Контролируемое падение

С холодным спокойствием благородная особа королевских кровей взирала на царящую вокруг суету. Слуги суматошно носились по залу, расставляя роскошные блюда из дорогого фарфора с изысканными деликатесами по столам, выставляя бутыли с дорогим алкоголем, привезённым из южных провинций, и поправляя цветы в вазах и белоснежные скатерти. Молодой принцессе не следовало находиться в зале приёмов сейчас, но ей было так скучно, что она решила понаблюдать за процессом приготовлений предстоящего торжества. Прислуга, казалось, не замечала одиноко стоящую за резной мраморной колонной фигурку девушки, и её это устраивало, ведь стоило кому-то заметить представителей королевской семьи, как у них тут же от испуга всё валилось из рук. Такова была репутация её отца и братьев: сурового короля Рагнара и принцев Ренара и Арно. Мужчины правящей династии были жестоки, но эта жестокость не передалась юной Офелии. Девочка росла под присмотром кормилицы Кармиллы, которую, к несчастью, постигла участь матери королевского семейства — смерть от руки Рагнара. Но и за столь короткий срок Офелия смогла впитать с молоком кормилицы её доброту, сострадание и нежность. Братья же росли под пристальным мужским взглядом, поскольку не нуждались в женском внимании (по мнению отца) из-за возраста. — О спаситель… Ваше высочество! — воскликнула одна из служанок, выронив стеклянный кубок с гранёнными краями, когда натолкнулась на принцессу, неосознанно выступившую из-за колонны. Офелия приложила палец к пухлым нежно-розовым губкам и скрылась за массивной дверью, дабы избежать дальнейших потерь из числа кухонной утвари. Вероятно, служанку и без того накажут, даже если принцесса признается, что сама виновата в случившемся. Отец редко слушал её. Это печалило принцессу, но она не отчаивалась, надеясь однажды изменить свою семью. Ступая по мягким ярко-алым коврам в крохотных туфельках на невысоком каблуке, Офелия думала о том, что же её ждёт. Это был день её совершеннолетия. По этому случаю и устраивалось пиршество, на которое явятся многие знатные особы из родных и ближайших земель. Больше всего принцесса опасалась того, что отец объявит о её помолвке. Прежде разговоров на эту тему между отцом и дочерью не было, но она нутром чувствовала приближения ненастья. Офелия не желала замужества. Ведь так она теряла независимость и право на трон в случае гибели братьев. Нет, она не хотела смерти Ренара и Арно, но на границе шла кровопролитная война, а оба брата горели желанием в ней поучаствовать. — Ваше высочество, где же вы ходите? — всплеснула руками верная служанка принцессы, с которой у той были вполне дружеские отношения. — Вы же совсем не готовы к торжественному приёму! — Люти, — улыбнулась Офелия, позволяя утянуть себя в гардеробную комнату. — Я просто прогулялась по замку. Не горячись. — Ваш отец ужасно расстроится, если вы не будете готовы к назначенному времени, — немного нервно предупредила женщина. Конечно, ведь за то, что принцесса будет в неглиже, влетит именно Люти. — Наш король пожелал, чтобы вы были в рубиновом платье. — Но я не люблю красный, — поморщилась Офелия, окинув придирчивым взглядом предложенное платье. Это был роскошный атласный наряд с пышной юбкой, тугой шнуровкой на спине, глубоким декольте и широким поясом с крупным бантом. Девушке решительно не нравилось это платье. Но перечить воле отца было самоубийством. Поэтому Офелия позволила служанкам облачить себя в вычурное платье, к тому же расшитое драгоценными камнями на корсете, на которые сперва она не обратила внимание, и аккуратно присела на мягкий пуф перед широким зеркалом. Матильда, тёмноволосая женщина с медовыми глазами, стала старательно собирать волосы принцессы в аккуратную причёску из тугой косы с вплетённой в неё алой лентой, которую потом она уложила вокруг головы и вставила несколько шпилек. — Вы выглядите прекрасно, — выдохнула Люти, ответственная за внешний вид принцессы. Офелия устало