Нас не стереть

      За окном стоял грохот. Несмотря на отдалённость битвы, стены в доме дрожали, а с потолка время от времени осыпалась пыль. Фэн стояла у окна и наблюдала, как в небо устремлялись чёрные всполохи, превосходящие по высоте аж холм Сокиоку. Там сражались трое. И один из них, видимо, совсем идиот.       «И ради этого я тебя освобождала? Чтобы ты шинигами спасал и чёртов Серейтей?» — с презрением подумала Фэн. — «С другой стороны, кто, если не ты?»       Она тяжко выдохнула. Оглянулась.       На кровати растянулся Токиха, накрыв предплечьем глаза. Вид у него был неважный. Резкий упадок духовной энергии не пошёл ему на пользу, и остаток пути Фэн чуть ли не на себе пришлось тащить его до деревянного домишки, держащегося на честном слове. И это притом, что дыра в её груди едва зажила.       — Зачем ты это сделал?       В ответ послышалось измученное мычание. Токиха куда сильнее напоминал алкаша, мучающегося от похмелья, а не бравого воина, пострадавшего в бою.       — Он сказал, что у меня всё получится. Поэтому поделился со мной реацу…       — М-да. И теперь ты пошевелиться не можешь, — саркастично подметила Фэн.       Громыхнуло в очередной раз. Видать, крыша действительно держалась на какой-то магии, раз до сих пор не свалилась им на головы.       — Простите меня…       Недовольное «м-м?» вырвалось непроизвольно. Если бы не стоящая тишина, Фэн и вовсе не расслышала бы бормотание Токиха. Вновь бросив взгляд к окну, она устало выдохнула и подошла к кровати. Смотреть на Токиха было… непривычно и больно, особенно после того, как Айзен открыл ей правду о его происхождении.       Приняв молчание Фэн на свой счёт, Токиха нервно сглотнул и заговорил ещё тише:       — Я не знал… клянусь…       Уронив руку на кровать, он разлепил веки и уставился потерянным взглядом в потолок, не рискуя смотреть на Фэн. Она тоже не знала, что за выражение окрасило её лицо. Сейчас, когда злость и потрясение отступили, на душе осталось какое-то липкое чувство отчаяния, смирения. А, может, дело в боли от недавней раны, один чёрт поймёшь.       Фэн присела на край кровати. Заметила, как поспешно убрал свою руку Токиха, чтобы вдруг не коснуться её. Отвернулся к стене.       — Прям вообще не знал?       — Вообще, — с упрямством отозвался Токиха, но, помедлив, добавил: — или не хотел догадываться…       — Хм, — горько ухмыльнулась Фэн. Ещё бы. Не помнить детства, иметь проблемы с занпакто, да ещё ходить в опекунах конченого учёного — кто бы не заподозрил неладное? Да многие. — Как ты рос с Айзеном? С каких лет ты себя помнишь?       — Помню себя ребёнком… не знаю, сколько мне было лет. Если судить по земным меркам, то… семь-десять лет, наверное. Я даже не помню, когда впервые его встретил… он говорил, что спас меня от Пустого, а я со страху всё и позабыл. Он посоветовал мне идти в академию шинигами. Я был хорош в кидо, но как только однокурсники поняли, что у меня проблемы с занпакто, то многие стали посмеиваться. А потом завидовать, ведь меня сразу зачислили в пятый отряд.       — Ты знал о нелегальной деятельности Айзена?       — Догадывался. Знал… Он не особо вмешивал меня в свои дела, но я часто выполнял поручения, не задавая лишних вопросов.       — И ты так легко согласился побить какого-то аристократа, чтобы тебя понизили до стражника?       Токиха не спешил с ответом. Фэн заметила неловкость в его взгляде.       — Ну… он сделал очень многое для меня. Что мне оставалось-то?       — Ты не хотел этого, да?       — Не то, чтобы, просто… Он сказал странную вещь, которая меня удивила. «Я хочу, чтобы ты познакомился с одним человеком. Однажды у этого человека отняли всё, и только ты сможешь исправить это. Я хочу, чтобы этот человек знал, кто вернул ему если не всё, то хотя бы часть».       