— Пустышка? Кто сказал тебе такое?! — Чонгук крепко держит омегу за руку, не давая вырваться. Его нельзя отпускать,
не сейчас. Им обязательно нужно поговорить.
— Я знаю это. — Слёзы обиды всё текут по щекам, а Чонгук просто не понимает, что происходит.
— А я нет. — Звучит весьма строго. — Я этого не знаю и из твоей головы тоже хочу выкинуть эти мысли. — Альфа пытается поймать чужой рассеянный взгляд. Одну руку поднимает к омежьему лицу, чтобы мягко взяться за подбородок и повернуть на себя. — Неужели ты ни разу не заметил, что нравишься мне?
— Чонгук, пожалуйста, прекрати… Скажи уже, что ты выиграл спор. — Голос предательски дрожит. — Да хоть распространи слухи, что я переспал с тобой, говори, что угодно, но не это, пожалуйста. — Тэхён с мольбой в глазах смотрит на альфу, не отпускающего его из своих рук, рассыпается на кусочки от этого касания и аромата кедра, что облепляет с головы до ног.
— Я бы так никогда не поступил, Тэхён, — тихо, вкрадчиво, чтобы омега его услышал, говорит альфа и смотрит в глаза, блестящие от слёз. — Я бы никогда не стал спорить на свои чувства. На
твои чувства никогда не стал бы. Дай мне немного времени, а потом решай, захочешь ли ты мне поверить, или нет, ладно?
Чонгуку так отчаянно хочется стереть ненавистные слёзы с лица человека, который всю душу в нём наизнанку выворачивает своими страхами. Сделать так, чтобы не плакал никогда, даже не думал о таких вещах. Ему так отчаянно хочется просить остаться и мимолётно поцеловать эти губы, дрожащие сейчас от обиды, но всё, что он делает, превозмогая эти порывы, — тянет за руку в гостиную. Омега, к счастью, поддаётся легко. Скидывает на ходу обувь с ног и идёт за альфой, садится на диван и смотрит в потолок, часто моргая, пытаясь не расплакаться снова.
— Поговори со мной, пожалуйста, — звучит так…
по-родному. Так, будто они знакомы уже вечность. Успокаивающе и волнительно одновременно.
«Поговори со мной, пожалуйста», — слышит Тэхён и хочет расплакаться с новой силой, когда смотрит в глаза альфы, что наполнены желанием понять, помочь и успокоить. Чонгук садится рядом. Устраивается полубоком на диване, локтём опираясь о спинку, и смотрит на Тэхёна, который шумно вдыхает и выдыхает воздух, крепко скрепляя пальцы в замок.
— Меня никто и никогда не любил, — говорит после долгой паузы Тэхён.
Он поворачивает голову в сторону Чонгука, смотрит на него с натянутой болезненной улыбкой на губах, а по щеке его, где кожа уже успела немного подсохнуть и неприятно стянуться, катится одна слезинка, пропитанная накопившимися чувствами. Ком в горле становится нестерпимо огромным, и Тэхён чувствует, как всю лавину чувств вот-вот прорвёт… А всё от того,
как смотрит на него Чонгук. Омега, хоть и с небольшим страхом, чувствует, что может довериться. Что над ним не посмеются и не назовут его проблемы
глупостями.
— Я никогда никому не нравился. Никогда не получал тепла ни от кого, кроме своего отца. Он, наверное, единственный человек в моей жизни, кто всегда поддерживал, а не поднимал мои тревоги на смех.
— Почему ты так думаешь? — Чонгуку прямо сейчас хочется заключить его в свои объятия. Омегу, который всем своим видом походит на потерянного котёнка, так отчаянно ищущего тепло. И своё тепло Чонгук готов отдать до самой последней капли, лишь бы эти изумрудные глаза больше никогда не трогали слёзы печали.
— Всё из-за моего папы. — Ну вот… Чонгук первый человек после отца, который узнает всю правду. Ни Намджуну, ни Чимину омега никогда не говорил о причине своих комплексов. — В детстве я был таким круглощёким и пухленьким, что он вечно возмущался по поводу моей комплекции, говоря: «Мне нужен красивый сын, а не
это», — горестный смешок, вызванный воспоминанием того самого тона голоса папы.