вздохнула. Она стала взрослой. Золотистые волосы, прилежно и красиво заплетённые, блестели в свете полуденного солнца, льющегося в распахнутые окна, а изумрудные глаза, обрамленные длинными от природы ресницами, смотрели с грустью. — Осталось подкрасить губы, — отвлекла от тяжёлых мыслей девушку служанка. — Я сама, — мягко улыбнулась Офелия, приняв из рук Матильды коробочку с краской. Она осторожно подвела губы ярко-алым, в тон её вычурному платью, несколько раз окинула себя пристальным взглядом, тщательно скрывая грусть и подавляя тяжёлый вздох, а потом весело улыбнулась и обернулась к служанкам. — Я готова! К тому времени зал приёмов был полностью готов к предстоящему торжеству. Уже не сновали туда-сюда многочисленные слуги, не пустовали некоторые столы. Яств было более чем достаточно. Пожалуй, угощений хватило бы на то, чтобы целую неделю кормить небольшую деревеньку. Но сейчас это всё предназначалось для знатных гостей, которые будут разглядывать её, Офелию. Они будут пожирать её завистливыми взглядами ничуть не меньше, чем поедать зубами ту же зажаренную утку с апельсинами. От этого девушке стало не по себе. Коридоры замка казались такими бесконечно длинными, когда она шла по ним, в своём кроваво-красном платье, придерживая его юбки руками, отказавшись от помощи слуг. Через каждые десять-пятнадцать шагов стояли рыцари, облачённые в парадную форму. Рядом с каждой парой стражей — полотно с гербом королевской семьи. К чему это всё? Зачем? Зал приёмов встретил принцессу гомоном множества голосов, переливающихся на разный лад сродни какофонии. Почти все места за столами были заняты, и пустовали только трон отца и её собственное место подле братьев, которые, разодетые подобающим образом, уже сидели по обе стороны от отцовского трона, со скучающим видом осматривая присутствующих. Заметив сестру, Ренар криво ухмыльнулся и кивнул Арно в её сторону. Девушка поёжилась под этими колкими, словно иглы дикобраза, взглядами, но всё же, гордо подняв голову, прошествовала к своему креслу. Аккуратно подобрав юбки, она присела и окинула взором присутствующих. — Поздравляем, сестрёнка, — буркнул Арно, никогда не жаловавший свою младшую сестру. — Да, с днём рождения, Офелия, — едко фыркнул Ренар, мазнув своими серо-зелёными глазами по хрупкой фигурке сестры. — Прекрасный выбор наряда. Все женихи твои. — Это не мой выбор, — тихо выдохнула принцесса, потупив взор. Братья никогда её не любили, поскольку считали, что мать любила её гораздо больше, чем их, а отец возлагал на неё большие надежды в плане возможности будущего дипломатического брака. Когда в зале появился король, голоса на миг стихли, но тишина мигом взорвалась бурными аплодисментами, от которых у Офелии едва не лопнули ушные перепонки. Рагнар походкой медведя прошествовал к своему трону, но, не садясь, поднял кубок, предусмотрительно наполненный южным вином, и прогремел своим громоподобным голосом: — Я приветствую вас всех на этом пиршестве по случаю совершеннолетия моей дочери! Офелия привстала со своего места и как можно приветливее улыбнулась, после чего вновь села и уставилась на свой кубок. Она не привыкла быть в центре внимания, а сейчас ощущала на себе сосредоточение взглядов всех присутствующих в зале женщин и мужчин. — Пусть эти скромные дары с наших земель скрасят наше торжество! — Король обвёл своими могучими руками пространство вокруг. — И да пребудет с нами Спаситель! — Во славу королевской семьи! — воскликнул кто-то из гостей, и тут же к нему присоединилось множество других. Рагнар сел, и все присутствующие приступили к трапезе. Периодически кто-то произносил тосты, кто-то смеялся, болтал о политике, но большинство прославляли правящую династию и поздравляли юную принцессу. Потом наступило время преподносить дары имениннице. Этот момент Офелия не любила больше всего. Ей приходилось вежливо благодарить дарителей, кивать и принимать украшения, парфюмерию, дорогие вина, корзины фруктов и многое