Ты призрак, о каких в сказках говорят, Призрак пустой комнаты в разрушенном замке моих надежд, Призрак любви моей, Но жива ли ты? Лишь во снах тебя вижу, в кошмарах и грезах, Ты смыта дождем, растворилась туманом, Ты нереальна, Но ты единственная любовь в огромном городе, Пустом и холодном. И ты пустая.
Этой ночью она возвращалась в Институт пешком из Грин-парка, оставляя за собой мерцающий след из пыльцы луноцвета. Оторвалась сегодня на славу, совершенно ни чем не брезгуя. И ей действительно было весело, но четверти часа наедине с собой оказалось предостаточно. Беллатрикс уже давно живет в плену собственных мыслей, но так и не научилась отстраняться от них. Наверное, это семейное: бежать от себя, бросаясь в эпицентр боя, накачиваться после алкоголем или даже наркотой и вновь не спрашивать имени очередного милого личика, что сотрется из памяти, как только захлопнется дверь. Правда, она одна осталась, кто следует этой «традиции». Ведь все вокруг так отвратительно счастливы, и лишь Беллатрикс вновь достала свои короткие и «недостойные» платья, хоть когда-то давно, окончив Институт, обещала их выкинуть, если даже не сжечь. Ненавидит сейчас свою любовь — такую же лживую, как и ее улыбка — к высоким каблукам, но продолжает гордо выстукивать по пустой улице в такт биения своего сердца, что давно уже должно было остановиться от всей хранившейся в нем грязи. Маму уж точно настиг бы приступ, увидь она свою дочь в это мгновение, но ее давно уже нет. У отца времени нет. У Нарциссы свадебное путешествие, а Энди появляется в Институте все реже, заваленная министерскими делами и семейной идиллией. Святая Андромеда!.. После всего она по-прежнему лучшей остается, хотя успешно выполнила все пункты из Плана по становлению разочарованием семьи Блэк. Но как бы она ни старалась, все равно любимицей оставалась. Беллатрикс и стараться не пришлось. Достаточно было первой дочерью родиться в семье, где отец грезил рождением сына. И каждое слово о том, что ей лучше было бы и вовсе не рождаться, она в себя впитывала, пока те густой чернотой по венам не разрослись. И теперь в ней ненависти столько, что хватит на столетний запас черной энергии, которую понемногу — пока с ног валиться не начнет, а волосы цвет не потеряют — она сцеживает с себя и в колбочки закупоривает. И одна лишь Моргана знает, сколько этой жгучей ненависти скрывается в той, которая вновь начала одеваться, как элитная шлюха, до онемения корсеты затягивая, и поздними вечерами отправляется в бар, дабы уничтожить всю эту любовь в бокале и не ее объятиях. И давно уже смирилась, что это наверно не ее объятия. У них, ангельских Блэков, совершенно другая судьба в этом поколении выпала. Юная Белла залилась истерическим смехом, когда поняла, что Андромеда влюблена в своего верного магглорожденного помощника, в своего слугу, который учебники дожен был таскать и кофе по первому же требованию приносить. С нездоровым интересом она наблюдала за терзаниями Цисси, когда она ночами неизвестно к кому на свидания сбегала, оглядываясь по пути, словно воровка, и от каждого шороха вздрагивая. Проклинала все, на чем этот гребаный мир стоит, когда однажды к ней приполз пьяный Сириус и до рассвета о какой-то рыжей девчонке ныл, которая все никак определиться не могла, метаясь меж пламенем и ледником, а Блэка используя лишь как свою личную подушку для слез. Семейство ангелов в своей чистоте оказалось падким на обычных грязнокровок, которых в последнее время все больше и больше. И все бы сводилось к тому, что их строгая мать оказалась права: эмоции отвлекают, потому Моргана и придумала эту шутку с невозможной любовью. Но Энди на всех наплевала, расторгнув помолвку с очередным ангелом и выскочив замуж за своего обожаемого Теда, Люциус всего лишь из обедневших ангелов был, а Сириус… Ему просто не повезло. Белле тоже просто не повезло. Вдвойне не повезло, если не больше. Она надралась, как никогда раньше, и перед несостоявшейся свадьбой Энди переспала с какой-то юной девчонкой из прислуги. И еще раз сразу же после сорванной церемонии. И каждую следующую ночь, пока Институт спал, Белла наматывала на кулак непослушные русые волосы и отчаянно повторяла себе, что ей плевать совершенно на наполненные слезами медовые глаза. Ей бы черные увидеть, почти такие же, как в отражении… Несбыточные мечты. И после очередной неудачной миссии, когда раненную Гермиону переправили в Мунго, она исчезла. Да и черт с ней. Беллатрикс