Чонгук же на это недовольно хмурится. Никогда ему не приходило даже в голову, что родитель может такое сказать своему ребёнку.
— Я, сколько помню, следовал диетам, правильному питанию, ограничивал себя во всём, в чём только можно. В уже более взрослом возрасте, когда мои одноклассники уже впервые целовались, встречались, влюблялись, я смотрел на своё отражение с отвращением, что, впрочем, совсем не изменилось и по сегодняшний день. — Тэхён от небольшого волнения всё терзает острыми ногтями небольшие заусенцы на своих пальцах и едва слышно стучит ногами по полу.
— Папа всегда говорил, что я ужасен, и не врал. — Очередная улыбка через боль. — Я ненавижу своё тело и всего себя за эту слабость. За то, что не могу стать идеальным, каким бы очень хотел. Всегда эти щёки, фигура, расплывшиеся формы — весь я какая-то сплошная ошибка.
Чонгук слушает внимательно, впитывает каждую эмоцию и слово. «Я ошибка», — говорит Тэхён, а Чонгуку хочется стереть из его головы эти слова. Он хмурит брови и не отводит глаза от омеги, который, коротко шмыгнув носом, продолжает:
— Мы ходили к диетологам, тренерам, с которыми я занимался; все, как один говорили, что мне не нужно худеть. Что округлость щёк и форм пропадёт с возрастом, но… мне уже двадцать один год, а они всё ещё на месте, что бы я с собой ни делал. Папа уже не достаёт меня, они с отцом развелись, но эти мысли в голове будут всегда, наверное. Я не могу видеть в себе что-то хорошее, хоть и очень пытаюсь. Смотрю в зеркало, когда умываюсь, с мыслями, что не так уж я и плох, а потом прихожу в университет, а там… все они — идеальные омеги, которые могут встретить свою пару, потому что красивы. — У Тэхёна улыбка такая… натянутая на губы через боль и горечь, которую он пережил и всё ещё переживает все эти годы, а в зелёных радужках так много неуверенности в самом себе и своих силах.
Чонгук слушает, слушает, слушает, вбирает в себя всю эту лавину боли и усталости, и ему хочется одного — схватить его за мягкие щёки и, смотря прямо в глаза, вбить в память единственную истину: «
Ты самый прекрасный из всех людей, клубничка».
— Я никогда не смогу поверить в то, что такому альфе, как
ты, смог понравиться такой, как
я.
Он знал, думал, что у Тэхёна есть некоторые проблемы с принятием себя, но только сейчас, после его слов, понял всё наконец — этот панцирь на нём, прочностью с вековые льды Антарктики, расколоть будет очень сложно.
— А если я попробую убедить тебя в том, что ты на самом деле в моих глазах особенный?
— Такого не будет. — Тэхён невесело хмыкает и говорит с грустью в голосе: — Даже если ты убедишь меня в своих чувствах, себя я полюбить всё равно не смогу.
Тэхён этими словами ему вызов бросает?
— Я настойчив. И люблю добиваться поставленных целей, знаешь? — Чонгук, запомнив каждое слово, которое говорил омега, не хочет больше тревожить душевные раны. Альфа улыбается от выражения на лице Тэхёна, который забавно приподнял бровь и смотрит на него скептически, без слов спрашивая: «Ты дурак или да?»
— А самая моя желанная цель — показать тебе, насколько ты красив.
Тэхён, боясь моргнуть, глазами прослеживает за тем, как осторожно альфа придвигается сначала ближе, а затем, так же осторожно и не спеша под сбившееся дыхание их обоих тянется к нему ладонью. Он выдыхает слегка рвано, когда Чонгук едва касается рук, сцепленных в крепкий замок из пальцев, лежащих на коленях, и тянет одну к себе, высвобождая из захвата. Тэхён поддаётся. Умоляет себя не дрожать от волнения и тщетно пытается расслабиться.
