – Ах, да, полчаса назад, в медблоке, во время перевязки. Пришлось даже какую-то бумагу об отказе подписать. Он морщится, двигая второй рукой, там, где плечо и половина спины скрыта под тугой повязкой. И все-таки, решившись, пытается отработать удар и этой рукой, хотя выходит не очень, на мой взгляд. - Я поговорил с Дэнни, - произношу я, придерживая спортивный снаряд. - И? - Он нормальнее нас с тобой, вместе взятых. - Я не говорил, что Куинн… что у него съехала крыша, - усиливая удар, отвечает Мэтт. - Ага, ты только сказал, что с головой у него проблемы и с психикой нелады. - А это – не так? – его сомнения, которые он упорно не желает скрывать, меня уже бесят. - Мэтт! Я же сказал – Дэнни в норме, абсолютно адекватен и никакого ПТМС у него нет! - Если ты в этом уверен… - говорит он, разматывая защитную ленту на руках, повязка пропитывается кровью. - У тебя, похоже, швы разошлись, - с некоторым облегчением замечаю я, в надежде на прекращение нелегкого разговора. – Да, я уверен. - Хорошо, - быстро соглашается он. Мне не по себе, от такого скорого разрешения проблемы и сам не знаю, кто меня за язык тянет, - тебе не кажется, что Куинн заслужил извинений? - Ты хочешь, чтобы я перед ним извинился? – уточняет, как бы между делом, Мэтт, тяжело опускаясь на скамью у стены. – Ладно, извинюсь. Я был не прав, обвиняя его, так? – киваю, не зная, к чему он ведет. – Куинн просто хорошо выполняет свою работу, с огоньком, с душой, да, Беккер?! – преодолев несколько шагов, разделявших нас, Мэтт оказывается прямо передо мной. – Так как, Беккер, ты подпишешься под каждым словом? Его глаза пристально наблюдают за мной, практически пригвоздив меня к полу, ответив таким же открытым взглядом, медленно киваю, - не сомневайся, Мэтт, по каждым. И еще от себя добавлю… - Замечательно, а где Дэнни сейчас? - Дома, отсыпается. Мы легли поздно… светало уже. - Ну, да и спали отвратительно, - куда-то в пространство комментирует Мэтт. - И теперь ты впахиваешь, а он… - Да иди ты, Мэтт! – не выдерживаю я, развернувшись и толкнув боксерский мешок в его сторону, еще и хлопаю дверью на прощание. Сменив «гражданку» на более привычную полевую форму, долго стою у окна. Мэтт не может, не должен оказаться прав, но в последнее время это почему-то случается слишком часто. Я видел сегодня глаза Дэнни, сразу после того, как выдернул его оттуда. Что бы ни было там, оно причиняет ему нестерпимую боль. А мне делается плохо от одной мысли о том, что ему – больно, и я не знаю, как и чем ему помочь… В комнате по-соседству слышится громкий шепот и быстрый перестук каблучков, у меня екает сердце и ладони моментально становятся влажными, а во рту, наоборот, пересыхает. Сердце бьется где-то в горле, поэтому и слова застревают, не желая во что-то связное складываться… Голоса за дверью становятся чуть различимей: «…я бы такое не стерпела! Он не имеет права указывать тебе, что и как делать. Он тебе не муж, а даже если и бы и был…» - Эбби возмущена, я слышу это по ее интонациям, а разговор-то явно о Мэтте идет… «Ты не понимаешь, Эбби, он не хотел… Просто он боится – за меня да и за себя… Мы – это все, что есть, друг у друга…» Видно, после того, как меня Куинн домой уволок, Мэтт времени-то не терял… Я почему-то не слышу Джесс, хотя уверен, что она там, ну, так и есть: «А мне кажется, Эмили права, наши мужчины и без того жизнью рискуют постоянно, если они еще и о нашей защите будут думать…» «А не надо – думать!» - резко возражает Эбби, явно на повышенных тонах. – «Мы в состоянии сами позаботиться о себе!» «Даже сейчас?» – напоминает Эмили. Я стою, тихо замерев, и стараюсь не шелохнуться, чтобы чем-то себя не выдать, слова Джессики теплым бальзамом пролились на измученную за ночь совесть, она не обиделась, она – поймет… Эбби вылетает из раздевалки, едва не сбив меня с ног. - Черт, Беккер! Ты чего здесь? - Переодевался, - невозмутимо отвечаю я, правду говорить всегда легко и приятно. – А ты куда, в такой спешке? - Опаздываю, у меня очень срочная встреча, - она кивает вышедшей следом Эмили, - спасибо, постараюсь побыстрее. - Как уж получится, дорогая, - с почти безмятежной улыбкой, что так ей идет, откликается та. – Капитан Беккер, доброе утро. Все эти церемонии, привычные ей, каждый раз вгоняют меня в краску и легкий ступор. Немного наклонив голову, произношу чуть отрывисто, - доброе, Эмили. И, еще раз, можно на ты и без звания. - Я постараюсь, - снова улыбается она. – А где Мэтт? - В спортзале был, - легкомысленно сдаю я одного из лидеров группы, - груши