первая, несмелая

Чонгук по своему обыкновению сидит напротив Тэхёна в столовой. Тот, конечно, в компании Намджуна и Чимина, а Чонгук — с Хосоком и Юнги, которые подначивают его своими подколками уже несколько дней. Альфа с счастливой улыбкой на губах наблюдает за тем, как ест Тэхён. В его тарелке лежит какой-то зелёный салат и небольшая порция пульгогги — немного, конечно, но Чонгук и этому рад. Он даже забывает о своей еде, чувствуя сытость от того, что наблюдает, как аппетитно ест Тэхён, что-то заинтересованно обсуждающий с друзьями и забавно округляющий свои глаза, когда удивляется. На его щеке после неосторожного движения остаётся небольшая полоска от соуса, которую омега стирает тут же, а Чонгук сидит и облизывается сам. «Вот бы языком её…» Так, стоп. Чонгук серьёзно об этом подумал? И представил тоже?.. Альфа мысленно бьёт себя ладонью по лбу и тянется к телефону, чтобы как можно быстрее сменить ход мыслей и написать сообщение:  «Я очень рад видеть, что ты хорошо ешь».   Тэхён, увидев и прочитав всплывшее в мессенджере уведомление, улыбается смущённо и бросает быстрый взгляд на альфу, который игриво ему подмигивает, и со вспыхнувшими красными щеками светится слишком ярко, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом.  Они с Чонгуком встречались в парке всего раз за эти пару дней. Гуляли по нему до глубокой ночи, кормили уточек и катались на аттракционах. Чонгук в тире выиграл для него большого медвежонка, которого омега устроил у себя на кровати и обнимает теперь каждую ночь, когда засыпает. Пахнет Чонгуком, а оттого и спится намного спокойнее.  Во снах же Чонгука полный хаос. Губы, глаза, томный голос и тело Тэхёна в его руках снятся каждую ночь, а после мучат воспоминаниями, когда он смотрит в эти зелёные невинные глазки, обрамлённые пушистыми ресницами.  Чонгуку так сильно хочется повторить все события из снов в реальности, но он точно ничего делать не станет, пока не убедится в том, что Тэхён сам хочет этого так же сильно, как и он.  — До квартиры провожать будешь? — смеётся Тэхён, когда они уже подходят к его дому.  — Буду, — заворожённо отвечает, смотря на розоватые щёки.  «Отчего смутился, клубничка?» — думает себе Чонгук и смотрит неотрывно, даже не слыша рассказы омеги о своих планах на завтра до их встречи. Чонгук влюблён по уши, по самое «не хочу» втрескан в это милое создание, размахивающее возмущённо руками и дуя при этом губы. «Что же ты там говоришь?..» — спрашивает у себя в голове Чонгук и, так же не слыша ворчаний на профессора, который снова повесил на Тэхёна подготовку к мероприятию, тянет руку к омеге. Альфа хватается за его прохладную отчего-то ладошку, из-за чего тот резко замолкает, обращая всё внимание на их сплетённые пальцы.  — Ты мне нравишься, Тэхён. — Слишком страшно признаться, но уже поздно.  Омега переводит округлившиеся от удивления и неожиданности глаза на альфу, который смотрит на него из-за стёкол своих очков, а губы его поджаты от волнения.  «Волнения»?.. …Одного на двоих. Тэхён не в силах что-то ответить или спросить снова, почему именно он. Нет сил больше ругаться на себя и закрывать глаза. Тэхён тоже хочет сказать то, что только что услышал от Чонгука.  «Ты тоже очень нравишься мне», — хочется сказать, но вместо слов омега просто тянется свободной рукой к лицу альфы, кладя ту на скулу, быстро приближается и приподнимается слегка на носочках, чтобы оставить короткий поцелуй на линзе очков, без слов говоря о том, что «недостатки» Чонгука он принимает и любит. Чонгук стоит, замерев и вовсе перестав дышать. Он ощущает, сколько тепла исходит от кожи Тэхёна, что на самом деле просто пышет жаром. И этого то ли тепла, то ли жара хочется почувствовать ещё больше. Но омега отдаляется настолько же быстро, как и приблизился секундами ранее, уже собираясь убегать в подъезд и оставить Чонгука одного с этими рвущимися наружу чувствами. Ну уж нет. Альфа хватается за его руку, которую Тэхён забрал от него, и тянет на себя. А потом целует. Впечатывается губами в желанные губы, пахнущие клубникой, сминает их не спеша. Он не закрывает глаза, чтобы видеть перед собой зажмурившегося и раскрасневшегося Тэхёна, а его руки чувствует на своей груди, где сердце бьётся так сильно, что, кажется, вот-вот вырвется. Омега же под своими ладонями ощущает бешеный стук, но не понимает, его ли это сердце бьётся так громко или же Чонгука. Тэхён сейчас ничего не понимает, не видит, не слышит — он сейчас растворяется в альфе.  Чонгуку хочется расцеловать всё милое личико перед собой, что он и делает. Отрываясь от губ, целует горячие мягкие щёки, понимая, что медленно сходит с ума. Чонгук обеими руками нежно обхватывает лицо и сжимает щёки так, что губы складываются в бантик, просящий ещё одного поцелуя. И кто он такой, чтобы отказать самому же себе в этой маленькой вольности? Во второй раз он целует настойчивее: сминает мягкие податливые губы, а сердце разрывается от чувств из-за того, как неумело и робко ему отвечают. Как дрожит омега рядом с ним и как сильно трепещут их сердца. Чонгук несколькими чмоками в сомкнутые губы просит себя оторваться от них, иначе не сможет отпустить целую вечность.  — Не убегай, Тэхён. Дай мне показать, насколько ты прекрасен, пожалуйста, — прижавшись ко лбу омеги, стоящего с зажмуренными глазами и сжимающего кофту на груди альфы, говорит Чонгук так, что от его голоса мурашки пробегают по телу. На губах всё ещё чувствуется его тепло и вкус, а тело дрожит от переизбытка чувств.  — Пойдёшь со мной завтра в одно место, которое я очень люблю? — Чонгук продолжает так же тихо, успокаивающе, заставляя омегу открыть свои глаза.  — Это будет свидание? — Голос чудом не дрожит, чему омега очень удивляется.  — Да, клубничка, это будет свидание.  «Клубничка…» Тэхён готов сгореть от смущения, но не успевает и подумать ни о чём больше, как его в охапку сгребают большие горячие руки и обнимают так, что у омеги только носик торчит из-за плеча альфы. Слишком тепло и уютно. Быстрый стук двух сердец будто соединяется в один, а Тэхён, вытянутый, как струнка, не может двинуться. Чонгук сейчас так близко, что наверняка чувствует его волнение. А ещё под своими руками чувствует мягкие, ненавистные омеге изгибы тела…  Тэхён не помнит, как дошёл домой. Как вообще попрощался с Чонгуком до завтрашнего дня и закрыл за собой дверь квартиры. Но вот сейчас он, пышущий жаром, лежит лицом в подушку и пищит от счастья. Его целовал и обнимал тот, кто так сильно волнует сердце. Так нежно касался его губ, что улыбка сама расплывается на разрумянившемся лице снова и снова, а рука тянется к тому месту, к которому прикасались губы альфы. Весь он всё ещё слишком сильно пахнет им. 