— Позволь мне показать тебе это, Тэхён. — Низкий шёпот, граничащий с иллюзией и реальностью, раскатывается по телу омеги мелкими мурашками, заставляя дышать через раз, неровно и сбивчиво.
— В первый день, когда ты появился в аудитории, я понял, что никого красивее в своей жизни не встречал, — продолжает Чонгук, нежно поглаживая костяшки прохладной мягкой кожи пальцев омеги. Он выводит подушечками пальцев только ему понятные узоры, пока говорит то, что так давно рвалось быть озвученным, и смотрит, как быстро хлопает ресницами Тэхён, наблюдая за касанием их рук.
Тэхёну не хватает воздуха. Он не может сказать и слова, когда дурацкий ком из слёз застрял в горле. Почему же верить так сильно хочется и почему же так сильно боязно это сделать?
— Я не знаю, чем именно ты зацепил меня тогда, — продолжает Чонгук, не отводя взгляда от омеги. — Может, это были твои глаза, которыми ты посмотрел на меня, прежде чем сесть на своё место? Глазами, которые похожи на самые яркие звёздочки.
Хочется потянуться к лицу и убрать с глаз спавшую прядь волос, заправить её нежно за ухо и поцеловать невесомо в кончик носа.
Не испугать.
Не испугать.
Не испугать.
Не испугать бы своими неосторожными, нетерпеливыми движениями этого воробушка, что глаз своих на него не поднимает.
— Или то, как ты всегда первым откликаешься, когда кому-то нужна помощь, даже не узнав, что именно у тебя просят? Может, меня пленило твоё доброе, открытое сердце? — Чонгук скользит пальцами по ребру ладони омеги, едва не закатывая глаза от того, насколько эта кожа нежна и мягка. Он раскрывает свои пальцы веером и сцепляет их руки осторожно, смотря на то, как красиво его светлая кожа сливается с бронзоватой кожей Тэхёна.
Тэхён уже не дышит. Он лишь смотрит, замерев, на то, что происходит, и снова боится моргнуть.
— Или просто весь ты, который из моих мечтаний вышел, идеальный с головы до ног, пленил моё сердце? — Альфа улыбается довольно, наблюдая за тем, как смотрит на их сцепленные руки омега.
Чонгук тянется свободной рукой к лицу Тэхёна и двумя пальцами касается подбородка, мягко поворачивая его к себе. Видит в глазах застывшие капельки слёз и надломленные брови. Красиво. Но больше слёз обиды он никогда не хочет видеть на этом лице. Ему хочется, чтобы Тэхён больше не плакал от того, что кто-то, или даже он сам, сделал ему больно. Взгляд сам по себе притягивается к губам, сбивая дыхание. Так эгоистично хочется поцеловать, попробовать эти губы на вкус, ощутить мягкость и почувствовать их тепло, но, вопреки тем кипящим внутри чувствам, Чонгук только тепло-тепло улыбается, возвращая взгляд на зелёные глаза, цвета самой тёплой весны, и говорит:
— Я могу попросить тебя кое о чём?
Поцелуй? Объятие? Ещё одно касание? Тэхён, готовый вопить «да» на всю квартиру, совсем не подумав над тем, чего от него может захотеть альфа, кивает, в знак согласия.
— Ты поешь со мной?
Тудум.
— Что?
— Поешь со мной? Что ты любишь? Я приготовлю всё, только скажи «да». — Чонгук сквозь стёкла своих очков смотрит на растерянного Тэхёна с ожиданием.
— Я…
— Не говори «нет», пожалуйста. — Чонгук крепче сжимает руку, которую хотят вырвать из его пальцев, и тянет на себя. — Давай приготовим что-нибудь вместе и посмотрим фильм?
— Фильм? — Тэхён же сейчас может лишь издавать нечленораздельные звуки или же повторять слова за альфой.
— «Аватар», например? Он недавно вышел, говорят, интересный.