не привыкла ни о чем жалеть, а светло-карие глаза уже на седьмую ночь перестали ей сниться. И врать себе уже стало привычкой. Как и спать не пойми с кем. Она бы и с Тедом переспала, окажись тот лишь временной интрижкой сестры. Но это не так. Увы или к счастью, она до сих пор не определилась. Тонкс умудрился занять в сердце Энди всю пустоту, что образовалась там за годы одиночества и мнимого послушания. Белла как-то даже пообещала убить его, если он причинит хоть малейшую боль ее сестренке. А после увидела, как бережно Тед держит ладонь Андромеды, едва заметно поглаживая большим пальцем. Успокаивая, пока отец губы кривил, а гости понять не могли, почему невеста поцеловала какого-то растрепанного мальчишку и рыдает теперь от всех сдерживаемых эмоций. Белла бы тоже рыдала, но ее тушь слишком дорогая для подобных развлечений, а колбочка черной магии всегда пригодится. И вот снова она солгала. Старшая из сестер давно уже не пытается казаться самой сильной и непобедимой. Давно уже перестала сдерживать рыдания и заглушать крики, когда наедине с собой остается. И все чаще она забывает защитные чары наложить, но никто в Институте не решится спросить, отчего же ей так паршиво ночами. Боятся. Беллатрикс или лишь ее фамилию, но боятся. Зато она бояться перестала. Ведь больше нет необходимости терзать себя вопросами, где же ее нежная Энди проведет эту ночь, чьи руки будут ее обнимать, кто сварит ей утренний кофе. Ответ на все один — Тед. И больше нет нужды беспокоиться и лезть в их счастье, проверяя, настоящее ли оно. Не стоит больше на что-то надеяться. Нет смысла просить помощи. Беллатрикс уже большая девочка — сама со всем справится. Или сама все угробит. Будто есть, куда сильнее. От этой мысли даже смешно становится. Всегда есть. Она даже знает, как туда скатиться, только вот главе Института эта роскошь запрещена. Но можно пьяной ночами шляться по пустым улицам, а на утренние собрания приползать с покрасневшими глазами: никакой макияж уже не спасет. И никакие косые взгляды не остановят, пока она сама не пожелает остановиться. А она не желает. Скучно все время быть послушной девочкой, хоть и обидно до глубины тех осколков души, что еще остались: в самом конце судьба благосклонна лишь к послушным. Но не зря же, еще до рождения Избранного, затушила едва тлеющие угли надежды на свое «долго и счастливо». А ведь даже у этого мальчишки было подобие счастливой семьи. Плевать, что только по документам. У Беллатрикс и подобия-то нет, даже тени, а документы спалить бы хотелось и более не быть Блэк. И она дважды чуть не сломала каблук — или ногу — по дороге в почти пустой Институт. Последний день пустой: уже через четыре часа прямиком из Хогвартса прибудет с два десятка молоденьких мракоборцев, которые только-только экзамены сдали и контракт с***
Очередное противное и слишком уж раннее утро начинается с не менее противной мелодии будильника и шума дождя за окном. Неужели уже начался тот омерзительный сезон холода, сырости, насквозь промокшей одежды и беготни по лужам и грязи? О Мерлин, только не это. Только не снова. Почти опустевшую баночку зелья Белла находит почти наощупь, опять делая несколько глотков отвратительной на вкус выносливости и отбрасывает в угол теперь уже окончательно опустевший сосуд. Опять обещает себе в следующий раз поспать более двух часов. И лишь спустя минут сорок, проведенных у зеркала за нехитрыми махинациями, она готова растянуть ярко накрашенные губы в обворожительной дежурной улыбке и спуститься в главный зал, где вновь будет раздавать указания. О молоденьких мракоборцах вспоминает уже внизу, когда натыкается на двадцать пар глаз, юных, слегка наивных, преисполненных решимости, еще не знающих настоящих сражений. Сколько из них доживет до сорока? Она сама едва дотянула, хоть порой и кажется, что прошло не меньше столетия. В любом случае теперь придется быть нянькой на полставки, ведь кого-то да должны были отправить следом, чтобы Беллатрикс не убила этот детсад собственноручно. Или же чтобы сама на радостях мышьяком не поужинала. Почему вообще этим занимается глава Института? Да потому что Полумны сейчас нет и не будет еще пару месяцев, а больше никто не может — или не хочет — возиться с бушующими гормонами подростков. У Беллы же просто выбора сейчас нет. Еще и ознакомительная экскурсия по Институту затянулась. Ощущение складывается, что все эти дети даже не покидали границ Хогвартса и про все, что