 🍓 

Чонгук измеряет шагами свою спальню, накручивая уже шестисотый круг. До их встречи остался час, а Тэхён с утра не поднимал трубку. До часу дня альфа думал, что Тэхён может просто отсыпаться на выходных, но после тревога начала накатывать сильнее. Он пообещал себе подождать ещё полчаса, прежде чем мчаться в его квартиру и узнать, в чём дело, но омега, к счастью, объявляется быстрее.  — Тэхён? С тобой всё хорошо? — Шаги по комнате становятся всё быстрее.  — Нет… — Голос осипший, уставший, будто болезненный. — Чонгук, ты… ты сможешь сделать кое-что для меня?  — Что угодно, Тэхён! Что случилось?! — Альфа совсем не готов к плохим новостям.  — Мне нужны обезболивающие… — громко отдышавшись, говорит омега и едва слышно воет от боли. — И подавители… Сердце Чонгука пропускает удар.  Течка… — Я звонил Чимину, но они с Намджуном не в городе, номера аптек в интернете я найти не смог. — Тихие оправдания из-за огромной неловкости.  — Я уже выхожу из дома и буду через пятнадцать минут. — Нельзя думать о всяких глупостях, когда Тэхёну так плохо.  — Подожди, Чонгук. — Омега заставляет его остановиться у выхода из квартиры и после недолгой паузы тише прежнего говорит: — Ты можешь взять свою кофту, которая вчера была на тебе?  Тудум. Один на двоих.  — Мне очень нужен твой запах… Косвенное признание в любви. Чонгук улыбается как дурачок от этих слов, пряча улыбку ладонью, будто Тэхён сможет её увидеть через телефон, и идёт к шкафу с одеждой. — Я скоро буду.  Он хватает ту самую кофту, раздумывая всего несколько секунд, сгребает в охапку одежду, которую надевал хотя бы один раз, ведь на ней больше его запаха, чем на стираной, и, найдя пакет где-то на кухне, бежит к выходу из квартиры. Чонгук с нервными стуками по рулю и ругательствами на мешающих водителей минует светофоры и едет к омеге с пакетом из аптеки и грудой своих вещей.  Волнительно. Очень.  У Чонгука и мыслей не возникает о том, что с ним может сотворить усилившийся клубничный запах Тэхёна и раскрасневшееся лицо, он весь в переживаниях о его состоянии. Альфа понимает отчасти, каково это — мучиться с болезненной течкой, ведь гон иногда тоже не приносит с собой ничего, кроме ломоты в теле и болезненных стояков. Приятного мало.  Чонгук слышит своё громкое биение сердца, когда нажимает на дверной звонок, стоя у квартиры омеги, и терпеливо ждёт. Внутри ни звука, как бы он не вслушивался. Чонгук нажимает на звонок ещё раз и слышит шуршание шагов по коридору только через пару минут.  — Чонгук? — из-за двери слышится осипший уставший голос.  — Да, да, это я, Тэхён. — Альфа нервно топчется на месте и прижимается к двери, чтобы лучше слышать омегу.  — Оставишь кофту и лекарство у двери? Я заберу, когда ты уйдёшь, — медленно выговаривает Тэхён, скручиваясь из-за волны боли, пронзившей тело. Чёртова течка. — Оставить? Но… как же ты? Ты ведь плохо себя чувствуешь. — Сердце подскакивает в груди взволнованно. Боится, что его прогонят.  — Так будет проще… — Омеге сейчас хочется только принять обезболивающее и завернуться в одеяло с головой, чтобы побыстрее пережить эту боль.  — Я обещаю, что не наврежу, Тэхён. Пожалуйста. — Звучит слишком отчаянно.  — Я боюсь… — говорит едва слышно, так, что альфе приходится напрячь слух, чтобы понять слова, и скатывается по стене.  — Я тоже боюсь. За тебя, боюсь, клубничка. — Чонгук упирается лбом в дверь, посылая сигналы во Вселенную с мольбами о том, чтобы оказаться сейчас рядом с Тэхёном.  