Тяжко вздохнув, Токиха вновь посмотрел в потолок. В его взгляде оказалось столько потерянности, что он невольно напомнил Фэн скулящую вымокшую под дождём дворняжку. Аж жалость проснулась.       — Тогда меня душила обида. Всё выглядело так, словно он решил бросить меня как кость голодному зверю. Я думал, Айзен-сан хотел, чтобы я стал вашим развлечением, вернул некое… веселье или помог бы с побегом. Не знаю. Но сейчас я понял, наконец, что он имел в виду себя под тем, кто вернёт вам… хотя бы часть. — Подняв руку и покрутив ею перед лицом, Токиха удручённо пробормотал: — Я ведь действительно оказался только костью. Ягнёнком, которого он растил для волка в клетке. Да и то… вам я поперёк горла встал.       Фэн стало паршиво. Невольно она прониклась жалостью к Токиха. В ужасе убежав от Айзена и от открывшейся истины, она и думать не думала о том, что чувствовал Токиха. Мало того, что оказался гомункулом, слепленным из двух душ, так ещё и та, ради кого ему подарили жизнь, с отвращением отмахнулась от него.       А ведь это всё ещё был Хиромаса. Точнее, его душа. Его сущность. Верно, сущность, которая жила без воспоминаний о старой жизни. А ещё сущность её старшего брата. Без воспоминаний, не обременённая травмами и жестокостью людей.       «А ещё не помнящая никаких хороших моментов жизни», — с грустью подумала Фэн. — «Ни наших разговоров по вечерам с Хиромасой… ни тех беспечных прогулок с Юкимурой».       Но если подумать… Лучше уж так, чем вечная боль и ужас от понимания, что жертва и насильник стали одним целым.       — Мне кажется, он любит вас, — вдруг обмолвился Токиха, вызвав у Фэн откровенное негодование. — По-своему. Он всегда упоминал вас в разговорах, но не называл имени. И каждый раз говоря о вас, он смотрел на меня… как-то странно, с каким-то… не знаю, что это, но порой у меня мороз по коже бежал.       Мороз по коже…       Фэн сухо засмеялась, но быстро умолкла, скривившись от неприятной боли в груди.       Айзен её любит — что за несусветная чушь? Айзен способен любить только себя, потому что любовь предполагала слепое доверие объекту своих чувств. Он создал Токиха вовсе не от большой любви к своей подружке на нарах. Это ничто иное, как подкуп. Айзен если и мог выражать свои чувства, то лишь через холодный расчёт и манипуляции. Обкладываясь запасными планами и подстраховываясь по всем фронтам.       Ты — мне. Я — тебе. Он знал, что Нишимура Хиромаса был для неё всем миром, единственным, ради кого она готова пойти на что угодно. Пожертвовать чем угодно. Быть может, даже своей преданностью?..       Фэн взяла Токиха за руку, почувствовав, как он вздрогнул и напрягся. Положив его ладонь к себе на колени и мягко обхватив, Фэн в задумчивости погладила его подрагивающие пальцы.       — Курояма-сан, вы не должны…       Фэн покачала головой, вынудив Токиха умолкнуть. Хотя и сама не знала, что говорить.       Вздохнула.       — Хотелось бы мне думать, что ты просто Токиха Широ, но… — она запнулась на полуслове. Помедлив, вновь покачала головой и, посмотрев на Токиха, перехватив его огорчённый опасливый взгляд, вдруг улыбнулась. — Прости… Нет. Ты всё же Токиха Широ. Ты не Юкимура, и не Хиромаса. Ты — Токиха Широ. Но ты живешь благодаря им. Благодаря их энергии. Благодаря их сущности. Ты совершенно иная личность… ты — это ты. И я рада, что ты появился в моей жизни, Токиха Широ.       Во взгляде Токиха мелькнула искра страха, он попытался убрать руку, однако Фэн удержала его, не позволила уйти. Она и сама боялась. Не понимала, что чувствовать к тому, кто по факту некогда являлся Хиромасой, которого перештопали духовными частицами Юкимуры. Фэн даже не понимала, как к этому относится: как к извращению или невероятному чуду.       