видят сейчас, знали лишь со страниц потрепанных учебников или чьих-то неточных рассказов. На очередной банальный вопрос — кажется, о душевых — женщина была уже не в силах ответить. Мысли о чашке горячего крепкого и очень сладкого кофе не отпускали ни на миг. — Когда прибудет ваш куратор? — этот обреченный, должно быть, либо от природы очень терпелив, либо ромашку внутривенно закачивает. — К вечеру, там еще… — Бумажная работа, знаю. — длинный коридор, ведущий в жилое крыло, был долгожданным спасением. Лучше уж отчеты писать, закрывшись в своем кабинете. — В комнатах живете по двое, распределитесь уж как-то сами, не маленькие уже. Завтрак в семь, обед в час, ужин в шесть, кухня открыта постоянно, но чтобы без пожаров, потопов и взрывов. В десять жду всех в тренировочном зале, а сейчас свободны. Они что-то там еще щебетали, но Белла больше не слушала — и без нее разберутся, на какие полки ставить книги и где хранить палочки. В прочем, к черту кофе — вначале необходимо покурить. Еще три лестничных пролета, оранжерея и блаженная крыша, где она давно уже привыкла прятаться от проблем и других авроров. За тяжелой дверью ее терпеливо ожидал холодный ветер с примесью дождя. Одежда и волосы промокли почти моментально и неприятно липли к телу, зато больше не хотелось спать. Огонек пламени появился лишь спустя несколько минут, когда женщина пообещала поцелить гребаной зажигалкой в мраморную голову Мерлина, что с недавних пор расположился во внутреннем дворе Института. Кажется, эти разросшиеся вокруг статуи кустарники должны стать полноценным маленьким садом, но пока что ни у кого руки до этого не доходят. У Блэк руки не доходят до того, чтобы хоть как-то изменить свою жизнь. Что там делают магглы? Записываются к психологам и вываливают на тех свои проблемы, ожидая помощи? Наверное, это работает не так, но она все равно не готова выпустить в мир свою насквозь прогнившую любовь. Она даже привыкла жить с вечной болью внутри. Что останется, когда и она исчезнет? Вторую сигарету так и не получилось поджечь. Бесполезный кусок пластика приземлился у ног Мерлина. Палочку она принципиально не доставала, да и ее еще отчеты ждут, птенцы в тренировочной, снова отчеты и очередной пьяный вечер в Мародерской Луне. Но для начала кофе.***
— Стоп. Я не собираюсь отчитываться за ваш сломанный инвентарь, так что нежнее, птенцы. Теневое оружие — не просто палка, которой можно хаотично махать во все стороны, считайте его своим партнером или продолжением себя, плевать, но вы обязаны с ним породниться чуть ли не до интимной связи. Если очень хочется, можете на свидание со своей тенью сходить. Голова от объяснений раскалывалась, но Белла все равно обязана была хотя бы раз показать, пока куратор не прибудет. Одно точное движение, воздух разрезал окутанный густой тьмой хлыст, что из ее палочки появился, и клинок, который секунду назад держал веснушчатый парнишка, танцевал уже в руках Блэк. С последним выпадом окруженное тенью оружие вновь оказалось у своего хозяина. — Почему я вообще должна объяснять вам элементарное? Вы в мой Институт не стерильные прибыли, так что разбудили свои извилины и пошли по второму подходу. Беллатрикс прислонилась к колонне, уже устав от всего этого, но продолжая наблюдать. Множество незнакомых людей, каждый требует к себе внимания и индивидуального подхода. Это истощало эмоционально. Всю жизнь она провела в компании своих родственников, росла и училась с ними, влюблялась и после заглушала эту любовь в бутылке огневиски и дорожке луноцвета, которые делила с таким же неудачливым Сириусом. И после с ним же в аврорат подалась. То ли они умереть поскорее надеялись, то ли убивать, когда настроение особенно паршивое. Получилось только выживать под прикрытием успешной жизни. И она более не нуждалась в ком-то еще. Призрачного образа сестры и более чем реального Сириуса, который спустя пятнадцать лет бросил ее и открыл бар, вполне хватало. Они были прекрасной командой. Пока не распались. Чертова Лили! Нет, рыжая не виновата, что они выросли, но именно ее появление подтолкнуло Блэков к взрослению. Нерушимое комбо разрушилось, и родились самостоятельные личности, что могут выжить друг без друга. Да, все еще вместе, но больше не как единый организм. В теории. Беллатрикс стала тем самым исключением из общих правил. Порой хотелось стать зависимой от какого-нибудь яда. Пусть даже от маггловского опиума — тогда хоть в голове было бы пусто. Было