И Вселенная слышит. Или же сам Тэхён решает побороть свои страхи один за одним, разрушить все стены в себе, чтобы протянуть руку Чонгуку, который сейчас стоит за его дверью и ждёт.  Тэхён, сидя на полу, тянется рукой к двери и проворачивает замок два раза, оставляя возможность открыть её альфе, который немедля нажимает на ручку двери и заходит в квартиру.  Омега сидит у стены с румяными щеками и прилипшими ко лбу волосами. А по вискам его стекают тонкие капли пота от сильного жара. Лицо, измождённое плохим состоянием, и слегка побледневшая кожа. Тэхён смотрит устало снизу вверх, сжимая мокрыми ладонями коленки, и пытается улыбаться бледными губами.  — Я ужасен… — виноватым шёпотом произносит.  — Самый красивый… — заворожённо шепчет Чонгук в ответ, заставляя опустить взгляд.   Тэхён из-за смущения не возражает, хотя очень бы хотел кричать о том, чтобы его отпустили на пол, когда Чонгук поднимает его на руки, подхватывая под коленями и под лопатками.  — Тяжёлый… — снова виновато бубнит Тэхён.  — Ты пушинка, — смеётся Чонгук и на красивом носике хочет оставить поцелуй, но не сейчас. Успеет ещё нацеловать это лицо, он уверен.  — Давай пить таблетки. — Чонгук встаёт напротив омеги и, обводя взглядом тускло освещённую спальную, находит на полу полупустую бутылку от воды и поднимает её, после вытаскивая из пакета блистер подавителей.  — Ладно. — Тэхён подбирается всем своим дрожащим телом ближе и пытается подняться, но на его колено, обтянутое домашними брюками, ложится прохладная ладонь альфы.  — Я помогу, — выдавливает на ладонь одну таблетку и откручивает крышку бутылки. — Подожди, а ты ел вообще?  — Вообще? Ел… — Тэхён ёжится от боли внизу живота и хочет разрыдаться.  — Тэхён. Ты ел сегодня? — Тон голоса альфы предельно серьёзный.  — Сегодня?  — Да.  — Нет…  — Я тебя покусаю, клубничка.  Чонгук воет бессильно и хмурит брови, а Тэхён хочет просить о том, чтобы его так никогда не называли. Это слишком для его бедного сердца. — Сейчас приготовлю быстро что-нибудь. Ты сможешь потерпеть минут пять? — Альфа откладывает на прикроватный столик воду и таблетки, а сам идёт на выход из комнаты, слыша в ответ одобрительное мычание.  Чонгук, быстро сориентировавшись на чужой кухне, только в процессе приготовления омлета кидает быстрый взгляд на свой пах со вздыбленной ширинкой.  — Блять, нашёл время! — ругается шёпотом, нарезая огурец в тарелку. — Успокойся, Чонгук. Дыши, Чонгук. Расслабься, Чонгук, — как мантру шепчет, пока ищет хлеб на полках и нарезает кусочек, кладя его в тарелку с готовым омлетом и нарезанными овощами.  Совсем неудивительна такая реакция организма, ведь аромат течного омеги… Нет. Аромат его течного омеги забивается в нос и оседает в лёгких — это ощущение будоражит нутро, треплет нервы и расплывается напряжением по всему телу, скапливая все возможные вибрации тела именно в паху. Но Чонгук не дурак. Он понимает, что его проблемы — всего лишь сущие пустяки, по сравнению с тем, что испытывает сейчас Тэхён.  — Не спровоцировать бы гон раньше времени… — молится про себя альфа, выходя из кухни и направляясь в спальню, где концентрация сладкого аромата, что заставляет сердце неистово биться в разы сильнее.  — Нужно немного поесть. — Чонгук садится рядом с тихо воющим от боли омегой, который разлепляет свои мокрые от слёз ресницы и расфокусированно смотрит на альфу и тарелку с едой в его руках.  — Я не смогу. — Боль настолько сильная, что думать о чём-то кроме её облегчения просто невозможно. — Мне очень больно…  — Я знаю, Тэ, но нужно съесть хотя бы немного, пожалуйста. — Чонгук смотрит на измождённое лицо омеги и не знает, что ему делать. Он своей рукой убирает с лица спавшие мокрые пряди и заводит их за ушко, смотря на скорчившегося от боли Тэхёна. — Пожалуйста, кусочек, Тэ, — шёпотом просит, слезая с кровати и присаживаясь на корточки, чтобы смотреть прямо в его лицо.  Тэхён утирая дорожки слёз с щёк, встаёт, держась за живот, и садится на кровати, забирая из рук альфы тарелку. Честное слово, хочет поесть побольше, но хватает его только на два небольших кусочка омлета и огурец. Чонгук, заворожённо наблюдающий за тем, как ест омега, спохватывается сразу и встаёт, когда тот вертит головой, говоря о том, что больше не осилит, и, забрав оставшуюся еду, идёт к столу, возвращаясь после с водой и таблетками — обезболивающим и подавителем.  — Скоро всё должно пройти, — негромко говорит Чонгук, когда омега глотает таблетки, а после вздыхает громко, смотря своими зелёными, блестящими от слёз глазами на альфу.  — Хочу твой запах… — И только один Тэхён знает, скольких сил стоило ему произнести эти слова, после которых альфа подскакивает и бежит за пакетом, оставленном в коридоре.  — Я не знаю даже как выглядит гнездо, — говорит Чонгук и протягивает пакет со взглядом: «Ну, ты ведь сам справишься или мне нужно помочь?», почёсывая от неловкости затылок.  — Я сделаю это сам. — Тэхён забирает пакет, всем телом с быстро колотящимся сердцем в груди желая только прижаться к альфе и с его шеи вдыхать необходимый аромат, но всё, что он может себе позволить — старательно и аккуратно раскладывать одежду вокруг себя, искренне радуясь, что Чонгук не послушал его и взял побольше вещей. Он чувствует что-то странное, но такое щекочуще приятное в районе груди и живота, когда смотрит на своё гнездо из его вещей, и боль на мгновение даже немного утихает, возвращая ясность разума, а вместе с ней ещё большее становится желание попросить обнять себя.  — Всё… — шепчет омега, садясь посреди круга из ароматно пахнущих любимым альфой вещей, а сердце Чонгука вот-вот выскочит из груди от распирающего счастья.  Его омега, окутанный его запахом, сидит в гнезде из его вещей.  — Вау… — Всё, что может ответить разволновавшийся альфа, смотря на постепенно успокаивающегося омегу. — Тебе становится лучше? «Нет, просто слабость свою показывать больше не хочется», — хочет ответить Тэхён, но вместо этого у него выходит: — Да, мне уже немного лучше.  Чонгук не хочет мешать своими взглядами и вопросами. Он понимает, что Тэхёну нужно отдохнуть, и садится у кровати, опираясь на неё спиной, и смотрит в потолок, слушая шумное дыхание Тэхёна, который прижимает к своему лицу одежду альфы и нюхает, нюхает, нюхает. Мало. Этого запаха так мало, а в голове образов, в которых Чонгук сжимает его в своих объятиях и целует, так много, что Тэхён неосознанно теряет контроль.  — Всё в порядке? — сипло спрашивает альфа, когда запах клубники пропитал его насквозь, просочившись под кожу и в кости, смешавшись с кровью и с его собственным запахом кедра.  — Нет… — Тэхён плачет тихо, но сказать боится. Так сильно хочет, чтобы его обняли, прижали к себе и успокоили.  — Что мне ещё сделать? Может, купить другие подавители? — По коже бегут колючие мурашки, а только успокоившееся сердце альфы снова ускоряет свой ритм, разгоняя кровь по телу при виде мучащегося от болей омеги. — Просто… просто обними меня, пожалуйста. — Сквозь слёзы и всхлипы шёпотом пробиваются слова.  — Что? — столбенеет альфа. Тэхён же не мог сказать этого…  — Обними, пожалуйста, — сдался, попросил, заставил себя подчиниться инстинктам. — Но гнездо… Оно ведь… Разве мне можно? — Чонгук знает, что гнездо — самая безопасная и успокаивающая зона омеги во время течек и просто в тяжёлые моменты жизни, когда они особо уязвимы. Знает так же и о том, что никому, кроме пары-альфы, которому принадлежит омежье сердце, к гнезду нельзя даже подходить.  — Тебе… тебе можно, Чонгук. — Слабый от новой волны боли Тэхён протягивает руку к альфе, прося коснуться. Всё тело ломит от боли течки и желания укутаться в запах того, кого он только что попросил себя обнять.  Чонгук молча и осторожно ложится рядом, так, чтобы не испортить края слегка ассиметричного круга из его же вещей, и проводит руку под головой дрожащего омеги. Жарко. Рядом с горящим от жара Тэхёном так жарко и так странно-приятно до лёгкого головокружения от их стойких ароматов, смешавшихся в одно. Чонгук крепко обхватывает его за плечи и спину, целуя в тёмные волосы, когда омега приподнимается, чтобы улечься напротив его лица, в самые сладкие щёки, мокрые от солёных слёз, и шепчет о том, что всё будет хорошо.  — Так больно… — воет едва слышно омега, когда его стоящий член выталкивает из себя новую порцию смазки, которая уже, кажется, начинает пропитывать штаны, а внутри противно зудит и ноет. Там, сзади, всё давно уже мокро от обильно выделяющейся смазки, которая неприятно липнет к коже вместе с бельём.  — Я могу что-то ещё сделать для тебя? — Чонгук знает, как может облегчить его боль, но даже и в мыслях не может допустить такой исход.  — Можно понюхать тебя? — робко спрашивает, смотря прямо в глаза немного расфокусированным взглядом.  «Я сейчас сойду с ума…» — сдерживается Чонгук, чтобы не произнести это вслух. От любви. Нежности. Эмоций. Чувств.  — Конечно, клубничка, нюхай меня, сколько захочешь. — Чонгук мило улыбается, разглядывая перед собой виноватое выражение лица, и целует в кончик носа. Прямо в самую милую родинку, а после откидывает голову на подушку, открывая запаховую железу. Намеренно выпускает феромоны, чтобы дать омеге больше своего аромата.  Тэхён мычит от бессилия и прижимается носом к шее, как и хотел, как и бредил этой мыслью. Заполняет лёгкие запахом и пытается надышаться. Запомнить аромат на всю жизнь, раствориться в нём. Неконтролируемые касания омеги становятся настолько хаотичными, что Чонгук не успевает за ними следить: вот Тэхён сжимает его кофту, а сейчас уже прижимает руки к груди, а теперь нежно касается шеи длинными пальчиками, глубоко втягивая носом его запах, слепо тычась носиком в изгиб. Чонгуку щекотно, отчего он случайно поднимает ногу, в попытке закрыться, что ли, и коленом проводит по стоящему члену омеги… который слишком неожиданно издаёт сладкий стон в его шею, ещё крепче зажмуривая глаза. По телу Чонгука бегут мурашки и волосы на руках встают дыбом от того, сколько усилий приходится приложить альфе, чтобы сдержаться. — Прости… прости-прости-прости… — плаксиво тараторит омега, всем телом сжимаясь и отодвигаясь от Чонгука.  — Я хочу помочь тебе, клубничка, — шёпотом, потому что громче между ними двумя и не нужно. — Позволь мне сделать это.  — Нельзя, нам нельзя, — будто в бреду отрицательно вертит головой. — Почему нельзя?  — Я… Мне нельзя… Я некрасивый. Я толстый… — плачет с зажмуренными глазами и пытается отодвинуться дальше.  