Но кое-что она знала наверняка — правда не облегчит жизнь Токиха.       Фэн обхватила руку Токиха своими ладонями, мягко сжала в тонких пальцах и ободряюще улыбнулась. Токиха смотрел на неё в растерянном негодовании, в итоге отведя взгляд, в котором промелькнуло смущение.       На улице громыхнуло, от волн реацу задрожали стены. Фэн невольно обернулась к окну, долго высматривая пейзаж. Проследив за её взглядом, Токиха спросил:       — Хотите пойти туда?       — О, я что, на самоубийцу похожа? — саркастично уточнила она. — Если Айзена там в лепёшку расшибут, что мне-то там делать?       — Может, помочь ему?       — Лежи, инвалид. Помочь он хочет… Схожу посмотреть, только когда всё утихнет. — Более серьёзно отметила Фэн, а когда обернулась к собеседнику, отметила тень беспокойства в его взгляде. Протянув руку и ласково погладив его по щеке, заставила насторожиться. — Я не Айзен, Токиха, раз уж ты со мной, ты будешь для меня всем. Я тебя не брошу… Отдыхай.       Сражение всё никак не утихало, но несмотря на грохот и дрожащие стены -держащиеся уже на силе святого духа, не иначе, — Токиха заснул довольно быстро. Фэн тоже клонило в сон от усталости, однако она терпеливо сторожила спокойствие мужчины, а также ожидала, когда бой успокоится.       Серейтей погрузился в тишину спустя долгие минуты. Удушающая реацу Яхве рассеялась, и куда сильнее на её фоне выделялось два источника духовной энергии. Фэн поняла, что другого шанса не предвидится.       Улицы лежали в руинах, чем ближе Фэн подбиралась к эпицентру бывшего сражения, тем реже попадались уцелевшие постройки. Воздух пах пылью и копотью. После миновавшего боя, где уши закладывал грохот, Фэн прибыла достаточно бесшумно и осматривала воронки и булыжники с видом гордой дворовой кошки.       Чёрная дрянь, чем-то похожая на её паразитов, перекатывалась лоскутами по земле. Подле неё стоял рыжеволосый юноша и парень в белых одеждах. Шинигами и квинси. Они моментально обратили внимание на Фэн, крепче сжав оружие, однако не спешили вступать в бой: лишь проявили настороженность и недоверие.       Фэн хмыкнула.       — Ты — Куросаки Ичиго?       В ответ парни переглянулись друг с другом, сделавшись ещё более озадаченными. Но судя по тому, что этот рыжеволосый пацан одолел короля квинси, ответ напрашивался за себя. Фэн фыркнула вновь и, обернувшись, с откровенной претенциозностью указала пальцем на Ичиго.       — И ты проиграл этому салаге? Эта жизнь для тебя шутка что ли, а?       — Рад, что ты в порядке… — донёсся едва уловимый хрип.       Фыркнув в очередной раз, Фэн спустилась с горы развалин и неспешно подошла к Айзену, который полусидел-полулежал подле белоснежных валунов. Кровь ало контрастировала на их поверхности. В битве Айзену досталось не слабо, одна рука отсечена, грудь пробита, половина головы залита кровью.       — Жалко выглядишь, — скупо отметила Фэн.       Она смотрела на Айзена с долей надменности и едва сдерживала порыв наступить на него и раздавить, словно жука. Отпинать под рёбра его очень хотелось. Айзен смотрел на неё смеющимся, снисходительным взглядом, на губах играла окровавленная улыбка.       — Убила Цунаяширо?       — Нет. Не смогла.       — Я же говорил — это пустая трата времени.       Фэн недовольно прищурилась. Между ними повисла тишина. Айзен нарушил её первым:       — Ненавидишь меня?       Сложно сказать. Фэн хотелось избить его до полусмерти, но видя, в сколь жалком состоянии он пребывал, передумала. Хотя даже в жалком состоянии Айзен умудрялся сохранять некое благородство.       