— Я… —
«Что же ты делаешь со мной?» — хочется кричать. Сердце бьётся бешено, разгоняя кровь по венам всё быстрее, дышать становится сложнее с каждой секундой. Тэхён протирает свободной рукой щёки, по которым текли его слёзы, и промаргивается быстро, лишь бы убедиться в том, что это не сон и Чонгук на самом деле просит его сначала что-то приготовить вместе, а после посмотреть что-то у него дома. — Я люблю токпокки.
Практически без сожалений сдаётся на этот вечер в заботливые руки альфы, который сейчас улыбается победно и вскакивает быстро на ноги.
— С сыром и курицей? А если ещё и зелёного лука сверху и яйцо добавить! — Ого, как воодушевился. Тэхён даже посмеивается, видя то, как яркими огоньками загораются тёмные глаза Чонгука.
«Первая победа», — ликует про себя Чонгук, вспоминая, куда же дел свой бумажник.
— У меня дома есть всё, кроме сыра и самих токпокки, но на первом этаже есть магазин, куда я сейчас быстро сбегаю, ладно? — Тэхён едва понимает быстрые слова Чонгука, который, отыскав бумажник, тут же идёт к выходу из квартиры. — На столе пульт от телевизора, в шкафу вкусные печеньки, а я быстро вернусь!
Тэхён не успевает возразить и слова, как Чонгук исчезает за дверью, захлопнувшейся за ним, и остается сидеть один на диване, осоловело разглядывая комнату ещё раз. Он только сейчас замечает свернутый почти у потолка проекционный экран, а в стороне и сам проектор. В голове его тысячи мыслей — правильно ли он поступает, оставаясь здесь на такое долгое время, должен ли открываться Чонгуку и дальше, хочет ли вообще сближаться? Его загоны плотной стеной стоят на пути ко всему этому, а за ней — Чонгук, кричащий:
«Я все эти стены переломаю, но покажу тебе, насколько ты прекрасен и заслуживаешь всю любовь этого мира».
Тэхён не хочет двигаться, лишь бы не лишиться эфемерных ощущений от касаний к своей коже рук и лица, только берёт яркую подушку с края дивана и кладёт на неё голову. Глаза, немного распухшие от слёз, немного саднят и щиплют, когда в них снова появляются слезинки, но уже не от обиды и сомнений, а от того, насколько комфортно ему сейчас. Тэхён в своём доме, где родился и вырос, никогда такого не ощущал. Никогда в своей комнате ему не хотелось положить голову на мягкую подушку и мечтательно закрыть глаза. А сейчас аромат кедра, действующий на него слишком сильно, успокаивает, вытесняя из головы глупости, и заполняет их тёплыми словами, улыбками и лёгкими прикосновениями. Ему здесь так спокойно.
🍓
Чонгук, забежав в магазин и чуть не сбив выходящего из него человека, хватает корзинку, направляясь к стеллажам с токпокки, быстро проходя мимо людей. Все его мысли сейчас не здесь, они там, в квартире, с Тэхёном. Довольная улыбка так и лезет на лицо, когда он вспоминает этот растерянный взгляд. Чонгук проходит мимо полок со сладостями, останавливаясь у одной из них, и взгляд его падает на коробку с разными вкусами мотти, которые так и просятся быть отправленными в корзинку. И кто такой Чонгук, чтобы отказать этим прелестям? Он берёт моти, пару шоколадных батончиков и маршмеллоу, но останавливается, задумываясь над тем, что зефирки-то к какао он купил, а вот самого какао нет. А вдруг Тэхён захочет именно его, а дома не окажется какао? А для него ведь и молоко нужно? Ладно, Чонгук уже идёт за молоком с полной корзиной всякой всячины, а остановившись посреди магазина, усиленно вспоминает, что забыл взять. Точно… Токпокки и сыр забыл! Ну не дурак?