Чонгук рычит утробно из-за этих слов и притягивает его за руку снова к себе.  Что же Тэхен с ним делает… — Самый красивый, — говорит, касаясь губами мочки порозовевшего уха. — Самый нежный. — Руки гладят хрупкие плечи. — Самый драгоценный, — проводит ниже, пробираясь под кофту, пуская мурашки. — Самый любимый, — касается мягкой горячей кожи, животика и ведёт выше, до груди. — Самый прекрасный, — осторожно, не нажимая на чувствительные соски, сжимает увеличившуюся грудь в руках. — Позволь мне помочь тебе.  Тэхён дрожит, плачет и борется с собой.  «Я некрасивый», а против его слов — слова Чонгука: «Самый красивый».  «Я не заслуживаю любви» — «Самый любимый».  «Меня любить не за что» — «Самый желанный». «Я ужасен» — «Самый прекрасный».  «Я отвратителен» — «Самый драгоценный».  Тэхёну тяжело бороться с собой, со своими комплексами и загонами; с тем, что так крепко связывало его цепями все эти годы. Больно срывать с себя эти обжигающие оскорбительные слова, оставляя кровоточащие ссадины, но Чонгук все эти ранки целует, а после пластырем залепляет, шепча о любви.  Чонгук любит. Его любит таким, какой он есть. Чонгуку он нужен. Чонгуку нужен Тэхён. — Помоги, пожалуйста, — снова просит. «Облегчи мою боль…»  Чонгук, осыпая поцелуями любимое плачущее горькими слезами лицо, тянется ниже, к кромке брюк, аккуратно, чтобы не испугать, стягивает их и аромат клубники просто душит, разгоняя бурю внутри. О собственном возбуждении сейчас думает в самую последнюю очередь, ведь ему доверили такое драгоценное, сокровенное, спрятанное прежде от чужих глаз. Доверились. Альфа руками касается мокрого от смазки члена, который дёргается из-за его пальцев, и совсем легко сжимает. Тэхён тут же выгибается в пояснице, руками сжимая кофту на спине альфы, что своих ненавязчивых касаний не прекращает. Он кольцом из пальцев ведёт по всей длине, рассыпаясь на куски от того, как ласкают его слух сладкие робкие стоны. Тэхён дёргается в его руках, будто протестуя, но на деле только подбирается ближе, легко подмахивая бёдрами. Хочет натянуть кофту как можно ниже, чтобы его наготы альфа не смог увидеть, но руки от спины Чонгука отцепить не может.  Потому что слишком хорошо. Чонгук водит по члену омеги размеренными движениями, ни на секунду не прекращая шептать о любви между поцелуями — мокрыми, быстрыми, смазанными, зубы о зубы, неловкими. Тэхён горит от накатывающего оргазма, а Чонгук молит судьбу, чтобы этот омега его всю жизнь вот так обнимал, цепляясь за его спину и отдавался в его руки, преодолевая все страхи, которые встретятся на их пути. Омега содрогается всем телом, когда горячее семя пачкает руку Чонгука, который легко касается изливающегося и крупно пульсирующего члена, всё также зацеловывая лицо своего омеги поцелуями. Альфа, не вставая с постели и не выпуская его из рук, тянется к салфеткам на столе и вытирает свою руку, а после и омегу начисто.  Чонгук хотел бы сказать многое. Хотел бы признаться, поговорить, рассказать, но он чувствует, как запах клубники постепенно начинает успокаиваться, а жар становится всё менее ощутимым, и решает подождать. Дыхание с каждой минутой ровнее, как и биение сердца. Тэхён уснул. Уставший, намучившийся и немного успокоившийся засыпает в его крепких горячих объятиях.  — Я люблю тебя, мой клубничный мальчик. Шепчет Чонгук, уверенный, что его не слышат сейчас, находясь где-то глубоко во сне, но Тэхён эти слова улавливает на периферии сознания, отвечая сам себе:  — Я люблю тебя, Чонгук.