околачивал, в прямом смысле. - Ему же врач запретил! – встрепенувшись, словно тигрица, у которой сбежал нерадивый, но любимый дитятко, она почти бегом покидает раздевалку, оставляя меня одного. Точнее – нас вдвоем наедине… - Привет, Джесс…- ее улыбка, адресованная мне, согревает и обнадеживает. Опустившись возле нее на диван, я замечаю, - ты меня прости за вчерашнее… Мы как-то с Мэттом… счет времени потеряли… - Ну что ты! – неожиданно бурно реагирует она. – Ты такой молодец! Нет, конечно, Дэнни мне сказал, что вы там что-то жизненно-важное по работе обсуждаете, и оторваться друг от друга ну никак не можете, но я-то знаю, это не так! - Знаешь? – осторожно интересуюсь, - а что ты знаешь? - Этого не нужно стесняться, - убежденно продолжает она, - ты – добрый, в этом нет ничего плохого. - Логично, - улыбнувшись, завладеваю ее руками, поток красноречия прерывая, - Джесс, так о чем ты? - О тебе и Мэтте, - отзывается она, - о том, что ты нашел для него время. Он очень замкнут и ему трудно бывает с людьми сойтись… - Да уж, - соглашаюсь я, вспоминая наши перепалки, - характер у него не из легких. - Это не повод, чтобы отказывать ему во внимании и сочувствии, - произносит моя Дюймовочка, открытым взглядом мне отвечая. Отчего у меня в голове моментально становится пусто, а сам я чувствую себя шариком, наполненным гелием. Собрав оставшиеся мозги в кучку, соображаю, что ее доброта и готовность каждому на помощь придти, мне на руку сыграла – она слышала про их с Эмили размолвку и решила, что я «доброе дело» сделал, с Мэттом «за жизнь» поговорил… Ну, в принципе… - Да, ты права, не повод. Ему надо было выговориться…, - вот сам бы себе язык откусил, честное слово. – Ну и сама понимаешь, как-то одно за другим потянулось, - я еще пытаюсь совместить правду и ложь, - разговор и о Дэнни зашел. Мэтт считает, что он себя странно ведет… - Ты об излишнем риске его методов или о его постоянном присутствии в ЦИА, - говорит вдруг Джесс, - особенно, пока ты – здесь? - О чем ты? – споткнувшись на полном ходу, мои мысли, словно стая диплодоков, сминаются в кучу. - Об этом, - кивает она. - Я все хотела тебе сказать, не знала – как. Иногда кажется, может, Дэнни всегда таким был. - Вы с Мэттом оба преувеличиваете! – зная, что не прав, все-таки возражаю я. – Да, Дэнни несносен временами и, приняв решение, просто делает, что считает нужным, извинится потом, при необходимости. Но ничего настораживающего я в нем не вижу. - Может, просто не хочешь… - Джессика… - опустившись на колени рядом с ней, заглядываю в глаза, - Дэнни – мой друг. Единственный. Ему плохо сейчас – я это спинным мозгом чувствую, но я не могу заставить его по указке Мэтта жить. Дэнни – справится, обязательно, я в него верю, просто – нужно время…Время и пространство для маневра. Ты ведь понимаешь, правда? - Бедный мой! – она порывисто обнимает меня, отчего я просто теряю голову. Руки на ее талии неожиданно делаются ватными и, кажется, даже вдох причиняет нестерпимую боль, разрывая грудь. Да что же это…? Она во сто крат смелее меня, ее движение ко мне, буквально, толкает меня ей навстречу… Каждый наш поцелуй, как первый, легкое прикосновение, скорее – узнавание, нежели страсть. Ее губы отчего-то пахнут вишней, а поцелуи неуверенно-нежны. Мне так невыносимо хочется ощутить ее – всю и сразу, и в то же время, я так боюсь испугать ее напором и силой своего желания, сдерживать которое с каждым разом все труднее… - Джессика, - невероятным усилием оторвавшись от ее губ, чуть встряхиваю ее, в себя приводя, - подожди. Нам бы повременить… - Повременить? – невнятно повторяет она. – С чем? С этим… Ах, ну да, тебе надо распределись своих по сменам, а мне... – избегая смотреть на меня, Джесс торопливо исправляет тот ущерб своей одежде, что нанес я, пока мы пережидали эмоциональную бурю. – Мне тоже нужно на пост, Аномалия может открыться и тогда… - Джесс, - остановив ее неспокойное движение, заставляю посмотреть на меня, - всему свое время, так? - Конечно, - улыбается мне она, только вот за улыбкой этой, мне чудятся слезы. – Все будет хорошо. Да все и так – хорошо, - добавляет она, на миг прижавшись ко мне. - Тогда – пообедаем вместе? - Нет, Беккер, - погладив меня по щеке, моя Джесс качает головой. – Тебе нужно побыть с Дэнни, даже если это просто будет «дружелюбное молчание»… - Я люблю тебя, Джессика Паркер, - неожиданно, даже для самого себя, произношу я совершенно будничным тоном. И, с расстановкой повторяю, чуть приподняв потерявшую дар речи Дюймовочку над полом, - Я…тебя…люблю…