Подойдя к холодильникам, где лежат заветные упаковки с токпокки и молочные продукты, Чонгук быстрым взглядом сталкивается в отражении стекла со своим лицом. На нём очки, которые он забыл снять. Те самые очки, ношение которых так сильно напрягало и волновало сейчас на его глазах. И никто не оборачивался вслед, не хихикал, не обращал лишнего внимания на то, о чём альфа впустую так долго беспокоился, жертвуя комфортом своих глаз? Чонгук улыбается, смотря на себя, смеётся совсем негромко, понимая, что никому ведь до него нет и дела. Сейчас главное то, как он себя чувствует. А чувствует-то он себя прекрасно. Нет этого дискомфорта в глазах, сухости, раздражения, покрасневших белков, а очки смотрятся вообще-то неплохо. Идут ему даже, что ли. Тэхён ведь так сказал?
«Тебе очень идёт…» — Чонгук помнит, видел выражение этих глубоких глаз и искренность в них. Чонгук верит, в одно короткое мгновение понимает, что зря переживал, но мучения стоили того, чтобы встретить Тэхёна, который в этих самых несчастных очках будет смотреть на альфу
так.
Чонгук больше всего на свете сейчас хочет двух вещей: первое — чтобы Тэхён эту искренность и то, насколько красив, в себе увидел тоже. Второе — чтобы эта очередь из шести человек перед ним исчезла как можно быстрее и он мог поскорее вернуться к Тэхёну, сидящему в его одежде, на его диване, в его квартире, целиком и полностью пропахший его ароматом, который наверняка уже смешался со сладкими нотками спелой клубники. Ох, с ума сойти.
🍓
— Не знаю, почему именно сегодня всему моему дому захотелось спуститься в магазин одновременно со мной, но я всё же купил, что хотел, — говорит Чонгук, заходя в квартиру и скидывая с ног кроссовки. Положив ключи на полку возле входа и прислушавшись к тишине, Чонгук зовёт омегу по имени, не услышав никакой реакции на свои слова: — Тэхён? — снова никакого ответа.
Альфа кладёт набитый доверху пакет на пол коридора и заходит в гостиную, где горит неяркий свет, и видит свернувшегося в калачик Тэхёна, который спокойно спит на диване, поджав под себя ноги, обняв руками подушку и положив на неё голову. Его губы, что и до этого не давали покоя Чонгуку, сейчас сложены в очаровательный бантик, а щёки забавно округлились оттого, что подпёрты подушкой. Сердце стучит так гулко, что альфа боится разбудить этим громким биением Тэхёна прежде, чем налюбуется на него спящего — такого целовательного и обнимательного. Он на цыпочках подходит ближе, склоняется немного к спящему омеге и кончиками пальцев осторожно убирает с его глаз спавшие пряди волос — красивый, очень. Такой, что заставляет пульс учащаться, а мысли неизменно путаться.
Чонгук по уши влюблён и так счастлив.
Альфа прислушивается к тихому, размеренному дыханию. Видит, как редко и почти незаметно дрожат длинные ресницы во сне, а губы всё так же сложены в очаровательный бант. Поцеловать бы…
«Не сделай глупости!» — вопит истошно сердце и голос разума, а Чонгук просто посылает всё к чёрту и настойчиво склоняется ещё ближе, стараясь не дышать почти, чтобы не разбудить и не напугать.
Он дурак?
Дурак.
Влюблённый дурак…
Он прикасается губами к уголку рта, оставляя поцелуй и замирая на мгновение: впитывает в себя этот момент. Наслаждается. Мягкостью, нежностью, ароматом, стремительно заполняющим лёгкие. Глаза зажмуривает потому, что так сильно, до скрипа зубов хочется поцеловать эти губы нормально, а не этим невинным чмоком, но нельзя. Тэхён этого поцелуя должен захотеть сам, а Чонгук — всё сделать красиво, чтобы оставить ярким воспоминанием на всю жизнь.
Он нехотя отрывается от того, что так и манит обратно, и тянется к другому краю дивана, где на подлокотниках лежат пара тонких пледов, одним из которых накрывает омегу, несколько раз мило причмокивающего губами оттого, что его сон потревожили.
Чонгук после так же тихо, на цыпочках, боясь разбудить, выходит из комнаты и идёт в ванную. Прикрывает за собой дверь и встаёт напротив зеркала, упираясь руками в раковину. В отражении видит до жути довольное лицо с блестящими глазами — вот влип… Сердце бьётся всё громче, и ладонь сама собой ложится на губы, которые всё ещё хранят тепло и аромат клубники. Чонгук себя в зеркале не узнаёт совсем.