Опустившись подле него на колено, Фэн долгий миг вглядывалась в его карие глаза.       — Зачем ты это сделал?       — Хм, — снисходительно усмехнулся Айзен, — думаю, ты и сама понимаешь, зачем. Такие люди как ты, как Канамэ, на дороге не валяются. Но если Канамэ пошёл за мной, желая искоренить зло этого мира, ты… вряд ли бы поддалась столь романтичным позывам. Я вернул тебе смысл жизни.       — Он — не Хиромаса.       — Нет, он — Нишимура Хиромаса, и ты прекрасно это знаешь. Это Нишимура Хиромаса… просто без прежней памяти, прежнего лица и личности.       — Разве не память и личность делают нас теми, кто мы есть? Был бы ты Айзеном Соуске без своей памяти и личности? Без своих желаний и целей?       — Просто был бы другим, вот и всё. Не романтизируй науку, Курояма. Следуй истине.       — Ха, — снисходительно хохотнула Фэн, правда, без единого намёка на улыбку. — И это я слышу от тебя? Значит, ты хотел купить мою лояльность и преданность за счёт возвращения «Хиромасы»?       — Разве ты не будешь считать себя должницей?       — О, разумеется, буду. И подарю тебе свою преданность, Айзен… но только если ответишь, наконец, зачем ты это сделал на самом деле.       — Мне нужна ты. Разве я уже не ответил?       — Как союзник, верно?       — Именно.       — И Токиха был всего лишь обезличенным инструментом для реализации этой затеи, так? Неужели ты ничего к нему не чувствовал? Ты же вырастил его, учил всему.       — Разве я похож на человека, которому есть дело до эмоций?       Выдержав момент, Фэн снисходительно улыбнулась. Пусть голос Айзена и оставался ровным, а мимика неизменна, искра раздражения в его взгляде подтвердила догадку. К тому же у Фэн имелся и туз в рукаве, который она с любопытством решила разыграть, и спросила:       — То есть Токиха всего лишь показалось, что ты смотрел на него с раздражением и брезгливостью? Или… о, не дай бог, с ревностью.       Игра в гляделки на фоне опустившейся тишины стала красноречивее любых слов. И вот настал очередной момент, когда согласиться гордость не позволяла, а насмешливый отказ прозвучал бы как жалкое оправдание.       Подавшись вперёд, Фэн осторожно поцеловала Айзена в щёку у края губ. И дело не в том, что от малейшего страстного позыва он мог развалиться на части. Пылкие чувства стали бы пустым звуком, который Айзен забыл бы уже через мгновение. Как бы Фэн ни злилась на то, что он сотворил с душой Хиромасы, она вдруг почувствовала, что спустя сотню мучительных лет её сердце снова начало биться.       Своим поцелуем Фэн выразила то, чего Айзен и добивался от неё — благодарность. Чтобы она хоть раз посмотрела на него, как на бога… на своего бога.       Её взгляд говорил об этом красноречивее любых слов.       — Я ухожу, — сказала Фэн.       — Знаю.       — Вместе с Токиха.       — Ожидаемо.       — Подхватить твою тушу или сам поднимешься?       — Годы спокойствия в тюрьме или хотя бы один день с тобой на свободе… мне кажется, выбор очевиден.       — Не помрёшь со скуки? — усмехнулась Фэн.       — Предпочту наслаждаться тишиной.       — У тебя срок несколько тысяч лет. Раскладывать пасьянс с Азаширо, когда он, наконец, соизволит очнуться, тебе осточертеет уже на третий год.       Айзен снисходительно улыбнулся.       — Кто сказал, что я собираюсь сидеть так долго взаперти?       — Уже есть план?       — Он у меня всегда был.       — Ну, разумеется, — в схожей манере ухмыльнулась Фэн. Помолчав мгновение, она насладилась последним мигом их беззаботной беседы. — Только позови. И я приду.       — Ты моя должница. Не забывай. — Ох, Айзен, тебя и сам дьявол не забудет…