другое. Но внезапно мирное течение торжества нарушил резкий и пронзительный крик. Принцесса мигом обернулась в сторону источника звука, а король вскочил с места. — Что происходит?! — прогремел Рагнар, метнув взор на стражников, рассеянно озирающихся по сторонам. Вдруг украшенные прекрасными витражами стёкла разлетелись на множества осколков, а в образовавшиеся проёмы ввалились чужаки в масках и лёгкой кожаной броне. — Мятеж! — воскликнул кто-то из братьев принцессы и ринулся к стене, на которой висело трофейное оружие. Да, принцы были искусными фехтовальщиками, но стражники, те самые, мимо которых проходила Офелия, вонзили алебастры в тела обоих принцев так, что они стали похожи на подушечки для иголок. Король осклабился и выхватил клинок из-за пояса, который прежде был скрыт мантией, и ринулся в бой. Собственная стража предала их! Это не укладывалось в голове у принцессы. Чужаки убивали знатных господ и девушек служанок, всюду разлеталась брызгами кровь. И когда прямо перед лицом Офелии той самой девушке, которая ранее уронила и разбила кубок, отрубили голову, и та покатилась к ногам принцессы, девушка пронзительно закричала, но крик этот потонул в окружающем шуме. — Ваше высочество! — послышалось откуда-то со стороны, но Офелия стояла в оцепенении перед лицом смерти в обличии чужака в маске. Кто-то схватил принцессу за руку, а подавшегося вперёд недруга ударил хрустальной вазой по лбу. Это была Люти! Любимая Люти! Офелия бросилась в объятия служанки и залилась горючими слезами, бормоча что-то про смерть братьев, слуг и предательство стражи, но Люти упрямо тащила девушку к потайной двери, скрытой за занавесой. — Люти! Но отец! Он совсем один! — опомнилась принцесса и потянула служанку назад, к месту бойни, но та грубо зарычала: — Глупая! Он уже мёртв! Нам нужно спасти хотя бы тебя! Распухшие и покрасневшие от слёз глаза принцессы расширились от удивления и возмущения. Как это так? Отец мёртв? Он же был жив! Он дрался! Он… Втолкнув Офелию в узкую дверцу, Люти захлопнула её за собой, погружая тесный коридор в бесконечный мрак, и навсегда отрезая принцессу от прежней, некогда прекрасной жизни. *** Солнце лениво клонилось к закату, неряшливыми мазками, точно разъярённый художник, окрашивая небо в золотистые и алые тона. Шелестела летняя листва, приходящая в движение лёгкого танца под напором летнего ветерка, приносящего с собой вечернюю прохладу. Пели птицы, лениво перескакивая с ветки на ветку, ловя последние крупицы увядающего дня. Офелия не видела великолепия наступающего вечера, но чувствовала бережные касания прохладного ветра к своей коже, так же, как и ощущала жёсткость дерева и колкость соломы под пальцами, которые она попыталась согнуть. Приоткрыв глаза, девушка поморщилась. Приглушённый свет бил в глаза столь же больно, как когда-то кулак брата опускался на её спину. Но всё же она пересилила себя и села, поморгала, и поняла, что находится в телеге, которая медленно, поскрипывая заржавевшими механизмами, катится по просёлочной дороге. — Где я? — хрипло и скрипуче, точно те самые ржавые механизмы телеги, спросила принцесса. Возница, погоняющий тщедушного ослика, запряжённого в телегу, даже не обернулся к ней. — Вы в телеге, — кратко и угрюмо бросил незнакомец. — Это я поняла, — уверенно произнесла Офелия, оглядев себя. Она уже не была в своём дорогом красном платье, сейчас на ней было лёгкое хлопковое платье в горошек до колена. Простое, но удобное, какие всегда нравились юной принцессе, но запрещались носить её отцом. — Мы едем в Берн, если вы об этом, — столь же холодно бросил мужчина, харкнув на пыльную дорогу. Девушка от ужаса вскочила и тут же треснулась головой об крышу… клетки. Да, это была клетка. И как она сперва не заметила, что от возницы и округи её отделяют толстые железные прутья? Она вцепилась длинными бледными пальцами в решётку и закричала: — Верните меня обратно! Верните меня в Роар! Я принцесса! Я приказываю вам! Незнакомец