Его бы сейчас засмеяли Юнги с Хосоком за то, что он выглядит, как влюблённый школьник, хотя… совсем недалеко они ушли бы от правды. И вообще, оставьте Чон Чонгука в покое — он счастлив настолько, что летает по кухне на крыльях своей влюблённости, и пофиг ему на кого-то, кто не Ким Тэхён, спящий на его диване, в обнимку с его подушкой, в его одежде и в его квартире, да!
🍓
Тэхён, заботливо накрытый пледом, просыпается и первые минуты совсем не понимает, что происходит, просто оглядывая комнату, а после осознания ситуации стремительно приходит к нему вместе с покрасневшими щеками. Как он мог уснуть в чужом доме?! А если Чонгук слышал, как он во сне болтает глупости, или же видел, как Тэхён пускал слюни на подушку, пока спал?! Позорище…
Тэхён вскакивает с дивана, судорожно поправляя смятые за собой подушки, и складывает плед, оставляя его рядом. Находит на столе свой телефон и смотрит на время, что уже близится к одиннадцати часам позднего вечера. Как он мог так засидеться, как смог заснуть вообще? Смотря на себя во фронтальной камере, омега быстро поправляет волосы и в голос воет от того, как сильно распухло его лицо ото сна (практически незаметно, но для Тэхёна это становится настоящей трагедией), а щёки стали ещё больше. Но сейчас с этим ничего сделать не получится, как бы ни хотелось. Омега открывает дверь комнаты, в которой спал, и сразу же чувствует аппетитный аромат еды, витающий по квартире, которую, по всей видимости, готовит Чонгук. Он подходит к кухне, откуда в коридор льётся тёплый свет, и застает альфу, нарезающим кимчи и пританцовывающем при этом под песню, которую негромко напевает сам себе.
Тэхён всеми силами сдерживает смешки, опираясь плечом о дверной косяк, и прикрывает рот ладонью, но тихое хитрое хихиканье от слуха Чонгука не ускользает, и он поворачивается к омеге с довольной улыбкой на губах, говоря:
— Проснулся очень вовремя. Возьми тарелки, и пойдём смотреть фильм. — Чонгук сам забирает большие тарелки с аппетитной порцией токпокки и со всеми прилегающими гарнирами в ней, проходя мимо Тэхёна, который хочет возразить что-то о том, что уже слишком поздно и ему пора домой, но альфа перебивает его и громче говорит уже откуда-то из гостиной: — Давай быстрее, пока всё горячее!
А Тэхён, смотря на небольшие тарелки с закусками, понимает, что от еды и от Чонгука сегодня вечером ему никуда не деться. (От второго пункта не очень-то и хотелось, но ладно уж).
Он, конечно же, едет домой этой ночью, но только во втором часу, вызвав такси и отказавшись от того, чтобы Чонгук его довозил. Этот вечер, в котором было практически всё: совместный просмотр новой части «Аватар», совместный ужин и по началу неловкие разговоры оба парня бережно сложат куда-то в самые потаённые уголки своей души и будут бережно лелеять такое невинное воспоминание, в котором открылись друг другу и сделали первые шаги навстречу.
Тэхён и Чонгук в своих квартирах засыпают с совершенно одинаковой улыбкой на губах. Омега мечтательно обнимает свою подушку, пытаясь не пищать ультразвуком от того, что на телефон его пришло сообщение от Чонгука с текстом:
«Спокойной ночи, клубничный мальчик».
И знал бы Тэхен, каких усилий стоило Чонгуку не дописать где-то в середине слово «
мой», то непременно бы залился предательским румянцем.
Чонгук же у себя в голове это слово не пропускает и засыпает без ответа от смущенного его сообщением омеги с мыслью о том, что завтра они снова встретятся, и Чонгук уже будет делать всё, чтобы называть Тэхёна
своим, глядя прямо в глаза.