бы просто хорошо, и все на этом. Пусть и пришлось бы катиться в пропасть в разы быстрее. Но пока что она не готова была пасть настолько низко. Энди все еще с ней, пусть и не так, как хотелось бы, но она не дает погибнуть. Еще и Цисси время от времени пытается ей лечебные подзатыльники прописывать. Порой Белла забывает, кто из них старшая. Все чаще она хочет быть младшей, чтобы на нее не давили все эти «надо», «необходимо» и «так того требуют традиции». Она от них ничего не требует, так почему они ее в покое оставить не могут? Белле бы просто забыться и исчезнуть, о чем она Моргану каждую ночь молит, но все равно просыпается дождливыми рассветами, подушку с кровати сбрасывая или и вовсе в клочья раздирая от отчаяния. Но по-прежнему надеется спастись. По-прежнему за ребрами что-то ноет и шепчет едва слышно, что время еще не настало. Время для чего? Она не знала. Она ничего уже не знала. Лишь только то, что Энди все еще была рядом, помогала держаться и окончательно в пропасть не сброситься, почти каждую неделю присылая ей чересчур жизнерадостные письма, словно они не на разных концах одинаково унылого Лондона живут, а на разных концах материка. Находится так близко, но так недостижимо далеко. Стала основой ее кошмаров и главной героиней самых сладостных снов. Это неизбежно должно прекратиться. Но вначале нужно разобраться со вчерашними школьниками. Мерлин, да почему они настолько беспомощные? Как Белла вообще должна уже через две недели выпустить их в город на реальную охоту? Чертовы дети и близко не готовы ко встрече с реальным черным колдуном. Неужели в этот раз к ней отправили самую слабую группу, или как иначе объяснить, что эти подобия авроров даже с банальной тренировкой не справляются? Они даже половины не выполнили, а на часах было почти пять. Это бесполезно. — На сегодня закончили, расходимся. — Блэк пару раз хлопнула в ладоши, пытаясь привлечь к себе больше внимания уже полностью вымотанных подростков. — Ужин через час, поэтому сейчас в душ, потом спать. Завтра вы мне нужны бодрыми, улыбчивыми и уже распределенными на пары. После еще парочки хлопков, они разбежались, оставив Беллу одну в пустом зале. Наконец-то полная тишина. Закралась мысль, что сегодня можно и в комнате остаться, но ее быстро вытеснила другая: со стрессом надо бороться при помощи алкоголя. А у нее сегодня стресс по всем фронтам. — Питер! — мужчина повернулся, даже не пытаясь скрыть раздраженного вздоха. Плевать, у них это взаимно. — Что слышно по куратору? Уже вечер. — Какие-то задержки. Прибудет к ночи или уже утром. — Превосходно. Получается, если она покинет стены Института в ближайшие два часа, то абсолютно точно получится оттянуть встречу с нянькой до завтрашнего дня. Обмениваться стандартными любезностями сейчас не было ни сил, ни желания. Особенно последнего. Зато было просто непреодолимое желание прогуляться по ночному дождливому Сохо с переизбытком алкоголя в крови. Да, это однозначно звучит значительно лучше. Гляди, удастся подцепить какого-нибудь, допустим, алхимика. Точно, сегодня хочется чего-то отстраненного и заумного. Парочка горящих шотов, парочка ученых, если удастся их встретить, дождь и кожаное платье с новым изумрудным корсетом. Превосходный план.***
И вот опять. Невыносимо раннее утро, дождь, тошнота, боль во всем теле и желание сдохнуть, залезть в чертов гроб и все на этом, закапывайте, на цветы можно не тратиться. Но приходится в душ себя заталкивать, макияж делать, запутаться в платье, высокий хвост, каблук еще выше, собрание, повторяющиеся мысли о кофе и сигаретах, а ведь Белла так и не купила новую зажигалку, а палочку по-прежнему не хотелось использовать. Чертовы принципы. И когда она все же добралась до своего кабинета, закончился даже дождь. Стопка отчетов, которую необходимо внимательно перечитать, чтобы из десяти слепить один, с каждым днем становилась все выше. Что ж этим пожирателям в своих подвалах спокойно-то не сидится? Лезут со всех щелей при любой смене погоды, а Беллатрикс потом сочинения министерству строчить приходится, словно не в мракоборцы, а в писательницы подалась. Мысленные возмущения прервал стук в дверь: — Мисс Блэк, к вам куратор из министерства. О, этот отчаянный человек с железной нервной системой все же преодолел каминные пробки и добрался до Института, чтобы спасти остатки ее здравомыслия. Беллатрикс выпрямилась в своем кресле и натянула вежливую улыбку. — Отлично, пусть заходит.