ухмыльнулся и вновь сплюнул, удостоив девчонку гадким взглядом узких, глубоко посаженных глаз. — Ты больше не принцесса. Твоя семья мертва, а я купил тебя у какой-то тётки. Теперь ты моя собственность. Губы Офелии задрожали, и слёзы крупными градинами покатились по белоснежным щекам от горького осознания того, что её предали. Она медленно осела на пол клетки и обхватила свои острые коленки руками, притянув их к почти плоской груди. Её предала Люти. Её Люти, которая знала её с детства… Всё-таки все ненавидели королевскую семью. Это была горькая правда. — Ну что, смирилась? — хмыкнул мужик, а телега подскочила на кочке. — Нет… Это просто страшный сон… Страшный сон… — шептала принцесса, обхватив златовласую головку руками. — Я проснусь дома… дома… Всю дорогу до Берна, столицы вражеской империи, Офелия провела как в бреду, повторяя одну и ту же фразу про страшный сон, тщетно надеясь на то, что это чудное заклинание каким-то волшебным образом сработает. Она не смотрела по сторонам на красоты незнакомых мест, и даже не заметила, как оказалась в самой столице, потеряв счёт времени. Древнейщий город врагов встретил гулом шумных улиц, ничем не отличающийся от гомона её родного города. Только вот облик столицы был иной. Если Роар представлял собой укреплённую крепость, расположившуюся в горах, то Берн был городом на берегу великого моря. С трёх сторон столицу окружали величественные стены, на которых дежурили дозорные, пропустившие незнакомца с пленницей, когда тот предъявил одному из стражей скомканный листок с замысловатой печатью, а с четвёртой стороны защитой служило море. Сразу у стен располагались двухэтажные домишки местных жителей, они были построены из странного материала, в котором виднелись кусочки ракушек. Ближе к центру города дома становились богаче и уже могли похвастаться лепниной, а в самом сердце города расположился рынок. Туда-то и привёз мужик принцессу. Офелия приникла к решётке и взмолилась незнакомцу: — Пожалуйста, прошу вас, отпустите меня… Я заплачу вам… Незнакомец собрался было смачно харкнуть на мостовую, но передумал, и с наглой улыбкой бросил: — Чем заплатишь? Теперь ты можешь заплатить только своим телом! — Т-телом? — испуганно пролепетала девушка, после чего отпрянула от прутьев, как кипятком ошпаренная. — Ни за что! Извращенец! Прохожие, услышав её крик, тут же стали оборачиваться на них, и мужик начал неловко кланяться им и извиняться. Потом прильнул к клетке и прошипел, грозно потрясая ножом за поясом: — Только пикни — я тебя прирежу, как свинью… Офелия замолчала, и слёзы вновь потекли по её щекам. Ей было страшно. Она потеряла всю свою семью, оказалась в чужой империи, и её судьбой теперь распоряжался этот псих, плюющийся, точно восточный верблюд. Но она же принцесса! Она должна быть сильной и гордой, как её мать, которая даже умерла, не покорившись. — Что вы со мной сделаете? — спросила девушка, утерев слёзы кулачком. — Продам, — холодно бросил незнакомец, распрягая ослика. — Зачем мне такая щуплая рабыня? Работать ты не привыкла. Тебя разве что трахать, — на последнем слове он похотливо хохотнул. Принцесса поморщилась, но слёзы сдержала. Стиснув кулаки, она села обратно на солому и прикусила нижнюю губу, задумавшись. Внезапно ей в голову пришла мысль, показавшаяся ей гениальной. Она вновь припала к прутьям и позвала к себе мужика. — Послушайте, я знаю, как продать меня подороже. Он недоверчиво нахмурился, почесав затылок. — Продайте меня семье императора. — Императора? — задумчиво повторил незнакомец, окинув девушку пристальным взглядом. — Точно… Ты же принцесса. Наверняка они захотят тебя прикончить лично. А об этом Офелия не подумала! Она надеялась, что сможет договориться с императором, ведь он славился более человечными качествами, нежели её отец. Да, оставалось надеяться… *** Дворец императора славился своей роскошью, с которой не мог соперничать даже родной замок принцессы. Она с разинутым ртом, — хотя это не подобает благородным особам, — взирала на всё великолепие, представшее перед её глазами. Это были прекрасные фрески на стенах и высоких сводах, роскошные пальмы в не менее диковинных сосудах, полы из зеркального камня. По пути им встречались девушки в причудливых нарядах: расшитые золотыми монетами и драгоценными камнями лифами и полупрозрачных шароварах. Мужик с откровенным вожделением смотрел на этих длинноволосых красавиц. И Офелия заметила ещё одну отличительную особенность: у всех жителей Берна, которых она видела, были тёмные волосы. Она среди всех этих темноволосых, загорелых людей казалась белой вороной. — Чего встала, тащись шустрее! — рявкнул на принцессу незнакомец, дёрнув за тонкую цепочку, прикреплённую к ошейнику на шее девушки. Она покорно двинулась дальше, стиснув зубы от злобы. Вскоре роскошные широкие коридоры сменились не менее просторными залами, ещё более прекрасными по своей архитектуре. — Император зол, — буркнул старичок, встретивший их у роскошной золотой двери. — Вы опоздали на две минуты. Аудиенция едва не была сорвана. — Простите, просто искал подходящих ошейник и наряд для этой, — буркнул мужик, кивнув на принцессу. Старичок окинул девушку взглядом, а потом тихо спросил: — Это и есть принцесса Роара? Мужик кивнул. Тогда старик приглушённо кашлянул и торопливо распахнул двустворчатые золотые двери, впуская гостей в зал для приёма посетителей. Император, высокий тёмноволосый мужчина с бронзовой кожей и глубокими медовыми глазами, сидел на своём троне, у дальней стены, а у его ног устроилось несколько полуголых девушек, ласкающих его ноги в изящных кожаных сандалиях. Офелия судорожно выдохнула, потупив взор. Она была смущена наготой девиц. — Госпожа Офелия! — без подобающего приветствия объявил император, узнав девушку и криво ухмыльнувшись. — А я-то думал, куда же вы пропали. Мужик удивлённо уставился на принцессу, а та в свою очередь впилась взглядом в императора Горна. — Вы… Так это вы организовали нападение… — осознала Офелия и ринулась на мужчину, но незнакомец быстро дёрнул за цепочку, и девушка рухнула на спину на каменный пол. — Я благодарен вам, что вы привели нам эту беглянку, — на этих словах император лениво разглядывал свои ногти. — Вы можете взять двадцать золотых у Эрчибальда. Он впустил вас сюда. — Благодарю, — горячо прошептал мужик, отпуская цепочку и быстро посеменив к выходу. Офелия с пылкой яростью смотрела на Горна, не до конца понимая, в какую западню она вляпалась. Она полагала, что теперь её смерть неизбежна, но внезапно в зал ворвались три юноши. Один высокий, на вид лет двадцати пяти, с длинными волосами чёрного цвета, крепкого телосложения, второй — среднего роста, помоложе, коренастый и коротко стриженый, а третий — совсем юный, моложе Офелии, со всклоченными чёрными волосами, отросшими до плеч. У всех были медовые глаза, а облачены они были в лёгкую кожаную броню, какая была на тех налётчиках. — Кто это? — удивлённо спросил младший, уставившись на девушку. Остальные выжидающе молчали. — Это? — император задумался, а старший юноша подошёл к принцессе и присел возле неё на корточки. — Это чужестранка, — констатировал он и брезгливо поморщился. Средний с жадностью осматривал Офелию, отчего ей стало совсем не по себе, но она всё же гордо вскинула голову и заявила: — Я родилась принцессой и умру принцессой! — Интересно, — хмыкнул длинноволосый, отойдя к отцу. — Она же должна быть мертва. Как она здесь оказалась? — Произошло недоразумение, — пожал плечами император, после чего наклонил голову вбок и объявил: — Думаю, теперь это ваша новая служанка. Ориаза погибла после недавнего недоразумения, поэтому… — Недоразумения… как же, — буркнул старший, глянув на среднего. Младший заинтересованно осматривал девушку. — Я не… — начала было Офелия, но замолчала, осознав, что это её единственный шанс. Увы, но она так была ослеплена этим лучом надежды, что проигнорировала беглое замечание императора о «недоразумении».